Дом времен викторианской Англии, расположенный на окраине города и тщательно охраняемый персоналом (причем необычным). Холл заставлен четырьмя колоннами, в самом центре располагается изображение равностороннего треугольника с глазом внутри, мебель из красного дерева, три этажа, также есть подвал, куда вход строго запрещен. За непрошибаемой металлической дверью скрывается лаборатория Эссекса, а так же сложнейшая компьютерная система. Отдельная комната отведена под странную аппаратуру, а скорее машину.
Чем же все-таки было продиктовано его поведение? Эгоизмом или желанием помочь? Грань между этими двумя понятиями, казалось, в конец стерлась, так что он уже не мог отличить первого от второго. С одной стороны, не мог же он теперь, после всего произошедшего в поместье, изменять себе и собственным холодности и беспринципности? В принципе нет, однако что за сцену мадам Жорж могла иметь счастье наблюдать, зайди она несколькими секундами раньше? Прижавшиеся друг к другу господин и скудно прикрытая девушка, которую притащили, судя по виду, прямиком с улицы к теплому камину. Ну да не в этом суть, а в том, что сам господин, то бишь Мсье Синистер, позволил себе минутную слабость, позволил за столько лет впервые, что, определенно, подорвало бы его авторитет в глазах прислуги, но не это его волновало. Скорее уж авторитет в глазах самого себя, ведь, будучи беспринципным, он одновременно был и весьма принципиальным человеком, а если точнее – щепетильным, в особенности относительно своего поведения, ну а говоря о факторе, это, конечно же, был инстинкт самосохранения. Собственно, ничего нового, до банальности просто и примитивно, как и все первоисточники этого мира.
С другой стороны, сейчас он понимал, насколько важно сохранять холодность и безразличие в отношении Ашен. Ведь уже не раз подпуская к себе людей слишком близко он причинял боль не только себе, но и им, им в первую очередь, и, что удивительно, сейчас он не желал боли прежде всего ей. Пожалуй, подобные чувства к кому-либо он не испытывал с конца девятнадцатого века, если не раньше, со времени своего существования. Естественно, настолько смелые мысли были сей же час им отброшены, дабы его разрушительная натура никак не поспособствовала и деструкции Лэйрин. Ей, в отличии от остальных своих сторонников (и что самое главное, Эссекс ужаснулся, когда понял, что Хейзел и Мэдисон входят в их число!), он такой участи не желал. Что же, дальнейшие его слова вполне оправданы:
- Ты совершенно права, Лэй. Ты знаешь жизнь куда лучше меня, так и не останавливайся, не сворачивай с пути истинного. Я тебя здесь не держу, собственно, ничто не держит. Просто уходи.
Что случилось? Когда все пошло не так, не по схеме не по плану? С каждой секундой ощущение паники в ее сознании разрасталось, захватывая все новые и новые нейроны мозга, блокируя их, прерывая связи, приводя нервные импульсы в полнейший хаос... Лишая способности более-менее здраво соображать. Лэй чувствовала, что голова начинает кружиться, что перед глазами все расплывается. Реальность искажалась и ускользала, и даже время начинало течь по каким-то своим, одном ему ведомым законом. Ты держишь... Фантастика, мистика? Всего лишь человеческая биология. Искажение восприятия – всего лишь следствие естественных реакций организма на стресс. Выброс в кровь адреналина, обострение восприятия рецепторов при торможении мыслительного процесса. Все так легко и просто объяснимо. Все... кроме того, почему с ней происходило все это. Почему его спокойные слова оказали такое сильнейшее действие. Вот только об этом еще никогда не писали научных диссертаций, этого нельзя было вычитать в книгах, этого невозможно понять сухим рассудком. Для того, чтобы понять это, достаточно всего лишь раз прочувствовать. Она не верила своим ушам, теперь он просто прогонял ее. Сама во всем виновата! - издевался глумливый голос подсознания – Ты-то может и права, он трус и идиот… Да только никакой идиот не станет терпеть этой правды. Тем более от тебя. Слышала? Так уходи! Ты ему не нужна. Он тебе?.. И не думай, не в этой жизни. Он и сам себе не нужен. Забудь, как страшный сон… Скорее, скорее обратно в свой привычный грязный жестокий микромир. Спрячься там, растворившись в нем и больше никогда не пытайся его покинуть. Что, говоришь, там мерзко? О да!.. Но там нет, не было и никогда не будет Его. И потому – уходи. Ради самосохранения… Беги, не оборачиваясь… Пока еще можешь, пока не поздно… Лэй пыталась подниматься дальше уже, что называется, на автомате. Его слова снова и снова звучали у девушки в голове, как приговор. Перед глазами одна за другой проносились обрывочные картины, как плохо смонтированные кадры кинопленки: парк, старое английское поместье и то, что произошло всего несколько мину назад… Вернее, то что НЕ произошло. Она пыталась думать, безуспешно пробовала смотреть в самую суть – и не видела. Девушка просто не понимала, когда и что сделала не так, чем оттолкнула его. Все было бы логично, если бы ее последние слова были причиной, но, увы, те обидные слова стали лишь следствием ее злости, спровоцированной его феноменальным безразличием. Злости, вызванной также еще и тем, что она сама не могла больше оставаться прежней – холодной, отстраненной, безразличной отрицающей все и вся фаталисткой, не сопротивляющейся течению жизни, увлекающей ее в водоворот, все глубже на дно.
Она больше не могла продолжать идти за ним вверх, хотя и знала, что это неизбежно. Она должна будет уйти. Сейчас… Но ей хотелось, чтобы секунды перед этим «сейчас» длились бесконечно. Тяжелая рука Лэй опустилась Синистеру на плечо. - Я знаю, что права. Если хочешь знать, я ненавижу оказываться правой. Еще в Англии я сказала тебе слишком много, но ты все равно ничего не понял.… Стой. Теперь ты хочешь, чтобы все было по-твоему? Не угадал... – остановив Эссекса, Лэй обогнала его и. развернувшись, к Натаниэлю лицом, стоя на несколько ступеней выше, перегородила тому путь наверх. –Трус! Я уйду, раз ты этого хочешь…Через минуту… Стой! - с каждым словом говорить было все труднее. Прежде чем навсегда уйти, она хотела видеть его глаза в последний раз. Такая изощренная пытка для самой себя. Все повторялось сначала, уже в который раз, но теперь – несколько иначе. Теперь она не смотрела на него снизу верх, теперь, когда Лэй уходила, она могла не размышлять, прежде, чем сделать что-то. И действие опередило сознание. Лэй не стала дожидаться возможного ответа Синистера. Ни секунды промедления больше. Сделать это сейчас, прежде чем неизбежно исчезнуть навсегда. Сделать невыносимо больно им обоим, не понимая этого заранее. Сделать, не интересуясь его согласием…Терять ей все равно было нечего – все было потеряно давно. Она появилась изниоткуда и неизбежно сгинет вникуда. Воспользовавшись секундой его бездействия, Ашен резким рывком за плечи притянула Эссекса к себе, задержавшись на мгновение, попыталась в последний, самый последний раз, прочесть в его глазах что-то, но в который раз встретилась с непроглядной темнотой. Так, будто оказавшись вдруг на краю бездны, она уже не могла сделать ничего, кроме одного неизбежного шага вперед, вниз… Сопротивление себе в высшей степени бесполезно. Этот миг был вне ее, вне его контроля…. -Теперь иди. - это было последнее, что Лэй с трудом смогла произнести, оторвавшись от поцелуя.
Она отвернулась и больше не смотрела на него, тем более в глаза. Девушка быстро поднималась по ступенькам вверх, уверенная что он не последует за ней и даже не окликнет. Так было нужно, если он в самом деле хотел, чтобы она ушла сейчас. В противном случае у нее уже не хватит на это силы воли. Вот она - жизнь! В формате XXL... Иди, если сможешь. Но не за мной – иди наверх, тебя там ждут нужные тебе люди. Возможно, даже настолько нужные, что ты позаботишься и о бессмертии для них. А меня - забудь. Мы больше никогда не встретимся, ты знаешь, ты сам этого хочешь. Хочешь? Впрочем, не важно. Забудь меня как можно скорее, забудь меня уже сейчас! Тебе не должно быть никакого дела до того, что, даже временно принадлежа случайным людям, я все равно навсегда останусь только твоим демоном... Дверь, открывающая лестницу в подвал, громко захлопнулась за ее спиной.
[коридоры особняка, гостиная]
Только оказавшись за дверью, Лэй снова смогла более-менее глубоко вздохнуть. Однако привести мысли и тем более чувства в порядок все равно не получалось. Включить логику, отключить все человеческое – вот что нужно было сделать. И чем скорее, тем лучше. Но все алгоритмы хороши лишь на бумаге. Даже будучи тем, чем она являлась – удивительным полукибернетическим существом, Ашен никогда не была предсказуема. Мысля логически, она часто поступала совсем наоборот, как сейчас. Лэй все еще не вполне осознавала – было ли это на самом деле, или только в ее сознании. А если даже реально… Зачем? Сейчас девушка чувствовала себя так, будто ее только что сбил грузовик. Голова раскалывалась, все тело ломало, хоть на то и не было никаких объективных причин.
Следуя загруженному в голову из базы данных охранной системы плану дома, Ашен, минуя гостиную, незамеченной поднялась на второй этаж и обнаружила свои вещи валяющимися кучей у выбитой двери той самой ванной комнаты. Быстро натянув их на себя и зашнуровав ботинки, девушка повесила снятую минутой ранее рубашку Натаниэля на ручку соседней двери.
Лэй вздохнула, развернулась и поплелась вниз. Она хотела проследовать тем же путем, но услышала в коридоре шаги, а потому свернула в другую сторону и спустилась в гостиную. И все-таки ее расчет оказался верен – Эссекса среди находившихся там людей еще не было. С безразличным лицом пройдя мимо сидевшей там не особенно дружественной компании, Лэй подошла к двери и распахнула ее. Димэн чувствовала на своей спине взгляды – удивленные, вопросительные... Но они не были поводом к тому, чтобы обернуться. Шаг вперед. Дверь захлопывается за ее спиной, впуская в гостиную порыв ледяного совсем не весеннего ветра, затушившего огонь в камине, где картина давно превратилась в пепел.
И снова ветер, пробравшись под плащ, заставил девушку, запахнуться, прижав локти к груди, пойти быстрее… Она почти убегала. Почти? Ашен убегала, снова превращаясь в тень, коей не позволено иметь собственных желаний. Близился вечер, и ее еще не покинула смутная надежда, что за две недели отсутствия за ней сохранили место в «Опиуме» за пару сотен в ночь… Хотя, даже если меньше, она все равно была согласна. Отвлечься, забыть… Снова почувствовать себя амфетаминовой быстро сгорающей звездой в клубах наркотического дыма и лазерном мутном освещении. Не думать о Нем. Хотя бы на несколько часов. А потом устать настолько, что при определенном количестве в крови того же амфетамина она просто отключится без мыслей, без снов до следующего вечера, чтобы снова все повторить. Я не забуду…
Мадемуазель Джейсон, в девичестве Вингард, отпустила руку мистера Гиллори (к сожалению, его девичья фамилия была ей не известна) и собиралась было уже встать с дивана, но это действие пришлось несколько отложить: перед её глазами возникла фигура незнакомой девушки, находившейся явно в бешенстве и пролетевшая мимо неё в самых что ни на есть расстроенных чувствах. Мартиник сразу стало ясно, кто как всегда поиграл в недотрогу, и в её голове возникла вполне жестокая мысль, причиной которой была просто обыкновенная женская солидарность и подозрительность по отношению к Эссексу. Девушка закусила губу, на мгновение задумавшись, и, поднявшись с удобного дивана, направилась в ту самую сторону, откуда так резво вылетела незнакомка. Не сказать, чтобы Мартиник что-то грызло, но её всё же беспокоили некоторые детали: не столько в себе самой, сколько в Натаниэле.
[ступеньки подвала]
Оказавшись в пункте назначения, Мартиник задумчиво произнесла, буквально пропев каждое слово: Мистер Эссекс, у меня к Вам есть срочный разговор. На тему… в общем, у меня есть проблема, - причём последние были произнесены в довольно быстром темпе и сопровождались неосознанным почёсыванием за ухом. Она никогда бы не сделала того, на что собиралась решиться, если бы до конца осознавала свои действия. Она просто рассчитывала на небольшую проверку. В первую очередь себя. Но ей хотелось знать, таков ли Эссекс на самом деле, каким он ей казался с самого начала. Сильная личность… но настолько ли? – подумала Мартиник.
Боже, что за вульгарность… Право, я не понимаю и не могу этого понять, здесь нет смысла. Она очень напоминает мне Лидию, вот только та продержалась не долго… Бедняжка, из-за своего поведения, лишилась органов, которые как раз нужны были ему в тот момент. Три ночи в лаборатории – лишь Люцифер знает, чем он там занимается, какие еще чудовищные дела вершит и чью плоть там использует…
Чудовищные, оно верно, но в то же время великие. Уж кто-кто, а мадам Жорж отлично понимала своего господина, ведь некогда сама была жената на таком же. Чокнутом, безумном, гениальном. Бедолага покончил с собой, когда каждую ночь его стали посещать призраки – образы из тех самых книг, за чтением которых он проводил последние дни своей жизни. И пусть это было сектой, мадам были важны намерения, и она точно знала, муж действовал лишь из лучших побуждений и движим был благими намерениями. С тех пор она пообещала себе никогда не связывать свою жизнь с кем-либо, однако судьба распорядилась иначе, и вскоре она повстречала человека, который, как могло показаться, явил собой реинкарнацию покойного супруга. Она сама не заметила, насколько стала зависима от него, и как ей это нравилось. Живя иллюзиями, она продолжала выполнять любые его поручения и просьбы, что вскоре переросло в службу, совершенно бесплатную. Относительно бесплатную, ведь ей была дарована вечность, и вечность мадам Жорж услужливо кивала после каждого сказанного им слова. Да, очень консервативна, но, Боже, как предана!
Я буду век ему верна…
Ответа не последовало, и вид у него был весьма соответствующий – Мистер Синистер просто продолжал подниматься вверх по лестнице, так ни разу и не обернувшись к Ашен. И причина заключалась далеко не в безразличии или цинизме, которые были бы решающим фактором в любой другой ситуации, нет, на сей раз все было несколько сложнее. Трудно передать, да что там, вообразить, с каким трудом он выдавил из себя эти слова! И как всегда двоякий мотив, ведь эти слова были бы признанием собственного поражения, в буквальном смысле. Он, пытавшийся в чем-то переубедить девятнадцатилетнюю девчушку, потерпел фиаско, и мало того, признался ей в этом! Он, так много раз лишь силой слова перевернувший сознание собеседников вверх дном и изменивший их до неузнаваемости! Он, за плечами которого вековой опыт, знания психологии и редкостный дар внушения. Да, Натаниэль сейчас не мог смотреть в глаза Лэйрин, но из-за поражения ли? Все его естество противилось произнесенному, прозвучавшему скорее как приказ, а не просьба. Зрительный контакт, продолжающийся лишь миллисекунду – о, этого было бы достаточно, что бы он мгновенно замолчал.
Но Эссекс был готов к этому: к упрекам, к обидам… хотя нет, не обиды, возможно отчаяние, рвавшиеся из ее подсознания крики. Ашен, разумеется, исполнила бы и этот приказ, но уже не покорно склонив голову, а обставив собственный уход. Справедливо ли, если учесть, что это последняя по отношению к ней воля? Однако в следующее мгновение произошло что-то и вовсе невероятное. Он предполагал свершение непредсказуемого, но никакие, даже самые смелые предположения, не подразумевали настолько неожиданный исход. Свет, казалось, стремительно покинул помещение, и завис лишь над их головами. Глаза оставались по прежнему открыты, иначе быть и не могло, ведь все произошло спонтанно. И тут он увидел: пошарканные стены, сто лет окрашенные в серый, и ржавчина на них, оказывается, приобрели разные оттенки, будь то зеленый, коричневый, да вплоть до желтого, важно было одно – она вдруг стала цветная. Но лишь на мгновение, на момент, когда изголодавшиеся губы вдруг вновь ощутили давно забытый вкус, после чего нехотя оторвались от Лэйрин. Она смотрела прямо в глаза, так что же она хотела увидеть? Причиненные страдания и боль? Что ж, вскоре Злыдень предоставил ей такой шанс, наконец, убирая черную завесу. Откуда-то из мрачной пустоты поднимались воспоминания, которые, как он к своему удивлению обнаружил, были самые светлые: голос ребенка, нежные женские руки, … чего там только не было! Ощущения, которые он сейчас испытывал, уже исчезли позабыться так, что даже возникало сомнение – а были ли они? Теперь он точно знал – были.
Предпринять что-либо сейчас было выше его сил, оставалось лишь смотреть вслед удаляющейся девушке. Никогда еще он не был так напуган.
- Мадам, если Вас не затруднит, я бы хотел, чтобы здесь не было грязи, Вы же знаете мое отношение к лаборатории. И да, нужно обновить систему безопасности… что бы сюда было не так легко проникнуть… - пусть ему и удалось придать голосу холодность, она не могла не заметить повторно данного задания, и становилось понятно, в каком состоянии сейчас пребывал ее господин. Вернее не понятно совсем, ведь она впервые, впервые увидела, как Натаниэль кто-то выбил из колеи.
Пусть эта чертовка только вернется…
Ох, как же мадам Жорж сейчас волновалась за него, она и представить не могла, как поведет себя мсье в подобной ситуации, пребывая в таком состоянии, - ведь сверху послышались шаги, как вскоре выяснилось, еще одной пусть уже более знакомой, но все же остававшейся загадочной личностью гостьи – Мартиник Вингард.
Ну, как говорится, поехали… - Мартиник собралась и решилась-таки на откровенность. - Мистер Эссекс, понимаете, конечно, для такого разговора мне бы пришлось просить Вас остаться со мной наедине, что в общем и целом ужасно не приемлемо, но здесь в особняке появилась очень малюсенькая проблема. Я не ищу решения, я ищу всего-лишь совета, - она направила свой взгляд прямо в глаза Эссексу. – Скажите, каково это, когда есть кто-то, кого не выкинуть из головы и памяти, когда всеми силами пытаешься это сделать, когда твоё сердце покорено, казалось бы, столь лёгким путём, - ага, щаз, -и когда находясь рядом с ним, в Вашем случае наверное, с ней, едва можешь удержаться от того, чтобы ваши губы не слились в божественно-дьявольском поцелуе. Может, Вам покажется всё это глупым, но для меня это – вопрос жизни и смерти! – выпалила она. – Понимаете, я так и не могу забыть тот день, наши тела, слившиеся в экстазе наслаждения, и тот холодный душ, который нам обоим казался горячим. После того, как я, не помня себя, ощутила внутри его разгорячённую плоть, - девушка возвела глаза к небу, - я поняла, что он лишил меня покоя, - и снова вернула их в исходное положение. - Но не это сделало решающим мой выбор… Эти страстные поцелуи, которые могли свести с ума кого угодно, но предназначались лишь мне, и конечно эти слова, перемежавшиеся с мягкими и нежными прикосновениями. Скажите, разве кто-то умеет так пылко любить? Я ещё не встречала столь сильного мужчины, который в то же время оказался настолько обходительным в постели! –в душе. И чтоб я ещё хоть раз на такое купилась? Да ни в жизнь! –Вот такие у меня муки души и сердца, - если бы ещё это всё имелось в наличии… -Поймите, мне нужен совет, пока я не решилась пойти за ним хоть на край света. Хоть Вы и сказали, что это только мои отношения со Стефеном, но я чувствую, что с каждым новым разом всё сильнее и глубже нуждаюсь в нём. Мне не к кому обратиться, кроме как к Вам, потому что я уверена, что Вы хоть раз в своей жизни переживали подобное чувство. Только не просите меня открыться ему, иначе это меня погубит! – Мартиник подошла к Эссексу, быстро поцеловала его в щёку и вернулась на своё место. – Прошу у Вас совета.
Вообще-то этой девушке совет, как таковой был не очень-то и нужен, но он бы пригодился, если бы её слова в конце концов обернулись правдой. Однако, как может превратиться в реальность совершенно выдуманная проблема? Наверное, только в том случае, если о ней много думать. Но Мартиник пока изучала Эссекса, проверяя на вшивость его импотентичный характер. Он строил из себя обыкновенного недотрогу, но кто же всё-таки скрывается под этим толстым слоем льда? Не деспот же, а кто-то совершенно иной, до которого пока никому не удавалось достучаться. Мастермайнд тут же вспомнила о девушке в гостиной. Неужели он причинил ей ту самую боль, которую так часто используют мужчины, чтобы скрыть свои недостатки? Как известно, мужчины – как дети, которых ничто не волнует кроме своего собственного "Я". Ну же, Натаниэль, докажите, что Вы не такой, что мы – не просто игрушки, в которые и с которыми Вы так любите поиграться, а потом оторвать им все конечности, чтобы они уже никогда не смогли покинуть Вас, хотя Вы прекрасно знаете, что они слишком сильно к Вами привязаны, чтобы поступить подобным образом? Неужели Вы готовы сделать всё, что в Ваших силах, чтобы не жить? Вы умны, Вы холодны, Вы расчетливы, но для многих в Вашем окружении это так много и в то же время слишком мало. Доиграетесь: многие Ваши слуги потеряют к Вам интерес только потому, что поймут Вашу натуру и будут знать Вас наизусть, потому что вызубрят как шпаргалку, но она врежется в их память на всю оставшуюся жизнь, когда как Вы, сломав их, отправитесь дальше, ни о чём не жалея. Но остаётся надежда, что Вы – не такой. И я уверена, что Вы – другой.
Но пока перед ней стояло чучело в человеческом обличие, потерявшее свою душу. Мартиник ужаснулась: иногда она думала о том, что хочет быть на него похожей. Но таким чудовищем ей не стать. Она превратится в совершенно иное, каменное изваяние под живой маской. Она станет лучше, и иногда будет способна на хорошие поступки. Но ему таким уже не быть: он начинает терять свой человеческий облик, а для его поддержания нужна капля чувств. Никто не просит Эссекса любить людей и весь мир, но любить того, кому он не безразличен, он обязан. Но девушкам, с их жгучим непостоянством это можно: часто они рвутся из крайности в крайность и переступают все мыслимые и немыслимые границы. Но им это дозволено. Натаниэль же не являлся "красной девицей", хотя все подобные замашки у него были. И этим он просто портил себя и окружающих. Но Мартиник сейчас заботило несколько иное, то, что она хотела услышать от него.
Что же, несмотря на то, что за Натаниэлем никогда не наблюдалось замедленной реакции, сейчас воспринять происходящее и произошедшее минут назад было довольно проблематично, все эти эмоции и спонтанные действия внесли такой дисбаланс в его внутреннее состояние, что для стабилизации требовалось некоторое время. Право, как долго бы ты не прожил, насколько хорошо не изучил бы психологию странного и сложного существа – гомо сапиенс – он не перестает тебя удивлять, подбрасывая новые «сюрпризы», увы, не всегда столь приятные, как бы того хотелось. Вот и сейчас Мартиник Джейсон не с самыми лучшими и, видимо, личными намерениями обратилась к нему с весьма и весьма странным вопросом, уж не слишком ли быстро она открыла душу такой зловещей натуре, как Мистер Синистер, что бы обсуждать проблемы личного характера? Нет, отпугивало, а вернее поражало его не это доверие, а именно ее поведение. Успев изучить Мастермайнд за эти две недели, в готовность девушки вести задушевные разговоры верилось с превеликим трудом. Но задумавшись о мотивах и поводах, Натаниэль на минуту позабыл о самом вопросе, и вполне справедливо, ведь было совершенно очевидным то, что вопрос является лишь прикрытием, инструментом в ее руках. При всем при этом Мартиник, по-видимому, решила докопаться до сути самого мастера, под руководством коего она собиралась провести ближайшее время, а возможно, и дальнейшую жизнь. Ей нужно было это прежде всего для себя, чтобы определиться, имеет оно смысл или нет – не пребывай он сейчас в непонятно каком состоянии, что было так близко к шоковому, Синистер обязательно бы учел и это. Но даже у него было право на ошибку.
- Вот что я Вам сообщу, мисс Джейсон. Любовь – фикция, легенда, которую выдумали люди в своем стремлении возвыситься над остальным животным миром, а всякого рода духовные привязанности – лишь привычка, свойственная такому несовершенному существу как хомо-сапиенс. Да, не удивляйтесь, в человеке море изъянов, и этот – один из главных. Прискорбно осознавать, что мы живем иллюзиями – еще одно препятствие на пути естественного отбора. В данной ситуации я бы не посоветовал Вам ничего конкретного, да и ни в моих это правилах, сделайте собственный выводы и руководствуйтесь ими.
А еще примите во внимание тот факт, что многоуважаемый господин Стефен готов ставить Вам палки в колеса в любую секунду, притом сохраняя репутацию незапятнанной и руководствуясь, естественно, благороднейшими побуждениями.
Мастермайнд мягко улыбнулась: - Наверное, Вы правы, мистер Эссекс. Может быть, мне просто иногда необходимо время, чтобы решить, - она посмотрела ему в глаза и, изменив тон на серьёзный, произнесла. – Вот только я не живу иллюзиями. Вы помните, мистер Эссекс, что я их создаю. Но сейчас мы не об этом. Я очень сильно сомневаюсь, что Вы… -не сможете сыграть роль моего папочки только наоборот,- никогда не были счастливы. Может, для Вас есть хотя бы одно существо на свете, которое Вам нужно? – она устремила свой взгляд вниз, в подвал. – Хотя бы посмотрите туда, - она указала ему направление, куда он должен был глянуть лишь для того, чтобы понять… Сначала был стол, у которого стояли двое: Натаниэль и Ашен. Они целовались, а через секунду девушка уже оказалась на столе, обнимая своего мужчину, который быстрыми, но отнюдь не резкими движениями снимал с неё плащ, топ, а затем растеривал её шорты, а она же в свою очередь лишала Эссекса его одежды.
Мартиник параллельно с тем, что творила иллюзию, в принципе, основанную на реальности, следила за Эссексом, проверяя слова: одиночество давит женщине на мозг, мужчине – на нижний мозг. Никогда бы не думала, что смогу такое, - она удивлялась сама себе. – Стоп, надо вернуться к делам. И она вернулась к делам: с одеждой только-только было покончено, как продолжению подвергся ещё более интимный контакт – Натаниэль покрывал шею и грудь Ашен страстными поцелуями, а её голова была запрокинута, и взгляд, полный эйфории, устремлён ввысь (Мартиник продолжала поражаться своим действиям). Но иллюзия на этом не закончилась: всё та же комната, но обе фигуры уже полностью обнажены и сменили своё положение.
Ничего себе фантазии… - про себя усмехнулась Мастермайнд, только она на них не реагировала вообще. Но продолжала создавать. Наверное, любой мужчина-иллюзионист описал бы половой акт между мужчиной и женщиной, как весьма грубое действие, Мартиник же попыталась сие "творение" смягчить нашёптываниями Натаниэля, которые стоящим у входа не были слышны, вздохами, а не криками Димэн, и обжигающими поцелуями Эссекса. В общем, получилось довольно неплохо. Но всё хорошее когда-нибудь приедается, так и произошло с Мартиник, которая, оставив Эссекса наедине с иллюзиями, которые, возможно, без её поддержки и пяти минут не продержатся, потихоньку покинула подвал, а затем и сам особняк.
Мистер Синистер какой-то время просто стоял и наблюдал за созданной Мартиник иллюзией. Сложно передать то, что он сейчас испытывал, а сложно было потому, что чувства были самые разные, даже противоречивые. И благо, метаморфия не дала щекам порозоветь. И благо, он сейчас все же что-то испытывал. Да, он был одновременно и рад, и не рад своим эмоциям. Уже в который раз должен был пережить конфронтацию, вспыхнувшую в нем. Злыдень стерпел, превозмог себя, и первым делом решил устранить источник. - Мадам Жорж, я не желаю больше терпеть присутствие мисс Джейсон в пределах этого поместья. Я ясно изъясняюсь? - Да, мсье.
Однако, число "надзирателей" стремительно уменьшалось. Сначала тихо ускользнула тенью наверх странная малоодетая особа, потом как ужаленная подскочила и пулей вылетела на улицу эта рыжая стерва... А теперь и Мартиник потихоньку смылась в неопределенном направлении, оставляя компанию на попечении одного непредставившегося господина, предпочитавшего хранить молчание. Впрочем, в этом его поддержала и Виола, девушка-оракул. Лиллит тоже не спешила говорить, даже шепотом – атмосфера особняка давила на всех без исключения.
Лидия так и сидела верхом на стуле, опустив подбородок на его высокую спинку, думая о своем, в то время как Лисса внимательным взглядом своих темных, почти черных, глаз изучала Стефена. Сестры Константин действовали как одно целое, пытаясь прочувствовать все направления потенциально опасные в плане источников отрицательной энергетики, способной ни навредить. Джон же в это время был занят главным образом тем, чтобы распределить их тройное биополе в виде ровного псионического щита-купола, накрывавшего всех пятерых. Ничто внешне не выдавало их постоянной работы, ее невозможно было увидеть глазом, даже если предположить, что в помещении могли бы находиться мутанты, видящие в иных спектрах. У Константинов же было свое особое видение и краски, наполнявшие особняк сводились преимущественно к оттенкам туманно-серого – смерть, ничто. Словно все здесь давно и насквозь было мертвым. Все это выглядело настолько отвратительно-безжизненным, что ни одно кладбище даже близко не шло в сравнение. Зато сравнение нашлось само собой в памяти Лиссы. …Как в склепе Кристойи… Это было ошибкой. Их совместная с Фурией работа мгновенно разладилась, видение перемешалось, как будто кто-то по неосторожности взболтал воду в стакане, где на дне успела осесть муть. Сестра невольно задела Лидию за живое, потревожив еще не затянувшуюся рану. Девушка все еще в глубине души, в том уголке сознания, что оставался по-прежнему ее "личной вотчиной", любила этого вампира, и все еще не могла себе простить его смерти. Для нее он никогда не был ходячим и мыслящим мертвецом, каким практически до конца оставался для ее гиперответственной умницы-сестры. Прости, Лидс… Иди к дьяволу!- последовал немедленный ожесточенный мысленный ответ. Лисса не стала отвечать. Она не имела права думать так теперь, когда их мысли были открытой книгой друг для друга.
Тем временем Джон снова тихо обратился к Лили. - Я знаю, это трудно… И не знаю, как объяснить. Постарайся не думать громко. - Джону в самом деле было сложно подобрать нужные слова,- Постарайся вообще не думать… Дальше он не успел сказать, из тени дальнего конца просторной гостиной вышел хозяин…сменив облик. Это был Дьявол во плоти. И если то было то истинное лицо, Триада не ошиблась, когда сразу решила, что они попали "по адресу" …
Натаниэль Эссекс. Девушки. Любовь. Работа. Эти пять слов ну никак не могут ужиться друг с другом. Немогут, ибо Натаниэль из покон своей жизни всегда пренебрегал личной жизнью на пользу работе, и из-за этого понятие "любовь", "долг" и "верность" ну просто были им забыты давным давно. Ещё до смерти Адама. Именно из-за этого он никак не может ужиться с представителя противоположного пола слишком долго. Ведь результат всегда один и тотже - смерть. Далеко не надо идти, а лишь вспомнить Ребекку и Фэй. Они обе погибли, и всё из-за халатности и холоднокровности мистера Синистера. Ты меняешь. Хотя в тебе не всё меняется. Именно из-за этого и виделось то, как Натаниэль обращался с дочерью. хоть и не родной, но всё же девушкой, которую он назвал дочкой. Дочкой, которая сейчас себя ведёт по мнению отца не так, как должна. Хотя, если посмотреть, то это как раз отец ведёт себя не так, как подобьется. Хорошо ли это? Смотря для кого.
Давно известно, что лучшая защита - нападение, а лучшая атака - защита. По этому принципу действуют многие, и Стефен из числа таких. Решив не вмешиваться в дискуссии, Стефен уютно устроился на диванчике и стал неким образом "наблюдателем". наблюдателем за всем. За поведением, за словами, за страхами. Кстати о страхах. Мисс Вингард. Вы боитесь. Боитесь той встречи. В огромной пространстве страхов, которые переполняли этот дом (стоит заметить, что дом "помнит" страхи ещё и тех, кто в нём находился и раньше. Правда эти страхи не очень сильны. Но, если брать в расчёт, чей этот дом, и что находится в подвале, можно точно сказать, что фоновый "шум" страхов тут очень широк) Стефен уловил интереснейший страх мисс Мартиник Вингард, которая находясь в кабинете Натаниэля, боялась той встречи в отеле. ну как боялась. Ей была страшна мысль об этом, о тех ощущениях, о тех минутах, и ясное дело, что Мартиник будет разговаривать с Эссексом не только насчёт Охотника за Скальпами. Дурочка.
И тут послышался шум. Очень интересный шум. Очень интригующий. Мисс Вагнер очень резко вышла со стороны подвала, и очень быстро вышла из дома, напоследок очень громко хлопнув дверь. Также был интересен "страховой шум", который немного поменялся в этом доме. Чувство разбитый чувств и сердца, чувство гонимости. Страх быть прогнанной. Он усилился, и именно по нему Стефен понял, что все-таки и в этот раз Натаниэль потерпел поражение в общении с девушкой. Мда Натаниэль. Теряешь хватку. И... а это ещё что? "Фоновый шум" пополнился, хоть и не очень сильно некими страхами. Но зато какими. Но зато чьими. - Злобное чудовище. - Ребекка!?... Интересно. - сказал он в полголоса и "прислушался". Неужто наш доблестный Синистер ослабил ментальный щит. Или это сделала мисс Вагнер? Удивительно, но всё же женщины могут иногда одним движением сделать столько, сколько не может сделать любой другой Мужчина. Да и притом опытный.
Ещё пару минут, за которые был включен телевизор, и перед глазами Стефена предстала интересная, и можно так сказать, нужная картина:
- Да Том, я нахожусь почти у самого места преступления. - Что Вы можете сказать насчёт происшедшего? - Том. Я могу сказать лишь то, что похоже убитая женщина находилась под пристальным прицелом Друзей Человечества. иначе бы они такое не устроили бы. - Понятно Сьюзен. Тем, кто присоединился к нам только сейчас, хочу напомнить, что недалее, как пол часа назад в городском стриптиз баре "Опиум" была зверски убита женщина, которая, как видится нашему телеканалу, очень сильно насолила организации, которая называет себя "Друзьями Человечества". Тем, кто не знает ничего о "Друзьях", скажу то, что данная организации была создана для борьбы с мутантами. Короткое молчание. - Сьюзен. Жертву трагедии уже опознали? - Да том. Это девятнадцатилетняя Ашен Вагнер... - Натаниэль. Взгляни на это.
Поразительно, то жизнь тянулась мучительно медленно, то невообразимо быстро, так, что начинаешь терять контроль над ситуацией. Казалось, что путь из подвала до гостиной занял порядка 2-3 часов его времени, а объяснялось это тем, что голова натаниэля была занята мыслями о всем произошедшем, пусть решение он принял довольно быстро, стоило проанализировать, насколько верным или неверным оно являлась, в конце концов, не каждый день его вводили в состоянее ступора. Да чего уж там, внутри творился настоящий хаос! Желание оставаться по-прежнему непоколебимым и спокойным, безразличным ко всему окружающему, желание сейчас погнаться вслед за Ашен, желание перебить всех сидящих наверху так называемых "гостей", чьи лица были противны его естесству сейчас, и желание покончить с собой. Да, пожалуй, последнее прельщало его больше остальных. - Мистер Джон Константин - с какой то странной торжественностью и безумной улыбкой на губах заявил молодому человеку Злыдень, стоя у порога в гостиную. - Замечательно, что Вы и Ваши сестры решили посетить мою скромную обитель. Мартиник Джейсон, до того, как покинула пределы этого поместья, успела мне сообщить о Вашей готовности выслушать меня. Принимая во внимание... Тут он замолчал, переведя взгляд на экран телевизора. Да, хорошо, что Синистер уже успел устроиться на дивание, сидяцее состоянее сейчас было как нельзя кстати. Хм, и кто же сообщил о столь радостной новости? Разумеется он, Стефен Гиллори. А впрочем, не то сейчас важно, важно другое, натаниэль вновь был в состоянии ступора, теперь уже окончательно убедившись в неверности своих действий и слов по отношению к ней, Ашен Вагнер. Или наоборот? Стараясь оградить ее от смерти, он сам, непроизвольно, тому поспособствовал, и чтобы увидеть во всей этой цепочке событий хоть какую-то логику, потребовались бы не час и не два. А ему вдруг, в какой-то момент, просто надоело. Просто надоела мозговая деятельность, и впервые, впервые за сто лет, Эссекс ощутил отсрую нужду в динамике. Почему? Да все просто - он не верил. Не верил в ее смерть, ибо жизнь во плоти не может умереть по определению. Но осознание того, насколько же жестока реальность, опять дала о себе напомнить. А если чесно, то это был просто страх. Да, страх вновь разочароваться, как тогд, и тогда, и до этого, а теперь вновь. Поехать на место событий, чтобы удостовериться, что она мертва? Довольно боли, лучше было принять сейчас все, как факт, и забыть со временем. Если что-то сейчас в его рассуждениях было верным, так это то, что пора была перейти от слов к действиям. Слишком долго он сидел наедине со своими мыслями, и сейчас, на зло обстоятельствам, хотел наконец бороться. - Мистер Джон Константин, - уже тише и без той торжественности, довольно серьезно, словно с просьбой, обратился он к экзорцисту. - что нужно для того, чтобы вы нашли Грейдона Крида и проделали с ним то, что вы обычно проделываете с другими своими жервами? Слишком много демонов для одного мира. Ну разумеется, он был мстителен.
Они просто отвернулись друг от друга и, каждый думая о своем, разошлись в разные стороны. Не влюбленные и даже ничуть не очарованные. Холодные. Безразличные и будто вовсе не живые. А блеск в глазах – лишь отражение по-звериному алчной жажды наживы, будь то драгоценная пара первых полос в «Таймс» или сломленное сознание ново жертвы… Просто случайные мужчина и женщина, случайная ситуация, пустые слова и ничего не значащий поцелуй как дуновение обжигающе-холодного ветра… Потрясающее равнодушие.
Хейзел не стала сразу ловить такси, она медленно шла по улице, притягивая алчные взгляды случайных прохожих, купаясь в ровном свете неоновых огней, наслаждаясь своей абсолютной свободой от прежней удушающей и бесконечно глупой морали, зачем-то выдуманной безмозглым существом под названием человек. Как ни странно, характерное действие алкоголя начало проявляться с некоторым запозданием. Или раньше просто времени не было? А сейчас, когда Хейзел была вполне расслаблена и откровенно скучала, легкое опьянение наполняло ее сознание призрачной мешаниной образов и эмоций.
Прошло еще несколько минут, и Мадлен все-таки поймала какую-то попутку. Каково же было удивление водителя, когда она попросила остановить у ворот дорогого старинного особняка, вышла из машины и устало направилась к воротам, а те в свою очередь открылись перед нею, чтобы в следующую минуту оказаться вновь заблокированными за ее спиной.
[Гостиная]
Пнув дверь ногой, Мадлен открыла ее и зашла домой, не заботясь о том, как громко массивная дверь хлопнула за ее спиной, нарушив этим гулким звуком тишину всеобщего оцепенения. Полураздетая, размалеванная как дешевая шлюха она лишь со скептической ухмылкой окинула туманным взглядом всех присутствовавших, задержав взгляд на … телевизоре.
...«Break News»… Скорая, полиция, криминалисты – полный комплект, хоть сериал про бравых копов снимай. Знакомый клуб… Как вовремя они успели убраться оттуда! И, разумеется, не обошлось без трупов: охранники, бармен, девушка… Мертвее некуда. Девушка…Ашен Вагнер, малолетняя нимфетка, новая игрушка Натаниэля, теперь правда безнадежно сломанная и не подлежащая срочному ремонту… Вернее то, что когда-то было ей – теперь только в упор расстрелянный труп, которому еще зачем-то для верности проделали дырку в голове. Зачем? Может, убийцы тех же гангстерских фильмов тридцатых годов насмотрелись?...
Хейзел вытащила из кармана сигареты, зажигалку и, молча закурив, как бы случайно заняла место между Эссексом и плазменной панелью, к коей был неотрывно прикован его взгляд. Он, кажется, вовсе не заметил ее появления.
Quel dommage!1
Не дожидаясь пока Его Мрачное Величество соизволит наконец очнуться, дочь сама напомнила отцу о своем существовании, наклоняясь и поцеловав Натаниэля в лоб, усмехнувшись вслух - Контрольный. – и хотя слово было сказано пожалуй даже тише чем вполголоса, оно прозвучало словно гром среди ясного неба в гробовой тишине, вот уже несколько минут царившей там. Но не контраст ее бархатного голоса и прежне тишины сейчас был важен. Куда больнее бил неприкрытый ядовитый сарказм в ее тоне на бэкграунде отображенного на плазменной панели крупным планом навсегда застывшего безжизненного лица Лэйрин.
Как не прискорбно было признавать, но на сей раз он потерпел поражение. Идея удочерения была заведомо неудачной, раз малейшие изменения его настроения спровоцировали девушку на такое. Всегда нужно было вовремя прекращать неудавшийся эксперимент, пока не потерял на нем слишком много времени и нервов. Натаниэль Эссекс ощущал родственную связь? Право, смешно. Он сейчас в это верить отказывался. Нет, вернее пытался убедить себя в обратном. Пытался, потому что искал себе оправдание, исправлять сейчас что-либо было уже поздно, что сделано - то сделано, и он тысячу раз проклянул себя за несдержанность (нет ,не за убийство), но иначе повести себя просто не мог. Все ее действия шли в разрез с его планами, так что собственное эго взяло верх. Неожиданно, но так предсказуемо. Наконец покроное повинование - она послушно последовала за ним, пусть и нехотя, пусть и за руку, но последовала, туда, в подвал. Казалось, это место обречено быть вместилищем всех сотворенных им грехов.
За век двести лет до его рождения тяжелые пики сменились более легкими, длиной порядка трех метров. Эта была несколько короче, если быть точным, 252см. Нанизанное на пику тело казалось законченной композицией, чем не произведение искусства? Смерть и законченность - то, чего ей так не хватало.
Сильнейший проникающий удар в грудь, и Мадлен, как красивая фарфоровая кукла, невзначай сломанная жестокой волей эгоистичного ребенка, упала на холодный кафедьный пол, чтобы в следующий миг быть поднятой, словно победное знамя над захваченной и разграбленной крепостью… Казалось, весь воздух разом вырвался из легких, пробитых сломанными ребрами, чтобы она больше никогда не смогла вновь сделать вдох. Но сердце ее еще билось, ускоренно, истерично, с каждым новым ударом причиняя больше и больше боли. Но Хейзел не хватало даже на слабый стон, что мог бы быть услышан Эссексон в гробовой тишине, воцарившейся вдруг в гостиной, когда все замерло, а звуки исчезли.
Ее сознание было как никогда ясным. В этот последний миг вдруг прояснилось все, чего она раньше не понимала. Мадлен осознала, почему сейчас он завершил их с Ашен непримиримое негласное противостояние именно так, почему выбрал ее, пусть даже безвозвратно мертвую. Впрочем, с ней он определился не сейчас, а много раньше... В тот день, когда все СМИ Америки без умолку твердили о происшествии в парке, в тот день когда он встретил ее, девочку- фрика, что сейчас вероятно уже увезли в черном пластиковом мешке в ближайший морг…
Вы никогда не задумывались о том, какие мысли приходят в голову умирающим? Как правило, вовсе никаких. Смерть - уже сама по себе есть невероятно увлекательный процесс. Возможно, именно поэтому в последнее время в больших городах, техногенных железобетонных джунглях, распространился ранее неизвестный психиатрии синдром так называемых "хронических самоубийц". На миг вырваться из пут циклически повторяющейся обыденности, ощутить выброс адреналина в кровь, услышать пульс в висках, забыв о боли, на мгновение погрузиться в нирвану, в глубину хрупкого равновесия, обманчивого умиротворения...чтобы кто-то в белом халате в машине скорой помощи вдруг резко, грубо, бесцеремонно вырвал назад в этот скучный мир...чтобы на какой-то срок он перестал казаться таким. Эта заманчивая перспектива снова и снова влекла все большее количество юношей и девушек, входя в привычку как наркотик, принимая угрожающий размах эпидемии...
А Хейзел хотелось жить. Очень, безумно хотелось... Но было поздно.
Почему-то все двери перед Ганслингером всегда были приветливо распахнут. Точнее он умел их приветливо распахивать, используя все подручные средства. Вот и на этот раз дверь легко открылась вперед. Вот только замок на двери хозяину придется менять. Торес посмотрела в полумрак коридора. Сенсоры не обнаружили впереди - никакого живого объекта. Система же все равно потребовала переведения всех функций в полную боевую готовность. Сенсоры работали на полную мощность, пытаясь отыскать хотя бы одно живое существо. Желательно, чтобы у этого объекта был интеллект и у него можно было бы получить информацию. Автор прекрасно знает каким может быть Торес Иквус и обязательно растает и отыграет специально для вас канонического с хорошим с чувством юмора (да-да отсутствующие пули мы тоже припасли) и всем прилагающимся… Вообще то мы бы давно уже отыграли – просто природная лень автора никак не могли позволить ему писать характер персонажа – не умеет он этого делать… Итак, пока коллеги обменивались любезностями Ганслингер втащил свое не особенно бренное тело во внутрь, заодно это с ним сделало и тело Каллисто (правда, ногтей на девушке поубавилось)… Вскоре сенсоры Тореса все-таки засекли активность где-то в районе гостиной… Туда киборг и отправился… Пнув очередную дверь и милостиво позволив ей отвалиться, Ганслингер оказался рядом с целью своего прибытия - мистером Синестером. В простонародье просто Синяя морда (нет, нет Синяя Морда у нас другая)… И вот от этого лица подозрительно попахивало мутантами. Программка внутри Тореса неожиданно начала клинить. Нет не просто клинить, а клинить конкретно. Это ж надо какое ей счастье то! Вот он выполнит задание и примет омолаживающую ванну из крови… Нет даже не ванну! Тут будет целый бассейн… Но кровожадные мысли автора пресек персонаж, который неожиданно решил, что он все-таки может говорить. - Натаниэль Эссекс? – коротки и практически без эмоций спросил Ганслингер. – Мне приказали поступить в ваше полное распоряжение.
И чего я в тебя такой влюбленный? Нет, это мысли не оттуда. А может это коллега пытается вернуться в игру от сладких воспоминаний. тссс... Об этом мы никому не скажем. И вообще, что ты вы уважаемая расслабились к концу рабочего дня. Красным фонариком в глаз посветили и все? Две пощечины, стакан холодной воды, я снова с вами.
Каллисто присвистнула от наблюдения вышибания ногой двери. А она-то всегда думала, что это только ее свойство открывать вот так культурно двери, как порядочная девушка... панк. Ой, мамочки! Ой, родные! Ув. товарищ Бог, будьте спокойны, вас мы поминать не будем... или уже это сделали? Да куда же нам деваться-то теперь? Там же неодин Злобстер, тьфу, Злыдень, там их толпа похоже... труп. Во всяком случае, резкое присутствие гипнотизерши вдруг перестало быть явным. Каллисто чувствовала, как песчинками, капельками, секундами утекает жизнь из ее тела. Какой-то гадкий привкус появился и в ее горле. Быть сенсором это иногда тоже плохо. Она прижала руку ко рту. Натаниэль Эссекс О да! О мистере самой Злой шышке столько всего ходило. Хотя о Магнето тоже. Интересно бы было посмотреть на схватку двух мутантов. Девушка пыталась спрятаться за широкой грудью киборга. Близость трупа ее нервировала, и все эти мутанты тоже. Хотя для остальных зрелище был, как в том анекдоте "мадам, вы хотите сказать, что этот хвост ваш?". Так и у киборга вдруг появилась лишняя пара клечатых ног
Джон встретил взглядом хозяина дома и сам было приготовился идти в наступление, как вкрадчивый голос до сих пор не соизволившего представиться джентльмена, обратил внимание присутствовавших к очередному выпуску "Break News". ...Они сидели и все как один смотрели на плазменную панель телевизора... Молча... Перевернутый клуб, стены в крови, сломанная мебель... И девушка в луже крови. Пустые глаза с расширенными до предела зрачками, не реагировавшими на яркий свет, неестественно изломанное положение болезненно хрупкого тела... Да что там! Вся ее грудная клетка была превращена в одно сплошное кровавое месиво несколькими автоматными очередями а лоб "украшал" венчик из алых капель крови. Какому-то садисту хватило извращенной фантазии сделать еще и контрольный выстрел. Это было ужасно само по себе. Нет, даже хуже, много хуже. Этого не описать словами. Это была она. Та, что вышла несколько часов назад, громко хлопнув дверью...
Но гробовое молчание было грубо прервано. Слишком грубо, резко и пошло… Рыжая вернулась, но, Господи, как она изменилась!.. Правда перемена эта была лишь внешнего свойства – суть Его дочери оставалась прежней, неизменной… Истинно-дьявольской.
Когда хозяин дома, ни слова более не проронив, увел ее куда-то, все лишь проводили их мертвой тишиной, не в силах произнести ни звука. Слишком много эмоций для одного-единственного фатального события. Слишком много боли… …Но, как оказалось, это не было пределом… Ярко-алая вспышка на мгновение ослепила Константинов. И в следующий миг каждый из них знал – в доме только что оборвалась жизнь. Ее жизнь… Было ли экзорцистам жаль рыжеволосую бестию? Отнюдь… Дьявол за них свершил суд, сам выполнил их работу, посчитав ее поведение недопустимым даже по меркам своей особенной морали. Впрочем, когда тот вернулся, Триада отчетливо видела в вихре энергии окружавшей его, что Дьявол был куда более человечен, чем хотел казаться.
- Боже...- вырвалось наконец у Лиссы. Живой голос вновь разорвал тишину… Женщина закрыла лицо руками, чувствуя, как пальцы предательски задрожали, а сердце будто на мгновение остановилось. - Как нужно было ее ненавидеть, чтобы сделать это.- тихим эхом отозвалась мгновенно побелевшая как простынь Лидия. Разумеется, она имела в виду Ашен. Так, словно Мадлен Ле Фей вовсе никогда не существовало. Джон молча сжал руку Лилит. Он первым почувствовал, вернее глазами увидел, как разительно переменилась аура Эссекса. Он чувствовал, что его буквально разрывают изнутри противоречия. У такого состояния свои особенные краски, которые словами и не описать. Но была в этом сумасшедшем цветовом энергетическом водовороте бешено искрящаяся и извивающаяся, совсем тонкая но казавшаяся очень прочной ниточка, безошибочно указывавшая только на одно… Ах, если бы Джон смог разглядеть ее и в себе, пока крошка Лотти еще принадлежала этому миру… Но ему не дано было возвратить время назад. Жаль… Джону не под силу было повернуть время вспять, чтобы вернуть к жизни бедную Шарлоту. Он не смог бы сделать этого и для той маленькой нимфы, безжизненно застывшей на экране с пулевым отверстием в голове… Но кое-то, Эссекс был прав, он еще мог сделать…
- Вы правы. Я сделаю это, просто потому что вижу…- он хотел сказать больше, но тактично осекся, - А впрочем, вы вероятно осведомлены о нашем с сестрами особом даре и сами знаете, что я вижу в вас сейчас... Что вы можете сделать, нет не для нас, для нее?.. Похороните ее по-христиански. Слишком много демонов в этом мире. Скоро еще одним из них станет меньше...
>>> Переход для всей команды, в том числе и новоприбывшим, в клуб «Опиум»
Средь бела дня по залитой солнцем улице быстрым, порывистым шагом продвигался высокий человек, одетый явно не по погоде в длинный, темный серо-коричневый плащ с низко надвинутым на лицо капюшоном. Он разрезал толпу, словно нос корабля волну, словно горячий нож масло… Злость, едва сдерживаемая ярость, крайняя раздражительность – вечные спутники его уединенного существования. Еще вчера он был там, далеко в лесах Канады, где еще не до конца стаял снег. Он был на базе и морщился от проникающего везде, преследовавшего его мерзкого и такого знакомого запаха, принадлежащего его сыну. А впрочем, «сын» в случае Грейдона было лишь чисто формальным понятием. Не такой, не мутант, ошибка… Как отражение в кривом зеркале. Его запах отдавал ненавистью и завистью… и страхом, в которых он, вероятно, сам себе не признавался. Но важно было опять-таки не это. Значение имело лишь то, что Грейдон Крид старательно разрушал все, что создавал преступный гений его отца… Вчерашний выпуск Breaking News есть непосредственное тому доказательство. Вчера он переступил последнюю черту дозволенного – Лэйрин. Он пытался уничтожить его, Виктора, совершенное творение, на создание которого были потрачены годы и миллионы. Его детище, его совершенное оружие, самое надежное, не дающее сбоев… Чертовски привлекательное и настолько же смертоносное. Дочь его врага, и почти его, Виктора, дочь…
Дорога, которой двигался Саблезубый, была ему хорошо знакома, но он шел отнюдь не по памяти – он, как и подобает истинному зверю, шел по следу. Его вел запах Лэйрин, всякий раз напоминавший ему о его злейшем враге, и еще уникальное знание, которое было ведомо ему одному. Он знал, что девчонка жива, чтобы там ни показали в новостях. Виктор знал, что она была настолько же живуча, насколько и смертоносна. Живучесть Лэйрин стремилась к абсолюту, он сам приложил для того немалые усилия, а она должна, должна, просто обязана была сейчас его уверенность оправдать. Выжить, тем самым доказав чистоту и успешность его рискованного эксперимента… Да, она была здесь, в доме Натаниэля. Признаться, Виктора весьма и весьма удивил выпуск новостей двухнедельной давности, где Эссекс не постеснялся засветиться средь бела дня в людном месте рядом с Лэй, да ко всему хорошему проявив во всей красе свои способности. Идиот… Это походило по меньшей мере на сумасшествие, причины которого были Виктору, увы, непонятны. Пока непонятны. Неужели всегда осторожный, имеющий привычку тысячу раз перестраховываться Эссекс спятил настолько, что решил вдруг, что его так называемая названная дочь-журналистка способна загладить в СМИ любой скандал? Конечно, Мадлен успела не раз зарекомендовать себя гением изворотливости, но…
По мере приближения Виктор чувствовал запах все явственнее и потому невольно ускорял и без того быстрый шаг. К воротам особняка, стоявшего в некотором удалении от проезжей части, Саблезубый практически добежал. Здесь ничего не изменилось, почти ничего, кроме, разумеется, запахов. Новые запахи означали новых людей. Прежние мародеры словно исчезли, как будто их и не существовало никогда. Вот только разве что Скальп… Решил сменить кадры? Может, пора тебе напомнить о былых славных временах, старый друг… Виктор принюхался…и в следующую секунду, фыркнув, едва сдержался от того, чтобы не высказать вслух одну из своих самых нецензурных тирад. В ноздри его ударил отвратительный, пожалуй, самый мерзкий запах, который можно себе вообразить – запах разложения. Пусть еще незаметного внешне, еще не раздражающего человеческое обоняние, пусть только едва начавшееся – но все же разложение. Запах смерти, исходивший от особняка… Превратить в склеп собственное жилище. Какая мерзость! Может, ты и впрямь съехал с катушек, Злыдень? Справившись с омерзением, Виктор решительно перебрался через забор одним прыжком и направился к крыльцу, по старой привычки держать в тени аллеи.
Часы едва пробили полдень, когда гостиную огласил гулкий стук в массивную дверь особняка. Еще стоя на крыльце, Виктор уже чуял, что Лэйрин, как и хозяина дома, внутри нет, причем довольно давно. Саблезубый усмехнулся каким-то своим мыслям и стал ждать. Через минуту его ожидания оправдались – за дверью раздался торопливый стук каблуков. Он хорошо знал звук этой походки. Ну, разумеется, мадам Жорж. Чему тут удивляться? Так было, есть и будет… В конце концов, именно она – единственная женщина, способная молча терпеть отвратительный нрав Натаниэля, не приближаясь к нему и боготворя его одновременно. Весьма жалкая участь, тем не менее, ее вполне устраивающая. Дверь приоткрылась ровно на пятнадцать сантиметров цепочки. Глаза вечной домоправительницы Натаниэля недоверчиво блеснули при виде незнакомой мужской фигуры, чье лицо разглядеть не представлялось никакой возможности. - Кто вы и что вам нужно? Виктор промолчал, лишь вставил в щель между дверью и косяком ботинок, что не осталось незамеченным. - Убирайтесь! Я вызову полицию… - уверенность стремительно испарялась из ее бойкого голоса. О, как же это всегда нравилось Криду. Неудержимая страсть к тому, чтобы морально изматывать, изводить, истощать врага своим «говорящим» молчанием, в конечном счете заставляя жертву трепетать как кролик перед удавом. Пожалуй, это та единственная общая черта, роднившая Виктора с его сыном. Семейное… – Хозяина нет. Лишь сейчас, когда голос мадам по-настоящему испуганно дрогнул, Виктор решил, что пора… - Я знаю. – а также он знал то, что его голос мадам Жорж должна была помнить также хорошо, как он помнил стук ее каблучков по паркету. Впрочем, реакция последовало незамедлительно. Женщина стала белее простыни и как-то совсем уж несерьезно залепетала. - Вы… вы же умерли… - Увы, мадам. – в который раз усмехнулся Крид, откинув назад когтистой рукой капюшон и толкнув ногой в сторону дверь так, что цепочка, жалобно звякнув, попросту разлетелась по звеньям, позволяя массивной двери откинуться в сторону, а Виктору войти, буквально отодвинув в сторону мадам, как садовую скульптуру, не слишком тонко сработанную и по сути своей бесполезную...
Гостиная… И здесь, разумеется, все оставалось неизменным. Та же мебель, отдававшая запахом трухи, то же натертый до блеска паркет, камин… А где портрет? Цепкий взгляд Саблезубого моментально заметил непривычную пустоту на стене. Все интереснее и интереснее… Устроившись на диване, Виктор лениво продолжил наблюдать за медленно отходившей от пережитого шока мадам, за тем как она неуверенными шагами осмелилась ступить на крыльцо, где минуту назад стоял он, как дрожащими руками она не с первой попытки заперла дверь... И все-таки ему никак не давал покоя омерзительный запах тлена, тянувшийся откуда-то снизу, вероятнее всего, из подвала. И лишь сейчас Виктора вдруг осенила мысль, что к этому запахи примешивалось что-то… что-то такое знакомое. Мадлен? Да, она. Хмм… Даже немного жаль девочку, она бы еще не раз спасла твою шкуру, Нат. Откинувшись на спинку кресла, Саблезубый наконец решил попытаться перебить запах смерти самым верным из известных ему способов. - Мадам! Принесите что ли пока кофе старому знакомому… А то я уже начну думать, что вы совсем не рады меня видеть. – Крид негромко, достаточно сдержанно, но все же чрезвычайно мерзко рассмеялся. Разумеется она была не рада… И разумеется она едва ли не со всех ног кинулась выполнять его почти приказ, подгоняемая страхом, так свойственным всем людям.
/ранее: переход= Европа - Город/ Расплатившись с таксистом незначительной суммой, девушка вышла из машины. Закурила Virginia и присела на лавочку. С собой у нее не было большого багажа. Лишь дамская сумочка. Хорошо, что не было ни холодно, ни жарко. Чёрт, а я ведь за весь день ничего не ела... Девушка пожалела саму себя и направилась к особняку, стуча каблучками по дорожке.
Она поднялась на порог и позвонила. Интересно, кто откроет, если вобще откроет... Глупо ты ведешь себя конечно... Ничего толком не узнав и не продумав, ты, Рита, приперлась в чужой город, неизвестно к кому, неизвестно чего просить... Хотя она не собиралась просить, в её планах было предложить... своё сотрудничество. Дверь открыла средних лет дама: -Кто вы?-спросила она. -Меня зовут Маргарита Селдом... -Я вас не знаю... -Нет, подождите, мне нужен хозяин этого дома. Может это звучит подозрительно, но он тоже меня не знает. Мне нужна его помощь. По взгляду женщины можно было предугадать от ворот поворот, но она , как ни странно впустила и сказала ждать, указав при этом на уютный уголок с комплектом мебели и полыхающим камином. Там уже кто-то был. В доме было просторно и уютно. А ещё Рите было немного жарко. Вероятно от волнения, которое она всегда испытывала в присутсвии незнакомых людей. Хотя тот, кто уже сидел в кресле, как догадывалась девушка, был явно не человеком. Ей очень хотелось узнать, кто же это такой, но воспитание и даже некоторая боязнь перед неопознанным не позволяли ей заговорить первой и задать вопросы, которые ей так хотелось задать.........
Наслаждаясь горячим ароматным терпким кофе, уютно устроившись в кресле, Виктор некоторое время с исследовательским интересом наблюдал за мадам Жорж, чьи нервные суетные действия лишь нарочито подчеркивали его каменное спокойствие. Все идет – все меняется, изменился и он сам. Зверь эволюционировал и стал оттого еще более жестоким… Мадам старалась избегать его взгляда, будто суеверия насчет оживших мертвецов все еще трогали ее как и сотню лет назад. А Виктору оставалось сейчас только одно – ждать, время от времени посматривая на большие настенные часы. Но стрелки обежали не один круг, а хозяин даже не думал являться домой, и Саблезубого это потихоньку начинало злить. Особняк будто вымер… мадам, разумеется, не в счет. Мадам будет всегда, как верная тень Натаниэля, но только не как его совесть. Впрочем, сам Эссекс Саблезубого сейчас мало интересовал, просто в данный момент времени он присвоил себе кое-что чужое. Кое-что весьма полезное, принадлежащее Виктору…
Где же вас носит, мистер Злыдень? - с едким сарказмом думал Виктор, - За все годы нашего знакомства и весьма продуктивного сотрудничества, Нат, я не замечал за тобой привычки проводить ночи где-то вне лаборатории. Забывая о сне, согнувшись до рассвета обнимался с микроскопом. Спать-то совесть, верно, не позволяет… Знаю, верю... Мне тоже иногда снится моя канадская база и глаза Лэй, ее глаза обиженного ничего пока не понимающего ребенка. Как у матери, до сих пор помню… Логан забыл, все забыл, а я помню.
Из глубин памяти, из вереницы далеких образов Саблезубого выдернули женские голоса. Сверкнув глазами в сторону двери, Крид разглядел, как мадам нехотя впустила в дом незнакомую молодую брюнетку. И вновь какое-то легкое чувство разочарования. Смена пешек на шахматной доске, увы, не всегда вела к перелому в ходе партии, вернее не ведет никогда. Тут есть лишь один решающий фактор – искусность игроков. Натаниэль всегда был искусным игроком, он всегда умел безошибочно находить нужных себе людей, умел ими виртуозно манипулировать, а потом выбрасывать отработанный материал без сожаления… И поэтому Виктор отнюдь не намеревался позволять Эссексу также отработать и выбросить Лэй. Саблезубый не верил в то, что люди способны меняться к лучшему, бессмертные – тем более.
Виктор присмотрелся к лицу недавно вошедшей молодой женщины, застывшей в нерешительности. От нее тонко пахло дымом недавно выкуренной дорогой сигареты. Казалось, что та была немного испугала и сильно растеряна, а в глазах так и читались вопросы, вопросы, вопросы… Виктор улыбнулся, стараясь, чтобы улыбка это меньше всего походило на звериный оскал. - Какое совпадение, леди, он тоже мне очень нужен. – негромко заметил Виктор к последней фразе, обращенной незнакомкой к мадам, и без того находившейся где-то на грани тихой истерики, - Виктор Крид.
Откуда я знала, что он может заговорить первым?Подумала Рита и позволила себе разглядеть странного незнакомца. Ничего, а точнее, никого подобного она в жизни, конечно не видела. Укутавшись в собственные волосы, ей он больше напоминал мягкую игрушку :) Большое впечатление на девушку произвели размеры мутанта, несмотря на то, что он сидел в кресле. Он полностью заполнил собой пространство этого кресла и заразно наслаждался кофем.
-Врядли вам он нужен за тем же, зачем и мне.-звучно проговорила девушка и тут же подумала, что могла обидеть подобным тоном. Чтобы как то сгладить ситуацию, она улыбнулась приветливой улыбкой. - Маргарита Селдом. Рита, - снова улыаясь, -Вы давно его ждете?
Вопрос был задан во время того, как мутант глотнул кофе. А Рита по прежнему не могла заглушить удивление его размером и внешним видом. Проснулась поистине детская любопытность. Девушка даже села поудобней, чтобы можно было получше рассмотреть незнакомца. Ну теперь уже, конечно, знакомого. Ведь это был первый мутант в её жизни...хм...второй мутант.
Оффтоп: Прошу простить великодушно - пришлось незапланированно покидать место обитания.
Крид с интересом наблюдал за девушкой, украдкой разглядывавшей его с походившим на детское, едва скрываемым любопытством. Задевало ли его это? Отнюдь… Нетрудно было предположить, что существа, подобного ему Рите раньше видеть не приходилось. Что ж, в таком случае ей здорово повезло, что Натан больше не ставил смелых генетических экспериментов над «смешиванием» в пробирке генов животных и людей, во всяком случае, в прежнем масштабе. Виктор всегда считал, что этого ученого психа необъяснимо захватывало что-то звериное, кто знает, возможно, он находил в предшествующих ступенях эволюции большее совершенство, нежели представляли из себя люди. Впрочем, для самого Саблезубого подобный взгляд на положение вещей был даже более естественным. Но Эссекс не был таким как он, как Росомаха… как Лэй. Натаниэль Эссекс, мистер Синистер, увы, был человеком. Сумасшедшим, мутантом… но все-таки человеком. Ему никогда было не понять, что значит действовать, подчиняясь не разуму, а только голым инстинктам. Сознание мешает, ставит массу ненужных ограничений, несомненно, Эссекс понимал это также, как понимал Виктор, но в отличие от Саблезубого, отказаться от него не мог. Хотя, и не пытался… От мыслей его отвлекли слова Риты, немного резкие, чуть дерзкие – Виктору они понравились, несомненно. Крид позволил себе свою обычную улыбку, более походившую на оскал. - Достаточно для того, чтобы понять – старый друг изменил своим привычкам. – уклончиво ответил Виктор, чуть прищурив глаза и наблюдая за реакцией девушки. Часы пробили два часа ночи. – Так зачем он нужен вам? Сидя напротив, Крид в свою очередь внимательно изучал Риту, не скрывая своего внимания, не опасаясь за то, что его пронзительный взгляд может заставить ее чувствовать некоторое неудобство. Так зачем тебе так понадобился вдруг Натаниэль? И что ты можешь предложить ему? Да, пожалуй, это гораздо интереснее…
Крид, ожидая ответа, снова задумался, однако, не позволяя своему вниманию рассеиваться. Он думал о том, что Эссекс не без помощи своих «дочерей» набирал себе новую команду. На секунду Крида охватило смутное чувство, нет обидой его было нельзя назвать, но тем не менее его это несколько покоробило из-за того в частности, что такими вот милыми леди даже в количестве десяти штук довольно трудно заменить, скажем Скальпхантера… Конечно, только если эти милые леди не способны убивать единым взглядом, в чем на данный момент Виктор сильно сомневался. Он вновь и вновь думал о выпуске новостей двухнедельной давности, о трупе Мадлен, который он продолжал явно чувствовать, несмотря на терпкий аромат крепкого кофе. А еще Виктор думал о переменах, которые рано или поздно в том или ином масштабе происходят со всеми. Неужели тебе в кои-то веки захотелось жить? Ну, наконец-то! Давно пора, но будь добр разобраться со своими психиатрическими диагнозами самостоятельно, не за ее счет. Ты можешь приказать Лэй убивать – и она перебьет хоть весь этот город, но отобрать ее волю к жизни… Только попробуй…
Виктор неожиданно для Риты стал интересоваться её целью посещения особняка. И сразу отвечать она не стала. Хотя его улыбка ей очень понравилась, несмотря на то, что казалось что он вот-вот зарычит. В одну секунду в голове родились мысли о том, что если Крид узнает, зачем ей хозяин, он может посмеяться, или усмехнуться над тем, что она задумала. Он, как и все, не скажет что на самом деле подумал, а пожелает удачи в новом деле молодому делитанту. Ведь не одна она такая - мутант. Да и способности, её, очевидно, были не такими уж и заманчивыми. Ты не сильная, Марго, признай это. Рита опустила глаза в пол, еще больше задумавшись. Кому нужно твоё копирование?...Хотя, СТОП. Хватит. Раз позвали, значит нужна. И никто не имеет права говорить правильно это или нет, кроме меня одной. Рита снова подняла глаза и посмотрела прямо на Виктора, который уже приличное кол-во времени ждал ответа. Но он тоже о чем то задумался. Может он пытался предугадать ответ, а может и раздумывал, где же сейчас тот, кого ждали они оба. И может быть он проклинал его, что тот заставляет ждать так долго, а может и тянул время, т.к. не хотел видеться с ним. Кто знает...
- Меня пригласили.Антиисчерпывающий ответ её абсолютно устраивал. Ведь она еще не узнала его толком и сразу все выкладывать не собиралась.-А вам? -Спросила она как бы в ответ и для продолжения разговора, чтобы не родилось всеобщее молчание, которое Марго терпеть не могла. Хотя и понимала, что Крид может в отместку сказать чтонибудь более краткое. Ей хотелось узнать его получше. Но не сразу. На двукратный бой часов Рита не отреагировала. Лишь для себя она приняла поздее время как факт. Для нее время уже давно перестало существовать и её не смущало, что она находится в незнакомом месте в такое время. Место то не обычное...
Саблезубый с интересом и некоторым удовольствием отмечал про себя то, как Рита прямо на его глазах боролась со своей неуверенность. Ему нравилось растущая в девушке уверенность, прямо пропорционально ей росла в его глазах и сама Маргарита. И эта же ее внутренняя борьба позволяла Криду почти со стопроцентной точностью думать о том, что особенно убийственной сверхсилой она не обладала. Очевидно, в ней крылся секрет похитрее. Но что? Сменил тактику, Нат? Тебе больше не нужны безжалостные убийцы без всяких признаков совести и морали? Вышколенные представительные леди, которых ты привык называть дочерьми, скорлупка идеального лоска, а внутри все таже старая гниль. Увы, это не лечится... Но что же ты задумал на этот раз, злой гений?
Она ответила уклончиво. Ну чем не повод продолжить допр... то есть расспрос. - Пригласили, говорите... Позвольте, угадаю. Мадлен Ле Фей? - Крид усмехнулся, решив что совсем необязательно Маргарите знать о том, что работодательница сейчас мертвая находится в подвале здания. Но девушке требовался ответ на ее вопрос, глаза Риты буквально светились любопытством. Любопытство и непосредственность - те самые качества, по которым Виктор успел соскучиться за все время отсутствия рядом с ним Лэйрин. И Виктор ответил, честно, но ничуть не менее уклончиво. - Понимаете, Рита... Мистер Эссекс, очевидно, решил сыграть роль, которая виртуозно удавалась одному из его подчиненных,- новая ухмылка при мысли о Гамбите, - бывших или скорее вечных подчиненных. Роль гениального вора. И, увы, не слишком в этом преуспел. И я здесь сейчас затем, чтобы вернуть кое-что, принадлежащее мне по праву.
Саблезубый снова вспомнил памятный выпуск новостей двухнедельной давности, но удержался от каких-либо внешних проявлений своих мыслей. Лицо его оставалось каменно спокойным, несмотря на возраставшее внутреннее негодование. Нет уж, девочка не будет участвовать в твоей дьявольской игре, мой старый друг. На этот раз тебе придется избежать своего привычного паразитизма…
На ответ собеседника Марго ангельски улыбнулась и приподняла бровь, слегка удивившись.
- Угадали!
Рита понимала, что Виктор знал, но ей не было интересно, откуда он знал. Этот человек...эмм.. пардон, мутант, нравился ей все больше и больше. Ей всегда нравились серьезные личности, имеющие хотя бы небольшое представление о том, чего они добиваются. А Крид был в этом абсолютно уверен.
"Роль гениального вора"...хм...Что это? Ты пытаешься предостеречь меня, мой новый друг? Врядли это была забота, но это явно льстило ей. Ведь Марго, начиная со школы, никогда не позволяла родителям нормально заботиться о ней. А теперь она почувствовала, что соскучилась по этому беззаботному чувству. Сердце стало стучать чаще, когда девушка поняла, что может больше никогда не увидит родных, что она даже не попращалась с ними, уехала вникуда, неизвестно за чем, оставив их одних. Забыть.
- Я думаю это что-то не материальное, раз Вы так хотите вернуть это, или что-то очень ценное. Эти слова ничего не значили. Как будто она ничего не сказала. Ведь это было и так ясно. Каменное выражение лица Крида говорило о его задумчивости. Марго не стала прерывать мыслей, т.к. понимала, что они могут быть непустяковыми. У такого мутанта все должно быть не просто так. И она склонила голову к плечу, ожидая результатов его раздумий. Девушка понимала, что у собеседника интересная история жизни. И непростая. Ему есть что вспомнить и о чем подумать. Заинтриговал А огонь в камине при этом мирно полыхал и Рита временно переключилась на него. Такой ласковый рыжеватый свет в темной комнате был ей по душе. Она разглядывала раскаленные угли и жалела, что природой ей не была подарена возможность управлять этой прекрасной стихией. Её было дано чуть другое. С огня девушка перешла разглядывать тени и в её голове закрутились раздумья о том, как бы ей научиться справляться ещё и с собственной тенью. Без практики, конечно, эти мысли были абсолютно бесполезными. А при полузнакомом... существе она не могла открыть свои умения. Значит надо было потом попробовать. -"Маргарита, тебе надо больше доверять людям, они не такие как ты думаешь. Ну, по крайней мере, не все. Большинство из них относится к тебе доброжелательно..." -Мам, прекрати.
Дом Натаниэля абсолютно не изменился за время его двухнедельного отсутствия, даже наоборот за эти дни в нём прибавилось основательности и обжитого вида. Сад выглядел ещё более ухоженным, а тяжёлые железные ворота весело блестели в лунном свете. Странная привычка заявляться в дом после полуночи. Подобное поведение стало уже традицией. Спокойно, совершенно не беспокоясь об новой сверх успешной сигнализации, Нур мягко ступал по коричневому гравию. Кусочки камня шуршали под ногами, издавая шумный и явно всеми замеченный звук. Возможно, сейчас из-за угла выпрыгнут десяток натренированных цепных псов или парочка мутантов, жаждущих сохранить спокойствие своего мастера. Но вот, что странно, впереди встречала их только тишина. Апокалипсис даже не осмотрелся, он заранее знал, что не застанет Эссекса внутри. Во всём есть своя определённость. И тем лучше. Его не радовала возможность потратить бесценные минуты на выяснение отношений со своим бывшим подчинённым. Апокалипсис уже был уверен в его предательстве так же твёрдо, как и держал в руках алеющий рубин. И только поэтому он шёл вперёд и наконец остановился возле парадной двери. Три характерных стука. Через секунду дверь распахнулась, на пороге стояла неизменная мадам Жорж. Ничто не сможет исказить её благородные и тонкие черта лица, даже время не властно над женщиной. Сколько ей сравнялось? На минуту Нура показалось, что она старше не только Эссекса, но и весь мир. Женщина холодно, но в тоже время боязливо осмотрела гостей. Да… компания собралась внушительная, семь самых сильных мутантов на этом континенте. Чего ещё мог пожелать многострадальный Нью-Йорк? Одного лишь приказа мужчины хватило для того, чтобы уничтожить не одну сотню жизней. Это было бы похуже, чем глобальное бедствие, потому что природа редко доводит начатое до конца, а Нур никогда не перед чем не оступится. Мадам Жорж довольно моментально вспомнила правила этикета, пусть гость и незваный, но он всё же гость. Губы экономки расплылись в предательски вежливой улыбке. Она уже привыкла к чужим и совершенно незнакомым ей людям, но с ним всё по-другому. При их первой встрече она уже успела испытать жуткий страх, именно тогда и он умер в ней, оставив пустоту. Со стороны она напоминала восковую куклу, не умеющую чувствовать. Она хорошо могла имитировать эмоции, показывать себя слабой, чтобы многочисленный шестёрки, окружающие Эссекса ничего не заподозрили. Кто знает, вдруг и в её голове зреет план мести, гораздо более страшный и жестокий, чем его собственный. Что значит целая жизнь в рабстве? Жизнь, смысл которой преданность? Причём преданность искренняя и горячо любимая? Она была изначально придумана только ради того, чтобы служить, никакой иной мысли, никакого лишнего слова. Идеальная слуга, упорно разыгрывавшая человека. А ведь ей верили все, за одним только исключением, которым являлся Апокалипсис и никто другой. Может мадам Жорж почувствовала именно это, безысходность, ни пряток. Ни детских игр. Оставалось быть самой собой. Нур мягко кивнул и знаком попросил проводить сопровождавших его людей, трое мутантов испарились, с ним осталось только Феникс, Нейт и Мираж. Вполне приемлемое и удивительно приятное женское общество. Кто бы знал, что в таких хрупких с виду женщинах заключена сила удивительная и настолько мощная, что она не поддавалась рациональному объяснению. Так важно ли это ему? Сейчас нет. Он был источником неиссякаемой энергии, и прочие мелочи его мало волновали. Для того, чтобы поддерживать силу, молодость и бессмертие ему не нужно были чужие тела и души, он обладал собственны теплом, которое согревало в холодные ночи. Мадам Жорж быстро сопроводила оставшихся, оставив Апокалипсиса и его спутниц в полном одиночестве. Движимый привычкой, Нур двинулся в гостиную. Она не изменилась, тот же белый старинный камин с гравированными изображениями их греческой мифологии, те же обитые сукном кресла и роскошный персидский ковёр. Классическая и естественная роскошь. Даже злотые канделябры не портили картину. Их мягкий рассеивающий свет мягко ласкал взгляд, окутывая зал в тонкую плёнку тумана. Но одно в этом зрелище было неприемлемым – те двое, что сидели возле камина. Они никак не входили в его планы, он желал застать в доме либо самого Эссекса, либо никого. Первая и вполне разумная мысль была о том, что от них придётся немедленно избавится. Но ему кое-что помешало, лицо мужчины показалось ему знакомым. За последние пять лет память его довольно извратила все воспоминания, и теперь каждое лицо сохранило отпечаток чего-то прошлого. Он мирился с подобной проблемой и это не мешало ему абсолютно. Но сейчас Апокалипсис решил выяснить, что же они здесь забыли? – Кто вы? - логично и вполне просто, если учесть властность его тона, не принимающего возражений. Он не собирался разыгрывать из себя приятного собеседника, каким был совсем недавно в разговоре ещё прежней Эммой Фрост. Он хотел быть учтивым, а сейчас это было самым последним желанием. Если ответ его не удовлетворит, то исход всей сцены понятен.
Виктор смотрел на Марго и не мог сдержать одобрительной улыбки. Ему в последнее время импонировали такие вот живые личности, это было всяко интереснее простых исполнителей, каким был сам Крид когда-то. Был, но изменился, можно сказать даже – эволюционировал. Но тут речь шла не о возросшем совершенстве тела, суть крылась в эволюции сознания. А разговор их приобретал особый неповторимый оттенок игры в загадки, впрочем, в Рите он никакой угрозы лично для себя не видел, а потому можно было пока и сыграть. - Разумеется, ценное. – совершенно честно ответил Саблезубый, однако, не давая ни малейшей возможности понять, о чем же, вернее о ком, на самом деле шла речь. Выдерживая паузу, он внимательно наблюдал за Ритой, едва ли не обонянием чуя ее интерес, все возраставший и возраставший. – А вы весьма проницательны, Маргарита. Увы, ваш будущий работодатель не слишком ценит в подчиненных это, несомненно, важное качество. – и снова улыбка затаившегося хищника, в любую минуту готового к броску, - Однако, это ничуть не мешает господину Эссексу оставаться внимательным начальником. Даже порой… хмм… слишком внимательным. Подогреть интерес случайно брошенной фразой, играть с собеседником, как кошка с мышью… Крид научился этому здесь, наблюдая, оценивая, запоминая. Но это было давно, достаточно для того, чтобы выйти из рамок копирования модели к построению своей собственной. И преуспел.
Как жаль! Их весьма приятную беседу прервало неожиданное появление… О, кажется, мой дорогой друг Натаниэль, в резкой смене старых привычек ты сильно перегнул палку… Настолько сильно, что сам Господин Вселенское Зло изволил явиться собственной персоной не иначе, как затем, чтобы направить тебя на путь истинный. Уверен, этот своим чрезвычайно действенным методам не изменит… … Лицо Апокалипсиса ничуть не изменилось с момента их последней и единственной встречи. А, впрочем, может ли измениться лицо экстернала? Вопрос Нура тоже Виктора не удивил. Зачем вечному запоминать всяческие глупости, вроде имен пешек своих слуг? Впрочем, Виктор давно уже не был пешкой ни в игре Натаниэля, ни в чьей либо еще. Всего каких-то семь лет… Сколько событий, какие перемены! Но все те же лица… Виктор хорошо помнил, как отдавал прежним мародерам срочные распоряжения после прошлого визита Апокалипсиса в обитель Эссекса. Тогда Нур был сильно недоволен самодеятельностью его слуги и с точно таким же спокойным лицом надолго вывел последнего из дееспособного состояния. И вот снова те же действующие лица на сцене, те же игроки на поле, не хватает только самого Натаниэля. И отчего-то Виктор, окинув взглядом стоявших на шаг позади Нура трех очаровательных и, наверняка, смертельно опасных женщин, был уверен, что реванша и на сей раз не получится.
Виктор в присутствии экстернала встал, однако, не теряя достоинства, бросил на Маргариту многозначительный взгляд, без лишних слов советовавший девушке последовать его примеру и молчать. - Господин Нур, - короткий учтивый, почтительный наклон головы, - Имею честь напомнить, мое имя Виктор Крид. Мы виделись лишь однажды семь лет назад, когда я еще работал на Эссекса.- Саблезубый нарочито сделал упор на тот факт, что больше их с Натаниэлем не связывает ровным счетом ничего, - А это – Маргарита Селдом, прелестная юная особа, приглашенная сюда совсем недавно нашедшей свою смерть в подвале дома Мадлен Ле Фей. - хищная многозначительная улыбка не без тени самодовольства. Никогда прежде Виктору не приходилось столь изысканно совершать донос, - Как видите, мы оба здесь по случайному стечению обстоятельств, очевидно, как и Вы, ожидаем Натаниэля. Но где он, увы, не знает даже достопочтенная мадам Жорж.
А ситуация, тем не менее, все накалялась. Кто же мог знать, что все обернется так? Внезапное появление Апокалипсиса, как ни странно, лишь играло на руку Криду. Он рассуждал логично и до неприличия просто: даже если Эссекс имел глупость опутать сетью своего гипноза Лэй, эта сеть немедленно рассыплется прахом, как только слуга окажется пред лицом явно недовольного хозяина. Виктору же останется только забрать свое, откланяться и идти дальше своей дорогой, что никогда больше не приведет его к дверям этого особняка. Выходит, Нат, ты задолжал всем и сразу. Как опрометчиво…
Чувствуя себя, наконец, живой, Анх медленно отпустила его руку, оперевшись тонкой полупрозрачной ладонью о камень саркофага – своей тюрьмы - продолжая с детским, непосредственным интересом и живым влажным блеском в глазах вглядываться в лицо Нура. Секунды, минуты молчания… И наконец улыбка, которую ничуть не тронули века, тысячелетия, такая же светлая, чистая, сияющая ярче бликов солнца на водах бескрайнего полноводного Нила. Это был он, она узнала. Несмотря на разительные перемены, не могла не узнать… Пока еще Анхесенпаатон не осознавала окружающей обстановки, ровно как и пролетевшего, подобно долгому мучительному сну длиною в вечность, времени. Пропасти, навсегда отрезавшей ее от привычного ей, навсегда ушедшего в историю, мира. Принцесса не знала, что ее жестокий брат Тутанхамон, по чужому наущению распорядившийся о самой жестокой казни для гордой сестры, теперь покоится в музее на другом конце земного шара. Не знала, какая скорая смерть была уготована ему через пару месяцев, что показались ему в беспросветных муках совести хуже смерти, и что он стал мировой легендой лишь потому, что гробница, его посмертный бастион, чудом не пала жертвой мародеров… Она еще не понимала, что Эн Сабах Нур есть единственное существо, способное говорить с ней в прямом смысле слова на одном языке, единственный, кто помнит, как восхитительно алело небо у линии бескрайнего горизонта на закате в древнем Кемете, как оно из багрово-красного становилось бархатно синим, как на нем рассыпались серебристые звезды, в тот миг, когда под сенью эвкалиптов тихо и тайно произносились на давно забытом языке слова, не изменившие своему изначальному смыслу за тысячелетия... Еще не понимала, но уже смутно чувствовала…
И снова словно над головой шумели эвкалипты в ночной тишине, когда звезды льют на землю свой призрачный свет, она смотрела снизу вверх ему в глаза, но больше незачем было упорствовать, наперекор логике, стремясь к фатальной ошибке. Пять тысяч лет – достаточный срок, чтобы забыть о «долге», который был не нужен никому и никогда. Пять тысяч лет – достаточное время, чтобы это понять… Но сейчас этих пяти тысяч лет словно не было. И вон он здесь, снова пробуждает ее ото сна и снова убеждает идти. С ним… Она помнила все так, словно это произошло вчера, и Эн Сабах Нур помнил. Тогда Апокалипсиса еще не было, но первый шаг к тому, чтобы он однажды явился миру был сделан вскоре после… Анхесенпаатон помнила, как ее разбудило уверенное прикосновение горячей руки, не позволившей ей закричать, помнила его горящий ненавистью и негодованием взгляд и слова, которые взывали к ее благоразумию и должны были убедить бежать. Он убеждал ее верить ему, и девушка верила. Она всегда верила ему, с того самого первого дня, когда молодой ученик жреца, передав ей в руки цветок лотоса, тихо сказал, что видит перед собой грядущее спасение Кемета. Она так поверила в эти слова, что после он сам не смог ее переубедить, хотя Анх продолжала верить. Она верила каждому слову Нура, молчала, и только печально смотрела на него, когда он говорил о том, что на закате ее будет ждать саркофаг со скарабеями… или дыхание пустыни и свобода – с ним. Тогда она не могла поступить иначе. Тогда он просил, в первый и в последний раз, и единственный раз получил отказ. Но чего этот отказ стоил! Ей он стоил пяти тысяч лет смертельного оцепенения в каменном заточении, а миру он стоил явления Апокалпсиса. Чего же этот отказ стоил самому Нуру, пожалуй, знал только он сам…
А сейчас, вновь стоя рядом с ним, словно прежде на одной из ритуальный церемоний, Анхесенпаатон привычно вложила свою ладонь в его руку, на сей раз вкладывая в этот простой жест гораздо больший, нежели раньше, смысл. Теперь, наконец, через пять тысяч лет она раз и навсегда доверяла ему свою жизнь, словно ошибочное решение прошлого возможно было лишь единожды переиграть. Анхесенпаатон, не произнося ни слова, сменила повисший в горячем воздухе спящего Кемета отказ согласием, что было единственно верным и желанным с самого начала. Она знала, он понимает это…
[Улица]
Шум, крики, суета… Звук неугомонного, никогда не засыпающего Большого Яблока шквалом ворвался, потревожив тонкий слух принцессы, привыкший за тысячелетия мертвой тишины различать звук движения песчинок, сквозь толщу камня саркофага, обрушился на Анхесенпаатон неожиданным водопадом, сдавил виски, будто она оказалась вдруг под толщей воды. Вспышки нестерпимо яркого света на фоне сероватого смога… Они затмевали собой величественное мерцание вечных звезд, слепили глаза, вызывали непроизвольное желание зажмуриться, закрыть лицо руками. Мир изменился… И этот новый мир не имел ровным счетом ничего общего с миром прежним. Он казался враждебным, пугающим, совершенно чужим. И люди… Они, пожалуй, пугали сильнее всего прочего. Никогда прежде Анхесенпаатон не чувствовала себя столь беспомощной, как сейчас среди напряженной какофонии звуков незнакомого языка, вспышек фотокамер и рева моторов. Только сейчас она наконец заметила стоящего по другую сторону Нура Феникса – красивой молодой женщины с тлевшими углями ненависти в глубине глаз, каменно-безразличным лицом и развевающимися на ветру волосами, напоминавшими языки беспощадного пламени. Ее одежда, показавшаяся Анх диковиной, как и одежда самого Нура, говорила о том, что теперь они принадлежат этому миру. Девушка чувствовала как нить, связывавшая ее с прошлым таяла в пропахшем резким запахом бензина воздухе, ускользала из пальцев, и оттого сильнее сжала казавшиеся каменными пальцы египтянина.
И в этот самый момент – еще одна яркая вспышка. Как невовремя! Кто-то из репортеров, заметив девушку, выглядевшую столь необычно, захотел дешевой славы на один день, разместив фото на одной из первых полос, но… Это вышло непреднамеренно. Закрывая глаза от чрезмерно яркого света, Анхесенпаатон взмахнула рукой, обернув ее ладонью к фотографу и уловила секундное тепло жизни. Не тот жар, что исходил от Нура, а хрупкое тепло, как дуновение ветра, принадлежавшее человеку… и репортер упал на асфальт с широко раскрытыми, удивленными глазами. Он умер мгновенно, не ощутив даже боли – просто жизнь мгновенно ушла из его тела, что на глазах съеживалось, высыхало и за секунды обратилось мумией.
Впав в ступор, глядя широко раскрытыми глазами на эту невероятную, несомненно, страшную смерть, Анхесенпаатон, не замечая происходившего, медленно осознавала себя ее, этой смерти, причиной. Она еще ничего не знала о том, что Эн Сабах Нур помыслами и делами заслужил себе иное имя, не понимала, что еще одна женщина, стоявшая теперь рядом, только что стала оружием в руках монстра, который, тем не менее, для принцессы навсегда останется прежним жрецом, которого она знала пять тысяч лет назад. Анхесенпаатон не хотела убивать. Она не могла знать, что способна на такое… Мелодичный голос дрогнул, вновь позвучали слова древнего, мертвого языка. - О, Сет… Кто я?
[Особняк]
Некогда служитель – ныне Бог или, скорее, воплощенный Дьявол прокладывал дорогу еще более уверенной, чем прежде, поступью. Анхесенпаатон оставалось лишь неотступно следовать за ним. Всегда… Всюду… Сквозь Вечность… Из головы не выходило то ужасное невольное убийство, а в висках кровью пульсировал все тот же вопрос. Кем она стала – она не знала. Или жестокая повелительница священных скарабеев, богиня чистого хаоса, смерти и разрушения, которую боялись и перед которой склонялись в благоговейном ужасе, которой она верно и неотступно служила, даровала ей не только бессмертие и вечную красоту, но и всю свою деструктивную мощь? Кто знает, кто знает… Возможно настало время древней богине первородного хаоса возродиться, восстав из забвения и, отряхнувшись от пыли веков, навсегда войти в сохраненное тело своей верной служительницы, слиться с ней сейчас и навсегда.
Чей-то дом встретил их непривычными глазу египтянки предметами, несомненно, роскоши и лицами, одно из которых заставило ее вздрогнуть. То ли невиданный зверь, то ли человек… Именно он поднялся и с очевидной учтивостью заговорил, без страха глядя на Нура. Разумеется, Анхесенпаатон не понимала ни единого сказанного им слова, а грубый современный язык в исполнении низкого, утробно-рычащего голоса казался лишь более противным ее слуху, но уверенность и одновременную учтивость она могла различить, бесспорно. Стоя на полшага позади египтянина девушка сохраняла молчание, также как Феникс и Мираж. Она все еще ждала услышать ответ на свой вопрос и в какой-то степени боялась его. Хотя страх с каждой секундой стремительно уходил…
Апокалипсис абсолютно безразлично рассматривал Виктора, не испытывая на сей счёт ни одной эмоции. Только тусклый интерес светился в его глазах, подкреплённый словами мужчины. Так значит, они встречались? Крид верно резюмировал, Нур никогда не запоминал имена тех, кто служил у Натаниэля. Люди, мутанты, не важно кто, они сменялись как перчатки, сначала одни, затем другие. Они умирали, вновь перерождались, они жили своей обособленной жизнью, которой Апокалипсис не интересовался. Перед его глазами пролетали целые жизни в услужении высшей инстанции, в большинстве считали Эссекса Господом Богом, тем последним и крайним к кому следует обратиться. Нур не спешил разубеждать глупую толпу, порой ему было как раз на руку, что о его существовании знаю немногие, только сейчас крайне скрытная и непонятная фигура экстернала стала приобретать четкость. Неожиданная стычка на улице неделю назад тому подтверждение, о нём уже знали все, кто должен, но никто не пытался создать противовес его силе. Это удивляло Апокалипсиса. Он привык к вечной борьбе. Такой бессмысленной и монотонной, что она стала привычкой, составной частью жизни. И вот теперь, после почти пятилетнего отсутствия он застал свой мир в упадке. Когда-то он жаждал погубить ег7о, уничтожить в зачетке, а теперь понял – гибнуть здесь нечему. Они все давно мертвы. И он в том числе. Король мёртвых. Кто же ещё? От них отвернулись слишком рано и бедные люди не сумели выкарабкаться из этой зловонной ямы. Может, если бы он не исчезал, то всё сложилось по-другому? Кто знает. Но время своего долгого путешествия он провёл не без толку. Апокалипсис узнал имя того, от чьей руки он должен был погибнуть. Не здесь, в той далёкой реальности, он узнал силу тех, кого считал безликими пешками, он увидел, что может быть, если недооценивать врага. Апокалипсис многому научился. Он теперь знал, чего ждать от людей, которых загнали в угол. Они похожи на диких животных, сильных и озверевших волков. Человечество чувствовало ещё чуть-чуть, и их заменят, верно и бесповоротно. Его мысли бились в таком ключе, пока Виктор достойно и учтиво представлял себя и девушку. Мысли Саблезубого глухо ударились об его собственные, уважение в лицо и презрение внутри. Спесивый, что не странно. «Господин Вселенское Зло». Неужели он забыл давнишний урок Эссекса? В его присутствии нельзя думать, особенно о том, что может не понравиться Нуру. Явная деградация и сколько не тех марионеток, которых дёргал умелый Натаниэль, а самого кукловода. Свобода ударила в голову, утопила в своей пленительной сладости последние крупицы разума. Знал бы кто, как это противно видеть, как отвратительно чувствовать, что труд твой прошёл зря, его погребли под кучей низменных чувств и притворных эмоций. Люди. Они все люди. Низкие и чересчур слабые. Апокалипсис убедился в этом сейчас, услышав о скоропостижной кончине Мадлен. Всего лишь две мимолетные встречи, а её мысли до сих пор стучат где-то на закоулках сознания, словно она жила в его собственной голове. Он явно ощупал его страх, гордость, слепую любовь к тому, кто это не заслуживал. Нелепая смерть, нелепого человека. – Рад знакомству. Я вспомнил вас. Значит, вы больше не работаете на нашего общего друга? Какая жалость – равнодушно протянул Апокалипсис, окидывая оценивающим взглядом могучую фигуры мужчины. Так зачем он здесь? Если с Эссексом его ничего не связывает? Апокалипсис лишь слегка ментально коснулся Саблезубого. Он что-то ищёт. И это что-то находится сейчас у Эссекса. – Раз уж вы здесь, то мне бы хотелось узнать причину вашего визита – Нуру захотелось лично услышать ответ Крида, врать ему бессмысленно, в любом случае правду он знает очень быстро. Апокалипсис просто решил узнать насколько глупа бывшая пешка Натаниэля, сумела ли на за семь лет научится думать самостоятельно? Ведь многие слуги Эссекса не отличались умом и сообразительностью. Вскоре Апокалипсис устал строить пустые предположения, есть дела гораздо важнее и необходимей, чем такой глупое и несуразное действие. Стоило ему только попытаться отвлечь свои мысли от персоны Эссекса, как в памяти всплыла его дочь. – Ле Фей погибла? Аким образом? – сухой и ничем не обременительный вопрос. Апокалипсиса одолело любопытство. Всего прошло две недели с их встречи, оказалось, что девушка мертва. Её смерть не вызывала Никах эмоций, лишь профессиональный интерес. Погибло детище науки, так почему же? Помимо этого его беспокоили ещё две вещи, первая – Феникс. В его голове сложилась целостная картинка происходящего и по идее, Крид и Грей должны были быть знакомы, не взбудоражит ли это личность Джин? Не заставит начать снова бороться? Нур обернулся на женщину и со вниманием к ней обратился. Её лицо не выражало абсолютно ничего, такая же картина читалась и в глазах Мираж. Она была удивлена и нетерпелива, но не испуганно. В ней горел огонь мести, и он не затухнет, пока Нур исполнит своё обещание. Последней на кого взглянул мужчина, была Анх, именно она вызывала наибольшее беспокойство, что могло сделать заточение длиной в тысячи лет с тонкой и ранимой душой? На фоне тёмного и мрачного особняка она выглядела ещё более потерянной. Она была чужда этому миру, не похожа на него. Её обступила со всех сторон темнота непонимания и невежества. А случайная смерть на улице привела её в окончательное замешательство. К тому же он не удостоил её вопрос поясняющим ответом. – Я не ответил на твой вопрос. Кто ты? Раньше я бы назвал тебя самым красивым и достойным отпрыском Эхнатона, женщиной, которое ждёт великое будущее. Ты была диковинной жемчужиной фараоновской династии. Так было раньше… На протяжении долгих лет ты была мумией, музейным экспонатом, запечатанным саркофагом с номерным знаком. А кто ты сейчас? Для меня вызов из прошлого, для других – опасный и могущественный враг. Таких как ты люди называют «мутанты», проще говоря, «не такие как все». Тебя будут бояться и презирать. Если уже не начали. И тебе придётся смириться или бороться. Но это уже важно. Главное – ты больше не человек и никогда им не будешь вновь. – слова незнакомого немного резкого языка разрезали воздух, привнося в это холодное и молчаливое помещение тепло жаркой и далекой Сахары. Словно эта комната никогда не была такой живой как сейчас, он певучести его языка, огонь в камине всколыхнул с новой силой, откидывая большую и тёмную тень на лица присутствующих. Его слушали, не понимая слов, но принимая сердцем.
Мираж вела себя так, как будто все происходящее её не касается. Даже по Джин она лишь скользнула взглядом и ничего не сказала, будто бы присутствие мисс Грей здесь не было чем-то удивительным и не понятным. Не случись того, что произошло, Даниелль обязательно бы схватила рыжеволосую иксменшу, утащила отсюда и рассказала бы о том, что Ороро и остальных похитили, но сейчас Дани просто не помнила об этом. Из своей головы она умудрилась выкинуть все мысли, кроме тех, что каким-то образом касались Платины. Перед невидящими глазами Даниелль то и дело проносились картинки их первой встречи, счастливой жизни в Ритце и ужасающей смерти блондинки. Поверить в то, что Вал уже нет в этом мире было по-прежнему невероятно трудно, но одновременно с этим в Мунстар каким-то чудом возникло и укрепилось такое яростное и сильное желание отомстить убийце. Дани толком так и не поняла каким образом Королева уничтожила Платину, не знала, сколько боли испытала её Валенсия, но надеялась, что сможет заставить ту, что забрала её, испытать что-то нечеловеческое и немутантское, такую нестерпимую боль, что он сама запросит о смерти... Вал я... я обязательно отомщу за тебя, а потом мы... встретимся... - мысленно пообещала Даниелль, не зная, но чувствуя, что Платина обязательно услышит её. Она не знала, как произойдет эта встреча, что ей придется сделать для этого, но она была уверена в том, что утром они виделись не в последний раз. Но до момента их следующей встречи ещё следовало дожить, а точнее совершить свою месть, дабы не прийти к Валенсии с пустыми руками. По правде сказать, Дани впервые пошла за кем-то, не задавая лишних вопросов, даже элементарно не спросив имени, ослепленная желанием отомстить и осознанием того, что этот мутант поможет ей это сделать. Она чувствовала его невероятную силу, мощь, величие... Все, что было раньше ей чуждо, потому как не смотря на то, что Дани общалась с довольно-таки сильными мутантами, такими как Чарльз к примеру, она как-то не зацикливалась не соизмерении могущества каждого из них. Раньше для неё были важны внутренний мир мутанта, его чувства, но сейчас приоритеты изменились. Для осуществления своей мести Мираж должна была выбрать сторону сильных, и на данный момент таковым как раз и являлся Апокалипсис. Оказавшись в чужом особняке, Даниелль невольно отвлеклась от своих не радужных мыслей и огляделась. Убранство и даже сама атмосфера, царившая в доме, поразили мутантку. Раньше они никогда с подобным не сталкивалась. Дорого, шикарно, безумно красиво, таинственно... все это было для Дани в диковинку. Однако нынешнее её состояние не позволяло Мираж полноценно оценить интерьер дома. Она перевела взгляд на Апокалипсиса и в который раз поразилась этому величию, что сквозило в каждом его жесте, слове. Казалось, одним взмахом руки он может уничтожить весь мир, не прилагая особых усилий. Да, он был именно тем, кто бы сейчас необходим Даниелль. Не зная ни его имени, ни целей, не в сущности силы, она, казалось, была готова верить и принимать за аксиому каждое его слово, лишь бы только он подарил ей такую силу, которая была бы способна уничтожить теперь уже её злейшего и единственного врага... Мумия? Подумать только... - невольно поразилась Даниелль, услышав слова Апокалипсиса, адресованные девушке, что так же пришла сюда вместе с ним. По правде говоря, это были единственные слова за последние полчаса, что вообще долетели до сознания Дани. Она словно бы вышла из какого-то транса и даже бросила удивленный взгляд на Джин, будто бы впервые увидела. Мираж вновь посмотрела на Нура. Казалось, она хочет что-то сказать, возможно даже попросить, но не решалась. Все-таки Апокалипсис помимо всего внушал ещё и чувство страха, и посему лишний раз говорить в его присутствии представлялось для Даниелль роскошью. Оставалось лишь ждать, когда он сам решит обратиться к ней.
Малозначительный и незаметный жест Крида Марго восприняла по-своему. Появление странных людей уже не удивляло девушку и она молча им кивнула, по-прежнему сидя в кресле.
Незнакомец – мужчина вел с собой трех женщин, которые напоминали его телохранителей, хотя выглядели намного изящнее, чем обычное секъюрити. Сам он не казался опасным мутантом. Но это внешне. По словам Марго поняла, что он ну очень уверен в себе, а среди мутантов это означало, что его способностям не было границ. Рита перевела взгляд на девушек. Те стояли молча. Но им точно было что сказать. Хотя и что-то мешало им это сделать. Это было очень заметно. Одна из них, казалось, вообще не понимала, где находится. Но Марго сама этого толком не знала. Разговаривающие явно не стеснялись посторонних. Риту не волновала их беседа. Но один момент она уловила краем …
«…приглашенная сюда совсем недавно нашедшей свою смерть в подвале дома Мадлен Ле Фей…»
Селдом резко обратила на Виктора свой удивленный взгляд. Как погибшая? Не может быть! Почему ты не сказал мне? Не смотря на кратковременное знакомство с редактором, девушка запереживала из-за её смерти. Теперь ей не к кому было обратиться и со всем надо было справляться самой. А на что она рассчитывала? На постоянную помощь и доброжелательную улыбку окружающих? Похоже здесь не пахло ни тем, ни другим. Но Крид уже был увлечен другими присутствующими и интерес к «прелестной юной особе» у него улетучился так же быстро, как и появился.
Опечаленная известием, Марго отвернулась к камину, забыв про остальных. Теперь ей не хотелось возвращаться в свою прежнюю жизнь. Ей хотелось разобраться в новых обстоятельствах и побороться за правду, какой бы горькой она не была. Рита не знала Мадлен. Совсем не знала. Но весть о её гибели доставили девушке неприятные ощущения. Настолько неприятные, что она слегка забарабанила подушечками пальцев по деревянной ручке кресла, чтобы снять напряжение. Её взгляд был каменным, а лицо не выражало никаких эмоций, что означает ушла в себя. Да, ей очень захотелось во всем получше разобраться и получше познакомиться с этим жестоким миром мутантов.
Виктор выдерживал пронзительный взгляд экстернала легко, невозмутимо и совершенно безразлично. В конце концов, секрет крылся не в том, кто перед ним стоял – бывший хозяин или настоящий хозяин этого экс-работодателя – суть лежала чуть глубже, а именно в том. Как относиться к этому и ко всему происходящему в мире вообще… Годы прошли, и Саблезубый научился воспринимать все иначе, как раньше не мог. Все та же эволюция сознания, к которой, увы, сильные мира сего не способны по причине своей самонадеянности. Крид догадывался, а вернее просто знал, что мысли его были услышаны – уроков он никогда не забывал. Однако, мысли его не были отчаянной и глупой самоуверенностью – они были частью довольно простой как все гениальное стратегии, формулирующейся коротким правилом: «Ты – мне, я – тебе». Истина, по-настоящему вечная, весомая во все времена. И каким бы древним ни был экстернал, на каком бы языке ни говорил, он должен бы эту истину понимать… и, разумеется, принимать как закон успешного выживания.
Все складывалось для него в идеальную партию, лучше и вообразить невозможно. Конечно, старине Натану, следуя правилам этой жестокой игры, сильно достанется, но зато Саблезубый получит назад свое. Ведь это он, он создал подобное уникальное совершенство – единение зверя, машины и человека, впрочем последний элемент был возможно даже излишним. Но, как бы там ни было, эксперимент Крида удался куда в большей мере нежели эксперименты Эссекса над сестрами Ле Фей. И, очевидно, встретив Ашен – будь то случайность, фатум или тщательно спланированный ход – ученый должен был быть восхищен… немудрено, что в отсутствии законного владельца он сделал все возможное чтобы правдами и неправдами завладеть этим уникальным экземпляром чтобы изучать, сдувать пылинки, но потом неотступно следуя своей старой паразитической привычке, неизменно выжать из нее все что только возможно и выбросить как отработанный материал. Что ж, сейчас Саблезубого обуревала некоторая нездоровая злорадная радость от понимания того, что планы генетика сорвались и скоро подобным образом отработают его самого. Заслужил. - Увы, наши с Натаниэлем жизненные линии давно превратились в параллельные прямые, - ровно с изрядной долей холода в голосе он дал Апокалипсису понять, что больше его с Эссексом не связывает ничего. Ну, почти ничего. Неудивительно было и то, что египтянина так заинтересовал предмет визита Крида в этот особняк. Лгать не имело смысла, напротив, правда сейчас принесла бы двойную пользу. – Я здесь лишь затем, чтобы убедить Натаниэля вернуть себе хмм… весьма ценное нечто, принадлежащее мне по праву. – Пока он обойдется без имен. Заинтриговать? Почему нет. – Что же касается бедной Мадлен, я знаю меньше, чем хотелось бы, но вполне достаточно для того, чтобы выстроить аргументированную теорию о том, кто явился убийцей. – и снова жесткая улыбка-оскал и пауза, делающая смысловой акцент на последующих словах, - Ее тело находится в святая святых нашего общего друга, даже ближе, чем Вы могли бы вообразить. Она здесь в подвальной лаборатории, – он шумно втянул ноздрями воздух, в котором тонкий запах тлена мог уловить только зверь, только он - мертва уже более суток. Боковым зрением Крид заметил, как всегда невозмутимая мадам Жорж стиснула зубы, подавив вскрик и как ее пальцы нервно сжали поднос с кофейником. Неудивительно – даже ей он никогда не доверял настолько, чтобы пустить в лабораторию. А доверял ли он кому-либо вообще?
Закончив «рапортовать», Виктор внимательнее вгляделся в спутниц Апокалипсиса. Совсем рядом с ним стояло существо, не похожее ни на кого из тех, что Саблезубому приходилось видеть раньше – иные черты, иная стать и слова незнакомого языка, на котором экстернал обращался к этой девушке, тоже звучали совершенно по-иному. Он даже на стал тратить время на то, чтобы гадать, кто же это такая и откуда. Зато двух других женщин он узнал и едва ли глазам своим не поверил! Джин Грей и Даниэль Мунстар – доблестные бравые, ни дать ни взять – детская скаутская организация, неутомимые борцы за добро и справедливость. Поколение Чарльза Ксавье… Здесь?! Очень, очень интересно… Однако еще более странным было то, что ни у одной из них взгляд не полыхнул праведным гневом при виде его. Будто и не они это были вовсе.
Жизнь – игра. В этой банальности убеждается каждый, только правила у неё странные, они имеют тенденцию время от времени меняться, и парадокс состоит в том, что никто и никогда не сможет играть по-честному. Всем что-то надо, все кого-то требуют, ищу собственную выгоду. Это особенная и неповторимая черта человечества, его забавляло, даже те, кто в принципе изначально – не должны быть людьми, страдают этой болезнью – проказой нового тысячелетия. Я тебе. Ты мне. И все довольны. Так просто, что даже воздух кажется неподобающе элементарным. Кто-то затеял игру, установил правила и теперь умело играет. Виктор Крид шёл к своей цели и Апокалипсис уже догадывался к какой. Слова мужчины касательно того, что сотрудничество между Эссексом и ним было успешно завершено, абсолютно не впечатлили экстернала. Он то знал, что отношения не закончены, пусть они не будут существовать в том виде, в котором были раньше, но этих двоих повязали крепко и связь эту разорвёт только смерть, причём не одна. Чтобы понять это не стоило даже заглядывать в будущие, линии вероятности не сказали бы даже бы части правды, которой он увидел в лице Саблезубого. Он не оставит это дел просто так, особенно если учесть, что в силках Натаниэля запутался такой ценное и дорогое сердцу существо. Апокалипсис не знал, что произошло между ними, но Эссекс играл в опасную игру, на его след напала не только одна борзая, сама Селена лелеет в голове планы мести, но даже премилой Королеве поджимали сроки, она ведь знала, ещё чуть-чуть и момент будет упущен, и тогда он самолично отдаст её пустую жизнь в новые руки, которые с удовольствием свернут тонкую шею Галлио. Нур внимательно посмотрел на Даниэль. Уже пора. Он всегда отличался нетерпением, но сейчас время – золото. Чем быстрее она забудет прошлую жизнь, тем вернее будет служить. Он оставит в ней лишь одно – боль. Ведь в её случае боль – это сила. Да такая, что ничто с ней не сравнится. Боль вкупе с жаждой мщения. Нет ничего прекрасней. Самый легкий и наиболее безопасный путь. – Вы недооцениваете силу судьбы. – с интересом в голосе продолжил Апокалипсис, разговор его не увлекал, но наличие такого субъекта интриговало, марионетки научившиеся мыслить самостоятельно, при чём уверившиеся в своей собственной эволюции. Конечно, каждый из нас обладал толикой самонадеянности, но и она знает своей предел. Иногда надо мыслить трезво, при чём откинув прочие чувства, мешающие сделать правильный выбор,- Случается и параллельные прямые пересекаются. – Нечто? Скорее некто – мужчина внимательно смотрел на Виктора, он сказал правду, но только ту, которую он хотел. Ответ Апокалипсиса не удовлетворил, но не зал ничего об Ашен, хотя без должной скромности стоит заметить, что стоит ему только захотеть, как вся жизнь девушки пронесётся перед глазами. Но она не представляло для него никакого интереса, Нуру важно было лишь одно – девушка являлась причиной незапланированного бунта Натаниэля и подвергает его опасности. – Как неосмотрительно с его стороны, хранить трупы в собственном доме. – саркастически резюмировал Апокалипсис,- Насколько я понимаю, с Эссексом вы не общаетесь давно, но меня, признаюсь, несколько удивила ваша осведомлённость. Нур улыбнулся холодно и бездушно. Рука автоматически потянулась к красному рубину на груди и осторожно прикоснулась к ровной поверхности. В рубине вспыхнул жёлтый всполох, но тут же быстро погас. Это движение не могло остаться незамеченным. Нур повернулся к мадам Жорж. – Мадам, кофе - его слова подействовали на женщину волшебно. Через минуту на столике находилось три чашки ароматного и горького кофе. – Прошу простить меня, я вынужден покинуть вас. Мадам Жорж, надеюсь, вы должным образам позаботитесь о моих спутницах - Апокалипсис поднялся и кивнул Мираж, приказывая последовать за собой. Всего лишь одно мгновение и в комнате растворилось тугое напряжение. Апокалипсис вышел. Он не побоялся оставить с Кридом Феникс и Анх. Джин рей спала мёртвым сном в своём сознании, а Анх была отрезана от внешнего мира барьером своего непонимания. Нур и Даниэль медленно обошли весь особняк, включая кабинет Эссекса. В подвал они спустились по витиеватой лестнице, разрезая светом фонаря царящую вокруг тьму. Наконец-то они оказались возле слабо-мерцающей двери. Апокалипсис повторил процедуру, которую совершал около двух недель назад. Дверь с лязгающим звуком поднялись. Они оказались в лаборатории. Ряды машин, склянок, столов. Единственное, что он соизволил увидеть, так это труп Мадлен, одиноко покоящийся в забытье. – Я обещал тебе право мстить. И ты его получишь. Но для этого я должен взять кое-что взамен, чтобы ты стала сильнее, могущественнее любого. Ты чувствуешь боль утраты, и чувства тебя ослабевают. Они мешаю тебе добиться желаемого. Доверься мне. И я помогу тебе – Апокалипсис показал в сторону обвитого проводами стола, который стоял по центру. Над ним расположилось странное оборудование, не похожее на какое-либо ещё.
Разумеется, сейчас все внимание Виктора было занято экстерналом, но тем не менее от его восприятия не ускользнуло то, как Рита барабанила по подлокотнику кресла пальцами, вероятно, пытаясь успокоиться… И этот тончайший аромат адреналина… Божественно! Апокалипсис очевидно намекал на то, что Виктор не слишком дальновиден, раз делает заявления о том, что их больше ничего не связывало с Эссексом. Возможно, египтянин был прав. В какой-то степени их еще связывала Лэй, возможно… Но, черт возьми, как бы этого Криду не хотелось! Следовало продолжить разговор непременно честным ответом, ведь такой и только такой сможет его удовлетворить. Понять нетрудно, за несколько тысяч лет, очевидно, экстерналу безмерно приелся затопивший эту несчастную планету бескрайний океан лжи. А ты, мой старый друг Натаниэль, кажется, слишком заврался… Крид едва сдержался, чтобы не ухмыльнуться мыслям о том, что Эссекс всегда был патологически склонен ко лжи, но в первую очередь, разумеется, к самообману.
- Вы совершенно правы. Эссекс неоправданно присвоил себе отнюдь не вещь, он забрал нечто куда более ценное, то, чему невозможно сделать копии. Прекрасное вечное создание, единственное, уникальное, совершенное творение моих рук. – Крид вновь на несколько секунд замолчал, живо вспоминая тот самый выпуск новостей, где видел их вдвоем – Натаниэля и Лэй. И, провались оно все пропадом, он сам видел на ее лице улыбку! Гипноз, не иначе как нечестная игра... Признаться, в тот самый момент он сильно пожалел, что не оказался там. Уж ему бы никакая пресса не помешала свернуть бывшему начальнику шею и попросту оторвать его самонадеянную голову. – Увы, наш старый друг видимо окончательно тронулся умом и опустился до банального воровства. Привычка, недостойная вашего слуги, господин Нур. – Саблезубый развел руками, будто в самом деле сожалел. Даже сейчас, признав, что связывает его с Натаниэлем отнюдь не вещь, он говорил о Лэйрин так, словно девушка не являлась живым человеком. Совершенное оружие, но для него не было ничего дороже, в этом он был искренен, несомненно. – Что же до моей осведомленности относительно тела бедняжки Мадлен, здесь нет ничего заслуживающего особенного внимания. – Крид снова не без отвращения шумно втянул ноздрями воздух, - Скажем, у меня на это нюх. И снова правда, только правда и ничего кроме правды.
Учтиво проводив Апокалипсиса взглядом, Виктор бросил короткий взгляд на оставшихся спутниц, коротко поблагодарил мадам Жорж за новую чашку кофе и тихонько обратился наконец к Маргарите. - Не смотрите на меня так, моя дорогая. Не бойтесь. –с некоторым укором произнес он. В глазах Виктора сверкнули заговорщические искры, - Я не такой уж монстр, каким кажусь на первый взгляд, и совсем не та машина смерти, какой был раньше в угоду мистеру Эссексу. Просто я – зверь, понимаете? – он отвел взгляд, вперив его в пляшущие в камине языки пламени и глотнул горячий ароматный кофе, так великолепно заглушавший омерзительный запах смерти. Просто зверь… Хм, интересно все-таки, каков же я на самом деле? Каким был и каким стал сейчас? Таков, каким видит меня собственный сын, омерзительная озлобленная на весь мир ошибка природы; или тот, кого во мне видела дочь моего врага, малышка Лэй пять лет назад, спаситель; тупая исполнительная машина смерти, когда-то необходимая Эссексу для того, чтобы проворачивать свои грязные дела или новый Виктор Крид, наконец хозяин своей судьбы и нынешнего положения? Виктор Крид, претерпевший эволюцию сознания, кто он? Зверь… По-прежнему зверь, к счастью. Претерпев кардинальные изменения, не потерять себя – какое все-таки замечательное чувство.
Невозможная боль, невыносимая. Думать, дышать, существовать практически невозможно. Биение сердца само собой как будто замедляется, да и вообще все происходящее вокруг смотрится как не слишком качественно снятый фильм. Стоя позади Апокалипсиса и казалось бы, будучи теперь частью чего-то совершенно иного, Дани чувствовала себя по меньшей мере вне всего этого, по большей - мертвой. Ей практически казалось, что там на улицах она оставила все то светлое и хорошее, что было в ней. Внутри теперь безраздельно царила боль, которая очевидно с этого момента становилась фактически источником жизни Даниелль. Наверное, не чувствуй она этой горечи, не испытывая страданий и не желая отомстить, она бы точно погибла. Фактически это было единственным, что удерживало индианку в мире живых, и не встреть она Апокалипсиса, Мираж, наверное, отправилась бы вслед за Платиной, причем умерла бы не от рук Черной Королевы, а от поглотившей её пустоты, ну или от пули, пущенной в неё каким-нибудь полицейским. Вообще, если отбросить все "но" и "если", Мунстар все-таки повезло, ведь она каким-то образом смогла сохранить собственную жизнь, а следовательно и шанс отомстить. Дани хотелось сейчас только одного - сделать так, чтобы смерть Платины не оставалась такой нелепой, глупой и напрасной, индианке хотелось придать уходу Валенсии из жизни по меньшей мере глобальное значение. Ей мало было того, что мир людей всколыхнулся новостью о смерти двух сестер, она хотела, чтобы и Черная Королева запомнила эту свою жертву. Какое-то шестое чувство подсказывало Даниелль, что скорей всего брюнетка не придала убийству Валенсии какого-то особого значения, и поэтому Мираж хотелось исправить этот факт. Она не знала пока что как скоро ей удасться это сделать и каким образом, но сейчас Дани была настолько одержима своей местью, что готова бы была ждать вечность, если только понадобится. Когда Апокалипсис кивком указал ей в сторону выхода, Мираж не медля последовала за ним. Она все так же не решалась задавать ему лишних вопросов и просто шла за Нуром, слепо веря в то, что он действительно подарит ей новую силу. И стоит заметить, чем дальше они продвигались вглубь особняка, тем крепче становилась вера индианки. Все вокруг неё было настолько таинственным, величественным и незнакомым ранее, настолько неизведанным и действительно внушительным, что Даниелль и не думала сомневаться в том, что Апокалипсис говорил ей правду. И когда они оказались в лаборатории, Мираж только удивленно и восхищенно огляделась, теперь уже точно понимая, что будущее за Нуром и той силой, что он подарит ей, и что месть её действительно возможна, что это никакой не миф и не вранье. - Я не хочу забывать о ней, - услышав Нура, впервые за долгое время заговорила Даниелль. Мираж прекрасно понимала, что сила, которую ей даст Апокалипсис, не может быть бесплатной, что он потребует что-то взамен, и сейчас Дани была готова отдать все, кроме памяти о Валенсии. Она не желала забывать главную причину отказа от прежней жизни, не хотела забывать ту, что теперь будет её вечной спутницей, пусть и не зримой. Дани знала, что больше никогда и никого не сможет полюбить и даже не потому, что должна будет отказаться от своих чувств, а потому что не смогла бы, но она хотела чтобы хоть какая-то частица того чувства, что она испытывала по отношению к Валенсии осталась в ней, пусть даже и боль утраты. Почему-то Мираж казалось, что подобное даже сделает её сильнее. - Я хочу хотя бы помнить, почему я пришла к вам, зачем я все это делаю. В остальном, я отдам вам все, что угодно, сделаю все, что вы захотите, если когда-нибудь смогу отомстить. Я готова ждать, готова исполнять ваши приказы и единственное, что я прошу кроме мести, это оставить мне хотя бы частицу того, чем я являлась, будучи рядом с ней, даже если это будет боль. Я просто хочу помнить... о Валенсии...
Машина на огромной скорости пронеслась по улицам Нью-Йорка и, к счастью Лекса и прохожих, даже никуда не врезалась. Он давно понял, что его спутница немного не в себе и поэтому радовался тому, что успел пристегнуться. Лэй сбавила скорость лишь тогда, когда они уже подъезжали к особняку Эссекса. Сентклер посмотрел на брюнетку, которая сидела рядом и с видом обезумевшего гонщика, которого выпустили на трассу после долгого держания взаперти, крутила руль несчастного «Нисана». Мда... Попал ты, Сентклер… Шеф этого не забудет… И что дальше? Мне сейчас кинуть Лэй и бежать к нему, поджав хвост? Нет, ты прекрасно знаешь, что я этого никогда не сделаю… И уж лучше я уйду вместе с ней чем останусь тут… Внутренний голос уговаривал Алекса одуматься пока еще не поздно, но парень был непреклонен. Он не привык менять своих решений. Тем более все равно было уже поздно. Если уж и отказываться, то надо было делать это еще в квартире у Лилит и остаться там с ней. Но теперь точно поздно. Да и Лекс не хотел этого делать. Они подъехали в забору с задней стороны особняка. Новенький «Ниссан» ехал почти бесшумно. С выключенными фарами, в темноте, да еще и в черной машине они были похожи на невидимок. И это радовало. Ведь если их заметят, то будут проблемы. А они не Лексу, не Лэй пока не нужны. Хотя, судя по виду Лэй, с которым она тогда в квартире прятала «Кольт», Лекс почему-то подумал, что она как раз ищет проблем. Ну конечно. Ей-то ничего не будет, а он может хорошо получить. Выйдя из машины, Лекс огляделся. Никого не было. Хотя в особняке на верхнем этаже горел свет. - У меня нет счета. Но ты можешь воспользоваться счетом моих родителей, – тихо проговорил парень, вытаскивая из-за пояса пистолет. Он проверил обойму и убрал его обратно. Алекс всегда носил его с собой. Так на всякий случай. Мало ли что может в жизни случиться. Поправив куртку, он посмотрел на брюнетку.
По глупости всем казалось, что могущество и сила - это веский повод не замечать более мелкие и насущные проблемы окружающих. Конечно в чём-то это верно, зачем тому, кто властвует над всем миром задумываться над такой мелочью, как человеческая жизнь? Ведь он управляет миром, в его ногах распростёрлось время. Но он Апокалипсис, никто иной. Он не посмел пренебрегать деталями, хорошо понимая, что только они могут являться ключом к более высоким и явственном верным вещам. Даже сейчас забудь он на минуту, что перед девушка, которая станет его будущим всадником, он не мог бы не воспользоваться моментом. Не распознать зачаток жуткой и безумно отчаянной боли. Даже воздух вокруг пропитался этой глухой отчаянностью, позволяя вдыхать её горьковато мягкий привкус. Он знал какие чувства обуревают бедную. Даниэль и понимал её как никто другой. Только боль привела его к теперешнему состоянию, только страдание заставило быть сильнее и ещё более могущественнее. Апокалипсис был обязан всем своим существом страху и боли, ведь благодаря этим двум весьма каверзным эмоциям, он такой, каким сейчас является. Сложись его жизнь по-другому, он бы навсегда остался боязливым юношей со страхом взирающий на опасную и беспощадную пустыню. Он бы пожирал глазами серые пески, в надежде, что сегодня смерть обойдёт его стороной. Он бы остался праведным жрецом кровожадного Сета, слепо поклоняющийся своему божеству. Он с фанатичностью преподносил ему жертвы, поражая смелостью и верой. Но тогда он был человеком, ему были присущи все чувства, широкая и цветастая гамма эмоций. Теперь же он пустышка, он выдохся, душа его окрасилась в чёрный цвет, не позволяя чему-либо иному овладеть его помыслами. Именно такое будущие ожидало Мираж. Но оно было тем, чего она сама жаждала. Она хотела отомстить, и он подарит ей месть, она хотела память и он её отнимет. Он не мог позволить девушке понять, что в будущем она сможет отвернутся от него, память – это залог всего неповиновения. Ярким примером являлся Эссекс, именно ему первому было позволено знать и помнить, и что из этого вышла? Ошибка, непоправимая ошибка, чьи последствия он видит сейчас. Именно Апокалипсису выпадет расплата за всё те глупости, которые совершил Натаниэль и его пешки. Они не подозревали, что всех их ждёт наказание и оно будет гораздо ужасней их самого бездумного страха. Поэтому Нур не торопился, сейчас уже спешка ни к чему. Он должен полностью насладится моментом победы. Не важно, что он оставил позади, какие демоны терзают пустое ощущение внутри. Главное, что он так близок к своей цели, что даже лёгкие раздираемые болью это девушки с гулким звуком отдаётся навстречу радости. Да. Он ликовал, это ощущение эйфории не отступало от него. Секунды. Минуты, часы и вечность впереди. Всё, чем он управляет, всё, что ему принадлежит.
Один шаг навстречу Один миг Одна жизнь позади И суровой реальности блик
Апокалипсис выслушал Даниэль, он понимал её желание, но мог ли он его удовлетворить, да это было в его силах, но не в его интересах. Память вещь слишком дорогая и а неё платят двойную цену. Ему казалось, Мираж этого не понимает, она так глупо хотела помнить, что даже не осознавала последствия своего выбора. Что же... Она даёт ему свою жизнь, а он секунды слабости... Он не хотел позволить ей верить, ведь память – это прошлое, а если есть прошлое, то сохранится вера и в будущее. А она не должна была верить, её душа должна принадлежать ему. Апокалипсис долго размышлял перед тем, как ответить девушке. – Ты будешь помнить её, но больше ничего не сумеешь испытать при этом воспоминании. В тебе останется только боль и образ той, кто погубил твою любовь ,- он взвешивал каждое своё сказанное слово, и с интересом прислушивался эхо, которое раскатистым громом расходилось по стенам лаборатории. – Ты сама сделала выбор, поэтому взамен на твою жизнь и преданность, я даю тебе силу и могущество. Твоя память тебя унижает, но жажда мести подкрепит уверенность. Ты будешь помнить об этой девушке, но каждый раз воспоминание о ней будет тебе причинять боль, не только моральную, но и физическую. Словно ты ходишь по раскалённым углям, ты сможешь вспомнить каждое мгновение проведённых с ней дней, но они будут и твоим проклятием. Когда-нибудь ты сама откажешься от всего этого. Но одно я тебе обещаю, Чёрная Королева погибнет от твоей руки. Апокалипсис внимательно смотрел на Даниэль, его доводы были абсолютно верны. Она не могла отказаться, он выполнил её просьбу. После Нур кивнул в сторону слова, приказывая девушке лечь на него. Сам он подошёл к большому пульту управления, где мигало множество ламп. Совершенное орудие убийства чужой души. Ни раз он проделывал это, ни раз стирал память людей. Он хорошо помнит крики о помощи и стоны безысходности тех, кто лежал на этом столе. Джон, Аурика, Джонатан, Эмма... Их жизнь промелькнула перед глазами, их история навеки поселилась в нём. И теперь настал черёд ещё одной бессмертно-проклятой души.
Несколько минут безумной гонки по ночному городу все-таки привели нервы Ашен в относительный порядок. А холодная голова - это было как раз то, что ей сейчас необходимо, потому что как всегда в подобной ситуации девушка была ограничена во времени. Автомобиль тихо подкрался к дому с обратной стороны и совершенно бесшумно припарковался у самого забора в тени кряжистого дуба, так, что из окон черную маленькую машину, спрятавшуюся в тени было совершенно невозможно заметить. Работа профессионала.
Когда Лекс начал говорить почти шепотом, Лэй тем не менее быстро прервала его. - Да тише ты, пока охранная система активирована... - Вновь сосредоточившись, девушка вызвала из архива своей памяти ту самую схему системы, чтобы не теряя зря времени снова проникнуть в ее ядро, располагавшееся, ясное дело, в подвале. Путь был изменен, коды тоже... Ашен молча стояла, сосредоточившись на системе безопасности еще минут десять, прежде чем взломать ее снова и выдохнуть с облегчением, - Готово. Родительский счет, говоришь? Лады, диктуй номер. Взломаю. Девушка пожала плечами, принимая новые условия задачи. Лишь про себя Лэй равнодушно отметила, что на это ей в среднем понадобится еще около тридцати секунд, вполне терпимое время, если учесть, что планировку дома она себе великолепно представляла, а на то, чтобы забраться в спальню Эссекса, а оттуда по коридорам и лестницам в подвал понадобится совсем немного времени. Опять же в целях экономии времени, она уже прикинула, что выйдет она как раз через парадную дверь и единственное, что дальше будет иметь значение - это скорость. А потому план был следующим... - Слушай внимательно и в точности делай, как я скажу. - уверенно, чуть с нажимом произнесла Лэй, протягивая парню найденный в машине секундомер. - С этого момента мы работаем в паре, но в дом я полезу одна. Извини, дружище, но даже будь ты первоклассным стрелком, в доме ты мне будешь не помощник, а якорь. Но можешь не беспокоиться, тебе выпадает, пожалуй, даже более ответственная задача. Видишь хронометр? Будешь делать все строго по нему - секунда в секунду.- девушка сделала маленькую паузу, давая Лексу возможность переварить первую порцию информации. - Ровно через минуту сорок секунд ты трогаешься с места, я специально не глушила мотор. И осторожнее там с проводами, если разорвешь случайно, их будет довольно трудно соединить как надо, только если ты не угонщик. Минута сорок секунд после того как я начну отсчет. - новая короткая пауза перед новым блоком информации, - Ты поедешь к центральным воротам в объезд против часовой стрелки, медленно... На это тебе еще две двадцать пять. Ровно две минуты двадцать пять секунд, и ни больше ни меньше, нечего раньше времени там маячить. - оставалось объяснить заключительную часть плана, - Там как раз справа от ворот стоит дерево наподобие этого. Припаркуешься также, только не забудь развернуть тачку, не вздумай глушить мотор и обязательно пересядь на соседнее с водительским сидением. Не забудь, Лекс, это очень важно. На это тебе еще сорок секунд. Водительская дверь оказывается ближе к воротам, открой ее, и если все пройдет гладко, в следующие пять секунд, я вернусь и дело в шляпе. Запомнил? Повтори.
Лэй облокотилась о холодный капот машины, под которым тихо выжидательно урчал двигатель. Со стороны девушка выглядела весьма довольной собой и своим дерзким планом, о рискованности которого решила разумно умолчать, надеясь, что все пройдет как надо, и еще на то, что Лексу не придется следовать плану "Б", то есть быстренько сниматься с места, бросать машину где-нибудь подальше и после делать вид, что ночь он провел дома в теплой постели и знать не знает никакой Ашен. Впрочем, о плане "Б" Лэй тоже ему ничего не сказала.
Анхесенпаатон смотрела Нуру в глаза и слушала, воспринимая, переживая, пропуская каждое его слово через себя, навсегда прочно закрепляя в сознании, словно выжигая клеймо. Что он говорил с другими, она не понимала, но воспринимая интонации, могла догадываться, создавая для себя некое общее представление. Хотя, конечно, она могла и ошибаться. Но это не имело ровным счетом никакого значения сейчас. В данный момент имели значение лишь его слова. От этих слов ей стало вдруг страшно, словно душу заморозило изнутри ледяное дыхание северного ветра. Пропасть ушедших в небытие времен заглянула ей в глаза, на миг показав черный бездонный провал, дала понять, что стоит всего раз оступиться… Снова – враг. Снова – против всех… Болезненный укол отравленной иглой прямо в сердце от осознания неизбежности своего рока. Она вынесла эти муки вечного заточения, смерь, забвение и теперь возрождение лишь затем, чтобы вернуться в колею своего предначертанного свыше круга. О, Боги! Принцесса была готова отдать все, чтобы только на сей раз найти силы изменить предрешенную судьбу. И свое спасение она видела в нем. - Раньше ты служил Сету, - причудливые звуки никому кроме них неизвестного языка вновь зазвучали под сводами гостиной, - теперь я вижу, как его могущество в полной мере воплотилось в тебе, Эн Сабах Нур. Когда-то я верно служила Нейт… Так верно, что не побоялась погибнуть за свои убеждения. Наши боги вознаградили нас, они воплотились в нас, чтобы вернуться на землю и показать людям свое истинное могущество… Я помню пророчество, я всегда его помнила. Говоря эти слова, к ней вдруг вернулась уверенность, которую девушка едва ли не успела забыть за долгие пять тысяч лет вынужденного оцепенения.
Наступит день, и Боги вновь явят миру свое лицо. И мир содрогнется…
Таково было древнее пророчество, на котором испокон веком строился культ богов. Из года в год, из века в век, из поколения в поколение каждый день древние египтяне ждали этого Возвращения, когда боги должны будут, согласно преданию, вновь спуститься в мир живых с Ориона, ведя за собой миллионы умерших, что должны будут, вернувшись в свои сохраненные для этого дня тела, вновь возродиться. Культ, которому они оба служили когда-то. Легенда, которую они явились воплотить сейчас, когда люди, забыв о своей ничтожной сущности, меньше всего этого ждут. Эн Сабах Нур и Анхесенпаатон… Сет и Нейт… Разгневанные, кровавые, безжалостные древние боги во плоти. Они вернулись в мир, чтобы потрясти его основы, заставить его дрогнуть волной первозданного ужаса, покрыть мраком, погрузить в хаос, чтобы после мир воспрял вновь, но никогда уже не стал таким как прежде.
Своими словами, одним своим присутствием Апокалипсис внушил ей непоколебимую уверенность, и только после этого счел возможным покинуть гостиную. Сбросив минутное оцепенение, принцесса неслышно прошла к креслу, стоявшему напротив Крида и величественно расположилась в нем, изящным жестом приняв от мадам Жорж чашку горячего ароматного, ранее неизвестного ей напитка. Сидя напротив этого удивительного зверочеловека, с которым недавно беседовал Нур, Анхесенпаатон внимательно изучала его взглядом с живейшим интересом. Разумеется, ничего подобного ей видеть не доводилось. Анхесенпаатон восстанавливала в голове весь древнекеметский пантеон, вспоминая богов и чудовищ, так или иначе напоминавших льва, как этот незнакомец, расположившийся напротив и говоривший с египтянином, хотя и учтиво, но на равных. В голову Анхесенпаатон первым делом, разумеется, пришел Сфинкс, чудовище с головой человека и телом льва, но незнакомец мало походил на молчаливого стража посмертного покоя фараонов, а потому следовало искать иной ответ. Бог с телом человека и головою льва… Ну конечно! Апедемак, бог кровопролития, символ победы и небесный предводитель воинов-нубийцев, чьи армии но приказу фараона не знали ни жалости, ни пощады, завоевывая все новые земли, богатства и славу некогда сияющему в своем зените Кемету… Сочтя таким образом Крида достойным быть им равным, Нейт удостоила его своей молчаливой, гордой и по-царски… нет… божественно холодной улыбки.
Слова «моя дорогая» были явно неуместны при таком кратковременном знакомстве. Но девушка постаралась не обращать на них внимание. На тот момент её интересовали мысли мутанта. И что значит «просто я – зверь»? Ну причем здесь это? И с чего ты взял, что я боюсь? Искрящийся от бликов пламени взгляд Крид долго не задерживал на Рите и сразу отвел его на тоже пламя. Она сама недавно пристально рассматривала огонь, но очевидно, что думала о другом.
-И не думала бояться. Хотя от … зверей многого можно ожидать. Ими ведь движут инстинкты, не так ли? А еще страхи. Хотя, глядя на вас, я сомневаюсь, что они у вас есть. Но у животных нет целей и желаний. А у те…Вас есть, какой же Вы тогда зверь?
Беседа «ни о чем» не доставляла особого удовольствия Рите. Нащупав в сумочке пачку вирджинии тут же приказала себе отбросить мысли о курении в сторону. Поскольку вряд ли в таком роскошном особняке это позволяется. Тогда девушка повесила сумку на ручку кресла и подперла голову рукой, тем самым сев удобнее. Так ей было лучше видеть собеседника. Несмотря на то что он больше предпочитал разговаривать с самим собой. В ту же секунду в её голове родилось решение осуществить таки идею которая вертелась в её голове ещё с момента появления странных людей в гостиной. Девушка пристально глядя на мутанта, по прежнему заразно наслаждавшегося кофеем, решила отвлечь его от своих мыслей. Вопрос был задан ненавязчиво:
-А кто убил Мадлен?
-Не хотите поработать? Вам могут пригодиться ваши силы. Перспективно -Что за организация? -О… мы не организация… За окном по прежнему было темно, и от пламени в камине визуально становилось еще темнее. Уют в доме подкреплял аромат кофе на всю комнату и потрескивание углей. И молчание, которое так тяжело нависло.
ООС: Не думаю, что есть смысл затягивать, так что сразу, пожалуй, обращу в своем посте Мираж во всадника ) P.S. Шо-то бредовенько получилось...
Едва дыша Даниелль Мунстар ждала ответа Апокалипсиса. Она не могла надеяться на его участие и сострадание, однако пыталась воззвать к здравомыслию. Умоляя оставить ей хоть частичку прошлого, Мираж полагала, что это сделает её только ещё сильнее. Что-то подсказывало Дани, что потерянная память лишь отберет у неё частицу её самой, а вместе с этим и её силу, ведь долгое время источником сил Мираж были её эмоции, поэтому справедливо сейчас было считать, что оставленная боль только прибавит ей могущества. Очевидно Нур тоже это понимал и потому решился оставить ей воспоминания о Валенсии, хотя и при одном условии. Что ж, Даниелль и этого было вполне достаточно. Боль, про которую говорил ей Нур, пока что не пугала девушку. Ей и так сейчас было невыносимо больно, и она не представляла пока, как это может быть ещё хуже. Что ж, возможно в будущем Дани ещё поймет, чем пожертвовала и что получила взамен, но сейчас она не думала ни о прошлом, ни о своих друзьях, ни о последствиях. Судьбы других людей в этот миг её не волновали, как впрочем, уже не будут волновать никогда. - Тогда... я готова, - тихо произнесла Даниелль, стараясь придать голосу хоть каплю твердости. Не торопясь она прошла к тому столу, на который указал ей Апокалипсис и секунды две-три позволила себе стоять около него в нерешительности. Больше никаких сомнений... никогда, - приказала она самой себе, глубоко вздохнув. Отступать было поздно, да и некуда уже. У Дани ничего теперь не было, кроме обещаний Нура, и в этих обещаниях она не позволяла себе сомневаться. Вера в этого мутанта, переплетаясь с болью и жаждой ненависти, были сейчас источниками существования Даниелль. Нет, назвать жизнью теперь само её присутствие в мире живых было бы невозможно, но тем неменее она дышала, она могла двигаться, думать. А главное, у неё теперь была цель, наверное, впервые в жизни. Пусть цель низменная, отвратительная, но ради достижения её Мираж теперь жертвовала всем... Хотя с другой стороны, как можно пожертвовать всем, когда казалось бы и нет ничего? Причем воспоминания о Валенсии останутся при ней, боль тоже теперь станет её вечной спутницей, да и месть возможно осуществиться. Можно ли теперь желать большего? По приказу Апокалипсиса Даниелль сняла с себя одежду и опустилась на стол, едва заметно вздрогнув от холода, когда коснулась поверхности. Девушка закрыла глаза и постаралась полностью освободить свой разум и хоть как-то успокоиться. Она и представить не могла, что ждет её теперь, а Нур молчал, и это очевидно означало, что от неё ничего особенно и не требуется. По-прежнему не открывая глаз, Мираж лишь чувствовала, как к её телу словно бы прикоснулись или что-либо подсоединили. Наверное... это будет... ужасно... Помни, я все это делаю только ради тебя, - обращаясь к Валенсии подумала Даниелль, ещё сильнее зажмурившись. Томительные минуты ожидания были бы, наверное, ещё длиннее, не думай Мираж о ней. Сейчас те теплые мгновения, что Дани пережила когда-то рядом с Платиной служили для неё единственным утешением, и она была счастлива, что Апокалипсис оставит ей эти воспоминания, какими бы болезненными, как на моральном, так и на физическом уровне они не были. - Вал... - хрипло произнесла Дани в последний раз в своей жизни, позволяя этому имени слететь со своих губ. Отныне Валенсия будет жить только в её памяти. Так суждено. И вдруг это началось. Лазерный луч откуда-то с потолка, какой-то характерный звук включающегося аппарата и дикая боль во всем теле. Дани казалось, что её тело вот-вот разорвет на куски или даже уже разрывает. Она кричала, громко и истошно... Её память и чувства разрушались в пыль словно хрупкие листы бумаги. Воспоминание за воспоминанием, эмоция за эмоцией - все растворялось, выжигалось, истреблялось, раз и навсегда. Без возврата. Этой боли не подходило определение "адская" или "ужасная", эту боль вообще нельзя было хоть как-нибудь охарактеризовать. Секунда за секундой Мираж билась в конвульсиях и, наверное, не будь закреплена на столе, точно бы сама себя убила, не выдержав такой пытки. Ужасно говорить, но даже та душевная боль, что Даниелль испытывала после смерти Платины, не могла сравниться сейчас с тем, что происходило. У Мунстар было такое ощущение, что кто-то распорол ей живот и раскроил череп, вытряс все внутренности, а после вложил снова, как будто бы перебрав сломанную машину. Даниелль чувствовала, как её сущность полностью видоизменяется, как все, что было когда-то Даниелль Мунстар превращается лишь в воспоминание, которое так же будет со временем стерто. Девушка кричала, дергалась и плакала, причем из глаз её текли не слезы, а кровь - очевидно сосуды не выдержали напряжения. Даниелль начало казаться, что ещё секунда или две, как она полностью распадется на части, но в этот миг... все прекратилось. На какое-то мгновение на глаза девушки словно набросили черную вуаль, стало вдруг как-то холодно и невозможно одиноко, пусто. Дани даже не почувствовала, как к ней прикоснулись и отключили от аппарата, тем самым освободив от оков. Все действительно закончилось или наоборот... началось? Дани все так же не открывая глаз, приподнялась и приняла сидячее положение. Одной рукой она опиралась на стол, другую прислонила ко лбу. Голова все ещё немного болела, хотя одновременно с этим стало вдруг как-то легко. Мир четко в одно мгновение поделился на черное и белое, без лишних полутонов. Цели стали куда более ясные, все лишнее отпало. Совсем иная жизнь... Впрочем, и Даниелль теперь выглядела совершенно по-иному. Ранее смуглая кожа теперь стала неестественно светлого оттенка, причем по всему телу Дани теперь шли причудливые черные отметины, похожие на татуировки, только хаотично расположенные. Волосы остались прежнего цвета, но вот длина их теперь была чуть ли не до пола и на данный момент они даже скрывали обнаженную фигуру Дани. Глаза так же поменяли свой цвет с карего на черный с одним лишь скромным отблеском, символизирующим оставшуюся в девушке жизнь. - Кто я теперь? - тихо произнесла Даниелль, наконец-то открывая глаза и поворачивая голову в ту сторону, где по её скромному предположению должен был стоять Апокалипсис.
Алекс послушно замолк и огляделся. Он молча ждал, пока Лэй закончит свой мыслительный процесс. Когда Лекс снова повернулся к девушке. - Я не знаю их нового номера. Они сменили его. Но номер можно узнать с помощью имени. Они скорее всего регистрировали его на имя отца. Следовательно, узнать можно по имени Десмон МакКормак, - Лекс говорил так же тихо, но брюнетка его слышала. Он понимал, что это займет лишнее время. Почему-то Алексу показалось, что она явно задумала что-то еще кроме снятия выходного пособия. Но он не стал спрашивать. Лекс решил, что спросит об этом как-нибудь потом. Лэй выслушала его и потом заговорила сама. Парень взял секундомер в руки. План был рассчитан по секундам. Сентклер повертел вещицу в руках, выслушивая до конца план. - Я все прекрасно понял. Не стоит считать меня идиотом, - немного обиженно произнес Алекс, но сразу же переключился на другое. – А если возникнут непредвиденные обстоятельства? Что мне делать тогда? Он только потом подумал что зря это спросил, но было уже поздно. Он попытался разглядеть лицо девушки, но в темноте, да еще и в темных очках это было сложно. Да Лекс и не старался. - Не беспокойся. Три года жизни на улице не прошли для меня даром. И машины пришлось угонять. Так что с проводами обращаться умею. – Вотер еще раз посмотрел на секундомер. Он по-прежнему вертел его в руках. Но не включал потому, что рано. - Через минуту сорок я трогаюсь с места и через две минуты двадцать пять секунд я буду возле главных ворот. Все остальное я запомнил, - повторил Алекс и подошел к машине. Он открыл дверь, но не сел. Просто остался стоять возле открытой двери, облокотившись на крышу. Через несколько секунд начнется то, о чем Сентклер даже и не думал три года назад, когда его вербовали в банду Эссекса.
Девушка заметила по интонации, что Лекса ее сухие указания к действию задели. Самолюбие, что поделать... В той или иной мере оно свойственно всем: людям, мутантам... Даже ей.
- Не злись. - тяжело вздохнула Лэй, понимая, что ее слова наверняка звучали достаточно резко. Может, даже слишком. - А вот никаких "если" быть не должно. Ты запомни, что у тебя главная вещь сейчас в руках - секундомер. - девушка взяла его у парня из рук и установила крайнюю отметку, после чего вернула Лексу, - Все точно по нему. За секунду до этой отметки я должна быть в машине. Если меня нет, максимум, сколько ты можешь выждать это десять секунд, после этого немедленно трогай, уводи тачку за город и там взрывай бензобак. И еще кое-что... - могло показаться, что в ее голосе прозвучало сожаление, - В этом случае ты знать не знаешь никакой Лэй. Не знаю, какие у тебя связи, Лекс. Но если какой-нибудь надежный умник может стереть тебе память - сотри последние сутки. А мне придется выкручиваться как-нибудь самой... ...и я сильно сомневаюсь, что это у меня получится.- закончила девушка уже мысленно.
Ну вот и оглашен план "Б". Лэй снова вздохнула и отвернулась, чтобы Лекс не видел, как на краткий миг на ее лицо упала тень. Он должен был верить, что она на двести процентов уверена во всем от первого шага, до последнего. Лэй уже хотела было запустить секундомер, но в следующий момент резко развернулась и крепко-крепко обняла парня, на секунду уткнувшись лицом в плечо, а после резко отстранилась и, хлопнув по кнопке секундомера таким образом запустив обратный отсчет, бросила парню через плечо, уже запрыгивая на забор, не теряя времени. - Верю в тебя, Лекс! И в следующий же миг неслышно, как кошка, девушка приземлилась на ноги по ту сторону забора и на скорости хорошего спринтера рванула к дому, как-то умудряясь сохранять при этом тишину и скрытность.
[Собственно, дом]
Отсчитывая про себя секунды в такт биению сердца, Лэй совершенно бесшумно пересекла парк и прижалась к стене дома, потратив ровно две запланированные секунды на то, чтобы свериться с электронной картой в голове и удостовериться, что охранная система по-прежнему отключена.
"- Что же ты делаешь, детка? Не боишься, что тебе голову оторвут? Такую прелестную, гениальную голову…" "- Не посмеют."
И снова вперед, только вперед. С грацией ночной хищницы из семейства кошачьих девушка стремительно влезла на старое кряжистое дерево, успешно скрываясь в тени густой листвы, и бесшумно спрыгнула на крышу, приземлившись вначале на руки, чтобы лишний раз не греметь тяжелыми ботинками. Признаться, перчатки тут очень помогли не содрать с ладоней кожу и, соответственно, не оставить следов крови, по которым после ее можно было бы выследить. Боль тупо уколола сухожилия, но Лэй не издала ни звука, лишь закусив губу и ни на миг не останавливаясь, быстро но осторожно двигаясь вдоль края крыши, отсчитывая окна. Звон бьющегося стекла, осыпающегося из рамы на пол не должен был быть услышан и, кажется, не был. Девушка вновь была в комнате Натаниэля. Шагов в коридоре слышно не было, а это значило, что Ашен выиграла целых двадцать секунд. Совершенно неожиданно в голову ей пришла сумасшедшая и дерзкая идея. Прежде чем выскользнуть в коридор, девушка решила оставить кое-что на тот случай, если ей вдруг не повезет застать хозяина и… попрощаться лично.
"- Что же, Нат. Шансы пятьдесят на пятьдесят, русская рулетка... " "- Ты не посмеешь, нет!" "- Еще как посмею, если он встанет у меня на пути. А если вдруг разминемся, я не посмею отказать себе в удовольствии оставить ему... маленький совет. На прощание." "- Чудовище!" "- Да, да... Где-то это я уже слышала."
Девушка подошла к письменному столу и вырвала из блокнота лист, взяла ручку и размашисто написала, будто автограф оставила: «Live Fast. Die Never.» Секунду любуясь листком, как произведением искусства, девушка осталась весьма довольна собой и, вытащив изо рта жвачку, кощунственно прилепила на нее листок к спинке антикварной кровати красного дерева. На самое видное место, разумеется. Но двадцать секунд прошли, а это значило, что нужно было открыть дверь и тихо выскользнуть в коридор, чтобы подобно тени спуститься никем незамеченной вниз. И желательно было сделать это чуть быстрее запланированного, чтобы оставить в запасе секунд семь… Помимо перевода кругленькой суммы на чужой счет, Лэй все-таки было безумно интересно узнать, кто такой загадочный А. Эссекс.
Сколько ещё неудач и сколько погубленных жизней ждали его впереди? Словно этот ряд бессмысленных жертв никогда не закончится. Существование стало хилым козырём в его руках, слишком много раз он разменивался их на мелочи, не представляя какую ценность, может подарить жизнь. Душа, сердце, чужая память. Всё проскользнуло сквозь. Как глупая масса людей на улицы, мы никогда не оборачиваемся им вслед, не думаем, что ждёт их за поротом. Может, роковое стечение обстоятельств сыграет свою роль, и этого человека мы больше никогда не увидим. Да к чему все это пустое разглагольствование? Не уж-то нам стала близка напыщенная гуманность? Ведь всем плевать, не важно кто стонет под дверью, чьи последние вдохи раздаются тёмным шепотом. Всё это пусто, ведь теперь игра идёт не по правилам, да и вообще были ли когда-то эти «правила»? Слаб тот, кто понимает эту истину последним. Нельзя играть с жизнью, лишь она играет с тобой. Иногда, предаваясь безумному мечтанию, ты представляешь несбыточную мечту – возможно, фортуна не отвернётся от тебя. Тогда, бредовые мысли кажутся такими возможными, а бедный глупец становится признанным гением. Именно в такой удивительно нереальный момент и вершится будущие всех тех, кто задействован в этом спектакле. Актёры уже выучили свои роли, не оставив место для импровизации, но всегда найдёт тот, кто не доволен установившимся положением, именно он переписывает сценарий и заставляет Брута не убивать Цезаря, а Ромео не признаваться в любви к Джульетте., безвольная Офелия не потеряет разума, а Гамлет так и не увидит призрака своего убитого отца. Вот такие деятельные личности перепишут всю историю так, как им угодно, не взирая на желания других, абсолютно не воспринимая чужие потребности, те жестоки и недогадливые, с неосторожностью плюющие в чужие души. Неужели и он один из них? Ответ не ясен. Скорее он создал такой порядок вещей, а теперь с поднадоевшей тоской убирает мусор после себя. Весь мир ошибка, чья-то одинокая привязанность, а теперь он, великий Апокалипсис, понадеялся всю изменить. Уже не тот, что раньше, уже не мудр и не глуп. Иная сила, иное мышление. Не человек и не то, за что принято его считать. Не египетский Бог Сет и не инопланетное проклятие. Что-то новое, совершенно нам незнакомое. Быть может он и есть судьба? Кто знает, какова она. Жестока и милосердна одновременно? Коварна и кристально-чиста? Путанная и понятная каждому? У неё много лиц, и одно из них – Нур. В этом и заключается его исключительность, в которую он до их пор верит. Но кто посмел сомневаться? Кто пожелал не верить? Слишком много поставлено на карту. Он знал, что нет того, кто бы отдал ему жизнь, и если сделано это недобровольно, то насилие ему не претило. Боль и жестокость – это только способы достижения цели и они мало, чем отличаются от доброты и прощения. Он один из немногих, кто понимал эту тонкую грань между добром и злом, Апокалипсис не принадлежал уже не одному из этих древних начал, понимая относительность каждого. Если ты не добро, то обязательно зло? Сознание людей и прочих им подобных было таким ограниченным, что даже жалость не уменьшало то отвращение, которое появлялось при каждой подобной мысли. Вот чем объяснялось его презрение, граничащее с ненавистью. Как можно жить в подобном мире? Никак. Поэтому он ожидал мир новый, свободных от столь низменных претензий, где существование не унизительная необходимость, а обязательство, которое исполнят с гордостью. Он жаждал новый ми, как художник новое творение. Он предвкушал момент кройки вселенной, как замшелый портняжка, обосновано полагая, что на сей раз штанины не будут так коротки и подойдут в самый раз. И сейчас ряд верных и преданных лиц полнился ещё одной, облекшей свою душу на смерть. Даниэль выслушала Апокалипсиса и согласилась с ним. Она ещё не понимала, что он дарит ей не просто боль, а новую возможность. Она станет совершенно иным всадником, не похоже ни на кого, в ней осталось ещё память, от которой она откажется сама. Мираж удивительно блеклое видение в его воспалённом мозгу. Сейчас же она новое существо, уникальное соединение маниакальной жажды и прошлой жизни, вплетение нового домотканого рисунка, ещё один листочек в древе жизни. Поддавшись авантюрному желанию поэкспериментировать с природой, Апокалипсис решил пойти на риск. Мираж с точностью выполнила его поручения. Раздевшись она легла на холодный стол. Бросив безразличный взгляд на девушку, мужчина мигом начал орудовать с сенсорной системой. Техника словно угадывала каждую его мысль, подстраиваясь под обладателя главного пульта управления. Мягко касаясь мигающей панели, Нур настраивал параметры, вводя новые данные, сливаясь с машиной, теперь он испытывал вполне привычные чувства – симбиоз с техникой не был в новинку. Аппаратура издавала мерное гудение, проводила электрическое соответствие между ним и его настроением. Апокалипсис отдавал свою энергию, заранее зная, что потенциалы бесконечны. Он мог по желанию превратить сейчас Мираж в самого могущественного демона на этой планете, сделать её сильнее и могущественнее любого, но это не входило в его планы. Минуты томительного ожидания длились долго, пока он не добился желаемого баланса. Короткая вспышка в доли секунд, и громкий женский крик разрезал напряжённую тишину. Серебряные хлястики и провода обвившие тело девушки нервно дёргались и звенели, пытаясь ослабить сопротивление. Она билась в судорогах, стараясь вырваться, покончить со всем этим,. Её тело горело в багрово-красных лучах, испускаемых лазером сверху. Мираж билась в конвульсиях, крича и стоная, умоляя пощадить её, закончить пытку. Её мозг разрезали на части. Склеивали заново, кроили душу, её тело стало пустым сосудом, а сердце черствым напоминанием о былом чувству. Кровавые слёзы бурными ручьём стекали по щекам, оставляя за собой засохшую горечь. Ей казалось, что это и есть ад… а Апокалипсис убеждался обратно. Он с интересом, присущий только пытливому учёному, наблюдал за тем, как девственное естество девушки видоизменялось, превращая её в подобие маленького монстра. Мучение продолжались безумно долго, так показалось самой девушке, Нур е не ощутил течение времени. В некоторой спешке он закончил процедуру и выключил аппарат. Девушка лежала в бессознательном состоянии, на миг ему показалось, что она не выдержала, но его сомнения тут же рассеялись, стоило ей только подняться. Неожиданный результат. Даниэль пронизывал силуэт чёрного рисунка на белой неестественной коже, глаза, когда-то карие, посеменили, и зрачок заполнил всю глазницу. Волосы длинные, доходившие почти до пола. Послышался вопрос, действительно, кто же она? – Слышала ли ты когда-нибудь пророчество об Апокалипсисе? В Библии повествуется о Судном Дне, когда все грешники получат по заслугам. Апокалипсис сопровождали четыре всадника – Чума, Война, Голод и Смерть. Теперь ты Всадник Смерти. Даниэль Мунстар умерла на этом столе, оставив после себя лишь нечёткую память. – говорил он спокойно, иногда огладываясь назад, словно чувствуя чужое присутствие,- нам нужно идти, скоро сюда явятся незваные гости В скором времени ни Апокалипсиса, ни Мираж не было в лаборатории. Вновь преодолев знакомый путь, они оказались в гостиной. Их недолгое отсутствие было едва ли замечено. Единственное, что вызвало удивление, так это внешний вид Даниэль. Все без исключения поражёно рассматривали девушку и смутно догадывались, кем она стала. Сумбурность и спешка происходящего несколько озадачивала. Но сейчас это было не важно. Апокалипсис снял с шеи тяжёлую рубиновую подвеску и жадно взглянул за сокрытый за холодным камне шиарский кристалл. – Анхесенпаатон, на мой век пришлось слишком много пророчеств, и я устал им верить. Но настал день, когда я буду пророчить, когда моё желание станет реальностью. Я даю право мщения, долгожданную свободу… Сет не остался погребённым в холодных песках. – звуки незнакомого языка снова сорвались с его губ,- Нам многое предстоит сделать, а, прежде всего, освободить силу этого рубина. Это подвеска принадлежала царице Хетепхерес, а после её сыну Хуфу. Пятьсот лет до моего рождения некие чужестранцы сделали щедрый подарок жене египетского фараона. В этой подвеске находится возможность изменить наш мир. Он говорил тихо, но с той безумной фанатичностью, что отталкивает и пугает людей. Глаза его злобно сверкнули, и он перевёл взгляд на Крида. – Вам не придётся дожидаться Эссекса, то что вы ищите само придёт к вам, и в самое ближайшее время
Невнятное прощание, прерывистые гудки – Мадам повесила трубку. Очевидно, его дом вновь стал местом встреч и незапланированного собрания. Увы, он вынужден был вновь и вновь наблюдать незнакомые, в иных случаях нежданные лица, одним из которых сегодня волею судьбы, а может и собственной, что весьма маловероятно, оказался Саблезубый.
Другой для Натаниэля новостью стало происшествие в парке. Он все еще помнил про план мести, который был заведомо провален. Несложно было догадаться, что помимо преданной делу Триады к операции присоединился и Стефен, у которого, насколько Синистер помнил, были личные счеты с главой FOH. Казалось бы, обстоятельства достаточно благосклонны, и получить труп Грейдона Крида сегодня было весьма вероятно, НО, Эссекс давно понял, насколько это изворотливая персона, собственно, как и положено быть общественным деятелям. Зная, как точно тот умеет давить на нужные чувства, Натаниэль опасался того, как бы оружие в лице Стефена плавно не перетекло в руки Крида.
Затишье со стороны Черной Королевы, после того, как Натаниэль так удачно погромил здание Клуба и увел двух лучших ее агентов, не могло предвещать ничего, кроме бури. Возможно, до этого в расписании этой женщины не находилось времени для расправы над предателями. Собственно, на то и был расчет. Сейчас уже Синистер был готов, в случае чего, погибнуть, ведь мог уже не бояться за то, что Лэй встанет под удар вместе с ним. С другой стороны – Апокалипсис, чьим слугой, пусть и не совсем верным, не смотря ни на что, он все еще являлся. И в борьбе с Селеной Галлио Эссекс являлся далеко не последним оружием. Оставалось лишь это еще раз доказать.
Единственное, что по-настоящему тревожило его, так это неожиданный выход на сцену Виктора. Только он мог сейчас нанести действительно сокрушительный удар. Нет, об угрозе жизни Синистера не было и речи. Встал вопрос о безопасности Лэйрин.
[Дом, Гостиная]
Нежданных гостей оказалось больше, чем он того ожидал. Помимо Саблезубого в комнате были замечены Джина Грей и Даниэль Мунстар. Вот уж действительно кого не приходилось ждать, от его взгляда не ушел их внешний вид, если у первой это был затуманенный взгляд (очевидно, следствие вновь проснувшейся в ее душе огненной птицы), то у второй… что тут сказать, она полностью преобразилась. Оставалось лишь гадать, что стало причиной настолько резких наружных и, видимо, внутренних перемен в Дани Мунстар, одной из верных продолжательниц дела Ксавье, которая, как раньше казалось, было полностью предана идеям мирного существования, а теперь представляла собой олицетворение полного хаоса. Взгляд лишь на долю секунды задержался на незнакомке дольше, чем на остальных. На этой прекрасной женщине с кожей, покрытой cловно слоем золота, которая поблескивала, отражая приглушенный свет и язычки пламени в камине. Правильные, нет, идеальные черты лица и… глаза. Глаза, потерянные, и, в то же самое время, уверенные, не лишенные детского любопытства, словно этот мир вновь открывался ей впервые. Она не была Клеопатрой. Она была намного красивее. Но Натаниэль не выдал удивления, отчасти и оттого, что все это сейчас его мало заботило. Но он и так же знал, что какие бы невероятности сейчас тут не происходили, персона первостепенной важности – его господин.
- Милорд, я преклоняю пред вами свою голову – Эссекс сей же час доказал свои слова действием – и молю прощение за столь длительное отсутствие. И хотя мое времяпровождение нельзя назвать непродуктивным, я осознаю, что оказался для вас не настолько полезным, насколько мог бы быть. Все, чего я прошу – дать мне шанс помочь Вам в борьбе с Черной Королевой.
Эссекс сейчас не видел, возможно, изумленные лица присутствующих. Все, чего был удостоен его взор, так это дорогого ковра.
Серой тенью выскользнув за дверь, Ашен первым же делом прислушалась, одновременно сверившись с электронным планом дома, вызванным в "оперативную память". Никакой опасности, только снизу, оттуда, где располагалась гостиная, доносились голоса. Много голосов... Лэй не потрудилась разбирать, кто и что говорил - это уже не имело никакого значения, кроме сухого признания того факта, что без крови и на этот раз не обойдется. Придется стрелять. Удерживая систему безопасности от автоматического перезапуска, по-прежнему отсчитывая секунду за секундой, девушка стремительно летела вниз. Пока у нее было четыре секунды "сверху" и Лэй в один прыжок преодолела очередной лестничный пролет, чтобы выиграть еще три. Семь... Этого должно хватить.
Скользнув на лестницу, ведущую в подвал, неслышно заблокировав за собой дверь, Ашен, зная о звукоизоляции, уже не заботилась о том, чтобы не греметь тяжелыми ботинками, все равно снаружи не было слышно ни звука, а код на верхней двери был изменен на произвольную комбинацию, на подбор которой даже у опытного хакера ушло бы не менее сорока минут. У нее же оставалось меньше двух на то, чтобы проделать основную часть работы и не опоздать с возвращением. Очередной электронный замок, код которого, разумеется, был изменен после ее прошлого взлома, Ашен вскрыла дистанционно еще на бегу, так что теперь лишь оставалось толкнуть дверь, хлопнуть рукой по выключателю и потратить еще две секунды на включение компьютера. Краем глаза девушка увидела труп Мадлен, но ее, без сомнения, трагическая и несвоевременная смерть не вызвала у Ашен ровным счетом никаких эмоций.
Стучать по клавишам было некогда, а потому, Лэй сорвала крышку с системного блока, закатала рукав, выдернула несколько проводов и последовательно подключила их к себе, ногтем разрезав тонкую кожу на предплечье. Больно... Зато быстро, надежно и эффективно. Первостепенной задачей стал выбор банка. Швейцария, разумеется, прельщала суммами, но и защита там была стоящая, времени бы ушло слишком много, а потому Лэй вполне устроил банк, контролирующий все финансовые операции Средней Азии. Теперь нужен был счет родителей Лекса... Десмон МакКормак... Ну давай же... Быстрее... Поиск занял на две секунды больше. Тихо выругавшись, девушка без труда открыла счет. И запустила переводную операцию. Восемьдесят шесть миллионов долларов. Минута тридцать две секунды... Готово. Заметать следы Ашен, разумеется, не стала, только удалила всю информацию, относившуюся к отцу Алекса. и выдернула из тела провода, начисто стерев с них свою кровь. Кожа мгновенно затянулась, но тупая боль в предплечье осталась, хотя девушка и не обратила на нее никакого внимания. За прошедший день она причинила себе куда больше боли, вспомнить хоть разбитое зеркало в гостинице или свою новую смерть. Кажется, смерть уже стала входить в длинный список ее вредных привычек, как наркотики, к примеру. Теперь девушка застучала пальцами по клавиатуре... Давайте, мистер А. Эссекс, откройте мне свою тайну... Пять секунд вместо семи. Пароли, пароли, пароли... Упорно, Лэй пробиралась к самому сердцу системы, но путь был изменен. Две секунды, одна... Она дала Лексу еще десять, но в гостиной она скорее всего потратит их на перестрелку. Выбор нужно было сделать сейчас. Узнать тайну или успеть. Еще секунда... Ашен выбрала второе, бросив компьютер включенным и рванув на спринтерской скорости наверх, перепрыгивая через две а то и три ступени.
[Гостиная]
Девушка ногой толкнула дверь, одновременно выхватив "Кольт" из кармана и... застыла на месте в шоке. Полутемная гостиная была буквально полна народу. Больше, чем она ожидала, судя по голосам. Пугаться необычных визитеров не было времени, но увиденная картина ее поразила, словно гром среди ясного неба. Натаниэль, склонил голову перед каким-то гротескным монстром лишь могучей фигурой и дорогим костюмом напоминавшим человека, кресла занимали незнакомые дамы, а прямо напротив нее... Лэй не могла поверить своим глазам - прямо перед ней в кресле с чашкой кофе в когтистой лапе-руке ухмылялся сам Виктор Крид! Вполне живой, здоровый и вовсе не похожий на восставшего из небытия мертвеца, к тому же предварительно разнесенного на куски взрывом. Девушка едва не выронила оружие, но потеряла счет секундам... - Ты?! - только и вырвалось у нее, но вместо того, чтобы броситься ему на шею, Лэй лишь наставила на Саблезубого дуло пистолета, которое, впрочем, тут же было переведено за Эссекса. Его Лэй не удостоила даже словом. Просто держала под прицелом, бесцеремонно подходя так, чтобы встать между ним и Апокалпсисом для того, чтобы, подняв глаза, Натаниэль видел ее, видел, как она выстрелит... Но пока он смотрел в пол, и потому девушка ждала. По каменному выражению ее лица невозможно было ничего понять еще и потому, что большая его часть была надежно скрыта за черными очками и низко опущенным козырьком бейсболки. На болезненно-бледных губах ее не было даже злой усмешки, отчего девушка казалась пугающе спокойной. Словно мертвец, которому уже все равно.
Саблезубый с интересом наблюдал вначале за странной девушкой, что в свою очередь с интересом и широко открытыми глазами ребенка изучала его, потом за тем, как Эн Сабах Нур что-то с фанатичным - что в понимании Крида означало «сумасшедшим» - сиянием в глазах объяснял ей. Что-то в этой парочке было неуловимо органичное… Может то, что эта прелестница ничуть не менее убийственна, чем наш египетский господин? И, наконец, Нур вновь обратил внимание на Виктора. Но раньше, чем тот произнес хоть слово, Саблезубый уже знал. Вернее, уже чувствовал запах, который он не мог спутать ни с чем. Она была здесь. Лэйрин… - Знаю, господин Нур. – еще одни глотов ароматного напитка, - Удивительное существо, она всегда является как раз тогда, когда нужна мне. Однако за внешним равнодушием Крида на самом деле переполнял целый океан эмоций различного, даже противоречивого характера. Но сейчас самым разумным было спокойно ждать, пока затравленный зверек сам захлопнет за собой капкан. И он ждал, тем более, что давно ожидаемый вопрос Риты Саблезубый просто не мог оставить без ответа. В конце концов на вопрос этот ее спровоцировал он сам.
Крид вновь посмотрел на Маргариту, он видел, как девушкой завладела неуверенность, несомненно по отношению к его весьма и весьма неоднозначной персоне. В ответ он лишь ухмыльнулся, впрочем, совсем не злобно, скорее устало. - Зверь тоже может быть разумным. И часто, лишенный лишних эмоций, зверь куда разумнее человека. – тихо произнес он так, чтобы остальные не расслышали. И в этот момент в гостиную наконец изволил войти хозяин особняка. Виктор мгновенно отметил про себя, что выглядел его бывший начальник весьма и весьма потрепано, чего бы раньше, без всякого сомнения, никогда не допустил. – А вот и убийца, Марго. Натаниэль Эссекс собственной персоной.
Несмотря на то, что слова были произнесены достаточно громко, Эссекс словно бы их не услышал. Будто под гипнозом подошел, остановился напротив Апокалипсиса, промямлил какую-то раболепную чушь… Словом, разочаровал Виктора еще сильнее. Но даже это разочарование не могло пойти в сравнение с тем, что до него дошло в следующий же миг. К знакомому запаху бывшего шефа примешивался другой, не менее знакомый… Ах ты тварь! – Крид вовремя поставил чашку на столик, чтобы не раздавить ее от злости в кулаке, - Значит, вот как ты решил ее к себе привязать, педофил чертов… Смерть твоя будет долгой и мучительной.. Продолжить строить планы о том, как именно он будет убивать Эссекса, Крид не успел. Занятное размышление прервала сама Лэйрин. Ввалившись в гостиную в «Кольтом». Виктору даже не нужно было видеть ее глаз, чтобы понять – девушка растерялась. Она переводила дуло пистолета с него на Натаниэля, а ее вскрик… Виктор же совершенно забыл, что она уже давно считает его покойником. Однако Лэй была определенно здесь неспроста, и когда она встала между Эссексом и Нуром, ситуация достигла пика комичности, а Виктор рассмеялся, захлопав в ладоши.
- Браво, Лэй! Браво, моя дорогая. – он откинулся на спинку, желая продолжить наблюдать спектакль, - Видимо, мой дорогой друг Натаниэль, ты неверно выбрал путь решения задачи, уверившись в том, что эту чертовку возможно привязать к себе так… просто. Понравилось? – Крид злобно ухмыльнулся, давая понять, что он прекрасно догадывается о том, как именно по его мнению Эссекс решил заручиться расположением девушки, - Можешь не отвечать. Знаю, что она бы не оставила тебя недовольным. – он рассмеялся, -Но, вынужден тебя огорчить, у нее давно вошло в привычку спать со всяким, кто выглядит достаточно респектабельно, чтобы оплатить ей ужин и ночлег. А она случайно тебе не сказала, что в ее привычку также входит убивать этих идиотов, после того, как они с ней расплатятся? – В мгновение выражение его лица стало каменным, теперь Крид обращался к девушке, - Стреляй. Мы и так слишком задержались здесь.
[У ворот особняка] Когда Лэй скрылась за забором, Алекс сел в машину и положил секундомер так, чтобы можно было видеть время, которое неумолимо бежало. Ровно минута сорок и он двигается с места. Лекс пытался понять, что же еще, кроме того, как обокрасть шефа придумала Лэй. Но видимо, ему это не дано. Он знал, что «Кольт» она взяла не просто так. И прокручивал в голове возможные варианты. Она могла взять его просто для защиты. А могла и для того, чтобы кого-то убить. Но кого именно опять не понятно. Шефа? Смысл тогда забирать его деньги? Кого-то кто находится в особняке? Тоже не понятно. Сентклер рассуждал про себя, глядя как стрелка секундомера медленно, но верно приближается к времени Икс. Когда она, наконец, достигла нужной цифры, Нисан тронулся с места. Теперь Алексу надо было быстро и бесшумно объехать особняк. Две двадцать пять на все. Он старался ехать не очень быстро, чтобы как сказала Лэй не святиться раньше времени у главных ворот. К назначенному месту машина подъехала с десятью секундами в запасе. Правда и эти десять секунд пришлось потратить на выбор места так, чтобы из особняка машину было не видно. Выбрав место за довольно массивным деревом, Лекс остановил машину, но мотор глушить не стал. Кое-как перебравшись на пассажирское сиденье, он открыл дверь. Вотер взял в руки секундомер и снова стал молча следить за стрелкой. Но через пять секунд Лэй не появилась не то что в машине, но даже в воротах. Алекс начал нервничать. Если ее нет, то что-то пошло не так. Парень бросил секундомер и быстро пересел на водительское место. Захлопнув дверь, он нажал на педаль газа, и машина резко рванула с места. Лекс не знал, куда ему ехать, но то, что от нее надо избавиться это и ежу понятно. Лекс ехал пока вперед, судорожно соображая, куда можно вывезти машину и взорвать так чтобы особого внимания к себе не привлекать. Стоп! А если ее утопить?.. – бредовые идеи заполняли его голову все быстрее и быстрее. Нет. Взорвать будет вернее. Да, ты прав.. Он часто вот так разговаривал сам с собой. Хорошо хоть не вслух, а то его бы точно за психа приняли. Приняв решение, Сентклер свернул на очередном перекрестке и поехал к лесу. Далеко в пригород. Как он оттуда будет добираться до города, Алекс пока не придумал, но это сейчас и не особо было важно. [Куда-то]
Всё складывалось идеально, даже слишком, если учесть особенность последних обстоятельств. Своевременное появление Апокалипсиса и Даниэль ни в коей мере не могло повлиять на ход событий. Разве только странный внешний вид, да и маниакальный блеск в глазах наводили на мысли, коих вообще не могло быть в столь умных и расчётливых головах. Его реплики, обращённые к Криду и Нейт, словно растаяли в воздухе, их нет, и никогда не было. Он не мог дождаться ответа тех двоих, жизнь расписана по секундам. Мы придумали совершенную пьесу, актёры которой с ярым усердием исполняют свои роли. На сей раз примой стала всем известная личность, ложью и кровью заработавшей свой статус. Известность – большая ответственность. Это должен знать каждый актёр… Как же больно понимать, что никто из них не отдаёт должное славе, ведь ей они ни чем не обязаны, не она писала сценарий, а он, Апокалипсис. И что же? Перепишем историю? Но как же закончить уже начатое и весьма подпорченное дело? Ответ на усмотрение исполнителя, а тот не желал что-либо вообще нарушать. Время текло удивительно быстро, опровергая аксиому – что секунды самые длинное исчисление Земли. Теперь же всё происходило молниеносно, словно кто-то подгонял события, показывая их абсурдность. Да, всё действительно складывалось комично, что даже острый взгляд со стороны не смог бы определить, что же здесь всё-таки происходит. Апокалипсису было глубоко наплевать на добрую половину посетителей, незадачливого Натаниэля, но мысли и эмоции, последних ему определённо не нравились. Мужчина холодно смотрел на Крида, который явно уже начал перегибать палку, если бы судьба подарила им ещё несколько секунд, то в подвальной лаборатории Эссекса появился бы ещё один труп – гораздо менее привлекательный, чем бедное тело Мадлен. Последние семь лет для Виктора прошли непродуктивно, свободное волеизъявление окончательно испортило его натуру, бедный Зверь разучился думать, особенно непростительно – забыть о том, что в присутствии Апокалипсиса нельзя даже дышать «неправильно»… Слишком горькая пилюля его ожидала, эмоции начисто смели весь разум. Даже крупица соображения помогла бы ему вести себя должным образом. Расслабившись, Апокалипсис, вновь оглядел присутствующих здесь дам, спокойные и холодные как вершины Монблана. Ничто не нарушит их духовного равновесия, сумевшего установится только через тьму преград и столкновений. Через секунду взгляд вновь переместился на Крида, глупец, он сам не ведает, что наделал. – Боюсь, вы будете разочарованы, молодая леди придет сюда по другой причине – Апокалипсис сделал рукой неопределённый жест, значение которого посторонние должны были только догадываться. Виктор тем временем продолжил разговор с молодой девушкой, а Нур молча отсчитывал про себя секунды. Он знал, что этажом ниже юное и уже порочное существо также считает время, умоляя фортуну быть на её стороне. Но он приближал далеко не её приход, сейчас девица волновало его меньше всего, взгляд чёрных глаз сузился, превращая зрачок в змеиную щель, маниакальный огонёк разгорелся, как пылающий пожар средь бела дня. Наконец-то тот, кого он ждал, соизволил прийти. Резкий скрип двери и персона нон-гранта оказалась в их весьма разношёрстном обществе. Натаниэль Эссекс обвёл глазами всех собравшихся, минутное удивление и старая привычка дала о себе знать. Мужчина опустился на колени, не глядя на Апокалипсиса. Он уверенно разглядывал ковёр перед собой, стараясь не смотреть на окружающих. Страх? Нет, даже его дыхание было другим, резкая перемена, такая понятная и объяснимая. Недаром Саблезубый чуть ли не с яростным рыком набросился на Натаниэля. Губы Апокалипсиса расплылись в ироничной улыбке, ведь этого стоило ожидать, и он знал, рано или поздно случиться нечто подобное, глупое и неосмотрительное. Все они люди, слабые и никчёмные, жадные до денег и человеческого тепла. Они резиновые губки, готовые впитывать в себя абсолютно всё, не важно каков был источник, главное что-то в себя вобрать… И их чувства. Мерзкие, такие простые. Слишком привязчивые и банальные. Даже те, кто был обязан «не чувствовать» не могли противиться соблазну. В глазах Апокалипсиса поведение Эссекса мягко говоря было неразумным, а в «продуктивности» его действий он не сомневался. – Натаниэль, я никого не прощаю. Тем более тех, кто стоит на грани предательства. Ты надеялся прийти сюда и скромно попросить подарить тебе второй шанс? Ты совершил ошибку. И за это поплатишься. Ты позабыл, что такое страх? И обрёл взамен его кое-что новое? Боюсь, придётся напомнить о твоих обязательствах. – никакого интереса в словах или во взгляде, он словно каждый день говорил это, словно всё, что сейчас происходило, было настолько привычном и обыденным, что даже вызывало в нём скуку. И это пугало. Он привык пугать, устрашать. Но сейчас уже ни к чему… Резкий стук. Как ураганный вихрь в комнату ворвалась Лей. Глаза предательски спокойны, минута замешательства. Испуг… граничащий с удивлением. Но она не изменила своему решению. Дуло Кольта верно смотрела на Натаниэля, который сейчас находился на полу. Девушка сделала пару шагов вперёд и через секунду уже стояла между Апокалипсисом и Эссексом. Как и ожидалось, Виктор подал голос, уверенно высказывая своё мнение. Вся ситуация видно была как раз ему на руку. Он этого хотел? Где разум? Где сознание? – Виктор, вам дорога ваша жизнь? Если да, то ни слова больше. – Нур злобно взглянул на Саблезубого - только я имею право забирать жизнь у моих слуг. И вам лучше вспомнить кто вы, а потом только раскрывать рот. Моё терпение небезгранично. Закончив говорить, мужчина сделал шаг навстречу Ашен. Резко подняв руку, он схватил девушку за ладонь. Больно сжав так, чтобы послышался хруст ломающихся пальцев. Через несколько минут рана затянется, но вид кровавого сустава был довольно неприятным. Таким образом, оружие, которое сжимала девушка в руке, оказалось у него. С Кольтом произошло то же самое, что и с ладонью Лэй. Металл со страшным скрежетом прогнулся под напором его силы. После подобие пистолета упало на пол, издав при этом мягкий стук. – Глупцы, вы не подозреваете, во что ввязались – резкий толчок и девушка повалилась на пол рядом с Эссексом. Он был спокоен как никогда. Даже будущая пытка не вызывала в нём прежнего восторга… Люди. Им нет пощады.
- Да пошел ты... - сквозь зубы прошипела девушка, прижимая раздавленную нечеловеческой силой ладонь к груди, она тут же поднялась на ноги и расправила плечи, всем своим видом показывая, что в отличие от Эссекса не намерена стоять на коленях. Ни перед кем. Никогда. Девушка по-прежнему стояла между ними, но теперь лицом к Апокалипсису. Пока кости на глазах присутствующих с противным хрустом срастались, вставая на свои места, Ашен здоровой рукой небрежным жестом сняла очки и с отвращением бросила их на пол, разбив. - Нет, это вы ничего кажется не поняли, - Лэй усмехнулась, указала себе за плечо, где до сих пор на коленях стоял Натаниэль, не решаясь посмотреть в глаза разгневанному хозяину, - Я - не он. Лэй говорила отрывисто и жестко. Ее голос звучал, как звон бьющегося стекла, звук рвущейся металлической струны - чистый и холодный. Дуэль взглядов, характеров, убеждений. Дуэль времен... Чем объяснялось поведение Лэйрин - отчаянием, безрассудностью или незнанием реальной опасности, которой она без страха смотрела в глаза одним из своих самых уничтожающих, скептических взглядов. Страха в ней на самом деле не было, ни тени. Новая вспышка боли, от которой секунду назад потемнело в глазах лишь разозлило зверя, и теперь глаза ее сияли дьявольским изумрудным пламенем, ничего доброго не предвещавшим. Новая вспышка разрушительной ярости...
"- Стой, молчи!" "- Нет, больше никогда! Слишком долго молчала. Довольно…" "- Ради всего святого…" "- Нет для меня теперь ничего святого! "
Последний короткий взгляд назад, через плечо. Последняя слабая искорка надежды на то, что ее презрительные слова заставят и его разозлиться и встать. Последний шанс дать Натаниэлю возможность вставить слово, последняя воля Лэй, не Ашен, - последнее желание услышать за спиной его голос и... простить? Но - увы... Слова и смех Крида потонули в бешеном стуке крови в висках. "Зрители" словно вовсе перестали существовать - для Лэй остались только они трое: Апокалипсис, его слуга, так искусно притворявшийся хозяином мира, и она. Никто, вчерашняя пешка в чужой игре, теперь Ашен была здесь единственной, кроме самого Нура, кто не имел над собой хозяев. И потому она, даже не думая склонять голову, продолжала говорить... - Во что?! Во что я ввязалась? Может, изволите объяснить... - девушка, отошла на шаг назад, ближе к Натаниэлю, чтобы смотреть в глаза египтянину прямо, не снизу вверх, - Вижу, вы знакомы... Так что? Кто такой Натаниэль Эссекс? Слуга, прикинувшийся господином вселенной?! Трус… А какая была маска!.. Лэй продолжала смеяться, теперь подходя вплотную к Апокалипсису и понизив голос до шепота, закончила - Так во что я ввязалась, ну?.. Давайте, откройте мне глаза... - в последний раз девушка усмехнулась и остановилась в полушаге от экстернала, скрестив руки на груди.
В ее глазах, больше не было ничего живого. Лишь огни, как отголоски жизни, не больше и не меньше. Она помнила лишь то, что диктовала космическая сила. Путь с Апокалипсисом, вестник смерти, оставляя за собой шлейф несчастий, боли и горя. Менялось все вокруг, менялись места, в которых они бывали, и таки достигли места, в которое направлялись. Джин молчала, наблюдая за всеми присутствующими. Люди… Им свойственно падать на колени и молить пощады. Ничего не вызывало улыбки, сложив руки на груди, ее усталый взгляд, блуждал по комнате. Каждому была своя цена, у каждого были свои цели и мотивы. Это читалось в их глазах, в их дрожащих голосах. Еще ничего ужасного не случилось, но в воздухе пахло страхом. А еще они были глупы – все, абсолютно все. Девочка, которая пыталась доказать, что у нее нет страха, мужчина, который, возомнив себя Богом, первый упал на колени. Всем этим заправлял Эн Сабах Нур, чистая и мощная сила, она слышала его зов, она не могла не прийти к нему. Кто-то мог с ужасом и страхом в глазах, смотреть на него, но только не Феникс. Сгусток энергии, космическая сила, даже ему не под силу, было ее уничтожить, а на тело Джин Грей, было абсолютно наплевать.
Каждый переживал по-своему. Каждый из них врал. Ей даже нравилось молчать, наблюдая, как они сами, роют себе могилу. Как все, перед лицом Апокалипсиса, казались жалкими и слабыми. Если бы его тут не было, многие из них, пыталась бы вести себя иначе. Слова, голоса, сливавшись в споры, они еще более веселили Нура, одно движение его руки, и никого тут не останется. Считали, что, упав на колени, люди могут, что-то изменить. Поклонение, подчинение, словно жили много лет назад, а не сейчас. Эссекс, Нур, Нейт – они представители другого времени. Многие считали себя великими, тем самым обманывая лишь себя, теперь великие стояли на коленях, а жалкие пыталась доказать свое превосходство. Играть с огнем, можно долгое время, можно обманывать смерть, можно жить вечно, но есть моменты, есть люди, где ложь не проходит. Не все в этом мире, построено на лжи, а вот власть может многое. Тот, кто однажды упал на колени, больше никогда не сядет на трон. Далее или эшафот, или полное подчинение.
Она поправила длинные огненные волосы, и с усмешкой посмотрела на Натаниэля. В ее глазах не было злости, Феникс не наслаждалась его слабостью, просто за спиной Апокалипсиса, ей все казалось менее значимым. Его сила питала ее, хоть и своей было предостаточно. Великий ученый, падающий на колени, что бы вымолить прощения, не самое приятное зрелище, скорее просто искусная месть Нура, поданная холодной. Жестокость не то слово, которое можно было отнести к этим людям, им и этого было мало, они заслужили, и у Феникс не осталось сомнений. Крик, противный голос. Девчонка. И Эн сделал шаг вперед, и Грей, уже приблизительно знала, что будет дальше. Сломанная рука и кольт, все попытки прерывалась на корню, это лишь повеселило сумасшедшее сознание силы, живущей внутри. Неожиданными были дальнейшие слова Ашен, но только на мгновение.
Шаг из-за спины Апокалипсиса. Новое дуновение смерти, без страха, без глупого подчинения. Она не была его Всадником, она не была его слугой, и никогда не будет. Он просто нашел ее, и теперь Феникс была здесь, и могла исчезнуть в любой момент. - За дерзостью, лишь попытка выжить… - даже не смотря на Лэй, проговорила женщина, - не лезь в то, чего не поймешь, это все, что от тебя требуется. – спокойный голос, без высокомерия, без надрыва или крика. Просто у нее уже начинала болеть голова, от всего этого.
Молодость – это порок человечества, залог его глупости и неумения. Те, кто молоды, те, кто переполнены эмоциями, не знают, что их судьбы заранее переопределены, они будут ошибаться. Не важно кто ты и кем т был создан, рождён ли матерью, либо выведен в пробирке, молодость ударит в голову, эндорфин подхлестнет неразумие. И в итоге происходит лишь одно – разочарование. Ашен не была исключением, пусть она меньше всего походила на человека, но всё же в какой-то мере являлась им. Будь она, как выразился Крид «уникальной», то бы ни один мускул бы не дрогнул н её лице, она бы не потеряла ни секунды, выстрел бы оглушил и рубашку Натаниэля окропила кровь. Хотя тогда бы она не была притягательна для всех них, ведь в ней где-то далеко теплилась жизнь, и с каждой секундой она то угасала, то возгоралась. В этом есть неуловимая прелесть… но только не для него. Девушка допустила страшную ошибку, она позволила встать с ним наравне. Падать с подобного пьедестала очень больно, особенно, когда при этом необдуманно требуешь исполнение своих желаний. А ведь она должна была понимать это как никто другой, чувствовать изнутри. Но Ашен была человеком, и желала вещи простые и очень обязательные. Девушка хотела знать правду? Она её получит в полной мере. Каждое слово Апокалипсиса было взвешено, всё его поступки объяснялись холодным расчётом. Он хотел наказать Эссекса более тонким и продуманным образом, первая мысль – это убийство незадачливой девицы, но после в памяти всплыли отголоски фраз Виктора, их связывало что-то большее, чем постель, и Нур уже знал, что именно. Жестокий и очень больной удар, она ещё не отказалась от Эссекса, хотя всячески пыталась показать это своим поведением. Глупая попытка совершить убийство, даже не проверив кто, находится в доме, пустая жажда узнать всю подноготную учёного. Непосредственна как ребёнок, но все дети жестоки, и она не исключение. Теперь она поплатится за свою любопытство. Пусть Лэй узнает об этом не сразу, время ему только на руку. Но расплата… она буде дорогой. Не жизнь… а что-то ещё более ценное. Апокалипсис растянул губы в восковой улыбке, это даже доставит ему удовольствие, правда – нектар амброзии и страшное оружие в его руках. – Хочешь правды? Так получай. – стоило ему только произнести последнее слово, как гостиная погрузилась во мрак, в живую темноту. То и дело откуда-то сверху слышались шаги, шорохи, скрип. В комнате отчётливо запахло сыростью, и до слуха доносился шум дождя, на улице лило как из ведра… Но ведь сейчас же дождя не было? Это не седьмое апреля… это другой день, такой далёкий, что его почти забыли. Неожиданно на импровизированной сцене зажгли свет. Тусклые, рассеянные лучи ласкали темные, почти чёрные стены. Длинное подвальное помещение было заставлено клетками, в которых находились всевозможные животные. Слышались харатейные вскрики шимпанзе, лай собак и вой волков, от которых холодела кровь. Посреди всего этого зверинца была замечена фигура человека, усердно работающего над хирургическим столом. Неожиданно весь свет сосредоточился только на нём, тёмные волосы, высокий рост, бледная кожа, которая уже долго не чувствовала на себе солнечных лучей. Минута долгой затяжной тишины. Хлюпающий звук. Мужчина устало разгибает спину, руки по локоть в крови. И тут зрители увидели, кто же находился на столе, молодая девушка, не очень приятной наружности. Руки и ноги привязаны к столу, но сейчас они обессилено повисли, во рту кляп, но она не смела издать даже звука. Так резко, что даже публика вздрогнула в зрительном зале, раздался крик – крик новорождённого. В руках Эссекса копошился кровавый комочек, громко крича и трепыхаясь перепончатыми крыльями. Мужчина с интересом присущему только истинному учёному рассматривал ребёнка. Минута, две, казалось, прошла вечность… Натаниэль медлил, но потом, наконец, двинулся в сторону некого подобия раковины. Открыв кран, он подождал пока вода дойдёт до краёв. Ребёнок в руках продолжал громко кричать, иногда прерываясь на нежное мурлыканье. Наконец вода перелилась за край. Без тени сомнения, не колеблясь, Эссекс окунул младенца в воду. Ожидание длилось недолго. Через мгновение учёный выудил трупик уродца и бросил его в соседнюю склянку. Занавес опущен. Свет погас… Смена сцены. Красивый зал, заполненный людьми. Высокие потолки и золотые канделябры. Лица присутствующих каменные, кое-кто не на шутку разозлён. В центре стоит знакомый нам человек – Натаниэль Эссекс гордо и высокомерно смотри на людей, которые его порицали. Перед ним никто иной, как всемирно известный Чарльз Дарвин – учёный, создавший теорию о происхождении человека. Королевское Научное Общество, заседание избранных лиц. – Вы опозорили не только своё имя, но и звание учёного! Вы посмели прикоснуться к природе человека, посмели изменить её, исковеркать. Вы возомнили себя Господом Богом! Посчитали, что вам всё дозволено! Богохульник! Нас создали по его образу и подобию, и не вам менять это! Вы не в своём уме! Только умалишённый мог замахнуться на божественную суть человеческого существа! Сумасшедший! Да как вы могли посметь обнародовать свои исследования! Привести доказательства! Мы подозревали, какие эксперименты вы проводите в своей лаборатории, но даже не предполагали, что вы зашли так далеко… Вы не достойный называться учёным… Вам одна дорого – психиатрическая лечебница. – его голос горел возмущением, жесты презрением, а взгляд чуть ли не ненавистью. Эссекс же в отличии от оппонента не выразил ни единой эмоции. Очередная смена декораций. Теперь на улице стояла глубокая ночь. Эссекс в одиночестве выкапывал могилу. Семейное кладбище рода Милберри. Комья земли летели в разные стороны, он с усердием продвигался к своей цели. И наконец-то, маленький гроб из красного дерева оказался на поверхности. Натаниэль засучил рука, затем открыл его. На лунном свете отчётливо виднелось бледное лицо ребёнка. Оно было спокойно, но страшно уродливо. Любимый отец побеспокоил вечный сон сына. Схватив мальчика, Эссекс двинулся обратно в поместье, оставляя позади себя, на каменной дорожке, земляные следы. Через некоторое время он оказался в своей лаборатории. На этот раз в ней было светлее обычного, и клетки с животными заменила странная аппаратура, издали она напоминала паровые двигатели, которые в начале века были популярны у автолюбителей. Но вместо клубов дыма, повсюду виднелись электрические провода, издававшие странный треск. Маленькое тельце положили в центр широкого стола. Укутанный электродами Эссекс-младший хранил молчание. Мужчина судорожно вздохнул и резко повернул рычаг на машине стоявшей подле него. Мёртвый Адам вздрогнул и забился в конвульсиях. Глаза бедного ребёнка раскрылись и озарили этот мир взглядом затравленного зверька. Эссекс бросился к ребёнку. Но поздно – жизнь в нём погасла. Натаниэль вновь подошёл к оборудованию и вновь повернул рычаг. Он проделывал это снова и снова, пока не послышались шаги. Мужчина отступил на шаг, и свет ламп озарил женскую фигуру. – Натаниэль, что происходит? Уже третий час ночи… почему ты не спишь? - Натаниэль? - … О, Боже… что это? Это… это же Адам. Что ты с ним делаешь? Пусти меня…
Женщина бросается к трупу собственного ребёнка и вырывает его из плена проводов. По красивому лицу струятся слёзы, и голос звучит хрипло и надрывно.
– Зачем ты мучил моего малыша? Зачем?
Тихий женский плач на фоне глухого молчания. Свет погас. Настала кульминация. Всё те же действующие лица. Всё та же угнетающая обстановка. На сей раз лаборатория в привычном свете. Она заставлена клетками, но теперь в них не животные, а некое подобие людей. Они грызут прутья, утробно рычат, моля кирпичные стены выпустит их на свободу. В помещение спускается женщина, на ней широкое шёлковое платье и высокий пояс. Живот заметно выступает вперёд, предвещая рождение ещё одного отпрыска Милберри. Женщина испуганно озирается по сторонам. Потом с неуверенной поступью осторожно шагает вперёд. Минуту она колеблется. Но решение уже принято. Быстро, словно кто-то её подгоняет сзади, женщина стала открывать одну клетку за другой. Десятки уродцев оказались на свободе. Последняя дверь, замок щёлкнул. И нечто невообразимое, что трудно назвать человеком или животным встало перед ней. Когтистая лапа сжала хрупкое женское плечо. Послышался хруст и жалобный крик… а после только темнота. Час… два… неизвестно сколько прошло времени. Натаниэль врывается в подвал. Результаты его экспериментов разбежались по всему особняку, оставив бедную женщину умирать в одиночестве. Эссекс наклонился над ней. Долгий и мучительный взгляд.
– Злобное чудовище.
Конец. Сейчас действительно конец. Тёплая гостиная, весёлый треск поленьев в камине, и удивлённые лица вокруг. Спектакль, предназначенный для девушки, увидели все. Какая жалость. Ни грамма веры, ни грамма сострадания. Нельзя ни к чему привязываться, всегда найдутся те, кто отнимет самое дорогое. – Твоё любопытство удовлетворено? Ты это хотела увидеть? Правду, только голую правду? Умерила свой пыл? – безразлично произнёс Нур, хищно улыбнувшись. Он наблюдал за ними всеми, за произведённым впечатлением. Позади послышался голос Феникс, немая поддержка, и смелость, которой так долго не было.
Ответь мне тело, душу не отдавшее: Сравнишь ли по какому-либо вектору Тоску — как состояние всегдашнее — С тоскою — окончательной и смертною?
Всегда труднее возвращаться в прошедшее осознанно. Легче, когда оно налетает нежданно какими-то ассоциациями, движением реки, шелестением сада. Тогда мы пересекаем эту границу незаметно для себя, точно переходим с одной стороны улицы на другую. А там уже другое освещение, другие прохожие, другое время...Джон решил, что лучшим выходом для него будет как раз-таки перейти на другую сторону, теперь было поздно что-либо менять, теперь он сам этого не захочет. Какова вероятность того, что вас превратит во Всадника сам Апокалипсис, и вы обнаружите себя в доме у небезызвестного Эссекса (хотя это имя ничего толком Сенту не говорило, но, по всей видимости, этот мутант был далеко не пешкой в данной игре)? И всё же такое возможно. Паэро тому наглядный пример. Интересно, как Нур выбирал себе Всадников? Предложил самым отчаявшимся то, что у них когда-то отобрали, то, чего их лишили? Но не за просто так, это естественно. Каждый из них, все до единого, отдали на служение Апокалипсису свои способности, свой разум, свои души. Not a very fare trade. Не очень выгодная сделка, вам так не кажется? Да, но кто сказал, что Эн Сабах играет по правилам? Главное – заманить, заставить поверить, что возможно невозможное. А когда птичка залетит в клетку, останется только точно захлопнуть дверцу, и тогда ей уже больше ничего не будет нужно, служить Нуру, вот их предназначение. Всё, что Сент знал, было забыто, его воспоминания забились в самый дальний угол разума, Апокалипсис позаботился о том, чтобы прошлое молодого человека никогда более не тревожило его. Аллердис как будто не принадлежал этому обществу, словно чужой Джон стоял в стороне от всех, в самом дальнем углу у окна за спиной у Апокалипсиса. Его руки были скрещены на груди, глаза слегка прикрыты, а голова опущена вниз, сперва могло показаться, что он читает молитву, но это было далеко не так. Из Сента вышел бы такой же святой, как из Росомахи балерина. Святой…нет, скорее белокурый ангел смерти. Он не думал ни о чём, ни одной лишней мысли в голове, лицо было спокойным. Жизнь уже давно ушла из его тела, не было там ни радости, ни отчаяния, ни сожаления, ни страха, ничего, словно из него высосали все чувства, остался только холод, там царила зима, вакуум. Трансформация мало изменила внешность мутанта, лишь волосы стали совсем белыми, как снег, и серый цвет глаз сменился угольным чёрным. Джон...это был он, но всё же не он. Паэро краем уха слышал жёсткий и властный голос Эн Сабах Нура, приводившего в порядок дела, которые пришли в запустение. И, надо сказать, что это у Апокалипсиса выходило превосходно. Следовало отдать должное тому, с какой быстротой он решал все проблемы и исправлял допущенные другими ошибки и промахи. На фоне него все остальные мутанты казались неимоверно ничтожными, чья жизнь не стоила даже одного английского сента, жизнь Джона в том числе. Да, юноша чувствовал, что благодаря Нуру его силы возросли, даже когда он просто вот так стоял, ничего не делая, Сент знал, что может свернуть горы, если захочет, и здесь уже не в переносном смысле. Большинство лиц были юноше всё же незнакомы, за исключением, пожалуй, одного мутанта, который за всё время «беседы» бесцеремонно пил что-то из чашки. Крид, кажется…вечно он болтает не по делу. А над манерами своих приближённых, Нуру ещё следует поработать. Затянувшаяся было пауза, была тут же прервана глухим женским голосом, Джону он как будто показался знакомым, только звучал немного странно…Едва ли заметный поворот головы в сторону. Грей? Что ж, находясь рядом с таким экстерналом, как Апокалипсис, уже ничто не казалось невозможным. Теперь, пожалуй, даже появившийся вдруг посреди комнаты Летучий Голландец не вызвал бы ни у кого удивления. Интересно, что пообещал Нур ей? Молодой человек на мгновение оживился, но затем снова сник, всё же предпочитая не лезть своим носом в чужие дела. Когда будет надо, его позовут, а пока…Перед глазами вставали картины прошлой ночи в Музее, похищение камня, убийства...Тогда Джон был жесток, он медленно, словно во сне, продвигался через залы музея, одаривая безразличным взглядом лучшие произведения искусства, главной целью для него тогда было уничтожение всех людей, которые по какой-либо причине находились в музее. Оказаться в ненужном месте, в ненужное время – дежавю, вам так не кажется? Он не чувствовал, он ничего не чувствовал. Паэро казалось, не видел их лица, искажавшиеся от боли, не слышал их криков, стонов, мольбы о пощаде. Здесь и сейчас властвовала его стихия. Ибо так было велено, а не подчиниться он не мог. Убрать людей – нет проблем. В отличие от Спарроу, Сент использовал более надёжный и быстрый способ, что может быть проще и легче, чем убить человека? Джон ощущал, что время и пространство остановились. В воздухе запахло смертью. Но нельзя было не признаться, что ему нравился этот запах. Его горючим и наркотиком являлся страх этих людей, он толкал Сента вперед, ничто не сравнится со страхом. Те люди, которые уже были мертвы, словно объединяли в себя все то, что юноша ненавидел, все что его раздражало. Паэро ощущал это, он словно вобрал в себя чужую жизнь и стал людоедом. Это было приятное чувство, чувство необычайной силы, чувство наслаждения. Но этот экстаз не будет длиться вечно, когда-то и ему наступит конец, и чтобы снова ощутить то чувство, юноша должен будет снова убивать...
Анхесенпаатон выслушала, ответив на слова египтянина молчаливым согласием с едва мелькнувшей на губах улыбкой. Эн Сабах Нур прекрасно знал ее и не мог, не должен был забыть, что она значит. Когда-то, много веков назад под сводами храма и в лабиринтах дворца они имели свой тайный язык, никому более не понятный. Он был единственно возможным средством передать что-то, не рискуя быть услышанными лишними ушами, хотя бы потому что в том языке вовсе не было слов. Зато было единственное условие – знать друг друга как самого себя… Те времена бесследно ушли, и теперь сам язык их канувшего в Лету народа стал нерасшифрованным до конца кодом. Но, как известно, от старых привычек избавиться трудно и потому свою крайнюю степень решимости принцесса выразила так. Прежде чем вернуться к наслаждению ароматным напитком, Нейт задержала на миг вспыхнувший взгляд на кристалле, о котором секунду назад говорил экстернал. Вот оно – их безоговорочное право мщения, у него на груди. Сет не остался погребённым в холодных песках… Его слова эхом прозвучали в сознании принцессы, прокравшись в самые темные уголки ее сердца. Чтобы остаться там навсегда. Как и Нейт…
Больше подумать она ничего не успела – дверь отворилась, и вместе с порывом холодного ветра в дом зашел человек, всем своим видом выражавший крайнюю степень потерянности и какой-то вселенской усталости. Через несколько секунд их глаза встретились. И его глаза потрясли египтянку до глубины души - темная, кроваво-красная бездна, в которой немыслимым образом застыло выражение невыносимой боли, будто он пришел сюда искать избавления от безысходности в смерти. Невольно, ее еще не лишившееся человечности сердце сжалось, но взгляда Нейт не отвела, ровно как и ни единой черточкой своего лица не выдала своих эмоций. Человек склонил голову, что-то произнес бледным, лишенным живых красок, подобно его лицу, голосом и опустился на колени. Анхесенпаатон догадалась, что именно он был тем самым слугой, в доме которого они расположились, в тепле мягко горящего очага дожидаясь первого удара часов, что возвестит начало новой эры новых богов.
А дальше все завертелось словно в одном немыслимом водовороте. Из-за невидимой раньше двери выскочило существо неопределенного пола, начав махать неизвестной египтянке предметом, очевидно, оружием. Тот, кого Нейт про себя нарекла Апедемаком вдруг рычащим утробным голосом закричал этому существу что-то по своему тону сильно напоминающее приказ, а Эн Сабах Нур, скомкав в могучей ладони оружие, раздавил этому существу запястье, которое прямо на глазах с отвратительным хрустом начало срастаться, возвращаясь в исходное состояние. Но существо и не думало подчиниться, поднявшись, оно лишь разозлилось и сорвало непроницаемую черную стеклянную маску с лица, разбив об пол. Существом оказалась очень молодая девушка, и это поразило Анхесенпаатон во второй раз, ибо она напомнила ей саму себя пять тысяч лет назад. Никогда не стоять на коленях. Ни перед кем… И неизменно поплатиться за это. О, великие Боги, как же это все было ей до боли знакомо! Но эту девушку расплата ожидала иная. Ужасные, полные крови видения, переполненные гротескными образами зверолюдей, которые и не грезились даже самым смелым из жрецов древнего Кемета. Но, в отличие от богов, творения рук этого человека, несколько минут назад вошедшего в дом, были по-настоящему ужасны. Все казалось таким явным, что в тот момент, когда звери разорвали женщину, принцесса, вскрикнув, выронила чашку, пролив остатки кофе на ковер и не заметив этого. Именно в этот самый миг все закончилось. Экстернал вновь на неизвестном Анхесенпаатон языке сухим, как ветер пустыни, голосом обратился к теперь уже дрожащей, но все еще не опустившейся на колени девушке. Та лишь смотрела перед собой, кажется, даже не слыша его… Она смотрела на стоявшего на коленях хозяина дома, того, чьим рукам принадлежали все те кошмарные немыслимые зверства, но...
В отчего-то Нейт вдруг вспомнила его глаза цвета свежей крови, полные вселенской тоски и боли. Они знала – это не были глаза чудовища. Решительно и легко поднявшись с кресла, принцесса быстро подошла к экстерналу и остановилась перед ним, глядя в глаза и положив свою ладонь Нуру на плечо, словно имела на это негласное право. - Взгляни на нее! Разве ты не узнаешь в этой девушке меня? Стремление, гордость и упорство… Разве ты не желал спасти меня тогда? – она говорила тихо, быстро, но при этом так мелодично, что речь ее, непонятная никому кроме египтянина, казалась со стороны совершенно спокойной. Анхесенпаатон не понимала языка, на котором люди здесь общались между собой, но от этого ей открывалось иное, более глубокое понимание. Она вслушивалась в голоса, едва уловимые интонации, взгляды, брошенные украдкой и даже дыхание. Мелочи, собранные ее восприятием воедино ясно давали понять не слова, но намерения. – А он готов сделать все, чтобы спасти сейчас ее. Все, что ты прикажешь. Ты теперь сам бог, Эн Сабах Нур. Будь же великодушен к ним… к ним обоим. Нейт по-прежнему смотрела в глаза экстерналу, надеясь что он услышит ее и поймет.
Виктор восхищенно смотрел на творение рук своих, яростно, отчаянно направившее ствол пистолета в голову Эссекса. Желал ли Крид ему смерти? Ну, разумеется, нет! Сейчас в эту минуту, ощущая на нем запах Лэй он желал ему чего-то похуже… Причудливый коктейль из чувств взбешенного дерзкой кражей великой ценности собственника и оскорбленного… отца? Как бы там ни было, скептическое замечание экстернала было пропущено мимо ушей, так как уже не имело ровным счетом никакого значения. - Стреляй! – рыкнул Саблезубый так, что стекла в гостиной зазвенели. Но выстрелить девчонка не успела. Виктор едва поморщился, увидев, как Эн Сабах Нур легко переломал тонкие кости в изящном запястье Лэйрин, затем экстернал раздавил такое великолепное оружие. Саблезубый вздохнул, глядя на то, что осталось от "Кольта". А дальше, сдавив в когтистой лапе-руке подлокотник кресла, он заставил себя немедленно успокоиться и смириться с ролью стороннего наблюдателя, уповая на то, что египтянина не слишком успели разозлить необдуманные резкие слова девчонки и он по-прежнему слышит мысли окружающих. Сейчас, чтобы спасти жизнь этой чересчур импульсивной дурочки, нужно было спокойствие и только спокойствие.
Прошу простить мне мою несдержанность и не обращайте внимания на ее слова, господин Нур, прошу вас. Лэйрин ведь всего навсего ребенок и не ведает, что творит. Уверен, что, как и прежде, Натаниэль не погнушался гипнозом, чтобы подчинить себе ее волю, а теперь девочка, кажется, нашла в себе силы это помутнение преодолеть. За это она заслужила правду… Виктор понятия не имел, возымели ли какое-то действие его не произнесенные вслух слова, или же экстернал просто методично действовал согласно какому-то собственному заранее немеченому плану, но Апокалипсис только изобразил страшную улыбку, которая подошла бы, пожалуй, только покойнику, и насмешливым тоном произнес вступительное слово к тому, что развернулось перед взорами присутствующих секундами позже…
Картины, одна другой кошмарнее. Но не вымысел спятившего мастера готического романа или бульварного фантаста – исключительная реалистичность, только чистая правда как единственный залог бесспорного успеха. Житие Натаниэля Милберри, избранные главы… Признаться, о некоторых фактах и подробностях Виктор даже не подозревал. Например о том, что когда-то у Эссекса был ребенок, которого тот, кажется, несмотря на его уродство, любил настолько, что был готов вернуть к жалкому подобию существования любой ценой. Когда-то очень давно, когда мистер Синистер еще был человеком… Конечно, Саблезубому было прекрасно известно о том, что Натаниэль довольно скоро свел в могилу парочку своих незадачливых жен, имевших глупость угробить лучшие годы своей жизни не этого маньяка, ставил над людьми самые немыслимые эксперименты, подчинял себе далеко не последних по силе мутантов, и после, сидя вот в этом самом кресле, наслаждался дерганьем за ниточки и созерцанием того, как марионетки всеми мыслимыми и не мыслимыми способами выполняли его приказ, загипнотизированным, сломленным, пустым взглядом тупо уставившись смерти в лицо… но не более того. Нет, Виктор бы никогда не смог так искусно и красочно поведать малышке Лэй истину, и уж тем более не сумел бы все это ей показать. Оставалось только отдать экстерналу должное и снять шляпу перед мастером трагического жанра. Когда же мрачные призраки прошлого развеялись, и гостиную вновь охватил мягкий полусвет, никто не посмел нарушить воцарившееся вдруг там гробовое молчание ни единым звуком. К чести египтянина, нужно было признать, что впервые за долгое, очень долгое время Виктор Крид был на грани искреннего шока. Немудрено, Крид все-таки был и оставался зверем, а звери никогда не убивают из праздного интереса, не преследуя какой-либо заложенной древним, как сама природа, инстинктом цели, либо на худой конец исполнения данного хозяином приказа. Эссекс же убивал бессмысленно, ради своей собственной научной статистики.
Все в мощной фигуре экстернала, абсолютно все выражало воплощенное спокойствие и величие, так разительно контрастирующее с жалко сгорбившейся стоящей на коленях фигурой Эссекса, будто сжавшееся под грузом собственной вины, с дрожащей Лэйрин немом ужасе по-детски широко раскрытыми глазами все еще созерцавшей пространство перед собой. Виктору вдруг стало так жаль ее… Чувство, которое зверю не приходилось испытывать раньше. Ему вдруг захотелось просто увести девчонку подальше отсюда сейчас же, а после, подключив к соответствующей аппаратуре, очистить ее память от лишнего груза по имени Натаниэль Эссекс и всего, что так или иначе связано с этим именем, поскольку ничего хорошего с ним связано быть не могло. По определению. Но Виктор, к сожалению, не мог просто взять Лэйрин за руку и покинуть дом, по крайней мере до тех пор, пока здесь находился экстернал, и потому приходилось ждать какой угодно развязки, не сводя глаз с девушки, вдруг по каким-то неясным причинам ставшей ему особенно дорогим существом. И кое-что Саблезубый все-таки осмелился себе позволить, пользуясь моментом, когда красавица, говорившая с экстерналом на одном языке, вдруг быстро подошла к нему и что-то заговорила, наполняя комнату удивительной мелодией неизвестного современности языка. Виктор поставил чашку на поднос, протянул руку и негромко произнес. - Лэйрин, скоро мы навсегда уйдем отсюда. И ты забудешь…
И снова для всех незаметная, Маргарита то с ужасом, то с удивлением следила за происходящим. Ведь её не видели, или как бы не замечали. Она как литературный герой в произведении, называемый резонером, наблюдала со стороны и должна была бы делать выводы, говоря языком автора. Только вот не было автора у этого эпизода, у этой сцены, это можно как угодно назвать. Его не было, потому, что вряд ли чья-то фантазия зайдет настолько далеко и выдумает подобное. Нет, это невозможно. Из этого можно было только написать книгу с пометкой «основано на реальных событиях». И никто бы не поверил, что это было на самом деле. Никто из людей.
А Марго затаив дыхание продолжала быть всего лишь зрителем. Но про себя она благодарила Бога, за то что не являлась участницей этого шокирующего события. Это слишком сложно для неё, и слишком жутко. Девушка, находясь в абсолютном смятении, все-таки понимала, как же она неопытна и что нелегко придется её в мире мутантов. А что делать? Возвращаться в мир людей совсем не хотелось. Но и пребывание в гостинной не доставляло ей удовольствия. Не стоит Марго, не лезь в это… Зачем он сделал ей больно? Или за что? Вряд ли он хотел её успокоить. Неет. Скорее это была демонстрация мощи. А она никак не угомонится. Ей нужны ответы… как и тебе, Марго. Несмотря на тревожащие её мысли, выражение лица оставалось абсолютно спокойным и лишь иногда девушка приподнимала брови, когда внутри кипело нешуточное волнение. Марго волновалась за ту темноволосую девушку с оружием. Слишком резким было её поведение. И это когда нибудь навредит ей, если не сейчас. А ведь Рита наверняка была старше. По крайней мере об этом говорила внешность той девушки. Та не Риту не видела с самого начала, как и Эссекс, которого они с Кридом так ждали. Однако при его появлении Селдом не осмелилась произнести ни слова. Никому. А стоило. Но она была поражена. Это был не страх. Удивление. Селдом не хотела шевелиться, чтобы не вспугнуть ситуацию. Ей в кайф было наблюдать и дивиться открытиям. Но сидеть в одном положении было уже нелегко. Всё тело затекло и огонь камина противно светил в правый глаз.
Сама не замечая, девушка стала потихоньку проявлять «талант». Но это уже он морального и физического напряжения. Случайно опустив глаза вниз, поняла, что два пальца уже не видно. Непонятно от чего она стала сливаться с креслом. Возможно это было от неумения себя контролировать. И тогда, дав себе волю, Марго резко поднялась с кресла.
Тайна, покрытая мраком – это искусство, которым владеют лишь избранные. Уникальная сила, основой которой является жадная тяга к мистификации. Великие умы часто прибегали к ней, заволакивая свои неприглядные поступки в разрисованную вуаль. Это могло быть мистическое учение или напускное благородство, глупая жажда власти или просто нежелание того, что окружающая его свита познала человеческую сущность правителя. Ведь все те, кто вершат судьбы, ничем не отличатся от нас, с одним может исключением – Апокалипсис. Он выходил из правил, не вписывался в суждения мудрых и древних. Он не играл по правилам, он сам их придумывал, чтобы потом нарушить и всё, что происходило сейчас, как раз было тем моментом, когда следует нарушить прописные истины. Недаром он сам их создал и только ему дозволено переделать уже существующий порядок. Это не лесть, а простая констатация фактов, прочее возвышение себя ему уже не свойственно, слишком уж человечно, а значит не для него. Этим и объяснялось его непоколебимое спокойствие, глубокое желание помочь им освободится от груза гуманности и низменных чувств. Даже слуга, распластавшийся перед ним на коленях, сейчас вызывал не меньше эмоций. Натаниэль Эссекс нравился ему горазд больше тогда, когда он упорно двигался к своей цели, создавая расу «нелюдей» сверхсильный и одарённых существ, стоящие на самой высшей ступеньки развития. Его собственная эволюция в пробирке, природы, которая полностью подчинена разуму учёного. Подобная вера в будущее достойна уважения, он был подчинён высшей цели и жизнь его обрела смысл. А теперь… в глазах Апокалипсиса Эссекс окончательно превратился в ничтожество. Экстернал был далёк от мира светлых и проникновенных чувств, они были не сколько слабостью… а неким омерзительным обязательством. Но сейчас, мир словно перешел на новую фазу развития, слабость уже не худший минус вашей персоны, он скорее приятное дополнение к инструкции «Как манипулировать людьми». Натаниэль молчал, тем лучше для него самого. Унижен? Да. Разбит? Нет. Эссекс не из тех кто сдаётся, ибо тогда он не заслужил то, что преподнёс ему Апокалипсис. Где-то в своём чёрном сердце он навсегда останется бездушным учёным. И не важно какая двука возникнет на его пути, Нур всегда найдёт способ пробудит в нём прежнее желание. В комнате повисла тишина, ещё более мертвая, чем до этого, только треск палений в камине служило напоминанием о том, что здесь находятся живые люди. Слова Нура повисли в воздухе, девушка перед ним ошеломлёно смотрела на Эссекса. Её глаза были потеряны, а дыхание участилось. Он слышал какой ритм отбивает её сердце и с каким гулом мысли в голов обгоняют дру другу. Внезапно мягкая женская рука коснулась его плеча, Апокалипсис обернулся. Нейт стояла возле него, искренне и лучисто смотря прямо в лицо. Предательские образы поползли обратно, вспоминая дорогу к месту, которое раньше именовалось душой. И словно не был этих мучительных тысячелетий, полных страданием и боли, словно не был людей, которых он убивал этими руками, словно не было предательств, ставших причиной его глубоких морщин. Прекрасный Кемет вновь раскинулся перед ним, заманивая усталого путника пленительным миражом. Широкие юдоли и ласковая трель прибрежных птиц… Нежный плеск вод Нила и медлительная леность, которая всех тогда переполняла. Чёрные глаза изменили цвет, перестав пугать своей глубокой бездной ненависти, они стали почти прежними – тёмно-карими, уверенными и безумно усталыми… Секундное помешательство и его взгляд вновь непроницаем. Мужчина мягко, но верно убрал руку женщины со своего плеча, но на мгновенье он всё же сжал её чуть крепче. И вновь он заговорил на незнакомо языке, который стал их тайной покрытой мраком. Язык, доступный только им, связывающий воедино сущности со старым и почти забытым временем. – Это было слишком давно. Мир изменился и я вместе с ним – груз в пять долгих тысяч лет вновь оказался на ео плечах, напоминая кто он такой, за мину он вспомнил абсолютно всё. Глаза блеснули холодно, он вспомнил как давно в нём умер человек и при каких обстоятельствах. Мир обязывает к жестокости, мир сам принуждает быть жестоким. Потому что только тогда в нём можно выжить, Апокалипсис понял сию истину превратно, он сам начал порождать жестокость, сделал других таким каким он есть. – Я слышу тебя Анхесенпаатон. Не ищи во мне справедливости и сострадания. Их нет. – его слова звучали как вердикт. Никак по-другому. После он перевёл взгляд на Виктора, тот видимо внял его предостережению, на сей раз он вёл более примирительно. Он услышал мысли, которые он озвучил совсем недавно. Нур не спешил удовлетворять его просьбу, просто на сей раз их желания пересеклись, но теперь вновь стали абсолютно разными. «Не тешьте себя иллюзиями Виктор, вы как никто другой понимаете, что это далеко не гипноз. Самообман – ваша слабость. Вы никогда не было наиболее уязвимы, чем сейчас. Привязчивы, слабы… Любовь к творение, которое вам не принадлежит? Она попыталась побыть свободной, но свобода не приводит ни к чему хорошему.» Нур ответил Криду с некоторым опозданием, понимая причину по которой Саблезубый не пожелала облекать мысли в слова. Ничего удивительно, он всё ещё дорожил своей жизнь, ведь она была самым дорогим, что имел в эту минуту. Апокалипсис напрягся, до него доносился голос. Знакомый и ненавистный… Беспокойство. Что-то неладное затевалось за его спиной… и вдруг возникла догадка, серьёзное и хлопотное препятствие, устранить которое было только в его силах. Но он должен вытянуть время, заставить их замедлить ход, выкрасть несколько спасительных часов. Ибо они сейчас были дороже всего на свете. Нур обёрнулся к преданным всадникам, которые находились позади него. Задание могло стоить не только их сил, но и жизней… – По нашему следу бросили ищейку… и это не простой пёс. Чёрное сердце человеческого мира. Сам дьявол явился из преисподни по зову хозяйки. Вы должны замести следы. Нас не должны обнаружить. В музее Метрополитена избавитесь от саркофага и от всего, что могло напоминать о ней – кивок в строну Нейт, - Запутайте следы, наполните это место чужой энергетикой, лучший способ – чужая кровь. Апокалипсис обвёл их всех взглядом. Теперь в его игру включились нежелательные игроки.
Оффтоп: еще раз приношу извинения за отсутствие и коряво написанный бред...
Пройти все круги ада, для того, что бы жить дальше, тогда как самой счастливой участью было бы умереть… сегодня это про него. Прощения? Видимо, экстернал не разглядел в Натаниэле решимости… по разным причинам. Возможно, и не желал ничего сейчас видеть, принял как данность то, что для него сейчас слуга является не более чем ничтожеством, окончательно запутавшемся в силках собственных эмоций? Отчасти – правда. Вот только слуга был уже на пол пути к выходу из этого замкнутого круга. Был бы… Но в гостиную ворвалась она. Стремительно, тут же обратив внимание всей аудиенции на себя – как ей и положено. Она была вне местных порядков, привнесла в эту напряженную атмосферу живой энергии. Похоже, флюиды, исходящие от Эн Сабах Нура, нисколько не беспокоили ее. Еще бы, почему богиню должны волновать земные посланники? Эссекс чувствовал на себе прицел, однако не ощущал приближения смерти. Может и потому, что заботило сейчас лишь ее благосостояние. Только теперь Синистер понял, что появление Ашен в особняке вполне предсказуемо. - Ты?! Неподдельное удивление. Она не ожидала увидеть Натаниэля в собственном доме? Да и к нему ли обращены слова? Узнать это удалось лишь мгновение спустя – до тех пор Синистер не решался поднять глаза, и страх перед Нуром здесь был ни при чем. Но, может она прочтет истинные намерения, по которым Эссекс был вынужден поступить так, как поступил, во взгляде? Узнает правду? Или часть правды? Теперь-то она узнала наверняка, что доктор Эссекс собой представляет. Кому, как не Апокалипсису, презентовать душу своего служителя. Потом комната погрузилась во мрак.
Бледное тельце на столе не желало шевелиться, хоть и изредка вздрагивало. Отец, движимый эгоцентризмом и стремлением бросить вызов самой смерти, совершенно не желал думать о том, что тревожит покой умершего сна. Натаниэль свято верил в свою идею, был уверен в своей победе, цель ведь не была невозможной – лишь вновь воспроизводить движения легких, вновь наладить работу организма. Но закрытые веки скрывали лишь безжизненный взгляд. Ребекка теперь знала всю правду. Она унесла его. Пусть не сегодня, но когда-нибудь Адам будет возвращен к жизни. А до тех пор криогенная камера станет его покоями. Эссекс еще не потерял надежды.
Апокалипсис очень удачно напомнил Натаниэлю о провале. Каждая новая попытка приводила к худшим последствиям, каждая новая кровь лишь ускоряла разложение тела, так что поддерживать его в целостном состоянии было проблематично даже в замороженном виде. И каждый раз наступало осознание того, что он бессилен перед природой.
Является ли Саблезубый таким уж чудовищем? Лэйрин лучше других могла себе представить состояние подопытных существ, которым не было суждено стать ни человеком, ни зверем, ни машиной… которые были просто никем. Ничем. Она теперь знала всю правду. В ее голове еще не раз пронесутся предсмертные слова Ребекки.
Злобное чудовище…
- Да. Неожиданно для всех, Эссекс, не желавший больше хранить молчание, доселе сидевший перед Нуром на коленях, встал и повернулся к Ашен – заглянуть ей в глаза, прочесть в них страх и окончательно убедить ее в правдивости показанного. - Выведение совершенного создания всегда было целью моей жизни. Я вынужден был распрощаться со многими людьми, которые никогда не смогут выйти за грани обычного человеческого мышления, чтобы понять меня. Моя жена, увы, относилась к их числу. – Синистер говорил тихо и безразлично, словно его сейчас ничего особенно не заботило – Ты – ключ к разгадке, один из ключей. Ты была чрезвычайно полезной для моих исследований. Неделя, проведенная в лабораториях Фрост Индастриз, бесценна. Я еще на один шаг приблизился к желаемому.
Нет, не такой правды она хотела. В глубине души Лэй горячо желала, чтобы кто-то ей, пусть грубо, но очень убедительно сказал, что Натаниэль – всего лишь жертва обстоятельств. Что он давно уже не хозяин собственной воли, и потому был вынужден исчезнуть, подчинившись приказу этого ужасного существа, которому она, Лэй, посмела бросить вызов. Она подсознательно хотела, чтобы ее убедили в том, что он достоин сострадания, сочувствия и нуждается в ней, в ее тепле, понимании… В ее любви, наконец. Но вместо этого ей была показана вся горькая правда о жестоком монстре, с холодным интересом естествоиспытателя исковеркавшем и погубившем сотни жизней. Мираж рассеялся и перед ней снова был он, Натаниэль Эссекс. Вот только девушка вдруг перестала видеть в нем того единственного человека, который одним своим незабываемым взглядом вдохнул в нее желание вернуться к жизни. Из головы не желали исчезать ужасающие картины. Даже Ашен, то самое скептическое Я, не способное на жалость и сострадание в отличие от Лэй, пришло в замешательство и заткнулось, понимая: он, это он стал причиной смерти несчастной женщины, его жены, собственного сына и еще не родившегося ребенка! Монстр хуже самого Дьявола... но отказаться от него, возненавидеть было выше ее сил, как ни прескорбно, и от того становилось еще страшнее. Она видела чудовище, из-за которого, быть может, сейчас мир разрывала война между людьми и мутантами. Кто знает, быть может, именно он своим безумным гением начал эту войну – эксперимент, вырвавшийся из-под контроля, обретший свою собственную новую жизнь вне стен лаборатории. Новая раса – его мечта… Вот она, воплощенная, прямо перед ним, потерянная и такая разбитая... богиня, чье имя стало проклятием, ангел с почерневшими от копоти, сломанными крыльями... И вокруг, и даже в нем самом – настолько глубоко проникла внутрь идея-фикс, став в какое-то мгновение материальной. Но где же торжество нового совершенства искаженной природы? Его нет. И ничего нет, кроме боли. Лэй смотрела на Эссекса по-прежнему сверху вниз и понимала, что возможно именно из-за него и ее жизнь была сломана в самом начале, или даже раньше еще в утробе матери, такого же, как она сама, мутанта. Это он сотню лет назад подписал им всем смертный приговор, прежде чем чья-то рука вписала и его имя в бесконечный список приговоренных… Девушка своими глазами видела простую истину: когда-то он был человеком, но сам с холодным осознанием убил его в себе; она же человеком никогда не была, но убивала лишь затем, чтобы выжить... Увы, наши желания часто сильно не совпадают с суровыми реалиями жизни.
И вот он поднялся на ноги, словно не замечая больше давления всесильного монстра над собой и пронзительно посмотрел ей в глаза. В глазах девушки смешались самые разные оттенки эмоций, запутанных и противоречивых – смятение, отчаяние, боль… Только надежды в ее глазах больше не было, и живые огоньки стремительно гасли у него не глазах, сменяясь мутной пеленой, которая имеет обыкновение затягивать глаза умершего. Слова Натаниэля ранили больнее любого оружия, и даже экспериментальная операция, перенесенная несколько лет назад с легкой руки Виктора меркла. Что он хотел сказать минутой молчания, прежде чем произнес эти роковые слова? Что он хотел видеть в ее глазах? Сейчас он видел слезы в покрасневших уголках ее глаз… Видел, как лихорадочно трясущиеся руки девушки сжались в кулаки, как внутри ее шла борьба с самой собой. Такой он ее еще не видел никогда – снова без маски, но уже другая Лэй. Именно Лэй, пока еще не Ашен… Но если прежде рядом с ним она была счастливой, сейчас…
И это, наконец, произошло - нервы сдали. За последние трое суток в ее организм не поступало ровным счетом ничего, кроме пары стаканов воды и нескольких больших доз различных наркотиков – героин, морфин, митамфетамин. Более того, за последние сутки она успела умереть... Дважды. В конце концов Лэй не была машиной, которую возможно было просто починить, она была живым человеком со своим порогом выносливости, который сейчас перешагнула. Не без сердечной помощи экстернала, разумеется.
- Хватит! – ее голос мгновенно сорвался, больше не было смысла изображать стойкость, не нужно было вообще что-то изображать. Девушка резко оттолкнула протянутую к ней руку Крида, и сделала это едва ли не с отвращением – Я не хочу ничего забывать! И никого… Оставьте меня в покое… Все! Девушка закрыла лицо руками и словно в единый миг стала еще тоньше, прозрачнее, совсем как ребенок. Ребенок, которому не нужно было многого: только бы любили, только бы позволили любить… Судорожно вздохнув, Лэй все-таки нашла в себе силы на ответ. На прощание. Даже на то, чтобы выдавить из себя короткий смех, больше напоминавший звон металла, чтобы снять перчатку, поднять руку и еще раз звонко, наотмашь ударить Эссекса по щеке.
- Эксперимент удался, мистер Эссекс. – Лэй больно, до крови прикусила губу и загнала слезы поглубже в горло, - Мои поздравления. Пишите отчет... А меня… больше нет. Она хотела уйти, но не могла… Просто тело вдруг перестало слушаться, предательская слабость и девушка почувствовала, что падает.
Как бы сейчас ей хотелось умереть! И больше ничего не чувствовать, никогда... Найти в смерти завершение его опыта, оставив тело, пустую оболочку на память. Быть может, он также поместил бы ее в криогенную камеру, чтобы потом изредка подключать электроды и пропускать ток в бессмысленной попытке вернуть в эту оболочку жизнь, или затем, чтобы извлечь из ее теперь бесполезного тела уникальные микросхемы и вживить их кому-то другому, начав таким образом новый, более успешный проект. А девочка-фрик, которую Натаниэль случайно встретил однажды в парке, такая непосредственная, свободная и живая, смотревшая на него по-детски широко открытыми галазми и искавшая в каждом слове сакральный смысл, навсегда останется для него всего лишь очередным воспоминанием. И последнее, чего она желала сейчас, так это того, чтобы воспоминание это не стало мучительным, как вся его прожитая, пропущенная как песок сквозь пальцы жизнь, но было тем ярким светлым, пусть и маленьким пятном, возвращаясь в мыслях к которому и через тысячу лет он бы чувствовал себя живым. Человеком... И это желание на мгновение отразилось в глазах, как в зеркале, отчетливо и ясно, ибо он не было сейчас смешано ни с чем иным - иллюзии и надежды были успешно задушены холодной рукой господина Синистера. А желание в глазах еще горело - для него. Но умереть ей было, увы, не суждено. Не сейчас, во всяком случае. Просто глубокий обморок, вызванный нервным и физическим истощением. Даже не сон.
Боль, смертельная усталость, срыв... Она больше не могла держать на лице маску.
История вновь повторялась. В ее глазах читались и боль, и страдания, со временем в них не останется ни надежды, ни доверия, лишь отвращение и ненависть. Его же стальной голос и пустой взгляд не выражали ничего. Абсолютное безразличие к тому, что может твориться в голове этого ребенка, к тому, что творится в ее душе. Натаниэль обязан был выглядеть максимально убедительно, вновь разыграть представление, вновь прибегнуть к лжи, в которой он погряз окончательно и безповоротно. И только на мгновение в его глазах промелькнуло "прости", но вновь скрылось за не выражающей ничего черной пустотой. Собственноручно он вновь вычеркнул из своей жизни еще одного человека. Как того требовали обстоятельства. Слишком поздно спасать падшую душу, которая вечность будет в руках истинного Дьявола, а не того образа, который Эссекс пытался изобразить. Незачем путаться в этом порочном кругу, незачем связывать свою судьбу с этим Адом. Как важно было предупредить ее еще в начале всего, там, в Парке. Но вот ирония, человек проснулся в нем на день позже. Проснулся, что бы вновь заснуть непробудным сном. Судьба вновь дразнила Синистера свободой. И вновь напомнила ему о том, что в этой жизни у него не может быть близких. Пусть так - рок не изменить.
Злыдень взвалил на плечо тело Ашен, в последний раз ощутив ее запах. Он едва сдерживался от того, что бы скрыться вместе с нею в неизвестном направлении, но в этом мире от Апокалипсиса не скрыться нигде. Это нужно было принять... - Я знаю, зачем ты явился, Виктор. Виктор Крид, даже этому зверю было небезразлично состояние его дитя, даже ему, после увиденного, должно было стать по-человечески, или по-звериному жалко ту, от которой долгое время скрывали правду. Правду, которая не была известна даже ему самому. Натаниэль уложил тело девушки на стол посреди гостиной, после чего, уже обернувшись к Криду, продолжил: - Ты в праве распорядиться ею. Но прежде - позволь закончить то, что я начал. Я гарантирую полную сохранность твоему творению. Конечно же, у Саблезубого не должно было возникнуть желания делиться. Но попытаться стоило...
Лэйрин оттолкнула его руку так, словно Виктор был прокаженным, но не это задело его, не это заставило задуматься - она сказала, что не хочет забывать. Не хочет забывать Натаниэля... Она сказала это так отчаянно, надрывно, что пропустить эти слова мимо ушей не хватило жестокости дажде у него. Секудна, другая... Саблезубый растерялся, никак не ожидав такого поворота. Что делать дальше? Смириться, принять ее решение или применить силу в надежде сделать лучше для нее? Но в присутствии экстернала даже думать следовало осторожно, а потому сейчас гостиная превратилась не в лучшее место для размышлений. Да и времени не было - он, задумавшись, не расслышал ее слов, но вышел из ступора как раз в тот момент, когда увидел, как Лэй, будто в щамедленной съемке начала падать. Забыв о том, что следовало сейчас сохранять маску безразличия, Виктор резко вскочил с кресла и подался вперед. чтобы не дать девушке упасть, но опоздал.
Вновь неожиданность - его опередил... сам Натаниэль! Вот уж от кого он никак не ожидал каких-либо действий, окончательно уверившись в его деградации до состояния крайней степени трусости. Но, уверившись в этом, он, кажется, совершил ошибку. Холод безразличия в словах секундой раньше и нескрываемый порыв, выдающий Эссекса, сейчас. Видимо страха за свою персону в этом человеке на самом деле не осталось. Зато за нее... Опрометчиво, друг мой. Но... ты все-таки не такая конченная мразь, как я предполагал. Неожиданно желание придушить Натаниэля сменилось отдаленным отголоском прежнего уважения. И как раз в этот самый момент он обратился к нему, к Виктору. На что он надеялся? На понимание, или может быть на жалость? Крид и сам запутался во вем - в происходящем, в поведении Лэй, Эссекса, в своих собственных эмоциях, обычно несвойственных ему в принципе.
- Черт с тобой, Нат. - прорычал Саблезубый, не обращшая больше внимания на экстернала, напрочь забыв об осторожности. - Делай что хочешь, но учти, если ты снова причинишь ей боль... Клянусь, я убью тебя. Виктор подошел к столу и всмотрелся в бледное, такое безжизненное лицо, и почувствовал, как сердце вдруг сжалось. Крид не был идиотом, но кое в чем экстернал был прав - самообман. Насколько бы все было проще, если бы девочка безвольно, под гипнозом выполняла все порочные прихоти Эссекса, но - нет. Крид видел, как сейчас, когда лица Синистера не видел египтянин, Натаниэль силился, но не мог заставить себя оторвать от нее взгляд, словно жадно старался сохранить в памяти каждую черточку ее лица, потому что знал - больше он никогда не увидит Лэй. Виктор виделЭ с каким трудом он удерживает на лице треснувшую маску и понимал - Натаниэль больше всего не хочет делать ей больно. Он тихо, на самой глани слышимости произнес. - Я не собственник. - этими словами он пытался дать понять Натаниэлю сразу и многое. То, что больше всего ему сейчас важно, чтобы Лэйрин больше не причинили боли. То, что он даже готов рискнуть, чтобы выиграть несколько секунд на то, чтобы Синистер открыл портал и счез вместе с Лэй. То, что он все равно найдет их потом... если останется жив сейчас. Тогда и состоится их, только их разговор. Тогда, возможно, он заберет ее. Возможно даже навсегда... Сейчас вопрос стоял лишь в том, хватит ли Эссексу смелости понять его последние слова.
Апокалипсис чувствовал всем нутром перемену в Эссексе, он снова человек, он снова хочет ощущать эмоции, любить… Он вновь решил попробовать, испытать это горькое разочарование, убить ещё одну девушку. Нур знал одно наверняка, Лей умрёт, рано или поздно, но умрёт, она погибнет молодой и по вине Эссекса. Это карма. Ничто не может жить рядом с ним, Ребекка, Фэй, Мадлен, они все принадлежали ему, искренне обожали, но в итоге получали одно – бремя смерти. Заколдованный круг. Для Апокалипсиса лишь «закон бумеранга», для Натаниэля – ад. Он наивно предположил, что Апокалипсис ничего не заметил, быть может, это и так, но Нур ощущал кожей, всеми фибрами иного мира… Натаниэль – бесполезен. В его продуктивности он сомневался, учёный погряз в своём реалистичном мире, попытался снова «пожить» по-человечески, так быстро забыв, что если бы не Нур, то никакого Натаниэля Эссекса не существовало. Он помнил тот вечер хорошо, да как может Вечность, что либо забыть? В его воспоминаниях ещё ритмично стучат мысли Эссека, которые пронизывали мужчину в тот памятный день. Желание убить самого себя, греховное дело, церковь никогда не одобряла самоубийц. Он не был бы похоронен на погосте. Только за кладбищем, там, где бы его, никто не нашёл, не пришёл оплакивать гибель злого гения. Глупец, история для него ничто – даже собственная. Человеком был, человеком и остался, поиск истинно-нового вида всё продолжался, но теперь мысли были подчинены другой цели… Глубоко вздохнув, Апокалипсис без сожаления смотрел на него. Пустая трата времени, в нём сочеталась решительность умереть во имя, чего он сам не ведал, и банальное желание защитить этот продукт современного времени. А чего же ещё ожидать? Пять потраченных впустую лет его отсутствия. Пять лет без привычного давления разума, пять лет выдуманной свободы. Чему только не научился Натаниэль, чего не ощутил, в то время, когда Нур исколесил вселенную вдоль и поперёк. Неправильно воспринятый мир – залог ошибки, непоправимой ошибки. Карма… да. Она самая. Она заключена в его генах, он может исправить природу, создать новое существо, но карму он не исправит. Это судьба… а наука не верит в фата-моргану. В таком случае им уготован только один путь – его собственный. Эссекс встал. Видимо мужчина уже устал находиться в колено преклонном положении. Он заговорил тихо и абсолютно равнодушно, что было так на него не похоже. Его ничего не волновало, Лэй знала правду, с этим ничего не поделаешь. Апокалипсис с едва заметным интересом слушал Эссекса, даже не думая возвращать его в прежнее состояние, девушка повела себя в ответ неадекватно. Прерывистые всхлипы или это голос в момент надрыва? Тихий стук падающего тела. Девушка неестественно замерла на полу. Никто не бросился к ней, лишь с неясным вопросом осмотрели тело. Всадники позади, сохраняли молчания, Нейт, Феникс продолжали быть верными безмолвию. Нет сострадания, нет милости. Они уже не древние боги, которые могли пощадить своих подопечных, нет. Те времена прошли, теперь жестокость норма – норма его долгой жизни. Нур бросил вопросительный взгляд на Саблезубого. Апокалипсис словно не слышал слов Эссекса, ни слов Крида. Ему порядком надоела эта гонка за бессмысленным совершенством. – Забирайте её и больше не показывайтесь мне на глаза, предварительно очистите её память, она не должна ничего помнить - указательный жест рукой,- в особенности его,- взгляд остановился на Натаниэле,- и всё, что здесь произошло. Я даю вам шанс сохранить её жизни. ,- но заметив то пустое равнодушие… что же. Их право,- Ваша воля, я думаю с её смертью вы смиритесь легко. Апокалипсис сделал шаг вперёд и оказался непосредственно, возле Натаниэля. Могучая фигура нависла над учёным, тяжёлая рука потянулась к воротнику. Уже привычным жестом он крепко сжал его шею, не позволяя дышать. Через мгновение он оторвал от пола тщедушное тело учёного, экстернал приблизил к себе его лицо. Апокалипсис начал говорить тихо, едва слышимо, чтобы его голос донесся только до сознания Эссекса. – Дорогой мой Натаниэль жизнь тебя не научила ничему. Неужели ты решил повторить старую ошибку? Пополнить свой подвал ещё одним трупом? Ты сам знаешь, она умрёт, погибнет так, как погибла Ребекка, Фэй и Мадлен. Они все погибли по твоей вине, все свято верили и любили тебя. Разве ты не понял? Тебе следовало бы покончить жизнь самоубийством столетие назад. Не соглашаться на сделку с дьяволом… ,- продолжительная пауза,- Ты никогда не выберешься из этого ада. Ты никогда не умрёшь. Только я вправе отнять у тебя жизнь, но этого не случится. Удовольствие наблюдать за твоими попытками что-то изменить мне дороже , - в конце презрительный смех. Он оттолкнул Натаниэля с такой силой, что тот едва ли мог устоять на ногах. Ему не было смешно, но законы жанра держали его в цепких рамках, особенно если учесть нарастающее беспокойство. Сцена должна быть покинута основными лицами, оставить его в покое, в единении с его драгоценным подарком. Апокалипсис сделал шаг назад. Показательная экзекуция завершена. Зрители могут расходиться по домам. Презрительный взгляд в сторону лежащей девушки, он дал ей возможность жить, но уже сейчас об этом пожалел.
Update (по просьбам трудящихся (с) Мир)
Апокалипсису порядком надоела эта затяжная свара, конца которой не было видно. Всё, что он хотел сделать в Особняке – сделано, особенно если учесть, что дом по праву всё же не принадлежал ему. Хотя… всё что принадлежит слуге, есть собственность хозяина. Поэтому Нур опустив на пол бедного ученого, вновь обвёл взглядом комнату, пора уходить, то, что он задумал не терпит отлагательства. Ему нужна была тишина и покой и в особенности – открытое пространство, место, где не было бы и души. Сразу в память всплыл пустующий берег, прибежище романтичных скитальцев, которых последнее время становилось всё меньше и меньше. Разогнать кочующих художников можно было без труда, поэтому Нур решил покинуть это приятное общество, оставить их разбираться между собой, до тех пор пока кто-то из них не найдёт выход. - Что ж боюсь, мне придётся вас покинуть на какое-то время. Как бы мне хотелось провести оставшиеся часы в вашем удивительной компании, но время бежит, а ещё столько не сделано ,- шаг назад от Эссекса, театральный жест рукой и короткий взгляд, брошенный на тело, лежащее невдалеке. Апокалипсис подготовил им последний подарок на двоих. Тонкая струйка чахлой энергии невидимой нитью окутала мужественную фигуры. В ней было настолько мало жизни, что даже нечем поживиться, еле ощутимая струйка энергии, её память, всё существование как на ладони. Лэй заполнила пустовавшую нишу в его сознании и навсегда сохранится внутри Нура. После подобного воздействия девушка едва ли смогла бы выжить, но он не исключал подобную возможность, насекомые живучи, а она более чем. Спешное перемещение и там где-то только что стоял Нур была пустота.
я честно сама не сообразила. что написала... так что, не буду рушить ваши планы, просто откланюсь. Заявка про вытягивание энергии одобрена самим игроком. *пошла крушить мир*.
От экстернала Виктор ожидал иного. Он ожидал удара в первую очередь в свою сторону, и в какое-то мгновение, повинуясь неясному внутреннему порыву, был готов к риску в высшей степени или даже самопожертвованию ради спасения этого полупрозрачного, хрупкого, эфемерного создания, которое Натаниэль не хотел выпускать из рук, словно боясь, что девушка растает в воздухе, как ускользающее с первым лучом солнца сновидение. Прекрасный сон скорее мертвого, нежели живого гения зла о настоящей жизни, в которой прежде он сам себе категорически отказал… Но у Нура, кажется, на сей счет были совсем иные соображения. Неужели он в самом деле так легко пропустил мимо ушей намек Саблезубого? Крамольную идею, которую Эссекс, однако понять и осуществить не успел. Или не пожелал? Хотя нет, судя по стремительности происходившего и по затравленным глазам Натаниэля, скорее первое. Кажется, перспектива вечного существования дурно влияет на мозги, мой старый друг, ты непростительно медленно соображаешь. – с раздражением подумал Крид, наблюдая за тем, как экстернал расправлялся с Эссексом, едва не придушив, а после презрительно отшвырнув как котенка. Виктор невольно поморщился. Легкость, с которой Апокалипсис разделался с Натаниэлем, впечатляла, учитывая тот факт, что генетик ростом и сложением мало уступал самому Виктору и, соответственно, вовсе не был существом физически хрупким.
Давая египтянину возможность вдоволь наговориться и удалиться вместе с молчаливой свитой, крепко сжав кулаки, но ни во что не вмешиваясь, стараясь оставаться незаметным, насколько это только было возможно, Виктор дабы хоть сколько-нибудь взять себя в руки оторвал тяжелый взгляд от лежавшей на столе, бледной как полотно Лэйрин и обратил внимание на Риту, которая решительно поднялась с кресла а за секунду до этого вольно или невольно показала на что способна, но видимо не знала, что делать. А действовать следовало немедленно, вопрос был лишь в том, что именно делать, когда экстернал, прежде чем уйти, просто забрал последние капли жизни из без того измученного тела девушки. У Саблезубого нашелся на это свой ответ, который был в первую очередь продиктован необходимостью быстро, как можно скорее вернуть Лэй к жизни, и заодно решить все с Натаниэлем здесь и сейчас как можно скорее. Пока решение еще имело какой-либо смысл… - Марго, в подвал. - Виктор ни на минуту не позволял себе расслабиться и потому реагировал быстрее других, взяв командование в критической ситуации на себя. Как прежде, запасной игрок снова выходил на поле и второй тайм начинался с перелома в игре… Прежде чем ворваться в особняк, две недели Виктор следил, но не за Эссексом, который успешно замел свой след до сегодняшней ночи, но за его новыми слугами. Ему были известны имена, адреса и, главное, то на что они были способны. И решение пришло само собой. Еще Виктор знал, что после проникновения Ашен коды на замке восстанавливать было некогда и некому, а значит, лаборатория все еще была открыта, а в ней по-прежнему находится бездыханное тело бедняжки Мадлен, чья машина еще стояла брошенной у крыльца особняка. Оставалось только надеяться, что девушка выросла из страха перед трупами, и сделает то, что от нее требуют, - И сделай это незаметно. Так, как ты можешь… - он интонацией указал на то, чтобы Рита использовала свои мутантские способности и чем скорее, тем лучше. Указав, Крид продолжил сосредоточенно, но совершенно буднично, будто речь шла о какой-то обыденной мелочи. - В подвале труп той самой Мадлен Ле Фей, у трупа ключи от машины. Бери ее и как можно скорее найди и привези сюда Лилит фон Штробель. Совсем еще девчонка, шестнадцать лет но уже медик с именем. Сейчас числится в штате центральной больницы. Лилит фон Штробель… В картотеке сотрудников вся информация – телефоны, адреса. Рита, быстрее, помни про скрытность и… можешь считать это испытательным сроком. Конечно, проще было бы самому спуститься и принести Маргарите ключ, но это вышло бы непозволительным промедлением, а такого было никак нельзя допустить. Времени совершенно не оставалось – велением всесильной руки и воли Апокалипсиса сейчас Лэйрин умирала, и на этот раз, интуиция подсказывала, навсегда. Прямо как в старые добрые времена, только с новыми лицами. – грустно отметил Саблезубый про себя, когда ситуация напомнила ему времена, когда, получая распоряжение от Эссекса, Крид принимал командование над мародерами и следил за филигранно точным исполнением очередного коварного, сумасшедшего плана босса. Вот только сейчас речь, увы, не шла ни о каком коварном плане. Речь шла о жизни или смерти единственной его… А кем же Лэйрин была для него, в самом деле? Сейчас не время думать об этом. Но, с другой стороны, когда, если не сейчас? «Потом» для нее ведь может уже не быть. Лэй умирала у него на глазах и, хотя видимых изменений не происходило, Крид словно нутром чуял, как жизнь по каплям, неумолимо покидала ее… И он впервые был бессилен что-то сделать.
Не обращая больше внимания на Марго, отчего-то твердо уверенный в том, что ее уже нет в комнате, Виктор, осторожно убрал волосы с лица лежавшей на столе девушки, и холод ее кожи заставил Крида где-то глубоко в душе ужаснуться. - Совсем холодная…- Крид нашел рукой на шее девушки сонную артерию, пульс, пусть очень слабый, но все еще был, и это вселяло надежду, - Не лезь ей в голову, Нат. Ее память теперь устроена иначе, не как у людей. Все равно не забудет, только совершенно сойдет с ума… если выживет. – неожиданно произнес Виктор, справляясь с собой - И никогда больше не называй ее моим «творением». Режет ухо… Вздох, секунда просветления на лице и вновь возвращение к прежнему себе. Вновь уверенная твердая рука поднимает веко девушки, но та не подает никаких признаков жизни. Зрачок характерно расширен. – Черт… - прошипел Виктор и, сцапав бедного ученого за плечо, резко наклонил к самому лицу девушки, - Ничего не напоминает? Зрачок… Алкалоиды опия, морфин. Если до сих пор расширены, значит очень много морфина. – стальные пальцы с когтями сжались, как тиски на плече Эссекса, - Позже поговорим об этом. – прорычал Саблезубый, возвращаясь к старому тону, в котором отчетливо читалась едва-едва сдерживаемая ярость, - Живо коли ей не меньше шестидесяти кубиков глюкозы и адреналин!
Апокалипсис покинул сцену, исчезнув вместе с Фениксом, оставив горстку актёров второго плана, или, можно даже сказать, второго сорта, доигрывать затянувшуюся пьесу. Всё, что ему требовалось, он выяснил, указания раздал, теперь можно было двигаться дальше. Что там было у Нура на уме, угадать было сложно, да Джона это в принципе не так уж сильно интересовало. Он ещё некоторое время наблюдал за пустынной улицей, было ещё очень рано, к тому же особняк Эссекса находился на самой окраине города, поэтому в это время суток здесь было немноголюдно. Кругом тишина. На этот раз она давила на уши, не так как тогда...Яркая вспышка секунд на пять, молодой человек наморщил лоб, коснувшись его рукой, затем слегка мотнул головой, туман постепенно рассеялся. Всадник в лёгком недоумении покосился на своё кривое отражение в окне, затем, словно пытаясь что-то вспомнить, потёр затылок, машинально взъерошивая светлые волосы. Какая-то частичка прошлого упорно пыталась восстановить свои права на существование, но твёрдый блок Апокалипсиса, словно топор, в момент пресекал любые попытки. Кира говорила, даже если он её забудет, она мыслями и душой всегда будет с ним, так и случилось, только где теперь она? Она говорила, что будет его ждать, но целую вечность тоже ждать невозможно. Хотел бы он когда-нибудь это узнать. К сожалению, не об этом сейчас думал Аллердис, ибо по просто не мог, ибо не знал, что где-то далеко далеко отсюда на острове Эльза сидит за решёткой любовь всей его жизни. А он, чёрт его подери, даже не подозревает о её существовании! С минуту Паэро простоял не двигаясь, ожидая, что может быть это видение вновь повторится, но безрезультатно, только тогда он всё-таки удосужился повернуться к остальным лицом. Сент занял очень удачный пост, отсюда было видно всех и вся, юноша не спеша наблюдал за всеми по очереди, время от времени подавляя в себе желание рассмеяться. Уж настолько разношёрстная компания здесь собралась - дальше некуда. Миловидная брюнетка, но не его вкуса, всё это время сидя в кресле, ёрзала от волнения. Хоть она и пыталась казаться сдержанной, слегка отчуждённое выражение её лица говорило об обратном. Наблюдая за сценой Ашен-Апокалипсис-Эссекс-Крид, Селдом даже привстала, она явно не симпатизировала Нуру. Какая-то больно нервная, за врага народа, можно сказать, беспокоится. Странно, зачем она понадобилась Эн Сабаху? Она не могла быть одной из них. Одной из них...Да, когда-то Паэро тоже не принадлежал этому месту; какой иногда непредсказуемой бывает жизнь: выиграешь в лотерею, а на следующий день умрёшь, купишь бутылку Шардоне, а окажется, что это Тёрлей вовсе, это когда идёт дождь, а ты собрался жениться, это когда можно бесплатно прокатиться, а ты уже как на зло заплатил, это когда тебе дали хороший совет, но уже поздно, потому как ты поступил по своему, это когда ты опаздываешь и попадаешь в пробку, это сто тысяч ложек, в то время как тебе нужен нож, это когда ты встречаешь девушку своей мечты, а потом знакомишься с её мужем, это когда перед носом болтается табличка "курить запрещено", а ты вышел на перекур...
Mr. Play It Safe was afraid to fly He packed his suitcase and kissed his kids good-bye He waited his whole damn life to take that flight And as the plane crashed down he thought 'Well isn't this nice...' And isn't it ironic... don't you think A little too ironic... and yeah I really do think... Life has a funny way of sneaking up on you Life has a funny, funny way of helping you out Helping you out...
Да, жизнь уж найдёт свой способ испортить настроение, когда тебе кажется, что всё идёт по плану, так, как тебе этого хочется, но зато поможет в, казалось совсем безнадёжных ситуациях. В этом и есть ирония судьбы, которую Сент уже давно послал к чёрту. Он всегда верил, что никто иной, как сам человек вершит свою судьбу, и нет никакого злого рока, просто есть невезучие люди. По нашему следу бросили ищейку… и это не простой пёс. Чёрное сердце человеческого мира. Сам дьявол явился из преисподни по зову хозяйки. Вы должны замести следы. Нас не должны обнаружить. В музее Метрополитена избавитесь от саркофага и от всего, что могло напоминать о ней. Запутайте следы, наполните это место чужой энергетикой, лучший способ – чужая кровь. Слова Апокалипсиса гулким эхом зазвучали у юноши в голове. Приказ был понятен, тон владыки требовал незамедлительных действий. Джон оглянулся, взглядом пытаясь отыскать вновь приобретённого Всадника - Даниель, Всадника Смерти. Лёгким кивком обозначив своё присутствие, и убедившись, что девушка его заметила, Паэро тоже "сошёл со сцены" и направился к выходу из особняка. Следовало поторопиться, им надлежало закончить своё дело до того, как туда прибудет Блекхарт.
/Куда: Музей Метрополитен/
оос: Мираж, ты как? Там отпишешься? Буду ждать пока :]
Забыв про свою незаметность Марго смотрела на лежащую Лейрин. Сейчас ей было все равно, заметили её или нет, взабытье она не издавала ни звука, боялась пошевелиться и даже дышать, потому что ей в голову взбрело, что от этого может произойти что-либо похуже того, что уже произошло. Сумка её упала на пол и глухой стук металлического замка заставил её забыть, что это было не разыгранное представление, а реальность. Это было как раз кстати. К ней уже обращался новый знакомый, и это она поняла сразу, как только услышала своё имя. Поначалу его тон звучал повелительно, но в спустя несколько секунд Рита поняла, что не время выяснять «кто тут главный»; он просто знал, о чём говорил. Если бы она знала, она, возможно, и сама так поступила. Кивнула молча и направилась двери. Стараясь запомнить всё сказанное и пытаясь понять откуда же Крид узнал о её способностях, Рита уже подходила к двери, ведущей в холл. А пока шла, заметила что слух раздражает стук каблуков о паркет. Не задумываясь она стянула туфли, те остались лежать за дверью в некотором беспорядке. Но, очевидно, это сейчас не волновало девушку. Босиком, абсолютно беззвучно, но пока заметно, Марго пробиралась вдоль стены, на случай появления ненужных лиц. На удачу девушке не повстречалась преклонных лет дама, та, которая впустила ее в дом. Ступая на носочках и слегка опираясь пальцами на стену, пока не применяя способности, Рита отыскала лестницу ведущую в подвал.
[Далее: подвал.]
Спускаясь вниз все также на носочках, но торопясь Марго уже чувствовала запах разложения. Пытаясь не обращать на него внимания, зациклилась на том, что сейчас и увидит Мадлен. Но приоткрытая дверь, явно взломанная, насторожила и Рита приняла текстуру каменной стены, не полностью, а оставаясь полу-прозрачной. Внутри было темно, но свет от работающего компьютера давал возможность разглядеть детали и первое что бросилось в глаза, был труп. Да, это была Мадлен. Рита метнулась к нему и присела над погибшей. Да, неприятно, конечно. Пока Марго размышляя о том, за что же он так несчастную, она рыскала по одежде в поисках ключей. И вот, когда брелок с ключами был обнаружен, а мысли Риты были уже о том, что и она может вот так попрощаться с жизнью, переведя дух за пару секунд, Марго вернулась наверх.
[далее: Холл]
Уже почти бегом, но скрыв себя в текстурах стен, Рита направлялась ко входной двери мимо высоких колонн, не понимая зачем прятаться от домуправительницы и от прочего персонала. Открыв дверь без особых проблем и шума, вышла на открытый воздух и, пока искала машину убитой, не замечала, как холод режет босые ноги. Ужас… босиком по земле в апреле… кошмар. Но обувь была даже лишней сейчас, а терпеть было вполне реально. Тем более, что машину не пришлось долго искать, она стояла в одиночестве перед въездом. Дверь не пришлось открывать ключом, она была не заперта. Сев в машину и закрыв дверь, Рита включила зажигание, резко развернулась и уехала.
Машина резко затормозила у крыльца особняка, но это не потревожило спокойствие Лилит, которая лежала на заднем сиденье. Марго выскочила из машины как укушенная. После того, как она покинула гостиную прошло уже больше тридцати минут. Но девушке, а может и Лей, повезло, ведь если бы не болтовня медсестер, Рита могла бы искать Лилит у нее же дома, а затем снова возвращаться в больницу, тратя драгоценное время. Таким же образом, запрокинув руку малышки себе на шею Рита понесла её в дом. Дверь была не заперта – Марго выходила последняя, а за ней мадам Жорж не закрывала двери. В холле Рита все-таки столкнулась с ней. Но бледнолицая дама, не возмутилась, и даже ничего не сказала, как будто знала, что так и надо. Она лишь косо повела взгляд на босые ноги Марго и больничную рубашку, в которую была одета девочка. И сделав вид, что незаметила, строгий дворецкий, как ни странно прошла мимо. Рита зашла в гостиную с Лилит на плече и осталась стоять на пороге, сказав лишь:
[действия поста происходят во время отсутствия Риты]
Возвращаться домой, а если быть точнее, в дом мистера Синистера, Стефен решил медленно, и поэтому даже не воспользовался услугами такси. В его голове раз за разом вспыхивал тот разговор с Кридом, который ну просто был как раз кстати, ввиду сложившейся ситуации. Раз за разом, снова и снова, в голове Стефена вспыхали образы Грейдона, который боялся. Именно боялся, а не симулировал чувства. Ведь чтото, а страх нельзя симулировать. Он либо есть, либо его нет. Тот договор, который они заключили, был... А вообще, если подумать, договора как такого небыло. Они не пожали друг другу руки, не обсудили условия сделки. Нет. Этог онебыло. Но, если посудить логически, всё-таки она была сделана. Нечтожная, жалкая, алчная душёнка взамен неких услуг, которые в будующем очень будут полезны.
Дошёл до места назначения Стефен где-то только через час. Около дома он увидел машину, но далеко не ту, которая его интересовала. Машины тройняшек-чудиков здесь небыло, а это значит, что они либо застряли где-то в центре, либо развлекаются с людьми Грейдона Крида. Ну или с полицией, смотря кто первее до них добрался. Подходя к дому, он почувствовал страх. Живой страх, испытывамый страх. Ктото боялся, и боялся сильно. Из двери вышла девушка, и сев в машину, отъехала от дома. - Похоже Натаниэль тоже не скучает, и развлекается. По своему. Уголки его губ приподнялись, и он подойдя к двери, вошёл в дом.
Ну а в доме... - Вижу я пришёл в самый интересный момент, господа. Перед его глазами встала следующая картина - Виктор Крид, он же Саблезубый, он же самый любимый страх грейдона Крида, держал за плечо Натаниэля. Оба стояли около... - Я думал, ты любовниц из моргов неворуешь, Натаниэль. Видимо, я ошибся. - он посмотрел на всю эту троицу, убиенную и Крида с Эссексом, и обратился на этот раз уже к Саблезубому: - Мистер Крид. Если Вы не хотите до конца жизни бояться всего на свете, начиная от тараканов, и заканчивая Судного дня, то отпустите Натаниэля. - он подошёл к небольшому мини-бару и налил в стакан немного виски. - Ну вот и ещё одна жертва науки. - он подошёл к столу, и посмотрел на тело девушки.
Марго, соррь... Уж больно ты быстро вернулась. Не злись, скоро я сам первый тебя и замечу, в смысле твое возвращение. Эй, почтенные господа, все слышали? Первым на приезд марго реагирую я!
Неожиданное появление Стефена сейчас было явно лишним. Но, отлично зная натуру мистера Гиллори, Виктор превосходно понимал, что эту назойливую муху так просто выгнать никогда не представлялось возможным. Хотя всегда можно было прихлопнуть, тем более, что так давно хотелось, а сейчас его в общем-то не сдерживало ровным счетом ничего, и даже если бы Натаниэль попытался вставить слово в защиту Стефена... хотя после того, что «мистер-ужас» только что заявил своим неизменным скептическим тоном, вряд ли Эссекс стал бы вспоминать о незаменимости Стефена в своем роде.
Разжав руку, только что стальной хваткой сжимавшей плечо ученого, Саблезубый резко, сбив поднос с края стола, обернулся на голос, оскалившись так, чтобы ясно дать понять - на этот раз Стефен определенно перестарался со своим ядовитым остроумием. - Да будет вам известно, мистер Гиллори, что эффективность ваших штучек для меня осталась в прошлом столетии. – Виктор криво усмехнулся, многозначительно коснувшись пальцем лба, хотя веселостью это выражение лица ничуть не отдавало. Всегда находясь рядом с Натаниэлем, изображая его если не совесть, то как минимум тень, Стефен напрочь игнорировал очевидное. Отношение Эссекса к Криду было несколько иным, нежели к прочим мародерам. Это скорее походило на сотрудничество, пусть и неравноправное, но выгодное обеим сторонам до определенного момента. Именно поэтому, когда выгода для Крида стала стремиться к нулю, зверь ушел, и гипноз был бесполезен для того, чтобы его удержать. Надеясь на то, что Натаниэль сам в состоянии разобраться с тем, чтобы не дать сердцу Лэйрин остановиться, Виктор, издав тихий утробный звук наподобие рычания, встал между столом, на котором лежала девушка, по-прежнему не подавая признаков жизни, и Стефеном, загородив Лэй собой и довольно грубо, хотя пока и не слишком сильно, оттолкнув Гиллори.
И в этот самый момент Крид учуял запах, до боли знакомый, внушающий отвращение, но не ненависть; запах, приводящий его в ярость. Это был запах, который спутать и не узнать невозможно – запах его собственного сына Грейдона. Этот запах говорил о том, что Гиллори не больше часа назад стоял к Грейдону также близко как сейчас к нему. Сын… Кровь от крови, такая же редкостная жестокая сволочь с точно такой же жаждой крови. Но, в отличие от отца, сын был трусом, изворотливой гадюкой, способной жалить только из-под прикрытия верной армии специально натасканных агентов. - Ты и сына моего недавно пугал тараканами? - с изрядной долей отвращения и сарказма в голосе поинтересовался Виктор, - Уверен, Грейдон быстро намочил штаны в процессе вашей беседы, в конце концов, он всего лишь человек... Ни на миг не теряя напряженной концентрации, Саблезубый задумался о Грейдоне, невольно сравнив его с Лэйрин. Почему с ней? Потому что сейчас он чувствовал, как волна ярости поднимается с рычанием к горлу в нем после слов Гиллори... Потому что Виктор с легкостью был готов признать, что у него нет сына… зато есть дочь.
Саблезубый не отдал себе отчета в том, как один из могучих кулаков сжался и молниеносно, точно и неожиданно впечатался в челюсть Стефена ударом, способным отправить в глубокий нокаут. Вот так, просто и без каких-либо объяснений. Для Виктора все было вполне очевидно, и ему того было более чем достаточно, чтобы стереть Гиллори в порошок, если тот осмелится продолжать в том же духе.
У меня был огромнейший соблазн подпалить Виктора. Но лучше оставим это напотом, ибо домик жалко.
Виктор Крид. Один из самых интереснейших мутантов, которых рядом с собой имел Натаниэль. Почему? Есть сила, да притом большая. Также были мозги, хоть и не очень хорошие. Ходячая машина убийства, без капли сострадания, и совести. Хотя, вот эти факторы сейчас наблюдал Стефен. Как он смотрел на мисс Вагнер, как себя вёл. Неужели Крид старший имеет то, чего нет у его отпрыска? Похоже да. - Нет. Тараканы его бы не взяли. Он же у нас скала. - с огромной усмешкой в голосе ответил на вопрос Виктора. - И ты неповеришь, но как раз таки штаны его остались сухими. И да, мы с ним поболтали по душам. - последнее предложение было направлено уже в сторону Натаниэля, а не Виктора, ибо кто кто, а нам мистер Синистер просил смерти этого противника мутантов.
Неуспел он и посмотреть на Крида, как уже летел в сторону дверного проёма, после удара Саблезубого. Приземление, благо, прошло успешно, ибо он рухнул в кресло. - Советую попридержать свои кулаки. Мои силы может на Вас и не влияют, но всёже, нестоит недооценивать меня. Не стоит повторять ошибку сына. Он за неё уже поплатился. - рукой он коснулся места удара, после чего опустошил стакан полностью.
Он посмотрел снова на тело, потом на Натаниэля, отметил взглядом Крида старшего, после чего вновь посмотрел на тело. Маленькая мёртвая девочка - мысленно отметил он, после чего отметил - А она жива. Её грудная клетка поднимается и опускается, хоть и маленько. Или это уже у меня параноя. - Дай угадать. Она жива. - обратился он к Криду, смотря на удручение этих обоих.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 0
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума