Марк достаточно долго возился с ключом, прежде чем открыть дверь в небольшой коттедж, который они так благополучно заняли. В нём закралась уже тень сомнений о нереальности всего происходящего, когда это было видано, чтобы без паспорта и предварительной оплаты доверяли целые дома, стоящие не одну тысячу долларов. Хоть Марк сейчас соображал не особо быстро и ловко, но он точно знал, что так не бывает. Весь мир словно превратился в милую идиллию, где всё у него под рукой. Симпатичный домик, песчаный пляж и любимая женщина. Парень даже чуть поморщился от своих мыслей, уж больно слащаво они звучали. Не могло всё так складываться. Не могло. Он наверняка знал, что где-то скрыт подвох, и расслабляться ни в коем случае не стоит, хоть к этому и располагает остановка. Ещё находясь в главном корпусе, он то и дело не спускал глаз с окружающих, успевая при этом поддерживать романтический настрой и искренне верить своим собственным словам. Такова его натура, против неё не пойдёшь. Как бы он не уверял всех в честности и правдивости, всегда найдутся мысли, которые он так и не захотел высказать, умолчал, скрыл от остальных. При этом Марк не изменял себе, и ясно представлял, чего хочет и каким образом этого добиться. Он отнюдь не романтик, хотя порой часто казался таким. В этом видно и заключается его необычность, он мог быть ненастоящим, но в тоже время быть самим собой, не носить холодных и чопорных масок, но до конца не раскрывая себя окружающим, показываться с той стороны, с какой им бы хотелось видеть его. Магнето нуждался в твёрдой опоре, в верном, в меру умном и амбициозном соратнике, Мари в друге или простом мимолётном увлечении, близнецы Максимофф желали выступить в роли лидеров, смести всех претендентов со своей дороги, а он им это и устроил, и, в конце концов, Савелия. Она хотела любви, любить и быть любимой. Не удивительно, что выбор ей пал на Марка, ведь он среди всей серой массы людей был самым живым. Трудно сказать, что означает это слово, все мы можем чувствовать, но только он так остро, так противоречиво. Будто бы Марк сам того не отел, но ощущал эмоции, и это причиняло ему нестерпимую боль. Именно поэтому в нём столько отчаяния и нежелание покорится судьбе, а подобные качества всегда притягивали к себе людей, вне зависимости от их пола или возраста. Они находили в Марке молчаливого слушателя, веселого собеседника, хорошего друга и помощника. При этом он никогда не старался кому либо понравится и чаще всего посторонние отвечали ему неприязнью, нежели чем искренней симпатией, только познакомившись с ним поближе, начинаешь понимать, что он так прост и весь смысл общения заключается в том, чтобы разгадать его и понять. Странные устанавливались отношения, поначалу он казался необыкновенным и удивительным, а после вес понимали, что он человек, не более того, при чём не самый лучший. Безответственный, эгоистичный, тщеславный и безрассудный. Его нельзя жалеть или прощать, первого он недостоин, второе не достойно его самого. Единственный человек, который был похож на него, который понимал все его душевные порывы и сиюминутные желания находился за тысячи миль от Острова Святого Эльзы и был явно обижен на него. Да, Марк никогда не забывал малышку Бонни, даже в такие моменты. Пусть он её обидел, но это первый человек, который вполне искренне и бескорыстно любил и, кажется, ещё любит. Марк вошёл в комнату и огляделся, небольшая гостиная оформлена аскетично, ничего лишнего, как говорится дешёво и сердито, пару диванов, столик, сервант, телевизор, дальше дверь вела, видимо, в спальню и ванную комнату. Ещё раз оглядев помещение, без лишних слов, парень сел в кресло и закинул голову уставившись в потолок. Сейчас его голова была абсолютно пуста, излишний романтизм выветрился с остатками алкоголя, оставив после себя щемящее чувство вины и непонимания. Он не знал, каково там Савелии, хотя подозревал, что не лучше, чем ему. Всё тело гудело от бессонной ночи, если учесть, что провёл он её в тюремной камере. Последние события стерлись из его памяти, и казалось, что всё это произошло не с ним, а с каким-то чужим, посторонним человеком. Пьяная драк, суд, адвокат, все эти люди из другой оперы, не из его жизни. Они вошли, едва коснувшись его, и ушли обратно, тем же путём. Марк задумчиво повернулся к Савелии, сейчас он действительно не знал, что надо говорить в такой ситуации, раньше ведь всё кончалось одним… – Неплохая хибара… – чужим голосом протянул парень, внимательно разглядывая девушку, думая, что же она сейчас ему ответит и будет ли продолжение той сцены? Да, Марк Энтони поистине странный субъект.
Оффтоп: знаю, что стрёмно, но больше не могу, завтра экзамен, нао было на тя накинуться с поцелуями, но сил сёня нед, извини х)
Он чувствовал угрозу своему благополучию ещё до того, как очутился в этом доме. Голова от выпитого алкоголя болела слишком сильно, и он не мог думать о чём-то объективно, расценивать вещи такими, какими они есть на самом деле. Он ощущал как нервные клетки с каждым его вздохом всё больше напрягались, отдавались болью в барабанных перепонках, дрожью в коленях, сухостью во рту. Он ясно видел, как внутри что-то умирало и рождалось вновь. Неужели он разучился пить? Последний раз, когда напился относительно хорошо, что даже смог забыть своё имя, его загребли полицейские, и следующие полтора суток он провёл в одиночной камере. Марк долго не приходил в себя, находясь в пьянящем полудиком сне своих грёз. Только тогда он почувствовал себя абсолютно свободным, не зависящим ни от чего. Нет, Марк не алкоголик. Слишком хорошо он знал, что значит быть алкоголиком. Каждый божий день своей сознательной жизни он видел, что творилось с его отцом. Ко всему этому Эндрю Галахен был заядлым картёжником. Вечер не мог пройти нормально, если он не проиграет хотя бы несколько долларов. Азартные игры – это смерть человеческой душе. Все воскресенья он пропадал на ипподроме, ставя каждый раз на разных лошадей и всё время проигрывал… Однажды он взял с собой шестилетнего Марка, чтобы показать в каком замечательном мире обитает его родной отец. Жухлый запах табака, виски и распутных женщин. Он не изменял его матери, на это не было ни сил, ни времени. Только Марк никогда уже не забудет того взгляда, с каким он смотрел на лошадь, что стоила ему две сотни долларов. Он смотрел на неё с жалостью, с таким разочарованием, что внутри у маленького мальчика что-то дрогнула, он не мог больше видеть своего отца. Благо всё это закончилось сравнительно быстро. Бессонная ночь, в стельку пьяный отец, мать с Марком убежала к соседке, вернувшись домой, она обнаружила почти пусто дом. Он забрал с собой абсолютно всё: старенький телевизор, столовое серебро, расписные тарелки, что подарила ей бабушка, старая мексиканка (все гадали, почему же Энтони, мать его была на четверть мексиканка и после развода оставила мальчику свою фамилию, по идее у Марка множество родственников в Мехико и Лас-Вегасе о которых он ничего не знает), все денежные сбережения. Они остались без нечего, голые, нищие. У Марии нет работы, ни образования, только крыша над головой. Но даже этого хватило, чтобы вновь подняться на ноги. Она сумела передать сыну одну очень хорошую черту характера – приспособленчество, он как сорная трава гнётя под ветром, но не сломиться, а найдёт в себе силы встать и вновь с гордой поднятой головой идти вперёд. Странно, но отчего-то именно сейчас он вспомнил об этом. За те десять минут, что он прошёл от Главного Корпуса к коттеджу, Марк уже успел переосмыслить кое-что главное в своей жизни. Приоритеты когда-то ясные понятные, теперь казалась совсем другими. Их загородил толстый слой дыма, непонимание, сомнения. ОН не привык быть в чём-то неуверенным, и это состояние его раздражало. Марк взглянул на Велию. О… она обижена. На лице чуть не заиграла ухмылка… хотя нет. Улыбка, чистая и искренняя. Но сил не было, его клонило в сон, и напряжение не спадало. Он всё чувствовал, что земля необратимо уходит из под ног. – Здесь неплохо, похуже нам и не надо… Слишком сильно мой дом напоминает… в Сиднее – задумчиво проговорил Марк, вроде бы и не замечая недовольство и явную обиду девушки,- Подожди минутку, я сейчас приду… Марк резко встал с кровати и оглядел комнату. Справа спальня, впереди кухня, значит дверь слева это ванная комната. Толкнув дверь ногой (он не мог церемониться уже не с чем, голова гудела так, словно в ней поселился рой туземских пчёл), парень очутился внутри белоснежного помещения. Белый кафель, унитаз, душ, шиковать им не придётся. Это конечно не отель Ритц, но лучше это, чем ничего. Не удосужившись закрыть за собой дверь (а может та Ки было задумано) он направился прямо к душу. Скинув с себя майку, он покрутил кран. Горячая, холодная…. Капли медленно стекали по голому торсу, отрезвляя и приводя его в порядок, джинсы стали чуть влажными от воды. Закрыв глаза, Марк просто наслаждался, как вода плавно обтекает его тело. Шум в голове стихал, медленно, но уверенно. Подставив лицо напору воды, он улыбнулся. Так по-детски, словно не было тяжёлых лет жизни, и он снова забрался к матер на работу и дивился тем чудам техники, которые люди уже стали считать нормой. Дикий неотёсанный, как Маугли в каменных джунглях. Боль прошла окончательно. Марк полностью отрезвел. Он был из категории тех людей, что пьянели слишком долго и могли тут же прийти в себя. Тем более сию процедуру он проделывал уже не дин раз. Выключив воду, он потянулся на полотенцем. Оно ему тоже остро напомнило детство, недорогое, махровое, пахнущее лавандой. Марк полной грудью вдохнул этот запах и вытерся. Капли воды ещё блестели на его груди. Пощупав джинсы, он убедился, что они не особо мокрые, едва влажные. Так, что ходить в них ещё можно было. Выйдя из комнаты, он бросил полотенце на диванчик и подошёл к Савелии. Девушка стояла к нему спиной. Обхватив её за талию, Марк развернул её к себе лицом. – Не называй меня Фрэнком, дурацкое имя… – улыбаясь, произнёс Марк,- Перестань дуться. Ты же знаешь, что мне было не очень хорошо, виски сыграло со мной злую шутку. А на счёт Оскара я бы ещё поспорил, Максимофф разыграли безумную страсть, так что я благородно отдаю им главный приз… – с серьёзным лицом проговорил Марк, исподтишка наблюдая, как меняется настроение Велии и цвет её глаз. До этого он был тёмно-зелёным почти чёрным, а сейчас стал вновь изумрудным и нежным. – Велия, послушай, это не ошибка. И ты знаешь… что это действительно сейчас так. Слова тут уже ничего не значат. Ты знаешь правду, это главное… – он ждал реакции, хоть какой-то, любое проявление чувств, которых не было… ,- а что на счёт того, где мы будем спать, то я могу уступить тебе кровать, по законам жанра девушки в спальне, а отвергнутые юноши на диванах… Никакой реакции, абсолютно. Это задело Марка за живое. Единственное, что он не терпел так – это равнодушия. Оно убивало, тем более сейчас. – Велия, прекрати. Я из кожи вон лезу, чтобы показаться тебе милым и хорошим. Думаешь, это на меня похоже? Разочарую, но нет. Разве ты не видишь, что я стараюсь, пытаюсь быть другим? Я не знаю хорошо ли у меня это получается, но я хотя бы пытаюсь… - на этот раз Марк отвёл взгляд и поглядел куда-то вниз. Думая, что на он ответит на его реплику. Её молчание пугало, но не раздражало. Он был спокоен. Из отрытого настежь окна доносился плеск волн и крики чаек. Вокруг было нестерпимо красиво, А он будто бы не замечал этой красоты.
Жизнь штука сложная и каждый день она будет преподносить тебе сюрпризы, Марк усвоил это хорошо. Нельзя ни на кого надеяться, есть только ты один и множество враждебных по отношении к тебе людей. Нельзя никому доверять, быть откровенным, рассказывать то, что никогда не должно быть хоть кем-то услышано. Основа жизни – недоверие, осторожность, опасливость. Всегда найдутся те, кто сможет предать, воткнуть нож в спину. Это волчий закон в волчьей стае. Жестокий, но реальный. Когда-то это было жизненное кредо Марка и кажется, до сих пор остаётся им. Он не привык доверять людям и вряд ли когда-нибудь научится. Сурово, но так жизненно и поучительно. Даже сейчас. Казалось, вот перед тобой парень личное счастье, ты кажешься таким романтичным, таким милым, но внутри всё как раз наоборот. Он чувствовал подсознательно, что всё всём этом что-то есть. Но не хватало ни смелости, ни желания называть это любовью. Нельзя забывать, кто он такой и каким человеком оставался. Он был сильным, но внезапно даже Марка могла одолеть слабость. Он истощился морально и физически в этой бесконечной погоне за правдой. Хоть раз в жизни он хотел позволить себе ничего не менять, а просто отдастся течению. Он не понимал, куда именно это всё его заведёт и может он, потом причинит боль человеку, который стал ему дорог. Всё так неясно, слишком смутно. Сейчас он ощущал этот мир на уровне образов, Велия превратилась в чёрную и притягательную полумглу, которая с каждой новой секундой все сильнее влечёт к себе. Она как магнит, поменявший свою полярность. Раньше он бежал от неё, а теперь всё наоборот, его тянет и наступит момент, когда Марка засосёт в эту пучину страстей. Слова звучат пафосно, лишь отчасти отражая действительность. Но не в этом ли их непогрешимая суть? Завуалировать правду, показать то, чего на самом деле нет. Эта обманчивая игра ему нравилось, словно они так друг друга и не узнали… Но ведь это и есть реальность. Он не знал её, она его. Они минутные знакомые, первые встречные, их случайно свела… но судьба ли? Слишком много неясного, а Марк привык жить в мире понятном, где каждое событие имеет своё рациональное объяснение. Именно поэтому он хотел чувствовать себя неуютно, но не мог. Потому что сейчас творилось то, что отвечало его желаниям. Всё могло ограничиться чем-то простым, постель, ничего более… Наутро он бы приготовил завтрак, сварил кофе, кстати он весьма неплохо мог готовить. Всё было как-то по-деловому, словно два партнёра, связанные друг с другом на данном этапе, решили разделить все прелести совместной жизни. Они бы весело болтали, собрались и двинулись на очередное задание. В подобных отношениях есть своя прелесть, и он не раз в этом убеждался. Приятно, когда рядом есть человек и он ни к чему не обязывает, просто друг, который позволит тебе чуть-чуть лишнего. И это «лишнее» доставит удовольствие не только тебе, но и ей. Идеальные отношения. Они его устраивали во всех аспектах. Но было ли сейчас так с Велией? Отнюдь… Она уже чувствовала над ним власть, а он свою несвободу… Увы, Марк согласился сам. И теперь он полностью в плену её обаяния. Не вырваться, а есть ли желание? К радости нет… Откуда у неё такие глаза? Странные, непонимающие, томные… Они как глубокий омут, кажется, что вот уже мелко, ан нет, тебя тянет ещё глубже. Изумруды по сравнению с ними блеклые камни, мёртвые, в которых нет души. А они живые, два зелёных огонька. Две звезды на его небосклоне. Савелия улыбалась, улыбалась мягко, искренне, открыто. Они ничего не боялась в отличие от него, ни о чём не думала. А в его непутёвую голову напротив копошилось слишком много мыслей в такой ответственный момент. Глаза девушки опустились на его губы. Марк напрягся. По телу пробежалась едва заметная дрожь. – Я не собирался меняться, я всего лишь пытался… – тихо произнёс Марк, наблюдая за Велией,- Я тебя тоже… Нет, не мог он сказать «люблю», он пытался, но не мог. Это слово несёт за собой слишком много ответственности, слишком много обид. Ему было проще лишь соглашаться, не вмешиваясь, не показывая свою заинтересованность… Да, к чёрту… Велия закрыла глаза и прижалась к нему всем телом. Тёплые, тёрпкие губы коснулись его губ. И он словно провалился в сон, слишком приятный сон, чтоб он был реальностью. Он ощущал сквозь одежду каждый изгиб её тела. Горячее дыхание обожгло шею. Всё, что раньше играла для него хоть какое-то значение, потеряло свой смысл. Весь мир сейчас сосредоточился только в одной точке, точнее в одном единственном человеке, в Велии Леруа. Она была так естественна, так красива, что у него перехватило дыхание. Уже не нужно было хоть что-то говорить, слова потеряли смысл, стали пустыми и бесполезными. Марк почувствовал боль, несдержанный укус и томный поцелуй. Вначале он был легким, беззаботным, но он углубил его. Поцелуй стал требовательным, страстным, словно в одно это мгновение Марк решил вобрать в себя девушку всю целиком, впитать её в себя без остатка. От её волос пахло миндалем. Аромат его детства. Но он не задумывался об этом. Велия стало такой родной и нежной, податливой, как эта темнота вокруг. Он чувствовал её совсем близко, близко, будто бы она была уже его частью. Перед ним встал выбор, тот, который он уже не делала давно. Кинуться с головой в этот омут страстей или притормозить. Смакуя каждый момент, сохраняя при этом ясное сознание. Он знал, что второе он исполнит с трудом, ведь Велия была не кем-то посторонним, не девушкой на дин вечер, не любимой на одну долгую ночь… Он не решался выбрать что-то, стараясь дотянуть всё до чего-то невообразимого… Руки парня заскользили по гибкому телу Савелии, исследуя каждый его кусочек. Он приподнял немного футболку, аккуратно касаясь нежного и трепетного силуэта. Её кожа на ощупь была мягкой, бархатистой, словно шёлк. Руки начали продвигаться всё выше и выше. Пальцы пробежались по изгибу спины. Он хотел понять её всю, почувствовать каждую её частичку. Губы спустились ниже на тонкую шею, медленно, но верно пробираясь ниже, к неглубокому вырезу на груди. Он обжигал своим дыханием, оставляя после страстных поцелуев красные следы. Марк шагнул вперёд, девушка уперлась спиной в стену. Руки ещё с большей лихорадочностью стали ласкать её тело. Пальцы умело расстегнули застёжку на неподатливой детали её нижнего белья. Поцелуи стали сильней и с пугающей скоростью осыпали её лицо, шею, вырез на груди… Марк всё ещё не сделал выбор, попытался остаться в стороне, решить уже потом, что ему действительно надо. Но сейчас первая необходимость была она. Он знал, что нет уже на свете девушке желанней, и захотел заполучить то, на что было затрачено так много усилий. Он не рассчитывал на взаимное чувство, разум ему упорно повторял то, что они сейчас делают неправильно. Но кто он такой, чтобы рассуждать о правильности? Неужели господь Бог? Нет… он человек, а ему свойственно идти наперекор судьбе… хотя быть может она и ест его судьба? Та, которую она так долго искал?
Чувства… имеют ли они определения? Есть ли закон, что отмеряет их силу и воздействие, есть ли то, чему они подвластны? Чувства – одна из величайших загадок этого мира. Это то, что делает человека человеком, то, что есть в каждом, то, что нельзя загубить. Чувства… мы не умеем быть беспристрастными. Мы отдаёмся эмоциям с такой необузданной силой, что порой сами, пугаемся последствий действий, которые мы совершили. Чувства… они невообразимо сложные и такие простые. Они полны крайностей и чужого отчуждения. Они странные, неподобающе красивые. Они уникальные. Ненависть, любовь, злоба, гнев… они совершенны. Они венец творения, завершающий штрих в нашем с вами бытие. Они опасны… губительны, дьявольски коварны. Безумен тот, кто решил с ними совладать, ведь они свободны. Чувства это мгновение полёта и вечность затянувшегося падения… Безгрешные и неповторимые. Чувства… Что значило это для него? Ничего. Абсолютно ничего. Пустое слово, звук, не требующий ответа, достойного внимания. Словно кто-то кинул камень в колодец и никак не дождётся звука падающего куска известняка. Это едкий прожигающий вкус кубинской сигары, которой вам не докурить до конца. Багровое солнце над бесконечной пустыней, над песками, которые видят всё без исключения. Сравнений много, эмоций куда меньше. Он не представлял, что сейчас с ним творится, и не имел никакого понятия, куда это заведёт. Он не чувствовал, что совершал ошибку. Просто Марк не мог ошибаться, он убедил себя в этом. Крохи самоуверенности и пылкой гордости всё ещё сохранились в нём, и в этом нет ничего предосудительного. Он знал, что сейчас впервые за долгое время делает что-то правильное. Остаётся честным перед собой. Чувство пьянящей свободы захлестнуло его и унесло далеко отсюда. Он не ведал, что творил, хотя бесспорно как-то осознавал, что теперь он потерял контроль над собственным телом. Разум послушно замолчал, словно его похоронили под толщей нескончаемого желания. Ничто и никто уже не сопротивлялся. Он отдался течению, плыл в ту сторону, что велел поток. Марк всё не решался, в нём проснулась неуверенность, которой он не чувствовал с тех пор, как последний раз видел своего отца. Он не знал… но нужно было знать? Надобно чувствовать… и это он делала с невообразимой точностью. Руки юноши всё неистовей ласкали стройное тело Велии. Он очерчивал каждый изгиб её спины, подчёркивал её немое совершенство. Сбившееся и частое дыхание девушки вызывало в нём такую бурю страсти, что простыми человеческими словами её не описать. Невнятное бормотание, тёплые руки любимого человека, как он истосковался по этому живому ощущению, по утверждению того, что он человек. Больные поцелуи, жёсткие укусы, красные пятна на шее, всё было слишком реально, нежность и лёгкий налёт романтизма испарился, растаял во рту как вкус сахарной ваты. В них нарастало нетерпение, странное урывчатое желание, что подкрепляло то всепоглощающее чувство между ними. Марк почувствовал, как ловкие пальцы Савелии расстегнула застёжку на джинсах, как она неистово требует, дико и упорно, словно только этого и желала все долгие дни. Марк резко сдёрнул с девушки майку, слыша опасный звук рвущейся ткани, руки ласково пробежались по открытой груди. Тяжёлые, наполненные жизненным соком, тем самым осязаемым чувством бытия, они были совершенны. Юноша наклонился и покрыл бархатистую кожу девушки страстными поцелуями. Губами коснулся трепетного комочка плоти, нежно и ласково, всё сильнее возбуждая. Он хотел, чтобы она почувствовала все его прикосновения каждой клеточкой своего тела. Марк подхватил Велию и страстно, до боли поцеловал. Резко оторвавшись от её губ, он спустился вновь ниже, словно не решаясь выбрать, какая часть её удивительного тела для него желанней. Юноша медленно потянул девушку за собой, увлекая к ближайшей двери в спальню. Шаги давались с невообразимым трудом, но он словно запутался в путах собственных мыслей, окунулся в недозволенный омут вожделенных надежд. Грубым толчком распахнув дверь, он и она очутились внутри. Мягкий, приглушённый свет золотистых бра разливался блёклой позолотой. В таком освещении кожа девушка приобрела одному ему ведомое сияние. Мягко опустив Велию на кровать, он наклонился над ней. Заведя её руки за голову, не позволяя ей даже шевельнуться, он начал покрывать её тело неистовыми поцелуями. Оставляя после себя мокрые дорожки и алеющие пятна. Марк спускался всё ниже и ниже, небольшие груди, мягкие и податливые в его руках, плоский идеальный, живот… Он обхватил девушка за бёрда, стягивая тугие джинсы, как влитые сидящие на ней. От желанного места его разделяло всего лишь одно недоразумение – тонкая ткань кружевных трусиков. Парень решил затянуть процесс, до пика продлить её наслаждение. Твёрдой рукой он развёл её бёдра, целуя ласковую кожу. Начинал он с внешней стороны бедра, продвигаясь, всё ближе и ближе. Очутившись практически у самого её лона, Марк вопросительно взглянул на Велию. Он не спрашивал разрешения. Он в нём не нуждался, он просто хотел увидеть в её глазах ту единственную причину, по которой он здесь. И он увидел. Молчаливое согласие, мутный взгляд, минутное помешательство, что охватило их двоих в эти минуты. Марк наклонился обратно и ловким движением стянул с неё трусики. Он делал так неоднократно, был опытным любовником, но на этот раз всё было по-другому… Сказка стала явью, горькой, но счастливой явью. Губы скользнули по нежной, розовой плоти, касались самого её естества. Ему впервые в жизни захотелось доставить невыразимое удовольствие не только себе, но и ей… … Ищущие удары языком, напряжение во всём теле. Он чувствовал, как волной накатывает на неё наслаждение, сравнение с которым не сыскать. Он требовательно, умело ласкал её, познавал, изучал, так терпеливо и трепетно, что порой он сам ловил себя на мысли, что вокруг творится что-то невозможное. Даже воздух стал густым и плотным, будто бы он отяжелел от их стонов и вздохов. Его руки твёрдо держали стройные ноги девушки, не давая ей ускользнуть от него, он боялся, что она сбежит от него, испарится как тогда… Они потеряли счёт времени, секунды стали вечностью, вечностью, созданной только для них двоих. Оторвавшись от прекрасного тела Велии, Марк вновь стал целовать её кожу, возвращаясь обратно к лицу. Он как усталый путник никак не мог насладиться долгожданным оазисом, изысканными прелестями её обаяния. Он не мог больше медлить, терпение превратилось в адскую пытку. Сорвав с себя остатки одежды, Марк неожиданно вошёл в неё. Запрокинув её голову назад, он с наслаждением заметил, как зелёные глаза Савелии яростно вспыхнули. Марк двигался медленно, но с каждой минутой всё убыстрял темп. Странное, до боли странное единство таких близких и чужих друг к другу людей. Он чувствовал, как они соединились воедино, одновременно понимаю истинную цену такого единства. Радость и боль… всё жило в нём в балансе, в глумящемся тумане равновесий. Её голос, глухие стоны… Кровь стучала в висках… или может это биение её сердца? Неужели оно так близко…
Сбившееся дыхание, ритмические движения, утверждения настоящей неподкупной любви. Это жизнь, наверное это она самая. Когда ты знаешь, что рядом есть человек, когда ты можешь к нему прикоснуться и почувствовать его тепло. Эти ощущения быть столь естественны, что человека, который тал долго был лишён всего этого пугался. Да Марк мог и хотел испугаться, он боялся ответственности. Всего серьезного, что подразумевало собой это слово. Он долго бежал от любви, теша себя мыслью, что сам в ней не нуждается, но по-настоящему всё было по-другому. Он как никто другой хотел, чтобы его любили, понимали и ценили. Он не хотел ничего архиважного, Марк хотел жить. И сам лишал себя этой возможности. Жить, радоваться тому, что живёшь… Не так уж много… Простое человеческое желание, осуществить которое, у него не хватило сил. И вот сейчас, казалось сон стал явью, и слишком больно врезался ему в сознание. Он не мог терпеть этой боли, но ради сладостных моментов, что уготовила судьба, он был готов пожертвовать хоть чем-то… Марк медленно и томительно ласкал Велию, наслаждаясь поистине совершенным и красивым телом, было в ней что-то особенное, что до этого он не встречал в других девушках. Люди называют это «изюминкой», но он никак не мог отыскать подходящее название. То очарование пленником, которого стал Марк, пробудило в юноше что-то неведомое, что до этого момента спало беспробудным сном. На минуту ему показалось, что это совесть, но может ли в такой момент очнуться совесть? Он сам толком не знал, хотя чувствовал, что на этот раз пробудилось его сердце, он уже не оставался равнодушным и сейчас понял, сей факт ясно как никогда. Темп их убыстрялся, и минуты растворились в воздухе. Неизвестно сколько прошло времени, да и нудно было ли им это? Марк всё глубже и глубже входил в Савелию. Её стоны щекотали ему нервные окончания, добавляя ещё больше азарта и желания. Шёлковые простыне мягко шелестели от беспорядочных движений девушки. Тёмные волосы красиво разметались по подушке, а тело изгибалось от волн наслаждений. Весь соблазн картины был заключён в зелёных глазах девушки, в тех искорках, которые с каждой секундой становились всё ярче… Марк почувствовал больной укус, Велия несдержанно, почти дико поцеловало его. Красная капелька повисла на нижней губе и сорвавшись упала вниз. Марк облизнул губы, во рту явно чувствовался солёный вкус крови. Наклонившись чуть ниже, парень чуть ли не впился в шею девушки, наслаждаясь бархатистостью её кожи. Велия громко застонала. Марк молчал. Даже в такие моменты он был немногословен… Слишком дорога она была для него, он не мог выказать свою слабость. На его губах лишь играла странная улыбка, смелая, непосредственная. Энтони задвигался неимоверно быстро, предчувствия момент кульминации. Дыхание сбилось окончательно, воздуха не хватало. Он напрягся. В голове стало пусто, несказанно пусто. Они оба находились не здесь, не в этом маленьком коттедже, не на острове, не в этой стране, их унесло далеко отсюда, в их грёзы и надежды. Впервые в жизни он почувствовал, что и у него есть надежда, и надежду зовут просто – Савелия. Столько лет он жил мнимым напоминанием прошлого, пытался отыскать себя, сбегал от серьёзных чувств, наивно полагая, что жить можно и без них. Но эта девушка, показала ему совершенно другую жизнь, жизнь в которой не следовало бояться, в которой нужно любить и больше ничего. Марк давно забыл, кем является и зачем он здесь. Ему подарили несколько часов безоблачного счастья, которыми он непременно воспользуется. Он чувствовал, что девушка рядом с ним переживает те же эмоции, что она родна и близка ему как никто другой. В эту ночь они оба забыли те преграды, что разделяли их и ворвались в безмятежность. Больше ничто и никто не сможет потревожить их покой, ведь они оба уже узнали, что для счастья нужно очень мало. Они нуждались в человеке, который поймё и не осудит, который подарит счастье и всегда будет рядом. Теперь они нашли друг друга. И это значит не мало… … Вдох… выдох. Стук их сердец. Наслаждение, которое невозможно описать. Чувства неподдающиеся объяснению. Нельзя так чувствовать, нельзя быть такими реальными.
Бледные проблески рассвета пробились сквозь плотно задёрнутые шторы. Первый луч робко упал на подушку, озаряя нежным и ласковым светом спальню. Белые пылинки крутились в невообразимом танце, ударялись друг об друга, перекатывались из одного луча в другой. Оконные ставни громко хлопнули. В комнату ворвался свежий морской бриз. Запахло морем, в воздухе разлился ум прибоя. Мягкое, манящее звучанье волн дарило тихое умиротворение, тёплое ощущение того, что жизнь, наконец, добралась до безопасной гавани. Здесь не нужно было прятаться, носить мнимые маски, которые прикрывают собой голые, но естественные чувства. Этот небольшой, неказистый с виду коттедж стал самым светлым воспоминанием, местом, в которое он всю жизнь будет жаждать вернуться. Лёгкий туман опустился на залив, откуда-то издалека доносился пронзительный крик чаек. Горячий песок смыт с побережья, волны, накатываясь одна на другую, накрывали с головой. Морская пена, солоноватая на вкус, рождалась где-то в глубине океана, чтобы найти свой конец на этом лазурном берегу. Райский уголок в бесконечно-бушующей буре реальности. Все проблемы забываются здесь в одно мгновенье, словно это место не создано для размышлений. Оно настолько безмятежное и умиротворяющее, что даже горькие мысли и обиды отступают под напором подобной тишины. Но здесь тишина другая, он жива и почти совершенна. Здесь не пахнет удушающее бензином, под ноги не бросают мусор и битое стекло, здесь можно забыть об унижении и страхе, о боли и страдании, осознать, что ты человек в полном смысле этого слова и ничто не может тебя склонить к обратному. Солнечный луч упорно бил в глаза, словно поставил перед собой задачу разбудить спящих. Марк сладко потянулся и зевнул. Он не хотел просыпаться, но знал, что надо. Потянувшись, парень потёр ладонью глаза. Первое, что он увидел это свежевыбеленный потолок. Несколько секунд густого тумана в голове, он никак не мог вспомнить каким образом оказался здесь. Мысли плавно растекались, образы размыто то кружились вокруг, то медленно застывали. Наконец, собравшись он вспомнил, что находится на Острове Святой Эльзы, поэтому здесь так солёно пахнет морем и до слуха доносится звук прибоя. Марк почувствовал на своём плече приятную тяжесть, чуть поверившись, он увидёл тёмную голову Савелии. Во сне её дыхание было ровным и спокойным, а волосы о влажности закручивались в задорные кудряшки. Лицо её было спокойным и таким светлым, что, глядя на неё, у него перехватило дыхание. Аккуратно высвободив своё плечо, Марк сел. Рядом лежали его джинсы. Быстро одевшись, он направился в ванну. Умывшись ледяной водой, он посмотрел на собственное отражение. Лицо его оставалось непроницаемым, но он чувствовал, что в нём что-то изменилось, сарказм и ирония ещё сохранились, глаза жёстко и одновременно тепло блестели. Проведя рукой по двухдневной щетине, Марк чуть поморщился. У него ничего с собой не было, только майка да джинсы, что сейчас на нём. Подобрав брошенную на полу футболку, парень натянул её на себя. Глубоко вдохнув, он вышел в спальню. Велия всё ещё спала. Пройдя на кухню, он первым же делом направился к холодильнику. Тот, к его большому неудовольствию, был абсолютно пустым. Только в самом углу стояла пустая банка из под пива Miller. Раздражённо чертыхнувшись, парень направился в гостиную. Обшарив всю комнату. Он, наконец, нашёл телефон, рядом, как полагается в любом приличном отеле, находился список всех нужных телефонов. Парень набрал номер ресепшена. Долгие губки в ответ и ничего. Так он прождал минут десять, пока ему не ответил усталый женский голос. – Ресепшен. Мы вас слушаем. – автоматом выпалила регистраторша. – А можно будет заказать завтрак? В холодильнике у вас пусто… а есть то хочется – дружелюбно ответил ей Марк. – Кухня ещё не открылась, но если вы подождёте минут двадцать, то мы приготовим вам стандартный завтрак, к тому же в девять открывается шведский стол, а ближе ко дню вы сможете заказать продукты, чтобы каждый раз не тратиться на завтраки. – без особых эмоций продолжила девушка, в трубке всё время что-то шуршало и это порядком его раздражало. – Два завтрака будьте добры, стандартный набор, омлет, горячие бутерброды и кофе. В восьмой коттедж – не дождавшись ответа, Марк положил трубку. Недолго думая, юноша вернулся в спальню. Сев на корточки, подле Савелии, он убрал длинную прядь, которая упала ей на лицо. Марк долго выжидательно смотрел на девушку, словно пытался запечатлеть каждую чёрточку её лица в своей памяти. Он с нежность смотрел, как легкий ветерок треплет ей волосы, а её ресницы трепетно вздрагивали от дыхания. Впервые он осознал, как она ему необходима. На ум пришла фраза из какого-то известного австралийского фильма… Любовь – это ты и я. Да, сейчас он был полностью согласен с этими словами.
В каждом человеке есть такое место в душе, которое он никогда никому не раскроет, это то, странное и покрытое мраком тайны, чего он сам порой боится. Именно внутри тёмного и почти забытого уголка реализуются самые непонятные и пугающие фантазии, мечты обретают реальность и становится отчётливо-ясными и почти действительными. Только там человек сбрасывает шелуху иллюзорных масок, открывает своё истинное лицо, не страшится бед и препятствий или наоборот, наконец, признаёт свою трусость. Но даже там люди находят возможность обмануться, поверить в то, чего нет, и вряд ли когда-нибудь будет. Самообман, человечество давно знакомо с ним, оно пустило свои корни с тех времён, когда по заснеженным равнинам шаманы, закутанные в оленьи шкуры оттачивали мастерство магического танца. Уже тогда они научились тешить себя миражами, цветными картинками с истомным и и сладким концом. В том скрывается неподдельное безумство этого мира, круговая порука, ад из семи нескончаемых дорог. Всё приводит к одному, и жгучая без духовность бьёт ватным ощущением по ушам, подтверждая, что, увы, таков какой он есть сейчас. Жутко странные и непонятные вещи закрались в его сознании, когда он смотрел на девственно чистой и невинное лицо Савелии. Он знал, что стоит им только переступить порог тихой и безоблачной гавани спокойствия как откуда-то появится вихревой ветер и закрутит в нескончаемой бури, буре тысячелетий, сколько живёт человек, столько существует и она, доканывая и парализуя в своём ветвящемся течении. Больно и непривычно чувствовать такой подъём безвыходности, и только поэтому он всячески пытался отогнать от себя это мерзопакостное ощущение. Велия проснулась. Раскрыв глаза, она сладко потянулась и улыбнулась. Голос её был мелодичным и нежным как журчание горных ручейков, приятно улыбнувшись, Марк поцеловав её в щеку на минуту замерев возле её волос. Вдохнув черничный аромат каштановых прядей. – И тебя с добрым малыш – его реплика звучала так непринуждённо и естественно, что сам себе удивился, всё это был чересчур на него не похоже, мило и безумно красиво, от этого идеального мирка его охватывал ступор, и он еле-еле осознавал, что всё это правда. Нежели так может быть? Верится с трудом. Человек, привыкший к постоянным гонениям, упрёком и лицемерию трудно свыкнуться с подобным мироощущением. Он почти стал циником, надсмехался над чужими чувствами, унижал, вгонял в краску, его воротило от подобных слезливых сцен и прочего умиления. Но это было раньше, сейчас он другой… или ему это только кажется? Велия поднялась и медленно направилась в душ. Пока её не было, Марк от скуки стал приводить комнату в божеский вид, расстелил простыню, сверху покрывало, поправил вазу с большим цветком, название которого он не знал, смахнул рукой пыль с телевизора, минут через десять комната стала такой как прежде, словно накануне ничего и не произошло. Девушка вернулась из ванны, посвежевшей и безумно аппетитной, от неё исходили флюиды будоражащей кровь энергии. Велия встала около кона и погрузилась собственные мысли. Марк мочала наблюдал за ней, наслаждаясь прелестной картиной, идеальный изгиб спины, ровные покатые плечи, тонкая шея, и каскад тёмных шелковистых волос. Она была придумано картинкой воображения, плодом фантазии, но не реальностью, он чувствовал во всём этом подвох, но, как и шаман сотни тысяч лет назад поддался красоте немой иллюзии, предпочитая умереть так, и не узнав правду, чем столько лет жить, не познав сна, который стал явью. Савелия развернулась и легким шагом направилась к нему. Вслед за ней бросился прибрежный бриз, лениво развевая копну её волос, на оранжевых подушках играли невесомые блики света, составляя невидный узор чужих мечтаний. Она опустилась рядом с ним на кровать и мягко обхватила губами его шею, покрывая её томными поцелуями. Этого сладостного ощущения хватило, что снова зажечь в нём огонь неугасающего желания. Марк был не многословен, он человек действия, поэтому ему нравилось, когда Велия говорила то, что требуется. – Я тоже люблю тебя – прошептал парень ей на ухо, перед тем как покрыть её губы поцелуями. Сам не ведая. Что делает сейчас, он мягко опрокинул Велию на кровать, быстрым движением он запустил обе руки ей под майку, крепко сжав упругое девичье тело. Он лихорадочно ласкал её, предвкушая повтор того, что было несколько часов назад. Но неожиданно раздался громкий стук… – Чёрт, вечно они не вовремя – буркнул парень и отодвинулся от девушки. Резко поднявшись, он подошёл к входной двери, там его поджидал кто-то из персонала, горячий завтрак, как и обещано. Договорившись о том, что еду включили в счёт за проживание, Марк громко хлопнул дверью и отнёс блюда на кухню. Аккуратно их разложив, он сел за стол, поджидая Велию. Энтони мог довольно быстро переключаться от одной волны к другой, так что мысли его уже были далеко от девушки. Сейчас он думал, зачем он и близнецы Максимофф здесь вообще… – Магнето опять что-то задумал, но вот что… – размышлять вслух, вредная привычка, от которой он так и не смог избавиться.
С самого детства Савелия была счастливой, потому что умела ею быть. Этот ценный дар передался ей от отца, самого жизнерадостного человека на свете. Конечно, у Вели было все, что она могла бы пожелать – она была здоровой, смышленной, очаровательной, с приятным характером, об ее здоровье и благополучии непрестанно и ревностно заботились; у нее было множество плюшевых медвежат и зайцев, кукол, нарядов для них, домиков, посуды, больших книг с яркими картинками. Но она ненавидела кукол, ненавидела как сейчас и пусть кто-то посмеет ей подарить куклу, как Велия ее выкинет. Выкинет и забудет о ней как о страшном сне. Маленькие сверстницы любили играть с Велией, потому что она редко спорила, ссорилась или обижалась, к тому же, если кому-то невыносимо сильно нравилась ее новая кукла или книга, Велия могла запросто ее подарить, ведь у нее было так много всего, и родители явно не собирались прекращать дарить ей все новые и новые сокровища. Вели слышала истории о детях, которые мерзнут, голодают, умирают на улице и в грязи, и от этих страшных рассказов ей еще больше хотелось жить и радоваться жизни, а может быть, в один прекрасный день, и спасти кого-нибудь их таких бедных детей. Она видела по телевизору отрывки фильмов о войне и почти плакала от счастья, потому что в ее стране был мир, и люди вокруг, вместо того, чтобы делать зло друг другу, выращивали цветы и купались в море. Такова была Франция. Савелия была очень похожа на мать: у нее, как и у Франчески, было нежное, красивое лицо, но бледное и с глазами, затаившими вселенскую печаль, даже когда она улыбалась. Кроме того Велия была такая же чувствительная и ранимая, такая же склонная к зависимости и навязчивым идеям, способная на всепоглощающую любовь и самопожертвование, тихая, молчаливая, замкнутая, скорее ведомая, чем ведущая, в любых отношениях. Велия хмыкнула, опять эти чертовые воспоминания.
Those flashing lights come from everywhere The way they hit her I just stop and stare She's got me love stoned Man I swear she's bad and she knows I think that she knows (c) Justin Timberlake.
Прикосновение сильных пальцев Марков вызвала у нее дрожь. Она хотела что-то сказать, однако слова не слетали с ее губ, будто что-то ей не давало говорить. Тишина рядом с ним была прекрасна, а когда он робко нарушал ее, становилось чуточку счастливей от каждого его слова. Какой же это все таки дар: приносить отрывки, столь реальные отголоски настоящего, большого счастья, просто тем, что ты есть. Такого не было дано Велии уже сколько лет, лишь вчера она почувствовала себя счастливой, поистине счастливой. - Повтори еще раз, что ты сказал… - совсем тихо сорвалось с ее губ, ей не верилось, что он ей "это" сказал. Марк ее любит? Неужели? Велия взглянула на его лицо, она отвернуться от этого лица то и не могла, хотя оно и уставилось на нее своими ледяными карими глазами, светлыми, как утреннее небо. -Повтори- а голос-то продолжал дрожать, и на полные предложения кажется совсем не хватало воздуха. Она приходила в неописуемый восторг от того, как по его телу пробегала мелкая дрожь, как его губы дотрагивались до ее губ. Девушка чуть отстранилась и кого это черти носит? -Марк, когда же ты успел заказать завтрак? Пройдя в кухню Велия улыбнулась и селя рядом с Флэшом. Перед ней стоял тонкой работы сервиз, на котором был сервирован завтрак на двоих. Горячий кофе, свежевыжатый фруктовый сок, мягкие, еще теплые сдобные булочки с хрустящей корочкой, посыпанные миндальной крошкой, тонкие кусочки ржаного хлеба, масло в вазочке, ароматная ветчина, два омлета, апельсиновый джем, виноград и персики в глубоком овальном блюде, еще что-то, скрытое под расписной крышкой. -Марк, Магнето много чего задумал. Велия отвела взгляд и вздохнула. -Я как раз хотела с тобой об этом поговорить. Марк милый тебе не кажется, что это слишком? Тебе не надоело быть слугой "Магнето"? Зачем мы вообще сюда приехали, зачем ты сюда приехал если сам не знаешь? Марк ты рискуешь многим: своем здоровьем, своей жизнью... -Велия сделала паузу. Тебе не кажется, что уже пора...пора уйти? Найти нормальную работу, жить по нормальному? Да я понимаю в наше время довольно таки трудно найти работу, но...я тебе помогу в конце концов! У меня много связей, найдем что-нибудь, если нет то я попрошу Ливио и он тебе поможет. Он мне могим помог, благодаря этому человеку я научилась жить, благодаря ему я нашла работу, благодаря ему я доказала людям на что я способна. Почему бы тебе не рискнуть? Ну Марк? Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось, я тебя люблю и я...я не знаю, что со мной будет, если не Дай Бог с тобой что-то случится. Марк, прошу тебя брось ты этого Магнето. Заживи своей жизнью. Живи как все нормальные люди! Ведь Пьетро рискнул... -Сделай это во имя нашей любви. Марк я тебя прошу... Велия остановилась, она сказала много, теперь осталось ждать реакции Марка. Какой она будет? Не знал никто, даже женская интуиция Велии нечего не могла подсказать. От него можно было бы ожидать все.
В жизни есть закономерность, ход, которой нельзя нарушить. Это не план действий, не список дел, предшествующие друг другу, это не судьба, мы властны сделать выбор, решить, что нам надо, а что нет, в этом видно и заключается смысл свободного изъявления, кто-то свыше решил, что мы достойны выбирать, что для нас это будет подарком, а не наказанием. Так и было, до этих пор… выбирать сложно, тем более, когда знаешь, что последствия выбора предопределены. Тогда нельзя сомневаться, ведь нам отпущено слишком мало времени, миллисекунды по сравнению с вечностью, нельзя медлить, тревожиться, надо почувствовать сердцем и решить. Марк решил, тем холодным февральским днём, когда, кутаясь в старую куртку, он бродил по Нью-Йорку, с горечью и обидой вспоминал солнечные пустоши Австралии. Впервые в жизни он понял, как ему её не хватает, что нет песчано-заснеженных дней, тихого течения времени, радостных лиц и странного говора, нет ферм, нет акров коричнево-красной земли, нет овец, грязных от вечной пыли, словно их не купали несколько десяток лет. Он скучал о всему этому, по узловатым дорогам и по старому, но крепкому дому. Ей обуревала такая ностальгия, что даже голос сел, в угоду холодной и колючей погоде. Марк не любил вспоминать то время, ни работы, ни денег, ни жилья. Ничего абсолютно. Он слишком хорошо помнил тот маленький зал, где собралась всякая нью-йоркская шваль, в большинстве которые мутанты. В центре стоял высокий пожилой мужчина в чёрном плаще и чёрной шляпе, рядом с ним девушка с синей кожей и ярко-красными волосами. Он долго и мучительно что-то говорил, время от времени вытирая пот со лба. В зале стояла такая тишина, что Марк слышал как капли с гулом падали вниз. Он говорил о вещах, о случаях, о необходимостях, говорил грубо, но так понятно и очевидно, что даже глухой мог внять его речи. Свобода, равенство, борьба. Честность здесь всего лишь помеха, ведь мы трудимся ради благой цели, которая оправдается все средства её достижения. Марк купился. Да что там… он поверил. И верит до сих пор. Людям надо во что-то верить, тем более, таким как Марк. Это необходимо его существу, а рядом с ним ещё ползком ползёт опасность и риск, не жизнь, а сказка. Вот о такой он мечтал судьбе, он нужен, порой даже жизненно необходим. Он чувствовал, что он востребован. А это чувство приятней многих. Может, поэтому он никак не мог изменить своему предназначению, потому что только сейчас начал отчётливо видеть его. Пренебрежение, скука, не важно, многое руководило им, но он был предан до тех пор пока верил, а верить он мог долго, достаточно для того, чтобы исполнять задуманное, не задавая лишних вопросов. Марк сосредоточенно глядел на завтрак перед собой, он неаккуратно водил вилкой по тарелке, размышляя над всем, что здесь происходит. Начало нового дня, не больше не меньше, сегодня им придётся хоть чем-то заняться. Но рядом с ним Велия… а это усложняло многое. Придётся обойтись без риска, авантюр и приключений заранее определяющие опасность. Девушка вошла вслед за парнем, Марк оторвал голову от блюда и глянул на неё. Она улыбалась. У неё была нежная улыбка. Солнечная, чуть-чуть грустная. Парень лишь едва улыбнулся ей в ответ, продолжая поглощать завтрак. Савелия видимо услышал его размышления вслух и высказала своё весьма неоднозначное мнение. Лицо Марка во время её красноречивой речи попеременно менялось, он то хмурился, то удивлённо вскидывал брови. Наконец Велия замолкла и перевела дыхание. Повисла пауза, тяжёлая и обречённая. Энтони положил вилку и как-то странно взглянул на неё. Взгляд циника, лишённый цинизма, лицемера, без лицемерия. Пустой и в тоже время многозначительный. Девушка затронула больную тему, о которой сейчас лучше было бы не говорить. - Вели, «нормальность» понятие относительное, быть нормальным значит быть одним из этого стада баранов, которые пытаются жить как все, одеваться как все, думать как все. И это не слишком, я не слуга Магнето. Я делаю это по собственной воле, потому что обязан ему многим. Он дал мне жильё, деньги, надежду… веру во что-то. Тебе этого не понять. Ты жила в богатой семье, ты мне не говорила об этом, но я знаю, по тебе видно, тон пренебрежения проскальзывает то и дело. Твоя мать и ты вытирали об таких как я ноги, не задумываясь о чувствах тех, кого вы унижали. Но это всё прошло, просто тебе не понять, почему я с ним. И прошу, не говори о своём Ливио при мне. Мне честно плевать на этого типа с высокой башни, только каждое упоминание его имени… меня словно облили грязью. Мне неприятно быть ему чем-то обязанным, быть тебе чем-то обязанным. Я не завишу от людей. Даже в материальном плане. Я не завишу от Магнето. Я сам по себе. Я делаю то, что считаю нужным. Я не могу жить, как ты говоришь «нормальной» жизнью, потому что такой жизни нет. Вели, неужели ты веришь в этот тупой утопизм? Найди работу, купи дом, посади дерево, нарожай сопливых отпрысков. А под старость лет, когда это мерзкое маленькое подобие тебя вырастет, оно спихнёт ненужного старика в дом престарелых. Ты мечтала о такой жизни? Пора распрощаться с подобными мыслями, тебе не шестнадцать лет – закончив довольно долгую речь, парень сделал большой глоток кофе. Слегка поморщившись, он глянул на Велию, ожидая достойный отпор.
Корень всех бед всегда заключался в непонимании, не важно подлинно оно или нет, люди не хотят и не желают понимать, зарываются в своих убогих или красочных мирках, непримиримо вглядываясь в глаза родных людей. Они готовы снести фальшь, обиды, унижения, чтобы потом, обняв любимую подушку, жалеть себя, проливать слёзы т безысходности, лелеять несбыточную мечту и проклинать оставшихся позади. Истинное одиночество то, когда рядом с тобой есть человек, который тебя никогда не поймёт. Он даже не пытается, он заранее, прудугадывая события, отделяет свой мир от твоего. В штыки встречая каждое слово, этот человек отдаляется, хотя должен быть самим близким на свете. Парадокс, но такова природа людей, она незыблема до тех пор, пока ты сам не захочешь хоть что-то изменить. Мир поганое место, не правда ли? Но что сделать для того, чтобы он поменялся? Прежде всего, поменять себя, а от твоих перемен окружающие тебя люди начнут меняться сами. Это замкнутый круг, проверенная аксиома, теорема, не требующая доказательств, ибо доказательство и есть жизнь. Надо доказывать делом сказанные тобой слова, а не только пусто сотрясать воздух. Начнёшь с себя, быть может и мир вокруг тогда станет чуточку лучше. Надеется на это «может» непростительно, но надо же хоть на что-то надеется? Ведь жизнь тогда становится неполной, лишенной неважной, но составляющей части. Надежда… надеется. Да. Это и остаётся. Не на лучшее будущее. Не на воздушные замки, рассыпавшиеся перед ногами золотистой пудрой. Не на кучерявые облака, безлико смотрящие тебя с высоты неба. Мы разучились летать, мы давно упали. Упали так низко, что даже бездонная пропасть по сравнению сегодняшним положением райские кущи. Так нельзя… когда-то думалось, что так нельзя. Оказывается, что можно. И они пример. Они наглядное пособие по изучению того, что бывает, если нет веры. Даже обретя ее, после чувствуется потерянность. Что есть человек без веры? Неужели это свободный выбор так пагубен для души? Зачем выбирать? Скажите одно! Зачем? Вспыльчивость. Агония пяти минут. Эмоции перехлестнули тот край, который переходить, который нельзя ни в коему случае. Но Марк видимо забыл это давний урок. В глазах поминутно темнело, а рука сильно сжимала вилку. Он чувствовал как холодный метал впивается в кожу, больно царапает пальцы. Он слушал внимательно девушку, усмехаясь про себя. Она не понимает, ничего не понимает. Он так и думал. Савелия решила с легкость отторгнуть то, что было непохоже на неё, не принять, а поступить наиболее просто. Она не желала разбираться, думать о чём-то, а просто ухватилась за обрывки фраз, так и не поняв, что он ей хотел сказать. Ей давно пора распрощаться с иллюзиями, понять, что есть проблемы гораздо серьёзней, чем её собственный. Его убивал этот зацикленный индивидуализм. Он был присущ многим. Но не Марку, он вырос в другой среде и понимает, есть моменты, когда ты сам заботишься о своей шкуре, но наступает время и стадный образ жизни наиболее удобен. Странная логика для одиночки, непримиримо воющего с обществом. В этом его преимущество, поэтому война так долго затянулась и, в конце концов, он может выйти из неё победителем. В свои двадцать четыре года он сумел понять, что никогда нельзя упрекать людей в незнании. Может на первый взгляд это как-то не вяжется с общей картиной, но если взглянуть глубже… Никто не знает каково тебе пришлось, и лучше не пытаться об этом говорить, потому что каждое слово будет больным ударом. Но говоря о ней и её матери он знал наверняка, он видел. В манере одеваться, в жестах, в мимике, словах… Она привыкла властвовать, получать желаемое одним щелчком пальца, она не трудилась поте лица добиваясь своей цели, она её хотела и получала. Она пожелала любви, его любви, и ту принесли ей на блюдечке. И Марк не воспротивился, он потакал ей, в такой короткий промежуток поняв, что ей нужно. По сути, они вместе только третий день, ведь двухнедельный промежуток нельзя назвать разлукой. Они абсолютно никто друг другу, но уже успели стать всем. Загогулина судьбы. Фортуна опять над ним надсмехается. Марк молчал. А Велия упорно и весьма цинично плескалась холодом и отчуждённостью. Она надеялась нанести ему смертельный удар в сердце, знала бы только она, что в его доспехах не бреши. Не пробиться. Никому. Девушка резко поднялась и кинулась в комнату. Уйти? Ещё увидим. Марк медленно поднялся и пошёл за ней вслед. Она стояла в центре гостиной, подойдя к ней сзади, он развернул её и схватил за плечи. Ты дура или просто прикидываешься? Неужели ты ничего не понимаешь? Ничего вообще? Думаешь, я не знаю, что значат потери? Для тебя конец света наступил, когда твоя мать трахалась с каким-то мужиком, а отец разыгрывал семейную идиллию, зная, что нет счастья в этом браке. Ты никогда не сидела возле окна и не молила Бога, чтобы он убил твоего родного папашу, чтобы он снова не вернулся домой пьяным и избил твою мать до смерти. И молилась ты тогда не потому что тебе жалко собственную мать, а потому что нет в семье денег на врача, нет денег чтобы отвезти её в больницу. Ты никогда не видела с каким животным ужасом она кричала, когда тяжелый кулак снова и снова разбивал ей скулу. Ты никогда не слышала её криков, не видела её крови, не оттаскивала от неё этого зверя, заранее зная, что сейчас полетишь в стенку, и в ушах будет уже знакомый звон. Ты ничего этого не знаешь. И не смей говорить, будто бы я не знаю, что такое потери, будто бы я сам этого не испытал. Ты жила в золотой клетке, плачась в жилетку дражайшего Ливио. И как к тебе относится Ливио? Расскажи? Как я к тебе отношусь? Ты ни черта не знаешь. Разве не видишь? По сравнению с моей жизнью, твоя - сладкий рафинад. Радуйся, что ты не видела того, что видел я. Я знаю, что такое унижение. Ты нет. Благодари своего Ливио за эту опеку, благодари кого хочешь, но ты ещё не знаешь что такое жестокость. И надеюсь, никогда не узнаешь. Эрик подарил мне не «новую жизнь» он стёр старую. Он поставил на ноги меня, когда я летел в пропасть, когда мог сдохнуть в каком-то «гламурном» мусорном баке на Таймз сквер. Мне плевать использует он меня или нет, потому что мы все друг друга используем, все пытаемся чего-то добиться. И уже не важно как это делается. Не придирайся к словам Велия, ты прекрасно знаешь, что имел в виду. Тебе неприятна правда, и ты хочешь это раз навсегда разорвать. Всё кончено? Ты уверена? Как быстро ты меняешь своё мнение, просто с катастрофической скоростью. Уходишь? Так сразу? … смотри … Я не держу тебя, но ты не уходишь, ты сбегаешь, и не от меня, а от реальности. Слишком долго ты жила в золотой клетке, давно надо было понять, что жизнь не такая, как тебе кажется. Ты боишься. Что ж… уходи. Я не могу тебя держать. - долгая и проникновенная речь, сотканная из лицемерия, цинизма и правды. Он хотел ударить её побольней в самое сокровенное, чтобы она поняла, что жизнь не сахар. Голос его был хриплым, то и дело срывался, но он был насыщен жизнью, тем от чего она сбегала. Марк опустил руки и отстранился от девушки. Всё бесполезно, она ничего не понимает и вряд ли когда-нибудь поймёт.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 0
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума