Дом времен викторианской Англии, расположенный на окраине города и тщательно охраняемый персоналом (причем необычным). Холл заставлен четырьмя колоннами, в самом центре располагается изображение равностороннего треугольника с глазом внутри, мебель из красного дерева, три этажа, также есть подвал, куда вход строго запрещен. За непрошибаемой металлической дверью скрывается лаборатория Эссекса, а так же сложнейшая компьютерная система. Отдельная комната отведена под странную аппаратуру, а скорее машину.
Серой тенью выскользнув за дверь, Ашен первым же делом прислушалась, одновременно сверившись с электронным планом дома, вызванным в "оперативную память". Никакой опасности, только снизу, оттуда, где располагалась гостиная, доносились голоса. Много голосов... Лэй не потрудилась разбирать, кто и что говорил - это уже не имело никакого значения, кроме сухого признания того факта, что без крови и на этот раз не обойдется. Придется стрелять. Удерживая систему безопасности от автоматического перезапуска, по-прежнему отсчитывая секунду за секундой, девушка стремительно летела вниз. Пока у нее было четыре секунды "сверху" и Лэй в один прыжок преодолела очередной лестничный пролет, чтобы выиграть еще три. Семь... Этого должно хватить.
Скользнув на лестницу, ведущую в подвал, неслышно заблокировав за собой дверь, Ашен, зная о звукоизоляции, уже не заботилась о том, чтобы не греметь тяжелыми ботинками, все равно снаружи не было слышно ни звука, а код на верхней двери был изменен на произвольную комбинацию, на подбор которой даже у опытного хакера ушло бы не менее сорока минут. У нее же оставалось меньше двух на то, чтобы проделать основную часть работы и не опоздать с возвращением. Очередной электронный замок, код которого, разумеется, был изменен после ее прошлого взлома, Ашен вскрыла дистанционно еще на бегу, так что теперь лишь оставалось толкнуть дверь, хлопнуть рукой по выключателю и потратить еще две секунды на включение компьютера. Краем глаза девушка увидела труп Мадлен, но ее, без сомнения, трагическая и несвоевременная смерть не вызвала у Ашен ровным счетом никаких эмоций.
Стучать по клавишам было некогда, а потому, Лэй сорвала крышку с системного блока, закатала рукав, выдернула несколько проводов и последовательно подключила их к себе, ногтем разрезав тонкую кожу на предплечье. Больно... Зато быстро, надежно и эффективно. Первостепенной задачей стал выбор банка. Швейцария, разумеется, прельщала суммами, но и защита там была стоящая, времени бы ушло слишком много, а потому Лэй вполне устроил банк, контролирующий все финансовые операции Средней Азии. Теперь нужен был счет родителей Лекса... Десмон МакКормак... Ну давай же... Быстрее... Поиск занял на две секунды больше. Тихо выругавшись, девушка без труда открыла счет. И запустила переводную операцию. Восемьдесят шесть миллионов долларов. Минута тридцать две секунды... Готово. Заметать следы Ашен, разумеется, не стала, только удалила всю информацию, относившуюся к отцу Алекса. и выдернула из тела провода, начисто стерев с них свою кровь. Кожа мгновенно затянулась, но тупая боль в предплечье осталась, хотя девушка и не обратила на нее никакого внимания. За прошедший день она причинила себе куда больше боли, вспомнить хоть разбитое зеркало в гостинице или свою новую смерть. Кажется, смерть уже стала входить в длинный список ее вредных привычек, как наркотики, к примеру. Теперь девушка застучала пальцами по клавиатуре... Давайте, мистер А. Эссекс, откройте мне свою тайну... Пять секунд вместо семи. Пароли, пароли, пароли... Упорно, Лэй пробиралась к самому сердцу системы, но путь был изменен. Две секунды, одна... Она дала Лексу еще десять, но в гостиной она скорее всего потратит их на перестрелку. Выбор нужно было сделать сейчас. Узнать тайну или успеть. Еще секунда... Ашен выбрала второе, бросив компьютер включенным и рванув на спринтерской скорости наверх, перепрыгивая через две а то и три ступени.
[Гостиная]
Девушка ногой толкнула дверь, одновременно выхватив "Кольт" из кармана и... застыла на месте в шоке. Полутемная гостиная была буквально полна народу. Больше, чем она ожидала, судя по голосам. Пугаться необычных визитеров не было времени, но увиденная картина ее поразила, словно гром среди ясного неба. Натаниэль, склонил голову перед каким-то гротескным монстром лишь могучей фигурой и дорогим костюмом напоминавшим человека, кресла занимали незнакомые дамы, а прямо напротив нее... Лэй не могла поверить своим глазам - прямо перед ней в кресле с чашкой кофе в когтистой лапе-руке ухмылялся сам Виктор Крид! Вполне живой, здоровый и вовсе не похожий на восставшего из небытия мертвеца, к тому же предварительно разнесенного на куски взрывом. Девушка едва не выронила оружие, но потеряла счет секундам... - Ты?! - только и вырвалось у нее, но вместо того, чтобы броситься ему на шею, Лэй лишь наставила на Саблезубого дуло пистолета, которое, впрочем, тут же было переведено за Эссекса. Его Лэй не удостоила даже словом. Просто держала под прицелом, бесцеремонно подходя так, чтобы встать между ним и Апокалпсисом для того, чтобы, подняв глаза, Натаниэль видел ее, видел, как она выстрелит... Но пока он смотрел в пол, и потому девушка ждала. По каменному выражению ее лица невозможно было ничего понять еще и потому, что большая его часть была надежно скрыта за черными очками и низко опущенным козырьком бейсболки. На болезненно-бледных губах ее не было даже злой усмешки, отчего девушка казалась пугающе спокойной. Словно мертвец, которому уже все равно.
Саблезубый с интересом наблюдал вначале за странной девушкой, что в свою очередь с интересом и широко открытыми глазами ребенка изучала его, потом за тем, как Эн Сабах Нур что-то с фанатичным - что в понимании Крида означало «сумасшедшим» - сиянием в глазах объяснял ей. Что-то в этой парочке было неуловимо органичное… Может то, что эта прелестница ничуть не менее убийственна, чем наш египетский господин? И, наконец, Нур вновь обратил внимание на Виктора. Но раньше, чем тот произнес хоть слово, Саблезубый уже знал. Вернее, уже чувствовал запах, который он не мог спутать ни с чем. Она была здесь. Лэйрин… - Знаю, господин Нур. – еще одни глотов ароматного напитка, - Удивительное существо, она всегда является как раз тогда, когда нужна мне. Однако за внешним равнодушием Крида на самом деле переполнял целый океан эмоций различного, даже противоречивого характера. Но сейчас самым разумным было спокойно ждать, пока затравленный зверек сам захлопнет за собой капкан. И он ждал, тем более, что давно ожидаемый вопрос Риты Саблезубый просто не мог оставить без ответа. В конце концов на вопрос этот ее спровоцировал он сам.
Крид вновь посмотрел на Маргариту, он видел, как девушкой завладела неуверенность, несомненно по отношению к его весьма и весьма неоднозначной персоне. В ответ он лишь ухмыльнулся, впрочем, совсем не злобно, скорее устало. - Зверь тоже может быть разумным. И часто, лишенный лишних эмоций, зверь куда разумнее человека. – тихо произнес он так, чтобы остальные не расслышали. И в этот момент в гостиную наконец изволил войти хозяин особняка. Виктор мгновенно отметил про себя, что выглядел его бывший начальник весьма и весьма потрепано, чего бы раньше, без всякого сомнения, никогда не допустил. – А вот и убийца, Марго. Натаниэль Эссекс собственной персоной.
Несмотря на то, что слова были произнесены достаточно громко, Эссекс словно бы их не услышал. Будто под гипнозом подошел, остановился напротив Апокалипсиса, промямлил какую-то раболепную чушь… Словом, разочаровал Виктора еще сильнее. Но даже это разочарование не могло пойти в сравнение с тем, что до него дошло в следующий же миг. К знакомому запаху бывшего шефа примешивался другой, не менее знакомый… Ах ты тварь! – Крид вовремя поставил чашку на столик, чтобы не раздавить ее от злости в кулаке, - Значит, вот как ты решил ее к себе привязать, педофил чертов… Смерть твоя будет долгой и мучительной.. Продолжить строить планы о том, как именно он будет убивать Эссекса, Крид не успел. Занятное размышление прервала сама Лэйрин. Ввалившись в гостиную в «Кольтом». Виктору даже не нужно было видеть ее глаз, чтобы понять – девушка растерялась. Она переводила дуло пистолета с него на Натаниэля, а ее вскрик… Виктор же совершенно забыл, что она уже давно считает его покойником. Однако Лэй была определенно здесь неспроста, и когда она встала между Эссексом и Нуром, ситуация достигла пика комичности, а Виктор рассмеялся, захлопав в ладоши.
- Браво, Лэй! Браво, моя дорогая. – он откинулся на спинку, желая продолжить наблюдать спектакль, - Видимо, мой дорогой друг Натаниэль, ты неверно выбрал путь решения задачи, уверившись в том, что эту чертовку возможно привязать к себе так… просто. Понравилось? – Крид злобно ухмыльнулся, давая понять, что он прекрасно догадывается о том, как именно по его мнению Эссекс решил заручиться расположением девушки, - Можешь не отвечать. Знаю, что она бы не оставила тебя недовольным. – он рассмеялся, -Но, вынужден тебя огорчить, у нее давно вошло в привычку спать со всяким, кто выглядит достаточно респектабельно, чтобы оплатить ей ужин и ночлег. А она случайно тебе не сказала, что в ее привычку также входит убивать этих идиотов, после того, как они с ней расплатятся? – В мгновение выражение его лица стало каменным, теперь Крид обращался к девушке, - Стреляй. Мы и так слишком задержались здесь.
[У ворот особняка] Когда Лэй скрылась за забором, Алекс сел в машину и положил секундомер так, чтобы можно было видеть время, которое неумолимо бежало. Ровно минута сорок и он двигается с места. Лекс пытался понять, что же еще, кроме того, как обокрасть шефа придумала Лэй. Но видимо, ему это не дано. Он знал, что «Кольт» она взяла не просто так. И прокручивал в голове возможные варианты. Она могла взять его просто для защиты. А могла и для того, чтобы кого-то убить. Но кого именно опять не понятно. Шефа? Смысл тогда забирать его деньги? Кого-то кто находится в особняке? Тоже не понятно. Сентклер рассуждал про себя, глядя как стрелка секундомера медленно, но верно приближается к времени Икс. Когда она, наконец, достигла нужной цифры, Нисан тронулся с места. Теперь Алексу надо было быстро и бесшумно объехать особняк. Две двадцать пять на все. Он старался ехать не очень быстро, чтобы как сказала Лэй не святиться раньше времени у главных ворот. К назначенному месту машина подъехала с десятью секундами в запасе. Правда и эти десять секунд пришлось потратить на выбор места так, чтобы из особняка машину было не видно. Выбрав место за довольно массивным деревом, Лекс остановил машину, но мотор глушить не стал. Кое-как перебравшись на пассажирское сиденье, он открыл дверь. Вотер взял в руки секундомер и снова стал молча следить за стрелкой. Но через пять секунд Лэй не появилась не то что в машине, но даже в воротах. Алекс начал нервничать. Если ее нет, то что-то пошло не так. Парень бросил секундомер и быстро пересел на водительское место. Захлопнув дверь, он нажал на педаль газа, и машина резко рванула с места. Лекс не знал, куда ему ехать, но то, что от нее надо избавиться это и ежу понятно. Лекс ехал пока вперед, судорожно соображая, куда можно вывезти машину и взорвать так чтобы особого внимания к себе не привлекать. Стоп! А если ее утопить?.. – бредовые идеи заполняли его голову все быстрее и быстрее. Нет. Взорвать будет вернее. Да, ты прав.. Он часто вот так разговаривал сам с собой. Хорошо хоть не вслух, а то его бы точно за психа приняли. Приняв решение, Сентклер свернул на очередном перекрестке и поехал к лесу. Далеко в пригород. Как он оттуда будет добираться до города, Алекс пока не придумал, но это сейчас и не особо было важно. [Куда-то]
Всё складывалось идеально, даже слишком, если учесть особенность последних обстоятельств. Своевременное появление Апокалипсиса и Даниэль ни в коей мере не могло повлиять на ход событий. Разве только странный внешний вид, да и маниакальный блеск в глазах наводили на мысли, коих вообще не могло быть в столь умных и расчётливых головах. Его реплики, обращённые к Криду и Нейт, словно растаяли в воздухе, их нет, и никогда не было. Он не мог дождаться ответа тех двоих, жизнь расписана по секундам. Мы придумали совершенную пьесу, актёры которой с ярым усердием исполняют свои роли. На сей раз примой стала всем известная личность, ложью и кровью заработавшей свой статус. Известность – большая ответственность. Это должен знать каждый актёр… Как же больно понимать, что никто из них не отдаёт должное славе, ведь ей они ни чем не обязаны, не она писала сценарий, а он, Апокалипсис. И что же? Перепишем историю? Но как же закончить уже начатое и весьма подпорченное дело? Ответ на усмотрение исполнителя, а тот не желал что-либо вообще нарушать. Время текло удивительно быстро, опровергая аксиому – что секунды самые длинное исчисление Земли. Теперь же всё происходило молниеносно, словно кто-то подгонял события, показывая их абсурдность. Да, всё действительно складывалось комично, что даже острый взгляд со стороны не смог бы определить, что же здесь всё-таки происходит. Апокалипсису было глубоко наплевать на добрую половину посетителей, незадачливого Натаниэля, но мысли и эмоции, последних ему определённо не нравились. Мужчина холодно смотрел на Крида, который явно уже начал перегибать палку, если бы судьба подарила им ещё несколько секунд, то в подвальной лаборатории Эссекса появился бы ещё один труп – гораздо менее привлекательный, чем бедное тело Мадлен. Последние семь лет для Виктора прошли непродуктивно, свободное волеизъявление окончательно испортило его натуру, бедный Зверь разучился думать, особенно непростительно – забыть о том, что в присутствии Апокалипсиса нельзя даже дышать «неправильно»… Слишком горькая пилюля его ожидала, эмоции начисто смели весь разум. Даже крупица соображения помогла бы ему вести себя должным образом. Расслабившись, Апокалипсис, вновь оглядел присутствующих здесь дам, спокойные и холодные как вершины Монблана. Ничто не нарушит их духовного равновесия, сумевшего установится только через тьму преград и столкновений. Через секунду взгляд вновь переместился на Крида, глупец, он сам не ведает, что наделал. – Боюсь, вы будете разочарованы, молодая леди придет сюда по другой причине – Апокалипсис сделал рукой неопределённый жест, значение которого посторонние должны были только догадываться. Виктор тем временем продолжил разговор с молодой девушкой, а Нур молча отсчитывал про себя секунды. Он знал, что этажом ниже юное и уже порочное существо также считает время, умоляя фортуну быть на её стороне. Но он приближал далеко не её приход, сейчас девица волновало его меньше всего, взгляд чёрных глаз сузился, превращая зрачок в змеиную щель, маниакальный огонёк разгорелся, как пылающий пожар средь бела дня. Наконец-то тот, кого он ждал, соизволил прийти. Резкий скрип двери и персона нон-гранта оказалась в их весьма разношёрстном обществе. Натаниэль Эссекс обвёл глазами всех собравшихся, минутное удивление и старая привычка дала о себе знать. Мужчина опустился на колени, не глядя на Апокалипсиса. Он уверенно разглядывал ковёр перед собой, стараясь не смотреть на окружающих. Страх? Нет, даже его дыхание было другим, резкая перемена, такая понятная и объяснимая. Недаром Саблезубый чуть ли не с яростным рыком набросился на Натаниэля. Губы Апокалипсиса расплылись в ироничной улыбке, ведь этого стоило ожидать, и он знал, рано или поздно случиться нечто подобное, глупое и неосмотрительное. Все они люди, слабые и никчёмные, жадные до денег и человеческого тепла. Они резиновые губки, готовые впитывать в себя абсолютно всё, не важно каков был источник, главное что-то в себя вобрать… И их чувства. Мерзкие, такие простые. Слишком привязчивые и банальные. Даже те, кто был обязан «не чувствовать» не могли противиться соблазну. В глазах Апокалипсиса поведение Эссекса мягко говоря было неразумным, а в «продуктивности» его действий он не сомневался. – Натаниэль, я никого не прощаю. Тем более тех, кто стоит на грани предательства. Ты надеялся прийти сюда и скромно попросить подарить тебе второй шанс? Ты совершил ошибку. И за это поплатишься. Ты позабыл, что такое страх? И обрёл взамен его кое-что новое? Боюсь, придётся напомнить о твоих обязательствах. – никакого интереса в словах или во взгляде, он словно каждый день говорил это, словно всё, что сейчас происходило, было настолько привычном и обыденным, что даже вызывало в нём скуку. И это пугало. Он привык пугать, устрашать. Но сейчас уже ни к чему… Резкий стук. Как ураганный вихрь в комнату ворвалась Лей. Глаза предательски спокойны, минута замешательства. Испуг… граничащий с удивлением. Но она не изменила своему решению. Дуло Кольта верно смотрела на Натаниэля, который сейчас находился на полу. Девушка сделала пару шагов вперёд и через секунду уже стояла между Апокалипсисом и Эссексом. Как и ожидалось, Виктор подал голос, уверенно высказывая своё мнение. Вся ситуация видно была как раз ему на руку. Он этого хотел? Где разум? Где сознание? – Виктор, вам дорога ваша жизнь? Если да, то ни слова больше. – Нур злобно взглянул на Саблезубого - только я имею право забирать жизнь у моих слуг. И вам лучше вспомнить кто вы, а потом только раскрывать рот. Моё терпение небезгранично. Закончив говорить, мужчина сделал шаг навстречу Ашен. Резко подняв руку, он схватил девушку за ладонь. Больно сжав так, чтобы послышался хруст ломающихся пальцев. Через несколько минут рана затянется, но вид кровавого сустава был довольно неприятным. Таким образом, оружие, которое сжимала девушка в руке, оказалось у него. С Кольтом произошло то же самое, что и с ладонью Лэй. Металл со страшным скрежетом прогнулся под напором его силы. После подобие пистолета упало на пол, издав при этом мягкий стук. – Глупцы, вы не подозреваете, во что ввязались – резкий толчок и девушка повалилась на пол рядом с Эссексом. Он был спокоен как никогда. Даже будущая пытка не вызывала в нём прежнего восторга… Люди. Им нет пощады.
- Да пошел ты... - сквозь зубы прошипела девушка, прижимая раздавленную нечеловеческой силой ладонь к груди, она тут же поднялась на ноги и расправила плечи, всем своим видом показывая, что в отличие от Эссекса не намерена стоять на коленях. Ни перед кем. Никогда. Девушка по-прежнему стояла между ними, но теперь лицом к Апокалипсису. Пока кости на глазах присутствующих с противным хрустом срастались, вставая на свои места, Ашен здоровой рукой небрежным жестом сняла очки и с отвращением бросила их на пол, разбив. - Нет, это вы ничего кажется не поняли, - Лэй усмехнулась, указала себе за плечо, где до сих пор на коленях стоял Натаниэль, не решаясь посмотреть в глаза разгневанному хозяину, - Я - не он. Лэй говорила отрывисто и жестко. Ее голос звучал, как звон бьющегося стекла, звук рвущейся металлической струны - чистый и холодный. Дуэль взглядов, характеров, убеждений. Дуэль времен... Чем объяснялось поведение Лэйрин - отчаянием, безрассудностью или незнанием реальной опасности, которой она без страха смотрела в глаза одним из своих самых уничтожающих, скептических взглядов. Страха в ней на самом деле не было, ни тени. Новая вспышка боли, от которой секунду назад потемнело в глазах лишь разозлило зверя, и теперь глаза ее сияли дьявольским изумрудным пламенем, ничего доброго не предвещавшим. Новая вспышка разрушительной ярости...
"- Стой, молчи!" "- Нет, больше никогда! Слишком долго молчала. Довольно…" "- Ради всего святого…" "- Нет для меня теперь ничего святого! "
Последний короткий взгляд назад, через плечо. Последняя слабая искорка надежды на то, что ее презрительные слова заставят и его разозлиться и встать. Последний шанс дать Натаниэлю возможность вставить слово, последняя воля Лэй, не Ашен, - последнее желание услышать за спиной его голос и... простить? Но - увы... Слова и смех Крида потонули в бешеном стуке крови в висках. "Зрители" словно вовсе перестали существовать - для Лэй остались только они трое: Апокалипсис, его слуга, так искусно притворявшийся хозяином мира, и она. Никто, вчерашняя пешка в чужой игре, теперь Ашен была здесь единственной, кроме самого Нура, кто не имел над собой хозяев. И потому она, даже не думая склонять голову, продолжала говорить... - Во что?! Во что я ввязалась? Может, изволите объяснить... - девушка, отошла на шаг назад, ближе к Натаниэлю, чтобы смотреть в глаза египтянину прямо, не снизу вверх, - Вижу, вы знакомы... Так что? Кто такой Натаниэль Эссекс? Слуга, прикинувшийся господином вселенной?! Трус… А какая была маска!.. Лэй продолжала смеяться, теперь подходя вплотную к Апокалипсису и понизив голос до шепота, закончила - Так во что я ввязалась, ну?.. Давайте, откройте мне глаза... - в последний раз девушка усмехнулась и остановилась в полушаге от экстернала, скрестив руки на груди.
В ее глазах, больше не было ничего живого. Лишь огни, как отголоски жизни, не больше и не меньше. Она помнила лишь то, что диктовала космическая сила. Путь с Апокалипсисом, вестник смерти, оставляя за собой шлейф несчастий, боли и горя. Менялось все вокруг, менялись места, в которых они бывали, и таки достигли места, в которое направлялись. Джин молчала, наблюдая за всеми присутствующими. Люди… Им свойственно падать на колени и молить пощады. Ничего не вызывало улыбки, сложив руки на груди, ее усталый взгляд, блуждал по комнате. Каждому была своя цена, у каждого были свои цели и мотивы. Это читалось в их глазах, в их дрожащих голосах. Еще ничего ужасного не случилось, но в воздухе пахло страхом. А еще они были глупы – все, абсолютно все. Девочка, которая пыталась доказать, что у нее нет страха, мужчина, который, возомнив себя Богом, первый упал на колени. Всем этим заправлял Эн Сабах Нур, чистая и мощная сила, она слышала его зов, она не могла не прийти к нему. Кто-то мог с ужасом и страхом в глазах, смотреть на него, но только не Феникс. Сгусток энергии, космическая сила, даже ему не под силу, было ее уничтожить, а на тело Джин Грей, было абсолютно наплевать.
Каждый переживал по-своему. Каждый из них врал. Ей даже нравилось молчать, наблюдая, как они сами, роют себе могилу. Как все, перед лицом Апокалипсиса, казались жалкими и слабыми. Если бы его тут не было, многие из них, пыталась бы вести себя иначе. Слова, голоса, сливавшись в споры, они еще более веселили Нура, одно движение его руки, и никого тут не останется. Считали, что, упав на колени, люди могут, что-то изменить. Поклонение, подчинение, словно жили много лет назад, а не сейчас. Эссекс, Нур, Нейт – они представители другого времени. Многие считали себя великими, тем самым обманывая лишь себя, теперь великие стояли на коленях, а жалкие пыталась доказать свое превосходство. Играть с огнем, можно долгое время, можно обманывать смерть, можно жить вечно, но есть моменты, есть люди, где ложь не проходит. Не все в этом мире, построено на лжи, а вот власть может многое. Тот, кто однажды упал на колени, больше никогда не сядет на трон. Далее или эшафот, или полное подчинение.
Она поправила длинные огненные волосы, и с усмешкой посмотрела на Натаниэля. В ее глазах не было злости, Феникс не наслаждалась его слабостью, просто за спиной Апокалипсиса, ей все казалось менее значимым. Его сила питала ее, хоть и своей было предостаточно. Великий ученый, падающий на колени, что бы вымолить прощения, не самое приятное зрелище, скорее просто искусная месть Нура, поданная холодной. Жестокость не то слово, которое можно было отнести к этим людям, им и этого было мало, они заслужили, и у Феникс не осталось сомнений. Крик, противный голос. Девчонка. И Эн сделал шаг вперед, и Грей, уже приблизительно знала, что будет дальше. Сломанная рука и кольт, все попытки прерывалась на корню, это лишь повеселило сумасшедшее сознание силы, живущей внутри. Неожиданными были дальнейшие слова Ашен, но только на мгновение.
Шаг из-за спины Апокалипсиса. Новое дуновение смерти, без страха, без глупого подчинения. Она не была его Всадником, она не была его слугой, и никогда не будет. Он просто нашел ее, и теперь Феникс была здесь, и могла исчезнуть в любой момент. - За дерзостью, лишь попытка выжить… - даже не смотря на Лэй, проговорила женщина, - не лезь в то, чего не поймешь, это все, что от тебя требуется. – спокойный голос, без высокомерия, без надрыва или крика. Просто у нее уже начинала болеть голова, от всего этого.
Молодость – это порок человечества, залог его глупости и неумения. Те, кто молоды, те, кто переполнены эмоциями, не знают, что их судьбы заранее переопределены, они будут ошибаться. Не важно кто ты и кем т был создан, рождён ли матерью, либо выведен в пробирке, молодость ударит в голову, эндорфин подхлестнет неразумие. И в итоге происходит лишь одно – разочарование. Ашен не была исключением, пусть она меньше всего походила на человека, но всё же в какой-то мере являлась им. Будь она, как выразился Крид «уникальной», то бы ни один мускул бы не дрогнул н её лице, она бы не потеряла ни секунды, выстрел бы оглушил и рубашку Натаниэля окропила кровь. Хотя тогда бы она не была притягательна для всех них, ведь в ней где-то далеко теплилась жизнь, и с каждой секундой она то угасала, то возгоралась. В этом есть неуловимая прелесть… но только не для него. Девушка допустила страшную ошибку, она позволила встать с ним наравне. Падать с подобного пьедестала очень больно, особенно, когда при этом необдуманно требуешь исполнение своих желаний. А ведь она должна была понимать это как никто другой, чувствовать изнутри. Но Ашен была человеком, и желала вещи простые и очень обязательные. Девушка хотела знать правду? Она её получит в полной мере. Каждое слово Апокалипсиса было взвешено, всё его поступки объяснялись холодным расчётом. Он хотел наказать Эссекса более тонким и продуманным образом, первая мысль – это убийство незадачливой девицы, но после в памяти всплыли отголоски фраз Виктора, их связывало что-то большее, чем постель, и Нур уже знал, что именно. Жестокий и очень больной удар, она ещё не отказалась от Эссекса, хотя всячески пыталась показать это своим поведением. Глупая попытка совершить убийство, даже не проверив кто, находится в доме, пустая жажда узнать всю подноготную учёного. Непосредственна как ребёнок, но все дети жестоки, и она не исключение. Теперь она поплатится за свою любопытство. Пусть Лэй узнает об этом не сразу, время ему только на руку. Но расплата… она буде дорогой. Не жизнь… а что-то ещё более ценное. Апокалипсис растянул губы в восковой улыбке, это даже доставит ему удовольствие, правда – нектар амброзии и страшное оружие в его руках. – Хочешь правды? Так получай. – стоило ему только произнести последнее слово, как гостиная погрузилась во мрак, в живую темноту. То и дело откуда-то сверху слышались шаги, шорохи, скрип. В комнате отчётливо запахло сыростью, и до слуха доносился шум дождя, на улице лило как из ведра… Но ведь сейчас же дождя не было? Это не седьмое апреля… это другой день, такой далёкий, что его почти забыли. Неожиданно на импровизированной сцене зажгли свет. Тусклые, рассеянные лучи ласкали темные, почти чёрные стены. Длинное подвальное помещение было заставлено клетками, в которых находились всевозможные животные. Слышались харатейные вскрики шимпанзе, лай собак и вой волков, от которых холодела кровь. Посреди всего этого зверинца была замечена фигура человека, усердно работающего над хирургическим столом. Неожиданно весь свет сосредоточился только на нём, тёмные волосы, высокий рост, бледная кожа, которая уже долго не чувствовала на себе солнечных лучей. Минута долгой затяжной тишины. Хлюпающий звук. Мужчина устало разгибает спину, руки по локоть в крови. И тут зрители увидели, кто же находился на столе, молодая девушка, не очень приятной наружности. Руки и ноги привязаны к столу, но сейчас они обессилено повисли, во рту кляп, но она не смела издать даже звука. Так резко, что даже публика вздрогнула в зрительном зале, раздался крик – крик новорождённого. В руках Эссекса копошился кровавый комочек, громко крича и трепыхаясь перепончатыми крыльями. Мужчина с интересом присущему только истинному учёному рассматривал ребёнка. Минута, две, казалось, прошла вечность… Натаниэль медлил, но потом, наконец, двинулся в сторону некого подобия раковины. Открыв кран, он подождал пока вода дойдёт до краёв. Ребёнок в руках продолжал громко кричать, иногда прерываясь на нежное мурлыканье. Наконец вода перелилась за край. Без тени сомнения, не колеблясь, Эссекс окунул младенца в воду. Ожидание длилось недолго. Через мгновение учёный выудил трупик уродца и бросил его в соседнюю склянку. Занавес опущен. Свет погас… Смена сцены. Красивый зал, заполненный людьми. Высокие потолки и золотые канделябры. Лица присутствующих каменные, кое-кто не на шутку разозлён. В центре стоит знакомый нам человек – Натаниэль Эссекс гордо и высокомерно смотри на людей, которые его порицали. Перед ним никто иной, как всемирно известный Чарльз Дарвин – учёный, создавший теорию о происхождении человека. Королевское Научное Общество, заседание избранных лиц. – Вы опозорили не только своё имя, но и звание учёного! Вы посмели прикоснуться к природе человека, посмели изменить её, исковеркать. Вы возомнили себя Господом Богом! Посчитали, что вам всё дозволено! Богохульник! Нас создали по его образу и подобию, и не вам менять это! Вы не в своём уме! Только умалишённый мог замахнуться на божественную суть человеческого существа! Сумасшедший! Да как вы могли посметь обнародовать свои исследования! Привести доказательства! Мы подозревали, какие эксперименты вы проводите в своей лаборатории, но даже не предполагали, что вы зашли так далеко… Вы не достойный называться учёным… Вам одна дорого – психиатрическая лечебница. – его голос горел возмущением, жесты презрением, а взгляд чуть ли не ненавистью. Эссекс же в отличии от оппонента не выразил ни единой эмоции. Очередная смена декораций. Теперь на улице стояла глубокая ночь. Эссекс в одиночестве выкапывал могилу. Семейное кладбище рода Милберри. Комья земли летели в разные стороны, он с усердием продвигался к своей цели. И наконец-то, маленький гроб из красного дерева оказался на поверхности. Натаниэль засучил рука, затем открыл его. На лунном свете отчётливо виднелось бледное лицо ребёнка. Оно было спокойно, но страшно уродливо. Любимый отец побеспокоил вечный сон сына. Схватив мальчика, Эссекс двинулся обратно в поместье, оставляя позади себя, на каменной дорожке, земляные следы. Через некоторое время он оказался в своей лаборатории. На этот раз в ней было светлее обычного, и клетки с животными заменила странная аппаратура, издали она напоминала паровые двигатели, которые в начале века были популярны у автолюбителей. Но вместо клубов дыма, повсюду виднелись электрические провода, издававшие странный треск. Маленькое тельце положили в центр широкого стола. Укутанный электродами Эссекс-младший хранил молчание. Мужчина судорожно вздохнул и резко повернул рычаг на машине стоявшей подле него. Мёртвый Адам вздрогнул и забился в конвульсиях. Глаза бедного ребёнка раскрылись и озарили этот мир взглядом затравленного зверька. Эссекс бросился к ребёнку. Но поздно – жизнь в нём погасла. Натаниэль вновь подошёл к оборудованию и вновь повернул рычаг. Он проделывал это снова и снова, пока не послышались шаги. Мужчина отступил на шаг, и свет ламп озарил женскую фигуру. – Натаниэль, что происходит? Уже третий час ночи… почему ты не спишь? - Натаниэль? - … О, Боже… что это? Это… это же Адам. Что ты с ним делаешь? Пусти меня…
Женщина бросается к трупу собственного ребёнка и вырывает его из плена проводов. По красивому лицу струятся слёзы, и голос звучит хрипло и надрывно.
– Зачем ты мучил моего малыша? Зачем?
Тихий женский плач на фоне глухого молчания. Свет погас. Настала кульминация. Всё те же действующие лица. Всё та же угнетающая обстановка. На сей раз лаборатория в привычном свете. Она заставлена клетками, но теперь в них не животные, а некое подобие людей. Они грызут прутья, утробно рычат, моля кирпичные стены выпустит их на свободу. В помещение спускается женщина, на ней широкое шёлковое платье и высокий пояс. Живот заметно выступает вперёд, предвещая рождение ещё одного отпрыска Милберри. Женщина испуганно озирается по сторонам. Потом с неуверенной поступью осторожно шагает вперёд. Минуту она колеблется. Но решение уже принято. Быстро, словно кто-то её подгоняет сзади, женщина стала открывать одну клетку за другой. Десятки уродцев оказались на свободе. Последняя дверь, замок щёлкнул. И нечто невообразимое, что трудно назвать человеком или животным встало перед ней. Когтистая лапа сжала хрупкое женское плечо. Послышался хруст и жалобный крик… а после только темнота. Час… два… неизвестно сколько прошло времени. Натаниэль врывается в подвал. Результаты его экспериментов разбежались по всему особняку, оставив бедную женщину умирать в одиночестве. Эссекс наклонился над ней. Долгий и мучительный взгляд.
– Злобное чудовище.
Конец. Сейчас действительно конец. Тёплая гостиная, весёлый треск поленьев в камине, и удивлённые лица вокруг. Спектакль, предназначенный для девушки, увидели все. Какая жалость. Ни грамма веры, ни грамма сострадания. Нельзя ни к чему привязываться, всегда найдутся те, кто отнимет самое дорогое. – Твоё любопытство удовлетворено? Ты это хотела увидеть? Правду, только голую правду? Умерила свой пыл? – безразлично произнёс Нур, хищно улыбнувшись. Он наблюдал за ними всеми, за произведённым впечатлением. Позади послышался голос Феникс, немая поддержка, и смелость, которой так долго не было.
Ответь мне тело, душу не отдавшее: Сравнишь ли по какому-либо вектору Тоску — как состояние всегдашнее — С тоскою — окончательной и смертною?
Всегда труднее возвращаться в прошедшее осознанно. Легче, когда оно налетает нежданно какими-то ассоциациями, движением реки, шелестением сада. Тогда мы пересекаем эту границу незаметно для себя, точно переходим с одной стороны улицы на другую. А там уже другое освещение, другие прохожие, другое время...Джон решил, что лучшим выходом для него будет как раз-таки перейти на другую сторону, теперь было поздно что-либо менять, теперь он сам этого не захочет. Какова вероятность того, что вас превратит во Всадника сам Апокалипсис, и вы обнаружите себя в доме у небезызвестного Эссекса (хотя это имя ничего толком Сенту не говорило, но, по всей видимости, этот мутант был далеко не пешкой в данной игре)? И всё же такое возможно. Паэро тому наглядный пример. Интересно, как Нур выбирал себе Всадников? Предложил самым отчаявшимся то, что у них когда-то отобрали, то, чего их лишили? Но не за просто так, это естественно. Каждый из них, все до единого, отдали на служение Апокалипсису свои способности, свой разум, свои души. Not a very fare trade. Не очень выгодная сделка, вам так не кажется? Да, но кто сказал, что Эн Сабах играет по правилам? Главное – заманить, заставить поверить, что возможно невозможное. А когда птичка залетит в клетку, останется только точно захлопнуть дверцу, и тогда ей уже больше ничего не будет нужно, служить Нуру, вот их предназначение. Всё, что Сент знал, было забыто, его воспоминания забились в самый дальний угол разума, Апокалипсис позаботился о том, чтобы прошлое молодого человека никогда более не тревожило его. Аллердис как будто не принадлежал этому обществу, словно чужой Джон стоял в стороне от всех, в самом дальнем углу у окна за спиной у Апокалипсиса. Его руки были скрещены на груди, глаза слегка прикрыты, а голова опущена вниз, сперва могло показаться, что он читает молитву, но это было далеко не так. Из Сента вышел бы такой же святой, как из Росомахи балерина. Святой…нет, скорее белокурый ангел смерти. Он не думал ни о чём, ни одной лишней мысли в голове, лицо было спокойным. Жизнь уже давно ушла из его тела, не было там ни радости, ни отчаяния, ни сожаления, ни страха, ничего, словно из него высосали все чувства, остался только холод, там царила зима, вакуум. Трансформация мало изменила внешность мутанта, лишь волосы стали совсем белыми, как снег, и серый цвет глаз сменился угольным чёрным. Джон...это был он, но всё же не он. Паэро краем уха слышал жёсткий и властный голос Эн Сабах Нура, приводившего в порядок дела, которые пришли в запустение. И, надо сказать, что это у Апокалипсиса выходило превосходно. Следовало отдать должное тому, с какой быстротой он решал все проблемы и исправлял допущенные другими ошибки и промахи. На фоне него все остальные мутанты казались неимоверно ничтожными, чья жизнь не стоила даже одного английского сента, жизнь Джона в том числе. Да, юноша чувствовал, что благодаря Нуру его силы возросли, даже когда он просто вот так стоял, ничего не делая, Сент знал, что может свернуть горы, если захочет, и здесь уже не в переносном смысле. Большинство лиц были юноше всё же незнакомы, за исключением, пожалуй, одного мутанта, который за всё время «беседы» бесцеремонно пил что-то из чашки. Крид, кажется…вечно он болтает не по делу. А над манерами своих приближённых, Нуру ещё следует поработать. Затянувшаяся было пауза, была тут же прервана глухим женским голосом, Джону он как будто показался знакомым, только звучал немного странно…Едва ли заметный поворот головы в сторону. Грей? Что ж, находясь рядом с таким экстерналом, как Апокалипсис, уже ничто не казалось невозможным. Теперь, пожалуй, даже появившийся вдруг посреди комнаты Летучий Голландец не вызвал бы ни у кого удивления. Интересно, что пообещал Нур ей? Молодой человек на мгновение оживился, но затем снова сник, всё же предпочитая не лезть своим носом в чужие дела. Когда будет надо, его позовут, а пока…Перед глазами вставали картины прошлой ночи в Музее, похищение камня, убийства...Тогда Джон был жесток, он медленно, словно во сне, продвигался через залы музея, одаривая безразличным взглядом лучшие произведения искусства, главной целью для него тогда было уничтожение всех людей, которые по какой-либо причине находились в музее. Оказаться в ненужном месте, в ненужное время – дежавю, вам так не кажется? Он не чувствовал, он ничего не чувствовал. Паэро казалось, не видел их лица, искажавшиеся от боли, не слышал их криков, стонов, мольбы о пощаде. Здесь и сейчас властвовала его стихия. Ибо так было велено, а не подчиниться он не мог. Убрать людей – нет проблем. В отличие от Спарроу, Сент использовал более надёжный и быстрый способ, что может быть проще и легче, чем убить человека? Джон ощущал, что время и пространство остановились. В воздухе запахло смертью. Но нельзя было не признаться, что ему нравился этот запах. Его горючим и наркотиком являлся страх этих людей, он толкал Сента вперед, ничто не сравнится со страхом. Те люди, которые уже были мертвы, словно объединяли в себя все то, что юноша ненавидел, все что его раздражало. Паэро ощущал это, он словно вобрал в себя чужую жизнь и стал людоедом. Это было приятное чувство, чувство необычайной силы, чувство наслаждения. Но этот экстаз не будет длиться вечно, когда-то и ему наступит конец, и чтобы снова ощутить то чувство, юноша должен будет снова убивать...
Анхесенпаатон выслушала, ответив на слова египтянина молчаливым согласием с едва мелькнувшей на губах улыбкой. Эн Сабах Нур прекрасно знал ее и не мог, не должен был забыть, что она значит. Когда-то, много веков назад под сводами храма и в лабиринтах дворца они имели свой тайный язык, никому более не понятный. Он был единственно возможным средством передать что-то, не рискуя быть услышанными лишними ушами, хотя бы потому что в том языке вовсе не было слов. Зато было единственное условие – знать друг друга как самого себя… Те времена бесследно ушли, и теперь сам язык их канувшего в Лету народа стал нерасшифрованным до конца кодом. Но, как известно, от старых привычек избавиться трудно и потому свою крайнюю степень решимости принцесса выразила так. Прежде чем вернуться к наслаждению ароматным напитком, Нейт задержала на миг вспыхнувший взгляд на кристалле, о котором секунду назад говорил экстернал. Вот оно – их безоговорочное право мщения, у него на груди. Сет не остался погребённым в холодных песках… Его слова эхом прозвучали в сознании принцессы, прокравшись в самые темные уголки ее сердца. Чтобы остаться там навсегда. Как и Нейт…
Больше подумать она ничего не успела – дверь отворилась, и вместе с порывом холодного ветра в дом зашел человек, всем своим видом выражавший крайнюю степень потерянности и какой-то вселенской усталости. Через несколько секунд их глаза встретились. И его глаза потрясли египтянку до глубины души - темная, кроваво-красная бездна, в которой немыслимым образом застыло выражение невыносимой боли, будто он пришел сюда искать избавления от безысходности в смерти. Невольно, ее еще не лишившееся человечности сердце сжалось, но взгляда Нейт не отвела, ровно как и ни единой черточкой своего лица не выдала своих эмоций. Человек склонил голову, что-то произнес бледным, лишенным живых красок, подобно его лицу, голосом и опустился на колени. Анхесенпаатон догадалась, что именно он был тем самым слугой, в доме которого они расположились, в тепле мягко горящего очага дожидаясь первого удара часов, что возвестит начало новой эры новых богов.
А дальше все завертелось словно в одном немыслимом водовороте. Из-за невидимой раньше двери выскочило существо неопределенного пола, начав махать неизвестной египтянке предметом, очевидно, оружием. Тот, кого Нейт про себя нарекла Апедемаком вдруг рычащим утробным голосом закричал этому существу что-то по своему тону сильно напоминающее приказ, а Эн Сабах Нур, скомкав в могучей ладони оружие, раздавил этому существу запястье, которое прямо на глазах с отвратительным хрустом начало срастаться, возвращаясь в исходное состояние. Но существо и не думало подчиниться, поднявшись, оно лишь разозлилось и сорвало непроницаемую черную стеклянную маску с лица, разбив об пол. Существом оказалась очень молодая девушка, и это поразило Анхесенпаатон во второй раз, ибо она напомнила ей саму себя пять тысяч лет назад. Никогда не стоять на коленях. Ни перед кем… И неизменно поплатиться за это. О, великие Боги, как же это все было ей до боли знакомо! Но эту девушку расплата ожидала иная. Ужасные, полные крови видения, переполненные гротескными образами зверолюдей, которые и не грезились даже самым смелым из жрецов древнего Кемета. Но, в отличие от богов, творения рук этого человека, несколько минут назад вошедшего в дом, были по-настоящему ужасны. Все казалось таким явным, что в тот момент, когда звери разорвали женщину, принцесса, вскрикнув, выронила чашку, пролив остатки кофе на ковер и не заметив этого. Именно в этот самый миг все закончилось. Экстернал вновь на неизвестном Анхесенпаатон языке сухим, как ветер пустыни, голосом обратился к теперь уже дрожащей, но все еще не опустившейся на колени девушке. Та лишь смотрела перед собой, кажется, даже не слыша его… Она смотрела на стоявшего на коленях хозяина дома, того, чьим рукам принадлежали все те кошмарные немыслимые зверства, но...
В отчего-то Нейт вдруг вспомнила его глаза цвета свежей крови, полные вселенской тоски и боли. Они знала – это не были глаза чудовища. Решительно и легко поднявшись с кресла, принцесса быстро подошла к экстерналу и остановилась перед ним, глядя в глаза и положив свою ладонь Нуру на плечо, словно имела на это негласное право. - Взгляни на нее! Разве ты не узнаешь в этой девушке меня? Стремление, гордость и упорство… Разве ты не желал спасти меня тогда? – она говорила тихо, быстро, но при этом так мелодично, что речь ее, непонятная никому кроме египтянина, казалась со стороны совершенно спокойной. Анхесенпаатон не понимала языка, на котором люди здесь общались между собой, но от этого ей открывалось иное, более глубокое понимание. Она вслушивалась в голоса, едва уловимые интонации, взгляды, брошенные украдкой и даже дыхание. Мелочи, собранные ее восприятием воедино ясно давали понять не слова, но намерения. – А он готов сделать все, чтобы спасти сейчас ее. Все, что ты прикажешь. Ты теперь сам бог, Эн Сабах Нур. Будь же великодушен к ним… к ним обоим. Нейт по-прежнему смотрела в глаза экстерналу, надеясь что он услышит ее и поймет.
Виктор восхищенно смотрел на творение рук своих, яростно, отчаянно направившее ствол пистолета в голову Эссекса. Желал ли Крид ему смерти? Ну, разумеется, нет! Сейчас в эту минуту, ощущая на нем запах Лэй он желал ему чего-то похуже… Причудливый коктейль из чувств взбешенного дерзкой кражей великой ценности собственника и оскорбленного… отца? Как бы там ни было, скептическое замечание экстернала было пропущено мимо ушей, так как уже не имело ровным счетом никакого значения. - Стреляй! – рыкнул Саблезубый так, что стекла в гостиной зазвенели. Но выстрелить девчонка не успела. Виктор едва поморщился, увидев, как Эн Сабах Нур легко переломал тонкие кости в изящном запястье Лэйрин, затем экстернал раздавил такое великолепное оружие. Саблезубый вздохнул, глядя на то, что осталось от "Кольта". А дальше, сдавив в когтистой лапе-руке подлокотник кресла, он заставил себя немедленно успокоиться и смириться с ролью стороннего наблюдателя, уповая на то, что египтянина не слишком успели разозлить необдуманные резкие слова девчонки и он по-прежнему слышит мысли окружающих. Сейчас, чтобы спасти жизнь этой чересчур импульсивной дурочки, нужно было спокойствие и только спокойствие.
Прошу простить мне мою несдержанность и не обращайте внимания на ее слова, господин Нур, прошу вас. Лэйрин ведь всего навсего ребенок и не ведает, что творит. Уверен, что, как и прежде, Натаниэль не погнушался гипнозом, чтобы подчинить себе ее волю, а теперь девочка, кажется, нашла в себе силы это помутнение преодолеть. За это она заслужила правду… Виктор понятия не имел, возымели ли какое-то действие его не произнесенные вслух слова, или же экстернал просто методично действовал согласно какому-то собственному заранее немеченому плану, но Апокалипсис только изобразил страшную улыбку, которая подошла бы, пожалуй, только покойнику, и насмешливым тоном произнес вступительное слово к тому, что развернулось перед взорами присутствующих секундами позже…
Картины, одна другой кошмарнее. Но не вымысел спятившего мастера готического романа или бульварного фантаста – исключительная реалистичность, только чистая правда как единственный залог бесспорного успеха. Житие Натаниэля Милберри, избранные главы… Признаться, о некоторых фактах и подробностях Виктор даже не подозревал. Например о том, что когда-то у Эссекса был ребенок, которого тот, кажется, несмотря на его уродство, любил настолько, что был готов вернуть к жалкому подобию существования любой ценой. Когда-то очень давно, когда мистер Синистер еще был человеком… Конечно, Саблезубому было прекрасно известно о том, что Натаниэль довольно скоро свел в могилу парочку своих незадачливых жен, имевших глупость угробить лучшие годы своей жизни не этого маньяка, ставил над людьми самые немыслимые эксперименты, подчинял себе далеко не последних по силе мутантов, и после, сидя вот в этом самом кресле, наслаждался дерганьем за ниточки и созерцанием того, как марионетки всеми мыслимыми и не мыслимыми способами выполняли его приказ, загипнотизированным, сломленным, пустым взглядом тупо уставившись смерти в лицо… но не более того. Нет, Виктор бы никогда не смог так искусно и красочно поведать малышке Лэй истину, и уж тем более не сумел бы все это ей показать. Оставалось только отдать экстерналу должное и снять шляпу перед мастером трагического жанра. Когда же мрачные призраки прошлого развеялись, и гостиную вновь охватил мягкий полусвет, никто не посмел нарушить воцарившееся вдруг там гробовое молчание ни единым звуком. К чести египтянина, нужно было признать, что впервые за долгое, очень долгое время Виктор Крид был на грани искреннего шока. Немудрено, Крид все-таки был и оставался зверем, а звери никогда не убивают из праздного интереса, не преследуя какой-либо заложенной древним, как сама природа, инстинктом цели, либо на худой конец исполнения данного хозяином приказа. Эссекс же убивал бессмысленно, ради своей собственной научной статистики.
Все в мощной фигуре экстернала, абсолютно все выражало воплощенное спокойствие и величие, так разительно контрастирующее с жалко сгорбившейся стоящей на коленях фигурой Эссекса, будто сжавшееся под грузом собственной вины, с дрожащей Лэйрин немом ужасе по-детски широко раскрытыми глазами все еще созерцавшей пространство перед собой. Виктору вдруг стало так жаль ее… Чувство, которое зверю не приходилось испытывать раньше. Ему вдруг захотелось просто увести девчонку подальше отсюда сейчас же, а после, подключив к соответствующей аппаратуре, очистить ее память от лишнего груза по имени Натаниэль Эссекс и всего, что так или иначе связано с этим именем, поскольку ничего хорошего с ним связано быть не могло. По определению. Но Виктор, к сожалению, не мог просто взять Лэйрин за руку и покинуть дом, по крайней мере до тех пор, пока здесь находился экстернал, и потому приходилось ждать какой угодно развязки, не сводя глаз с девушки, вдруг по каким-то неясным причинам ставшей ему особенно дорогим существом. И кое-что Саблезубый все-таки осмелился себе позволить, пользуясь моментом, когда красавица, говорившая с экстерналом на одном языке, вдруг быстро подошла к нему и что-то заговорила, наполняя комнату удивительной мелодией неизвестного современности языка. Виктор поставил чашку на поднос, протянул руку и негромко произнес. - Лэйрин, скоро мы навсегда уйдем отсюда. И ты забудешь…
И снова для всех незаметная, Маргарита то с ужасом, то с удивлением следила за происходящим. Ведь её не видели, или как бы не замечали. Она как литературный герой в произведении, называемый резонером, наблюдала со стороны и должна была бы делать выводы, говоря языком автора. Только вот не было автора у этого эпизода, у этой сцены, это можно как угодно назвать. Его не было, потому, что вряд ли чья-то фантазия зайдет настолько далеко и выдумает подобное. Нет, это невозможно. Из этого можно было только написать книгу с пометкой «основано на реальных событиях». И никто бы не поверил, что это было на самом деле. Никто из людей.
А Марго затаив дыхание продолжала быть всего лишь зрителем. Но про себя она благодарила Бога, за то что не являлась участницей этого шокирующего события. Это слишком сложно для неё, и слишком жутко. Девушка, находясь в абсолютном смятении, все-таки понимала, как же она неопытна и что нелегко придется её в мире мутантов. А что делать? Возвращаться в мир людей совсем не хотелось. Но и пребывание в гостинной не доставляло ей удовольствия. Не стоит Марго, не лезь в это… Зачем он сделал ей больно? Или за что? Вряд ли он хотел её успокоить. Неет. Скорее это была демонстрация мощи. А она никак не угомонится. Ей нужны ответы… как и тебе, Марго. Несмотря на тревожащие её мысли, выражение лица оставалось абсолютно спокойным и лишь иногда девушка приподнимала брови, когда внутри кипело нешуточное волнение. Марго волновалась за ту темноволосую девушку с оружием. Слишком резким было её поведение. И это когда нибудь навредит ей, если не сейчас. А ведь Рита наверняка была старше. По крайней мере об этом говорила внешность той девушки. Та не Риту не видела с самого начала, как и Эссекс, которого они с Кридом так ждали. Однако при его появлении Селдом не осмелилась произнести ни слова. Никому. А стоило. Но она была поражена. Это был не страх. Удивление. Селдом не хотела шевелиться, чтобы не вспугнуть ситуацию. Ей в кайф было наблюдать и дивиться открытиям. Но сидеть в одном положении было уже нелегко. Всё тело затекло и огонь камина противно светил в правый глаз.
Сама не замечая, девушка стала потихоньку проявлять «талант». Но это уже он морального и физического напряжения. Случайно опустив глаза вниз, поняла, что два пальца уже не видно. Непонятно от чего она стала сливаться с креслом. Возможно это было от неумения себя контролировать. И тогда, дав себе волю, Марго резко поднялась с кресла.
Тайна, покрытая мраком – это искусство, которым владеют лишь избранные. Уникальная сила, основой которой является жадная тяга к мистификации. Великие умы часто прибегали к ней, заволакивая свои неприглядные поступки в разрисованную вуаль. Это могло быть мистическое учение или напускное благородство, глупая жажда власти или просто нежелание того, что окружающая его свита познала человеческую сущность правителя. Ведь все те, кто вершат судьбы, ничем не отличатся от нас, с одним может исключением – Апокалипсис. Он выходил из правил, не вписывался в суждения мудрых и древних. Он не играл по правилам, он сам их придумывал, чтобы потом нарушить и всё, что происходило сейчас, как раз было тем моментом, когда следует нарушить прописные истины. Недаром он сам их создал и только ему дозволено переделать уже существующий порядок. Это не лесть, а простая констатация фактов, прочее возвышение себя ему уже не свойственно, слишком уж человечно, а значит не для него. Этим и объяснялось его непоколебимое спокойствие, глубокое желание помочь им освободится от груза гуманности и низменных чувств. Даже слуга, распластавшийся перед ним на коленях, сейчас вызывал не меньше эмоций. Натаниэль Эссекс нравился ему горазд больше тогда, когда он упорно двигался к своей цели, создавая расу «нелюдей» сверхсильный и одарённых существ, стоящие на самой высшей ступеньки развития. Его собственная эволюция в пробирке, природы, которая полностью подчинена разуму учёного. Подобная вера в будущее достойна уважения, он был подчинён высшей цели и жизнь его обрела смысл. А теперь… в глазах Апокалипсиса Эссекс окончательно превратился в ничтожество. Экстернал был далёк от мира светлых и проникновенных чувств, они были не сколько слабостью… а неким омерзительным обязательством. Но сейчас, мир словно перешел на новую фазу развития, слабость уже не худший минус вашей персоны, он скорее приятное дополнение к инструкции «Как манипулировать людьми». Натаниэль молчал, тем лучше для него самого. Унижен? Да. Разбит? Нет. Эссекс не из тех кто сдаётся, ибо тогда он не заслужил то, что преподнёс ему Апокалипсис. Где-то в своём чёрном сердце он навсегда останется бездушным учёным. И не важно какая двука возникнет на его пути, Нур всегда найдёт способ пробудит в нём прежнее желание. В комнате повисла тишина, ещё более мертвая, чем до этого, только треск палений в камине служило напоминанием о том, что здесь находятся живые люди. Слова Нура повисли в воздухе, девушка перед ним ошеломлёно смотрела на Эссекса. Её глаза были потеряны, а дыхание участилось. Он слышал какой ритм отбивает её сердце и с каким гулом мысли в голов обгоняют дру другу. Внезапно мягкая женская рука коснулась его плеча, Апокалипсис обернулся. Нейт стояла возле него, искренне и лучисто смотря прямо в лицо. Предательские образы поползли обратно, вспоминая дорогу к месту, которое раньше именовалось душой. И словно не был этих мучительных тысячелетий, полных страданием и боли, словно не был людей, которых он убивал этими руками, словно не было предательств, ставших причиной его глубоких морщин. Прекрасный Кемет вновь раскинулся перед ним, заманивая усталого путника пленительным миражом. Широкие юдоли и ласковая трель прибрежных птиц… Нежный плеск вод Нила и медлительная леность, которая всех тогда переполняла. Чёрные глаза изменили цвет, перестав пугать своей глубокой бездной ненависти, они стали почти прежними – тёмно-карими, уверенными и безумно усталыми… Секундное помешательство и его взгляд вновь непроницаем. Мужчина мягко, но верно убрал руку женщины со своего плеча, но на мгновенье он всё же сжал её чуть крепче. И вновь он заговорил на незнакомо языке, который стал их тайной покрытой мраком. Язык, доступный только им, связывающий воедино сущности со старым и почти забытым временем. – Это было слишком давно. Мир изменился и я вместе с ним – груз в пять долгих тысяч лет вновь оказался на ео плечах, напоминая кто он такой, за мину он вспомнил абсолютно всё. Глаза блеснули холодно, он вспомнил как давно в нём умер человек и при каких обстоятельствах. Мир обязывает к жестокости, мир сам принуждает быть жестоким. Потому что только тогда в нём можно выжить, Апокалипсис понял сию истину превратно, он сам начал порождать жестокость, сделал других таким каким он есть. – Я слышу тебя Анхесенпаатон. Не ищи во мне справедливости и сострадания. Их нет. – его слова звучали как вердикт. Никак по-другому. После он перевёл взгляд на Виктора, тот видимо внял его предостережению, на сей раз он вёл более примирительно. Он услышал мысли, которые он озвучил совсем недавно. Нур не спешил удовлетворять его просьбу, просто на сей раз их желания пересеклись, но теперь вновь стали абсолютно разными. «Не тешьте себя иллюзиями Виктор, вы как никто другой понимаете, что это далеко не гипноз. Самообман – ваша слабость. Вы никогда не было наиболее уязвимы, чем сейчас. Привязчивы, слабы… Любовь к творение, которое вам не принадлежит? Она попыталась побыть свободной, но свобода не приводит ни к чему хорошему.» Нур ответил Криду с некоторым опозданием, понимая причину по которой Саблезубый не пожелала облекать мысли в слова. Ничего удивительно, он всё ещё дорожил своей жизнь, ведь она была самым дорогим, что имел в эту минуту. Апокалипсис напрягся, до него доносился голос. Знакомый и ненавистный… Беспокойство. Что-то неладное затевалось за его спиной… и вдруг возникла догадка, серьёзное и хлопотное препятствие, устранить которое было только в его силах. Но он должен вытянуть время, заставить их замедлить ход, выкрасть несколько спасительных часов. Ибо они сейчас были дороже всего на свете. Нур обёрнулся к преданным всадникам, которые находились позади него. Задание могло стоить не только их сил, но и жизней… – По нашему следу бросили ищейку… и это не простой пёс. Чёрное сердце человеческого мира. Сам дьявол явился из преисподни по зову хозяйки. Вы должны замести следы. Нас не должны обнаружить. В музее Метрополитена избавитесь от саркофага и от всего, что могло напоминать о ней – кивок в строну Нейт, - Запутайте следы, наполните это место чужой энергетикой, лучший способ – чужая кровь. Апокалипсис обвёл их всех взглядом. Теперь в его игру включились нежелательные игроки.
Оффтоп: еще раз приношу извинения за отсутствие и коряво написанный бред...
Пройти все круги ада, для того, что бы жить дальше, тогда как самой счастливой участью было бы умереть… сегодня это про него. Прощения? Видимо, экстернал не разглядел в Натаниэле решимости… по разным причинам. Возможно, и не желал ничего сейчас видеть, принял как данность то, что для него сейчас слуга является не более чем ничтожеством, окончательно запутавшемся в силках собственных эмоций? Отчасти – правда. Вот только слуга был уже на пол пути к выходу из этого замкнутого круга. Был бы… Но в гостиную ворвалась она. Стремительно, тут же обратив внимание всей аудиенции на себя – как ей и положено. Она была вне местных порядков, привнесла в эту напряженную атмосферу живой энергии. Похоже, флюиды, исходящие от Эн Сабах Нура, нисколько не беспокоили ее. Еще бы, почему богиню должны волновать земные посланники? Эссекс чувствовал на себе прицел, однако не ощущал приближения смерти. Может и потому, что заботило сейчас лишь ее благосостояние. Только теперь Синистер понял, что появление Ашен в особняке вполне предсказуемо. - Ты?! Неподдельное удивление. Она не ожидала увидеть Натаниэля в собственном доме? Да и к нему ли обращены слова? Узнать это удалось лишь мгновение спустя – до тех пор Синистер не решался поднять глаза, и страх перед Нуром здесь был ни при чем. Но, может она прочтет истинные намерения, по которым Эссекс был вынужден поступить так, как поступил, во взгляде? Узнает правду? Или часть правды? Теперь-то она узнала наверняка, что доктор Эссекс собой представляет. Кому, как не Апокалипсису, презентовать душу своего служителя. Потом комната погрузилась во мрак.
Бледное тельце на столе не желало шевелиться, хоть и изредка вздрагивало. Отец, движимый эгоцентризмом и стремлением бросить вызов самой смерти, совершенно не желал думать о том, что тревожит покой умершего сна. Натаниэль свято верил в свою идею, был уверен в своей победе, цель ведь не была невозможной – лишь вновь воспроизводить движения легких, вновь наладить работу организма. Но закрытые веки скрывали лишь безжизненный взгляд. Ребекка теперь знала всю правду. Она унесла его. Пусть не сегодня, но когда-нибудь Адам будет возвращен к жизни. А до тех пор криогенная камера станет его покоями. Эссекс еще не потерял надежды.
Апокалипсис очень удачно напомнил Натаниэлю о провале. Каждая новая попытка приводила к худшим последствиям, каждая новая кровь лишь ускоряла разложение тела, так что поддерживать его в целостном состоянии было проблематично даже в замороженном виде. И каждый раз наступало осознание того, что он бессилен перед природой.
Является ли Саблезубый таким уж чудовищем? Лэйрин лучше других могла себе представить состояние подопытных существ, которым не было суждено стать ни человеком, ни зверем, ни машиной… которые были просто никем. Ничем. Она теперь знала всю правду. В ее голове еще не раз пронесутся предсмертные слова Ребекки.
Злобное чудовище…
- Да. Неожиданно для всех, Эссекс, не желавший больше хранить молчание, доселе сидевший перед Нуром на коленях, встал и повернулся к Ашен – заглянуть ей в глаза, прочесть в них страх и окончательно убедить ее в правдивости показанного. - Выведение совершенного создания всегда было целью моей жизни. Я вынужден был распрощаться со многими людьми, которые никогда не смогут выйти за грани обычного человеческого мышления, чтобы понять меня. Моя жена, увы, относилась к их числу. – Синистер говорил тихо и безразлично, словно его сейчас ничего особенно не заботило – Ты – ключ к разгадке, один из ключей. Ты была чрезвычайно полезной для моих исследований. Неделя, проведенная в лабораториях Фрост Индастриз, бесценна. Я еще на один шаг приблизился к желаемому.
Нет, не такой правды она хотела. В глубине души Лэй горячо желала, чтобы кто-то ей, пусть грубо, но очень убедительно сказал, что Натаниэль – всего лишь жертва обстоятельств. Что он давно уже не хозяин собственной воли, и потому был вынужден исчезнуть, подчинившись приказу этого ужасного существа, которому она, Лэй, посмела бросить вызов. Она подсознательно хотела, чтобы ее убедили в том, что он достоин сострадания, сочувствия и нуждается в ней, в ее тепле, понимании… В ее любви, наконец. Но вместо этого ей была показана вся горькая правда о жестоком монстре, с холодным интересом естествоиспытателя исковеркавшем и погубившем сотни жизней. Мираж рассеялся и перед ней снова был он, Натаниэль Эссекс. Вот только девушка вдруг перестала видеть в нем того единственного человека, который одним своим незабываемым взглядом вдохнул в нее желание вернуться к жизни. Из головы не желали исчезать ужасающие картины. Даже Ашен, то самое скептическое Я, не способное на жалость и сострадание в отличие от Лэй, пришло в замешательство и заткнулось, понимая: он, это он стал причиной смерти несчастной женщины, его жены, собственного сына и еще не родившегося ребенка! Монстр хуже самого Дьявола... но отказаться от него, возненавидеть было выше ее сил, как ни прескорбно, и от того становилось еще страшнее. Она видела чудовище, из-за которого, быть может, сейчас мир разрывала война между людьми и мутантами. Кто знает, быть может, именно он своим безумным гением начал эту войну – эксперимент, вырвавшийся из-под контроля, обретший свою собственную новую жизнь вне стен лаборатории. Новая раса – его мечта… Вот она, воплощенная, прямо перед ним, потерянная и такая разбитая... богиня, чье имя стало проклятием, ангел с почерневшими от копоти, сломанными крыльями... И вокруг, и даже в нем самом – настолько глубоко проникла внутрь идея-фикс, став в какое-то мгновение материальной. Но где же торжество нового совершенства искаженной природы? Его нет. И ничего нет, кроме боли. Лэй смотрела на Эссекса по-прежнему сверху вниз и понимала, что возможно именно из-за него и ее жизнь была сломана в самом начале, или даже раньше еще в утробе матери, такого же, как она сама, мутанта. Это он сотню лет назад подписал им всем смертный приговор, прежде чем чья-то рука вписала и его имя в бесконечный список приговоренных… Девушка своими глазами видела простую истину: когда-то он был человеком, но сам с холодным осознанием убил его в себе; она же человеком никогда не была, но убивала лишь затем, чтобы выжить... Увы, наши желания часто сильно не совпадают с суровыми реалиями жизни.
И вот он поднялся на ноги, словно не замечая больше давления всесильного монстра над собой и пронзительно посмотрел ей в глаза. В глазах девушки смешались самые разные оттенки эмоций, запутанных и противоречивых – смятение, отчаяние, боль… Только надежды в ее глазах больше не было, и живые огоньки стремительно гасли у него не глазах, сменяясь мутной пеленой, которая имеет обыкновение затягивать глаза умершего. Слова Натаниэля ранили больнее любого оружия, и даже экспериментальная операция, перенесенная несколько лет назад с легкой руки Виктора меркла. Что он хотел сказать минутой молчания, прежде чем произнес эти роковые слова? Что он хотел видеть в ее глазах? Сейчас он видел слезы в покрасневших уголках ее глаз… Видел, как лихорадочно трясущиеся руки девушки сжались в кулаки, как внутри ее шла борьба с самой собой. Такой он ее еще не видел никогда – снова без маски, но уже другая Лэй. Именно Лэй, пока еще не Ашен… Но если прежде рядом с ним она была счастливой, сейчас…
И это, наконец, произошло - нервы сдали. За последние трое суток в ее организм не поступало ровным счетом ничего, кроме пары стаканов воды и нескольких больших доз различных наркотиков – героин, морфин, митамфетамин. Более того, за последние сутки она успела умереть... Дважды. В конце концов Лэй не была машиной, которую возможно было просто починить, она была живым человеком со своим порогом выносливости, который сейчас перешагнула. Не без сердечной помощи экстернала, разумеется.
- Хватит! – ее голос мгновенно сорвался, больше не было смысла изображать стойкость, не нужно было вообще что-то изображать. Девушка резко оттолкнула протянутую к ней руку Крида, и сделала это едва ли не с отвращением – Я не хочу ничего забывать! И никого… Оставьте меня в покое… Все! Девушка закрыла лицо руками и словно в единый миг стала еще тоньше, прозрачнее, совсем как ребенок. Ребенок, которому не нужно было многого: только бы любили, только бы позволили любить… Судорожно вздохнув, Лэй все-таки нашла в себе силы на ответ. На прощание. Даже на то, чтобы выдавить из себя короткий смех, больше напоминавший звон металла, чтобы снять перчатку, поднять руку и еще раз звонко, наотмашь ударить Эссекса по щеке.
- Эксперимент удался, мистер Эссекс. – Лэй больно, до крови прикусила губу и загнала слезы поглубже в горло, - Мои поздравления. Пишите отчет... А меня… больше нет. Она хотела уйти, но не могла… Просто тело вдруг перестало слушаться, предательская слабость и девушка почувствовала, что падает.
Как бы сейчас ей хотелось умереть! И больше ничего не чувствовать, никогда... Найти в смерти завершение его опыта, оставив тело, пустую оболочку на память. Быть может, он также поместил бы ее в криогенную камеру, чтобы потом изредка подключать электроды и пропускать ток в бессмысленной попытке вернуть в эту оболочку жизнь, или затем, чтобы извлечь из ее теперь бесполезного тела уникальные микросхемы и вживить их кому-то другому, начав таким образом новый, более успешный проект. А девочка-фрик, которую Натаниэль случайно встретил однажды в парке, такая непосредственная, свободная и живая, смотревшая на него по-детски широко открытыми галазми и искавшая в каждом слове сакральный смысл, навсегда останется для него всего лишь очередным воспоминанием. И последнее, чего она желала сейчас, так это того, чтобы воспоминание это не стало мучительным, как вся его прожитая, пропущенная как песок сквозь пальцы жизнь, но было тем ярким светлым, пусть и маленьким пятном, возвращаясь в мыслях к которому и через тысячу лет он бы чувствовал себя живым. Человеком... И это желание на мгновение отразилось в глазах, как в зеркале, отчетливо и ясно, ибо он не было сейчас смешано ни с чем иным - иллюзии и надежды были успешно задушены холодной рукой господина Синистера. А желание в глазах еще горело - для него. Но умереть ей было, увы, не суждено. Не сейчас, во всяком случае. Просто глубокий обморок, вызванный нервным и физическим истощением. Даже не сон.
Боль, смертельная усталость, срыв... Она больше не могла держать на лице маску.
История вновь повторялась. В ее глазах читались и боль, и страдания, со временем в них не останется ни надежды, ни доверия, лишь отвращение и ненависть. Его же стальной голос и пустой взгляд не выражали ничего. Абсолютное безразличие к тому, что может твориться в голове этого ребенка, к тому, что творится в ее душе. Натаниэль обязан был выглядеть максимально убедительно, вновь разыграть представление, вновь прибегнуть к лжи, в которой он погряз окончательно и безповоротно. И только на мгновение в его глазах промелькнуло "прости", но вновь скрылось за не выражающей ничего черной пустотой. Собственноручно он вновь вычеркнул из своей жизни еще одного человека. Как того требовали обстоятельства. Слишком поздно спасать падшую душу, которая вечность будет в руках истинного Дьявола, а не того образа, который Эссекс пытался изобразить. Незачем путаться в этом порочном кругу, незачем связывать свою судьбу с этим Адом. Как важно было предупредить ее еще в начале всего, там, в Парке. Но вот ирония, человек проснулся в нем на день позже. Проснулся, что бы вновь заснуть непробудным сном. Судьба вновь дразнила Синистера свободой. И вновь напомнила ему о том, что в этой жизни у него не может быть близких. Пусть так - рок не изменить.
Злыдень взвалил на плечо тело Ашен, в последний раз ощутив ее запах. Он едва сдерживался от того, что бы скрыться вместе с нею в неизвестном направлении, но в этом мире от Апокалипсиса не скрыться нигде. Это нужно было принять... - Я знаю, зачем ты явился, Виктор. Виктор Крид, даже этому зверю было небезразлично состояние его дитя, даже ему, после увиденного, должно было стать по-человечески, или по-звериному жалко ту, от которой долгое время скрывали правду. Правду, которая не была известна даже ему самому. Натаниэль уложил тело девушки на стол посреди гостиной, после чего, уже обернувшись к Криду, продолжил: - Ты в праве распорядиться ею. Но прежде - позволь закончить то, что я начал. Я гарантирую полную сохранность твоему творению. Конечно же, у Саблезубого не должно было возникнуть желания делиться. Но попытаться стоило...
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 1
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума