От прошлого убранства остались лишь воспоминания... Разрушено все, начиная с верхних этажей и заканчивая лабораторией. Это место уже никого не волнует, включая единственного наследника династии.
А ведь Эссекс и сам уже успел позабыть, кем является… Простительно ли это, если учесть, что ему уже перевалило за сотню лет? Возможно, но ведь дело было не в этом. Он старался забыть прошлое. Он старался забыть о боли и страдании, которые сопровождали его всю прошлую жизнь, о непонимании со стороны людей, он и тогда был одинок, обречен на жалкое существование, и с тех пор мало что изменилось, просто теперь он неуязвим к тем же страданию и боли, к эмоциям в целом, ему чужды душевные терзания, без которых так легко, и, вместе с тем, так сложно.
Старая Англия… Она остается для него домом и сейчас, до боли знакомый и любимый запах дождя, туман, пристанище привидений, загадка и таинство, так интригующие любого ученого, а теперь представьте, какого это, чувствовать себя и являться частью этой загадки… С ней связано так много воспоминаний… воспоминаний, которые он надеялся оставить на дне своей памяти и больше никогда не поднимать их… Определенно, сейчас в его поступках, действиях, мыслях не было ни капли логики, это вселяло и страх, и волнение, отчего-то приятное ему сейчас.
Лэйрин озадачила его… Ведь действительно, кто он, англичанин? Все тот же англичанин Натаниэль? Или Мистер Синистер?
- Я выходец преисподни, Лэй. Злыдень повернулся к девушке спиной и обратил взор к свинцовому небу. Ведь место рождения тут не играет роли, верно? Оно разве что виляет на развитие нашей материальной сущности, в то время как происхождение духовной остается независимым…
Ему не стоило пояснять свой ответ. Она сама все прекрасно понимала, даже если сам Эссекс – нет. Странно, но ему казалось, что Лэйрин чувствует все то, что происходит внутри него сейчас и все это ей знакомо. Смешно, за сотню лет Эссекс не перестает открывать в себе чего-то нового, но если в нем не угасала страсть к открытиям раньше, то в данном случае… интуиция подсказывала, что ее нужно как можно скорее погасить.
- Идем – он протянул руку и девушке и завел ее за дерево с низко свисающими ветвями и густой листвой. Секунда, две, три…
- Добро пожаловать – он даже не заметил межконтинентального перемещения, в то время как Лэйрин миг пребывания в портале мог показаться вечностью. Для него же это уже вошло в обыденность, потому он и не чувствовал сейчас тошноты и легкого головокружения.
Оба появились посреди кучи вещей, на первый взгляд показавшиеся хламом, но ни столы и прочая фурнитура, на пробирки, ни контейнера, ни клетки такими не являлись, по крайней мере, до тех пор, пока не пришли в настолько негодное состояние. В лаборатории разруха, словно тут прошелся смерч… Еще одно воспоминание, связанное с его первым серьезным экспериментом, не самым удачным, на наиболее важным и весомым шагом на пути к созданию совершенной расы – люди-звери, те самые, что по-животному жестоко обошлись с Ребеккой…
I`m over it. You see I`m falling in the vast abyss Clowded by memories of the past... At last I see...
OST "Queen of the Damned" (J. Davis)
"Я выходец преисподни, Лэй." - в голосе собеседника Лэй услышала что-то вроде сожаления, а в следующий миг -"Идем." - уже твердо и даже жестко. Куда же он все-таки приглашал ее? Сделать шаг по направлению к старушке-Англии или хотел по ее же собственному согласию забрать Лэй в свои владения... туда, откуда если кто и возвращался, то лишь в форме чьего-то ночного кошмара.
- Не верю. - успела сказать она негромко, но отчетливо, так, что он просто не мог этого не услышать. Ашен не знала, зачем сказала это и почему. Вырвалось... И даже не успела подумать, как так вышло - в следующий миг все краски мира смешались в невероятный фейерверк, превратившийся в черноту и пустоту, пронизанную космическим холодом. Секунда, и Лэй была готова поклясться, что вторая догадка оказалась верна. Едва оказавшись в портале, она почувствовала себя так, словно ее засунули в аппарат для дробления костей. Сколько продолжался этот ад, она не могла сказать, но, оказавшись в разрушенной временем лаборатории, девушка не скоро пришла в себя. Более того, она лишь успела ощутить выброс адреналина в кровь - падение - и осознать, что почему-то она лежит теперь на чем-то более мягком и высоком, чем каменный пол. Где-то на границе сознания она услышала все тот же голос: "Добро пожаловать." И почему-то Лэй стало спокойно... После этого - снова чернота. Никакие нечеловеческие тренировки Крида не помогли ей с первого раза выдержать такой необычный межконтинентальный "перелет". К этому нужно было привыкнуть, конечно, сотня лет - достаточный срок.
Когда же Лэй начала приходить в себя, первое, что девушка почувствовала, был холодный сквозняк. Причем слово "сквозняк" было не слишком уместным для описания холодного ветра, ворвавшегося в лабораторию откуда-то сверху. Девушка резко открыла глаза, обнаружив себя лежащей на кресле. Рядом стоял он, отсутствующим взглядом уставшего от жизни человека всматриваясь в пространство, где царил хаос, некогда содержавшийся в идеальном порядке. Время не щадит никого, даже если проходит мимо... Тем более, если оно проходит мимо, не касаясь тебя, но обращая в прах все и всех, что когда-то было тебе дорого. Не пощадило оно и его, пусть не внешне. Но сейчас на молодом лице Натаниэля Эссекса был отчетливо виден его, времени, отпечаток. Разумеется, девушка не знала, о чем конкретно он думал, но понимала, что сейчас он был очень далеко...далеко в прошлом, в своих воспоминаниях, когда все то, чем была завалена комната, еще представляло собой дорогое самое современное по тем временам оборудование, а не бесполезную груду разбитого стекла и проржавевшего металла, что являло собой сейчас. И, по всей видимости, было это очень давно.
Ашен всегда представляла себе дома с привидениями именно такими особняками эпохи королеву Виктории. Вот только с той лишь разницей, что призраки не выглядывали из темноты ниш, но жили в каждой вещи, находившейся здесь. А главный фантом и властелин этого заброшенного королевства стоял, замерев как изваяние, рядом с ней. Несколько минут Лэй, не шевелясь, без дыхания вслушивалась в стон ветра за окном, делавший тишину еще звонче, а давление ее на сознание еще невыносимее. В это время взгляд ее перебегал со сломанных стеллажей на разбитые клетки, оттуда - на груду разбитого не то химического не то медицинского оборудования... В какой-то миг ее взгляд упал на широкий стол...и задержался там. Под толстым серой слоем пыли лежало что-то вроде журнала лабораторных наблюдений...или дневника? Он полуистлел, страницы, очевидно, моментально осыпались бы прахом, стоило лишь попытаться прикоснуться к ним, но кожаный переплет сохранился. На нем тиснением были выдавлены буквы. Лэй прищурилась, в полутьме напрягая зрение, чтобы их различить. Нехитрая надпись гласила: "Mr. N. Essex" Девушка неслышно встала с кресла. Пара шагов, и она стоит за плечом гения зла, тщетно стараясь определить точку, к которой неотрывно прикован его взгляд.
- Это ваш дом, мистер Эссекс? - после долгих раздумий решилась Ашен нарушить давящую тишину, начинавшую немного пугать даже ее. Странно, задавая вопрос, она словно заранее знала на него ответ. Может, именно поэтому она предпочитала не спрашивать его ни о чем? Лэйрин просто чувствовала, что каким-то мистическим образом начинает понимать его, и именно это ее пугало больше всего. Притягивало и пугало - тонкое равновесие на лезвие бритвы, это куда сложнее, чем ее трюки в Мюнхене... И куда опаснее. Она знала ответ, а потому не стала дожидаться ответа. Вопрос, который девушка задала в следующую секунду, не был отражением праздного любопытства. Ашен, как человек, в полной мере знающий, что значит уходя сжигать за собой все мосты, понимала, что нужна как минимум очень веская причина для того, чтобы хотя бы оглянуться. И тем более для возвращения. - Сколько лет вы не были здесь...и почему вдруг захотели вернуться?
Тут, среди всех этих разбитых пробирок и перевернутой фурнитуры, все еще витал то воздух… Воздух, пропитанный еще стремлением и страстью, воздух, которым он дышал когда-то, полностью погруженный в свои дела и без остатка отдающийся науке. Натаниэль проводил в подвале сутки, и не одни, порою, он и вовсе оставался жить там, пока его не вызовут по важным делам или пока Ребекка, волнующаяся за здоровье мужа, не убедит вздохнуть свежим воздухом.
Он работает… за этим столом, пишет на бумаге возможные комбинации генов, благодаря которым удастся вывести новую особь с нужными признаками и свойствами… Безумная и фантастическая идея… Существо с разумом и сознательностью человека и, в то же время, здоровьем, силой и выживаемостью животного… Что, если эксперимент пройдет удачно? Он чувствовал, он так близок к желаемому, ничто не должно отвлекать и мешать ему, и пусть это уже третьи сутки подряд, проводимые в лаборатории, что значат сутки по сравнению с переворотом в генной инженерии, по сравнению с чудом?... - Натан, поднимись, пожалуйста… Как же резал слух этот голос, еще несколько секунд потеряны, еще на несколько мгновение она отдалила его от удачного результата, да как вообще можно сейчас отвлекаться на посторонние дела? - Я не могу сейчас, Ребекка. Я работаю, и пожалуйста, не заставляй меня повторяться… - раздраженный голос сейчас был вполне оправдан и понятен, по крайней мере, вменяемому человеку, но не ей… Натаниэль не мог понять ее недовольства, ее угрюмости, ее плача там наверху… Он и не хотел понимать. Он просто продолжил работу…
- Это было домом. Теперь… Наивные люди. Они считают, что огонь сможет отчистить это место и забыть обо всем том, что тут происходило. Думаю, вид моих детищ снился им по ночам до самой смерти – Злыдень улыбнулся – смешно. Сейчас они все мертвы… А я остался. Спустя сто лет я снова здесь. Знаешь Фредди Крюгера? Я являлся для них кем-то вроде него. Только они не понимали, что бояться было нечего… Они просто были не готовы принять как данность то, что на смену им все же придет новая раса. Это эволюция, естественный отбор. А мои заслуги тут стремятся к нулю…
"...From cradle to coffin shall my wickedness be your passion..."
(Nightwish "Devil & the Deep Dark Ocean")
Она хотела сделать еще один шаг вперед. Всего маленький шаг, разделявший их сейчас, когда услышала эти слова. Но даже не слова напугали ее - фанатичный блеск в глазах... Лэй шарахнулась назад и упала в кресло, чувствуя резкую боль в висках, как было всякий раз, когда тщательно заархивированные и упакованные подальше файлы памяти вдруг самопроизвольно рвались на поверхность сознания...
… Она снова перенеслась на пять лет назад… Снова нелегальный лабораторный комплекс, затерянный черт знает где в лесах Канады. Зимой оттуда не выбраться, разве что на вертолете, и то, если ураганный ветер и шквальный снегопад позволит. В один из таких дней Виктор и привез ее сюда. В тот день он был особенно мрачен. предпочитая не отвечать на вопросы Лэй. Снова военно-экспериментальная лаборатория, снова консилиум лучших умов, светочей экспериментальной науки и молодой мутант с абсолютным феноменом регенерации. Преступница, которой некуда идти. Всего-то девушка-подросток четырнадцати лет, успевшая натворить кучу дел под чутким руководством Виктора Крида, сейчас стоявшего по ту сторону пуленепробиваемого стекла и о чем-то увлеченно беседовал с руководителем эксперимента. Хрупкая перепуганная девчонка, в наручниках и какой-то голубой больничной накидке против десятка вооруженных охранников. В ее глазах ужас перемешался с озлобленностью и бессилием. Но на лице ее еще держалась маска безразличия, что давалось ей с большим трудом. Девушка не верила… До самой последней секунды она не могла поверить, что все отгороженные пуленепробиваемым стеклом зрители «римского амфитеатра» сейчас буду наблюдать уникальный эксперимент по вживлению имплантантов…. А вот и они.. рядом…. Целый стол. Платы, схемы и провода… рядом с хирургическими инструментами – паяльники и отвертки… Этот ледяной блеск стали она не сможет забыть никогда. Раздалась сухая фраза: «Опыт номер 9326674. Объект Димэн Лэйрин Хоулетт. Проект Кибер. Не волнуйтесь ребята… На ней все мигом затягивается. Эти твари, они такие…» Да, она была ТАКОЙ – отчаянно цеплявшейся за жизнь перепуганной зверушкой. Отчаянно озлобленной, отчаянно живучей… И этот факт, эта особенность ее организма, унаследованная от отца, словно раздражала и дразнила мучителей. Они словно нарочно придумывали новые и новые издевательства, чтобы проверить насколько хватит исцеляющего фактора девчонки. Пока хватало… На ее теле – ни единой царапины, хотя последние так называемые «тесты» были закончены не больше чем два часа назад. Правда никому не было дела до того, что вся боль осталась… Даже Виктору. Тем более Виктору Криду. Единственное что ему было нужно – это живая, ненавидящая, озлобленная до предела Лэй, Лэй – идеальный солдат, Лэй – киборг… Лэй – идеальная убийца, террористка мирового масштаба, достойная стать его, Виктора Крида, сменой… Лэй Хоулетт, которая разорвет для него в клочья его старого врага – ее отца… Крид не жалел на это ни времени, ни средств – цель оправдывала… а жизнь бедной и без того несчастной девочки вполне могла пойти в расход в этом его идеальном раскладе. Но тогда Лэй этого еще не понимала, вернее, не хотела понимать. Она хотела ему верить… Последний, полный отчаяния, умоляющий взгляд – тщетно… Лицо Крида оставалось непроницаемым. Занавес самообмана рухнул. Димэн поняла - он все знал, именно он запланировал это с самого начала. Девушка не знала о чем он думал, но была готова поклясться, что сейчас он думал о том, что за стеклом не его перепуганная ученица и верная соратница, а дочь его врага, как его отражении, как часть его. И Крид не испытывал ничего, кроме злорадного интереса. Чем кончится эксперимент? И эксперимент начался. Девушку двое солдат грубо толкнули на операционный стол. И операция началась. Сначала она кричала, потому что никто не позаботился даже о банальной анестезии. Очевидно, они сочли, что раз девушка-регенерат, то ей не больно… Больно было, это была нечеловеческая боль, но Лэй было не суждено умереть от болевого шока, как она тогда думала, к сожалению… Потом охранникам и врачам это надоело, и кто-то вырубил ее прикладом винтовки, но ненадолго. Когда она очнулась снова, то уже перестала кричать, а просто смотрела в лица экзекуторов, вытягивающих в ее теле провода параллельно венам. Сначала тех, чьи руки были в ее крови, потом пыталась рассмотреть каменные лица солдат, потом… Люди за толстым стеклом, фиксировавшие эксперимент операторы, врачи и ученые, делавшие в блокнотах какие-то пометки. Одна девушка не выдержала ужасающего зрелища, и ее подхватил под локти стоявший позади коммандос. На миг приоткрылась дверь, и он вместе со слабонервной исследовательницей исчез за ней. Ни его, ни ее Димэн больше никогда не увидит … Но Виктор по-прежнему был непроницаем и, кажется, начинал скучать. Вероятно, прошло уже более двух часов, ведь работа предстояла кропотливая, а один из ассистентов постоянно матерился вполголоса. Его раздражало, что разрезы, которые он наносил на тело Лэй затягиваются за считанные секунды. Очевидно, он ненавидел рутинную работу и ему было попросту лень резать снова и снова, да к тому же быть аккуратным, чтобы ни в коем случае не повредить вживленные чипы и кабели, ведь его годовой зарплаты не хватило бы на то, чтобы оплатить свою возможную неосторожность... …Наконец, Виктор улыбнулся. если это выражение его лица можно было так назвать. Обычно он улыбался так. когда в новостях наблюдал экстренные выпуски, где дикторы с содроганием сердца повествовали о его зверствах и учиненных диверсиях. Бесспорно, Крид был маньяком, но... за все это время он был единственным, кто был у Лэй, а сейчас.... Кто-то подошел и протянул ему ноутбук. Виктор улыбнулся. Он знал, что девчонка смотрит ему в глаза. Его пальцы быстро пробежали по какой-то комбинации клавиш... резкая вспышка света и боли, разряд электричества, чипы активированы... Проект «Кибер» приведен в действие. За несколько минут и операционная, и «амфитеатр» опустели, а Крид, сияя, подошел к ней. У Лэйрин не было сил сказать ни слова. Да к тому же во рту пересохло, а губы словно склеились. Но слова были излишни, все великолепно читалось в ее глазах. А в его горел фанатичный огонь… - Я сделал из тебя совершенство…
…Лэй затравленно смотрела на Эссекса снизу вверх, узнавая тот самый фанатичный блеск сейчас в его глазах. Возможно, даже более яркий. Теперь уже без призрачной пелены романтического бреда про главного представителя потусторонних сил ей открывалась истинная сущность Натаниэля Эссекса… Димэн закрыла глаза и попыталась «прислушаться» к окружающей обстановке, понять, что же здесь все-таки не так, что отличалось от любого из мест, где ей когда-либо приходилось бывать, кроме разве что лесной хижины Виктора на самом севере Канады. Куда он иногда выбирался вместе с ней со своей засекреченной подземной базы, чтобы тренировать ее инстинкты. Он преуспел… Но там девушка всегда чувствовала себя в высшей степени некомфортно, там не хватало всего одной мелочи, незаметно иному, но действовавшей на нее лучше любого из транквилизаторов – легкого электромагнитного фона, излучаемого электронными приборами. Его персональный коммуникатор не в счет. Это означало, что о ее главной «ударной» силе можно временно забыть…и вспомнить позже, по возвращении. Если она сумеет выжить, конечно. До сих пор ей это удавалось… Это было бы забавно…со стороны. История повторялась: она – ослабленный до предела совершенно беззащитный предназначенный для опыта материал, рядом – готовый к немедленному действию фанатик-маньяк с полным отсутствием человеческой морали, изо всей находящейся на мили вокруг электроники – только его сотовый, а из оружия – его пистолет. Более того, Лэй даже не знала толком, где конкретно они находились – старушка-Англия большая. А и даже знай она точные координаты – вряд ли бы это могло помочь.... … С ужасом девушка поняла, что сейчас она полностью во власти этого человека, живого сумасшедшего фантома, Мистера Эссекса, как говорила надпись на переплете дневника. Но не в этом заключалась кульминация кошмара. Лэй прекрасно понимала, что перед ней маньяк сто крат хуже Дьявола, она знала, что путей к отступлению нет, она осознавала, что здесь сейчас он царь, бог и властелин, вольный ставить на ней какие угодно опыты… Иллюзий не было, и ее приводило в истинный ужас понимание того, что она сама по какой-то необъяснимой причине не хочет от него бежать...
- Вы - чудовище... - потрясенно прошептала девушка, закрывая лицо руками, сжавшись в кресле, подтянув колени к подбородку.
В ее взгляде читался страх… До боли знакомый взгляд, который ему приходилось видеть так много раз, будь то Чарльз Дарвин и представители королевской научной ассоциации, будь то глупые люди, будь то его же творения, безумные, без цели существования, потерянные, созданные лишь для того, чтобы доказать возможность своей жизнедеятельности, лишенные всякого предназначения и места в этой жизни, лишь игрушки в Его руках, испуганные осознанием того, что их жизнь бессмысленна…
Непонимание, вот с чем он сталкивался на протяжении всей своей прошлой жизни, вот зло в его глазах, непонимание таких очевидных вещей, как жертвы ради прогресса, ради развития, естественного процесса, непредотвратимого процесса, вынужденного и требуемого процесса… Почему он не может создать жизнь? Новую жизнь? Новую ее форму… Почему это так пугает окружающих, неужели никто не видит, на благо какого чуда работает Натаниэль, почему в них нет того пытливого ума, той искорки, того стремления… Эссекс ничего не мог с собой поделать, это было его предназначением в этой жизни, его кармой, это было его инстинктом, главной движущей силой… Жизнь ради новой жизни, разве не это высшее проявление всего наилучшего, что было вложено в людей, что отличает их от животных, что делает человека человеком?
Он был отчужден от мира сего… Любимая Ребекка ясно дала это понять. Он приходился чужым даже человеку, которого безумно любил, с которым вел столько времени совместного жительства, с которым он делился самыми потаенными желаниями и страхами, который делил себя с ней, отдавал частичку себя и взамен получал частичку ее, женщина, с которой у него был, казалось, неразрывный сибоз… Нет, им было не суждено стать одним целым. Что-то внутри обоих противилось этому…
Возвращаюсь к одному из первых постов на игре… может кто-то помнит:
Она очутилась в темной комнате. Там было темно и сыро, везде стояли клетки. Долгое время тут сохранялась тишина. Она осторожно прошла вперед. Эта комната была для нее незнакомой, муж никогда не говорил об этой лаборатории. В дальнем углу свет падал на стол со стопками бумаг, тремя микроскопами и парой странных банок. Подойдя поближе, она увидела, что в банке… Ее глазам предстало омерзительное зрелище: в банке лежал эмбрион со змеиной кожей и длинным хвостиком. Ноги у зародыша отсутствовали. Можно было принять это за зародыш какой-нибудь рептилии, но человеческие черты лица и ручки с пятью пальцами ясно давали понять, что это было человеком, хоть и на половину. Она попятилась назад и оступилась. Падая на пол, она ухватилась за какую-то ткань, но вместе с ней и тканью на пол упали и многочисленные мензурки с пробирками. Вдруг из клеток, казавшихся раньше пустыми, стали раздаваться дикие крики. Она увидела за решеткой морщинистое лицо с огромным лбом и висящими ушами, кожа этого существа была серой. - Выпусти наас… - протянул басистый голос. Рядом можно было увидеть морду с полосатой шерстью. Из других клеток также казались нелюди. Вид их вызывал отвращение, страх и… жалость. Девушка разрыдалась, а вопли не умолкали, клетки тряслись. В конце концов она стала открывать каждую клетку, но не успела перейти к пятой, как полу-люди полу-звери накинулись на нее, вырывая кусочки плоти. Фонтан крови достиг потолка, и только знакомый голос смог остановить этот хаос. - Все по клеткам! Темный силуэт направился к девушке. Ей не было суждено жить, но кое-что она сказать успела: - Натан, ты – чудовище…
Злыдень исчерпал свое терпение… впервые за сотню лет он был так близок к тому, чтобы сорваться, чтобы сломаться… И почему за что-то живое, которое, оказывается, все еще присутствовало внутри Синистера, задели именно Ее слова? Или к месту пришлось воспоминание о любимой Ребекке? Чудовище… Такое сравнение приводило в ярость, выраженную в энергией, справедливо данной ему судьбой… она давала ему выход внутренним переживаниям и… эмоциям? Похоже, за столько лет, Синистер впервые догадывался об источнике этой неизвестной материи… сгусток которой только что перевернул без того поломанный стол и размельчил остатки посуды, все это сопровождалось грохотом и звуком бьющегося стекла. Несколько порезов… красная жидкость стекала по его лицу, до тех пор, пока раны не затянулись.
- Никто! Никто не в силах понять очевидного! Что за абсурдное утверждение, в чем чудовищность?! Что не чудовищно?! Разве вести бессмысленное существование не чудовищно?! Не использовать шанса, предоставленного Судьбой в тот момент, когда вы явились свету – не чудовищно?! Что за нонсенс?! Почему? Почему никто не видит промысла в моих действиях?! Почему обвиняют в том, что не способны понять?! Почему я один в этом мире увидел это?! Почему оно живет только внутри меня?! Почему?!!
Новый столб энергии… Новый выход эмоциям, накопившимся за столетие… Его тело взлетело вверх на пару метров… Вместе с осколками… И приземлилось, искровавленное, красное…
De ce paradoxe Je ne suis complice Souffrez qu`une autre En moi se glisse. Car sans logique Je me quitte Aussi bien satanique Qu`angelique...
(M. Farmer «Sans Logique»)
Она не поняла, в чем была не права. А, может, слишком права? И потому все обернулось именно таким образом… Сказать, что Лэй испугалась – ничего не сказать. Такого ужаса от этой демонстрации силы, разрушительной силы гения по отношению к самому себе, она не испытывала еще никогда. Даже тогда, когда сознательно и целенаправленно причиняли боль ей…всеми возможными и невозможными способами. Девушка вырвалась из лаборатории и побежала. Она снова начала хотя бы слабо осознавать происходящее, лишь когда добралась до лестницы. А сзади из-за спины, с той стороны, где, очевидно, располагалась лаборатория, все еще доносились звуки продолжавшегося разрушения… Или ей только так казалось? За окном совершенно стемнело. Холодный, пробирающий до костей сквозняк проникал в старый викторианский особняк сквозь великое множество дверных щелей, разбитые окна, еще невесть откуда... Ледяные свинцовые капли дождя монотонно барабанили по окнам, по крыше, только усиливая впечатление абсолютной нереальности происходящего. Дом-призрак, человек-фантом, невозможные перемещения и даже...бессмертие? Здесь все, абсолютно все без исключения, было насквозь пропитано безумием. Безумием дьявольского геня человека, чей дневик приоткрыл завесу тайны над его именем. Мистер Н. Эссекс...- размышляла Ашен, забыв про осторожность, поднимаясь по лестнице, грозившей обвалиться в любой момент,- "Н" значит Николас? Или Нейт? А может, Нил, Невилл или Найджел? Нельсон? Или даже Нерон, чем черт не шутит? Список бесконечен, продолжать тыкать пальцем в небо можно сколь угодно долго. Может быть, проще спросить его самого?!- она саркастически рассмеялась про себя-А смысл? Он все равно не ответит, скорее всего не потрудившись даже солгать... Потому что отвечать на вопросы подопытной лабораторной мыши, экспериментального материала - ниже достоинства исследователя.- эту истину Лэй прекрасно уяснила для себя еще давно не без "помощи" Виктора Крида. Странно, после светопреставления, устроенного взбешенным Дьяволом в лаборатории, ей в голову лезли совершенно иные мысли, словно какая-то часть сознания оберегала ее от еще большего шока, чтобы Лэй не сошла с ума окончательно. Все было как в тумане, она теряла счет времени…Теперь, поднявшись, девушка медленно брела по скрипучим половицам коридора второго этажа мимо дверей, рассохшихся и наполовину сорванных с петель, мимо комнат, переполненных призраками прошлого. Лэйрин понимала, что здесь произошло нечто ужасное, но вот что именно - пока вопрос.
Через минуту девушка обнаружила себя стоящей рядом с одной из дверей. Та казалась целой и даже запертой. Видимо, именно это обратило на себя внимание Ашен на подсознательном уровне. Девушка колебалась несколько секунд, а после толкнула дверь рукой без особенной надежды на то, что она откроется. Но, вопреки ожиданиям, дверь поддалась неожиданно легко. Глазам Лэй открылось видение удивительного, буквально на грани сюрреализма, контраста: среди всего этого безобразного разгрома находился чудом уцелевший, не тронутый уголок. Всего одна-единственная комната, запыленная, но видно было, что все здесь осталось таким, каким было много лет назад. Все пребывало в идеальном порядке. Словно в музее, здесь множество нехитрых вещей более чем столетней давности не обратилось в прах, избежав тления. Ашен шагнула из темноты коридора в еще более густой мрак, зачем-то закрыв за своей спиной жалобно коротко скрипнувшую дверь. Около минуты потребовалось ее глазам, чтобы адаптироваться к этой темноте, а по прошествии этого времени девушка уже без особенного труда могла разглядеть застеленную шелковым покрывалом кровать, занавешенную полупрозрачным пологом; рассохшиеся подобно двери стеллаж с книгами, комод, платяной шкаф, письменный стол красного дерева, вплотную придвинутый к заколоченному снаружи окну; спрятавшееся под толстым слоем вековой пыли зеркало, провалом темневшее в массивной резной деревянной раме в дальнем углу на противоположной стене; детскую кроватку и даже пару сильно пожелтевших фотографий на стене. Именно фотографии и привлекли внимание Лэй в первую очередь. Ашен подошла вплотную к одной из них и стала внимательно всматриваться в сильно потемневшее изображение, что в темноте было особенно тяжело. На фотографии двушка без труда узнала мистера Эссекса, который ничуть не изменился с тех пор, разве что сегодня костюм Дьявола по всем параметрам моды соответствовал нынешней эпохе. Видимо, он совершенно не был привязан к своему прошлому. Его там ничто не удерживало, напротив, мистер Эссекс явно упорно и тщетно бежал от него, а прошлое вновь и вновь настигало, неумолимо и неизбежно. Лэйрин изо всех сил напрягла зрение чтобы еще внимательнее всмотреться в его лицо, понять, что-же здесь не так... И вот оно, разительное отличие! Улыбка на лице гения, на фотографии она была совсем другой - открытой, теплой, счастливой, живой наконец!.. А в чем причина? Она стояла рядом с ним в сиянии солнечного утра - молодая леди в скромном платье, пожалуй, слишком скромном даже для пуританской эпохи королевы Виктории, что говорило о чересчур строгом воспитании этой леди. А это в свою очередь могло, учитывая внешнюю непохожесть ее и мистера Эссекса, говорить лишь о том, что эта леди его супруга. Красивая... Из-под широких полей украшенной полевыми цветами шляпки на высокий лоб спускалось нескоько белокурых локонов, ясные светлые глаза сияли неподдельным счастьем... В чем причина такой радости? Присмотревшись повнимательнее к фотографии, Лэй смогла ответить и на этот вопрос. Женщина на фотографии беременна, и мистер Эссекс заботливо обнимает жену за плечи. А вокруг - ухоженный цветущий весенний парк... Сейчас мрачные, пропитанные холодом, мглой и сыростью аллеи ничем не напоминали его, но тем не менее Ашен поняла, что снимок был сделан именно здесь. А вот и сделанная явно тонким женским почерком памятная надпись внизу в правом уголке: "Милберри. Май 1897". Теперь Лэйрин точно знала название места, где они находились, следовательно, могла обратиться к одному из многочисленных файлов, хранившихся в ее голове - картографическому материалу по Великобритании, пробить самый короткий маршрут бегства за считанные секунды, и прямо сейчас в окно и бежать, бежать, бежать... Но вместо этого Лэй, "прочитав" эту фотографию, перевела взгляд взгляд к другой, чтобы узнать о нем еще хоть что-то... Но та была совершенно безнадежно испорчена временем и, очевидно, редкими пробивавшимися в комнату сквозь заколоченное окно солнечными лучами - глянцевое покрытие фотобумаги, некогда бережно хранившее изображение, растрескалось и большей частью осыпалось... Как жаль! Все-таки иногда вещи в самом деле могут говорить.
Девушка развернулась и подошла к платяному шкафу. В этот момент Ашен чувствовала себя сродни марадеру, покушающемуся на святость запечатанной тысячелетия назад древней гробницы. И, подобно марадеру, она решительно открыла створку. В полотняных чехлах висело старинное женское платье. Неожиданно, совершенно спонтанно ей в голову пришла странная мысль. Был ли виной тому прокравшийся под плащ холод или нечто совершенно иное... Ашен несколько раз ударила тяжеленным ботинком в окно, раскрошив со звоном осыпавшееся на паркет стекло и с треском выломав доски, коими то окно было заколочено. В комнату ворвался ветер, бросивший девушке в лицо капли дождя, и с грохотом перевернул стул. Но вместо того, чтобы отступить в глубину комнаты, Лэй подбежала к подоконнику и схватилась руками за край только что разбитого вдребезги окна. По осколкам стекла потекла кровь, ее горячая липкая кровь, но в этот раз девушка словно даже не почувствовала боли. Лэй перегнулась через подоконник, наслаждаясь ощущением того, как дождь заставляет волосы прилипать к лицу, к плечам… она оторвала ладони, взглянула на глубокие порезы, затягивающиеся сразу же на глазах…и рассмеялась. Сорвав занавеску, она вытерла кровь с ладоней а после смахнула этим куском ткани слой многолетней пыли со старинного зеркала во весь рост... Несколько минут Лэй смотрела на себя со стороны, словно отвлекаясь от того, что смотрит на свое, а не чье-то еще отражение. Косметика растеклась, оставив на белых щеках ужасные разводы, волосы, длиной сейчас чуть ниже плеч, мокрые, прилипли к лицу и к плечам. Ашен передернула плечами, и плащ упал на пол… Девшука смотрела на себя, и вдруг ее одолело чувство неприязни и отвращения. К самой себе… Она обернулась, чтобы еще раз напрячь зрения и рассмотреть леди на пожелтевшей фотографии, потом снова взглянула на себя. Во второй раз подбежав к окну, Лэй уселась на подоконнике и запрокинула голову. Сорвав вторую часть занавески, она прпинялась вытирать лицо, с которого усиливавшийся дождь смывал черные разводы… Димэн спрыгнула с подоконника и поставила перевернутый ветром стул на прежнее место. Подошла к шкафу, протянула руку и сняла с перекладины наугад первую попавшуюся вешалку… Как она могла так «угадать»?! Когда Ашен сдернула полотняный чехол, она поняла, что держит в руках…ни много ни мало свадебный наряд давно покойной супруги мистера Эссекса. Она рассмеялась, а когда услышала свой смех, резко замолчала, ужаснувшись, с трудом веря, что слышит свой голос – таким резким и жестким, буквально режущим слух он ей показался. Вообще, признаться, сознание Ашен почему-то было как-бы немного затуманено, а потому за эти несколько минут она не подумала о том, сколько шума учинила в пустующем особняке… А не услышать его мог бы только, разве что, абсолютно глухой…или мертвый… В считанные минуты она скинула с себя то, что должно было символически считаться ее одеждой, в том числе и ботинки, не без труда справилась с платьем. Как ни странно, оно почти подошло, разве что было немного великовато, но только самую малость. Там же в шкафу она заметила и атласные туфли. А вот они, напротив были малы где-то на размер, но Лэй умудрилась влезть в них, а через минуту они уже не казались такими тесными… Димэн окинула взглядом комнату – ее вещи, раскиданые на полу, могли быть сравнимы с диссонансом в стройной музыкальной мелодии, и потому она быстро и небрежно затолкала их под кровать. Комната, за исключением разбитого окна, снова выглядела точь-в-точь так, какой ее увидела Лэй несколько минут назад, только ветер стряхнул с вещей вековую пыть, словно и не пролетало целого столетия, втечение которого поместье Милберри пребывало в запустении. А сама Лэй… Из зеркала на нее смотрело совершенно иное существо – даже еще более сюрреалистичное чем прежде. Без тяжелой косметики она не выглядела, пожалуй, даже на свои девятнадцать, а весь этот сияющий белый антураж придавал той, что еще минуту назад была фриком в латексе и шипах, вид существа скорее ангельского. Пожалуй, от прежней Ашен остались только мокрые волосы, которые, подсыхая, закрутились легкими локонами. Девушка огляделась в последний раз и заметила на письменном столе что-то. Подойдя, она разглядела заколку, украшенную жемчугом. Минута – и голову Лэй украшала прическа, скопированная с той леди, запечатленной на фото. Забавно, Ашен на 99.9 % была увереа в том, что та дама была женой мистера Эссекса, но так и не знала ее имени, как, впрочем, и имени самого хозяина особняка… Итак, форма была скопирована с точностью, вот только волосы у Ашен были по-прежнему иссиня-черные. Впрочем, в следующий миг для того, чтобы заметить это, нужно было уже снять с ее головы белую шляпку с вуалью, найденную тут же в цилиндрической широко коробке…
Все звуки, вызванные учиненным Ашен погромом от которого сейчас не осталось и следа, стихли. Там снова воцарилась гнетущая тишина, и, казалось, ничто более не свидетельствовало о присутствии здесь жизни. Лэй тихонько вздохнула, бросив последний взгляд в зеркало на ту, другую, смотревшую ей в глаза из Зазеркалья, и совсем неслышно, подобно призраку, отошла к окну, чтобы замереть там как мраморная статуя, вглядываясь в темные очертания деревьев сквозь ночь и завесу дождя, превратившегося в ливень… Так прошло десять минут… Двадцать, полчаса… Она как-будто ждала чего-то, но это не происходило, и Лэй вскоре поймала себя на том, что вновь обрезалась куском разбитого стекла, которое нервно вертела в руках. Осколок упал за окно и разбился, а кожа мгновенно затянулась. Чего ты, в конце концов хочешь? Чего ты ждешь?! – спросила она себя, но на честный ответ перед самой собой смелости не хватило. Лэй прислушалась – гробовая тишина. Именно гробовая…- А он?! Там внизу… Совсем один… Чудовище? Пусть даже так, что с того, в конце концов? Он ведь пытался мне сказать, что всего себя посвятил борьбе за жизнь. И каким, к черту, чудовищем буду я, если позволю ему сейчас там умереть?! Ашен решительно развернулась и кинулась к двери, ударив по ней так, что та слетела наконец с петель. Прямо по коридору и вот она снова лестница, а дальше вниз, вниз, вниз… Снова по коридору – лаборатория. Мертвая тишина. Ни секунды промедления, ни шагу назад… Когда Лэй огляделась в темноте, она сразу же увидела его в луже крови. Она даже не знала, жив он или нет, но сразу бросилась к нему. Она не сейчас знала, что делать и как, а все что знала – забыла. Слова прозвучали в тишине под тихий шорох дождя глупо и бесполезно. - Мистер Эссекс… Простите меня… - Лэй не заметила, как с ее ресниц сорвалась слезинка, за ней еще и еще. Одна за одной они падали на лицо гения зла, смывая кровь… Впервые за много лет Ашен плакала. Она не понимала, почему…
С каждым разом удары Мистера Синистера становились все больнее и больнее. Каждый следующий поток энергии сильнее предыдущего. Тело взлетало все выше и выше. Процесс, обратный изгнанию Дьявола, Злыдень желал победить в себе Эссекса, не проявлять столь несвойственные ему эмоции, за которые следовало наказание. Нет, он не страдал раздвоением личности. До сих пор по крайней мере.
Похоже, попытка увенчались успехом… Натаниэль успел увидеть приближающийся потолок прежде чем в глазах потемнело. Какое-то время его сознание обрело успокоение, после такого выхода, это было вполне понятно, вероятно, теперь он замолчит еще на сто лет. Если нет, то превратится конченного истерика, сломается. Поразительно, но Зловещая сущность сейчас являлась для него спасителем. Впервые он осознал, что на деле в прошлой жизни являлся никем. Апокалипсис наградил его силой, не столько сверхчеловеческой, сколько внутренней, поселил в нем уверенность в себе, непоколебимость в своих суждениях, стремление к поставленной цели. И вот он пошатнулся. В сторону пропасти, пропасти слабости и самоуничтожения, самовымирания.
Естественный отбор. Злыдень прошел его не тогда, в конце XIX века, когда встретил Нура. Нет, он проходил отбор сейчас, в эту минуту, в это мгновение, когда в нем боролись две сущности. И это отнюдь не добро и зло, это лишь слабость и сила. Факторы, влияющие на выжываемость особи. Да, учение Апокалипсиса глубоко засела у него в голове…
Эссекс сделал выбор. Этот день заставил его определиться окончательно. Теперь нет ни Натаниэля, ни Злыдня, теперь это одно, неотделимое друг от друга, целое. Холодное, расчетливое, бесчувственное, жестокое, избранное существо, которому лишь на таких условиях выпадет шанс остаться в живых.
Рука метнулась к шее девушки. Да, он узнал Ребекку, да, это было ее платье, но она являлась лишь призраком. Призраком прошлого, с которым он распрощался раз и навсегда. - Уходи отсюда. Ты умерла.
- Простите… - в который раз повторила Лэй упавшим голосом. Ее с головой накрыло осознание того, что просить прощения у мертвого уже человека бесполезно, не имеет смысла… попросту поздно, наконец…
Ашен многократно видела смерть. Более того, в подавляющем большинстве случаев она являлась непосредственной ее причиной и виновницей… Но никогда еще она не ощущала ничего подобного, даже когда не стало Виктора. Забавно…ей бы ненавидеть его или даже убить следовало за все сделанное им, но после его смерти Ашен стала мстить так отчаянно и самозабвенно, словно он был ее всем. Возможно, этого никому не дано понять, но как бы там ни было, Виктор Крид был единственным, кто у нее был – экзекутором, учителем, примером и непререкаемым авторитетом, в какой-то степени даже подобием отца. Но его не стало… А потом – только снова затянувшееся свободное падение в старую пропасть. Лэй Хоулетт пролила своими руками много крови, возможно даже чересчур много, но никогда прежде смерь не пугала ее так, как сейчас, когда она вот уже несколько минут смотрела на безразличное окровавленное лицо бессмертного Гения. Сделать… нужно срочно что-нибудь сделать! – по замкнутому кругу бешено носились мысли в голове. По даже такое понимание далеко не всегда подталкивает к верному решению. И сейчас паника только уводила куда-то в сторону. А внутренний критик жестоко, саркастически смеялся в подсознании.- Сделать? Делать надо было раньше, дорогая, в не шмотки антикварные мерить и полчаса в окно пялиться! – Ашен уже в который раз пыталась найти у Эссекса пульс, и, наконец, ей показалось, что под пальцами она ощутила слабое его подобие. - Успокойся, он уже почти мертв. Логичнее всего будет сейчас подняться наверх, снять это идиотское платье и смотаться отсюда как можно скорее. Потом найти еще две сотни зеленых, купить билет на самолет и через 8 часов поторопиться на работу в «Опиум». И, разумеется, поскорее забыть обо всем, что произошло сегодня, если не хочешь оказаться за решеткой. Ты ведь не хочешь? Не хочешь снова оказаться на лабораторном столе, верно? Он все равно не жилец. Но вместо этого Лэй, вспомнив о том, что в кармане пиджака мистера Эссекса был сотовый, нашла телефон. Приема почти не было… Зато на полу повсюду были миллионы острых осколков стекла. Вначале могло показаться, что она просто истеричка, которая хочет покончить с собой, но это было не так. Лэй знала, что делала. Разрезав свое предплечье, другой рукой она с силой вытащила из руки провод, разорвав зубами изоляцию на нем, девушка затолкала его в телефон. Индикатор приема поднялся на два с половиной деления. То, что она задумала, получилось. Несколько секунд, пока девушка обращалась к хранившейся у нее в голове справочной базе, и Лэй дрожащими пальцами уже набирает номер британской скорой помощи. Четыре длинных гудка показались вечностью, прежде чем на том конце провода раздался сонный женский голос. - Да? - Человек умирает… - Как вас зовут? – перебили на том конце линии связи. - Да какая, к черту, разница?!.. Лэй… То есть Ашен, Ашен Вагнер. – девушка не сразу вспомнила как ее теперь официально зовут. - Что случилось, мисс Вагнер? Успокойтесь и объясните, пожалуйста, что произошло. – о, эта проклятая английская вежливость и неторопливость. - Успокоиться?! Здесь человек умирает! Скорая вы, в конце концов, или риэлтерская контора? Вы обязаны его спасти, пока не поздно… - Кем вы приходитесь пострадавшему? – драгоценные секунды тратились впустую на выяснение никому не нужных подробностей. - Да никем! К чему это?! – крикнула Ашен в телефонную трубку, уже срываясь,- Господи, умоляю вас, скорее! - Причина? – холодно и равнодушно продолжал допрос ночной диспетчер. Лэй еще раз окинула взглядом тело Натаниэля и лужу крови, которая медленно растекалась по полу и, смешиваясь с кровью само Лэй, пропитывала некогда белое платье. Она поняла, что ее станут слушать, только если она сейчас начнет бросаться медицинскими терминами. Благо самой разнообразной информации в ее голове за те пять лет накопилось более чем достаточно. - Множественные резаные раны. Кажется, несколько проникающих… Очень большая потеря крови…Ну скорее! Кажется такой ответ наконец удовлетворил диспетчера, потому что после минутной паузы за время которой, очевидно, оформлялся вызов в соответствии со всеми бюрократическими нормами. - Ладно. Диктуйте адрес, мисс. - Милберри. - четко произнесла Ашен единственное, что смогла узнать. - Мисс, это даже не смешно! – тут же голос диспетчера зазвучал взбешенно, - Поместье пустует больше сотни лет и уже больше полувека как предназначено под снос. - Возможно, мне все равно… - резко ответила Лэй,- Адрес – поместье Милберри! – она судорожно начала вспоминать все, что знает,- Пострадавший – его хозяин…или наследник - мистер Эссекс! Очередным ответом послужили короткие гудки. Лэй со всей возможной злостью кинула телефон в противоположную стену. Аппарат с жалобным хрустом разбился вдребезги. Использованный девушкой для установления связи провод медленно втянулся в руку, после чего за несколько минут кожа затянулась, не оставляя и следа того, что только что предплечье ее представляло собой зрелище отнюдь не для слабонервных. Собственно и сама Лэй выглядела не лучше. Вид, вполне достойный выходца с нижнего круга Ада – с ног до головы перемазанная своей и чужой кровью в старинном свадебном наряде девушка сидела на полу в месиве из крови и стеклянных осколков, наклонившись над телом Эссекса. Внутренний голос, ехидно рассмеявшись, «успокоил»: Милберри находится в сотне километров от города. Все равно бы не успели… Пустая трата времени. Он – труп. Уходи. – кажется логике Лэй, также как и ночному диспетчеру скорой помощи, было все равно. Логике – возможно, но самой Ашен – нет. И она никуда не ушла. Только теперь связи не было. Девушка вспомнила того мутанта, Курта. Вспомнила о его уникальной способности мгновенного перемещения в любую точку пространства и в который раз подумала о своей беспомощности, бесполезности, о бессилии сделать что-либо, кроме как оставаться здесь и наблюдать за тем, как уходили последние капли жизни из удивительного, ценой собственного человеческого счастья и своей же гениальностью заслужившего бессмертие, человека по имени мистер Н. Эссекс. Мечтателя, продавшего душу за идею, названного чудовищем, но по сути своей таковым не являвшемся…
Девушка и без того была настолько вымотана, что, даже слегка погрузившись в себя, она на деле совершенно перестала реагировать на происходящее. Ашен не сумела вовремя заметить, как Эссекс открыл глаза, как в них загорелся сумасшедший огонь, несовместимый с понятием «здравый рассудок»… Она лишь почувствовала резкий удар, опрокинувший ее на спину, на осколки, и мгновением позже стальную хватку его руки, больно сдавившей ей шею, перекрыв доступ кислорода. Его руки… С ужасом, Ашен понимала, что он видит перед собой сейчас не ее, а ту, другую, но ничего поделать не могла. Он был во власти призраков прошлого, в плену своих воспоминаний, вне разума, пространства и времени…В мире, замершем в его сознании много лет назад… "Уходи отсюда. Ты умерла." – как приговор… Ашен не пыталась кричать, зато пыталась вырваться. Но чертово платье сильно мешало, да и сама Димэн была ослаблена как никогда. Словом, если в любой иной миг она бы справилась с мужчиной комплекции даже крупнее мистера Эссекса шутя, то сегодня, сейчас ей не удалось освободиться от его хватки – столько злости было в нее вложено. За что же он так ненавидел ее? – не самая уместная мысль в данной ситуации. Но ни о какой компьютерной логике сейчас и речи быть не могло. Когда жизнь стремительно утекает как песок сквозь пальцы резко становится не до логических расчетов. В дело вступает инстинкт самосохранения, ты начинаешь действовать совершенно бездумно…и это лишь ускоряет агонию. Ç`est la vie! Так уж устроено человеческое существо… Лэй чувствовала, что кислорода отчаянно не хватало. Она попросту задыхалась, и нужно было срочно решить: продержаться еще минуту или все же на выдохе сказать что-то... Что-то важное…значимое… Но что? Времени на раздумья не было, дыхания на длинную речь тоже бы не хватило. - Но я – не она! – вместо крика только сдавленный хрип. И все… Секундное головокружение, еще несколько бессильных, смешных попыток освободиться, отвратительное чувство сжавшихся без воздуха легких... И дальше – темнота, вначале подобно обмороку с гадким ощущением легкого гудения в ушах и «ватных» пальцев, затем одно пустое всепоглощающее ничто… Регенерация? Тот самый сложный биологический механизм, который всегда спасал… Нет, не сейчас. Длительная остановка дыхания – остановка сердца. Клиническая смерть… Да, убить Лэй Хоулетт – задача не из легких, но все же осуществимая, как оказалось. А мертвые, как известно, не регенерируют.
Прошло более сотни лет, и Он вновь вернулся сюда. И вновь среди разгромленной лаборатории на крошеве пробирочного стекла в луже крови перед ним лежала без дыхания девушка, назвавшая его чудовищем… Нет, он слышал это за прошедший век много раз, по отчего-то именно ее слова достигли цели… И, тем не менее, одно серьезное различие существовало в этом порочном круге фатально повторяющихся событий – Ашен была жертвой его доброй воли, а не трагического стечения обстоятельств. Натаниэль Эссекс был прямым и непосредственным виновником ее…смерти? Пожалуй, через несколько секунд вместо вопросительного знака в этом предложении можно будет поставить жирную точку.
Натаниэль Эссекс, сидя на полу собственного дома, не уставал повторять эту фразу, несмотря на то, что его жене теперь уже было все равно… Повторять истерзанному чудищами трупом, с надеждой на то, что тот все же услышит и, вопреки законам жизни и смерти, встанет, пойдет, и все станет как раньше. Она ушла из его жизни за несколько секунд до того, как прекратила жизнедеятельность. Ушла по собственному желанию, не жить с вместе с одним из тех чудовищ, что изуродовали ее тело.
Взгляд пустой, ничего не выражающий… Он сейчас в прошлом. Избавляется от нее и всех воспоминаний, связанных с ней. Лэй – всего лишь образ, призрак, которому в новой жизни месте нет. Ребекка – олицетворение слабости, в противовес которой он, присягнув Апокалипсису, предпочел силу, силу на то, что бы выжить и пройти естественный отбор.
Горло сдавливал все сильнее и сильнее… Забыть становилось все сложнее и сложнее… Но последнее усилие и… Его ангел, дочь священника, сам Натаниэль уходили из его жизни навсегда. Внутренняя борьба, в которой он обречен стать победителем. И в то же самой время стать проигравшим. Он должен был, прямо сейчас, умертвить половину себя. Отказаться от себя самого, пережить эту боль ради того, чтобы потом, в будущем, никогда не испытывать ее. Ни боли, ни радости…
Эссекс боролся отчаянно… Но таким образом лишь ускорял свою кончину, скрашивая ее лишь еще большей агонией и муками. Зачем он делает это? Зачем она делает это? Узнать это, увы, уже не суждено. Борьба закончилась со словами: - Но я – не она!
Поздно. Дыхательные пути и поток кислорода перекрыты. Они все умирают… Умерли все, кроме Зловещего. Он – победитель. Теперь только он, и никто больше.
- Как глупо – сухо сказал Мистер Синистер, награждая тело Лэй, перемещенное на уцелевший лабораторный стол, взглядом, полным отвращения. Она постаралась сегодня на славу. Она помогала отчаянно вырывавшемуся наружу Натаниэлю, и, тем самым, лишь помогла покончить с ним раз и навсегда. Она сама только что убила того, кого хотела видеть. Она, но не Синистер. Ни в коем разе.
Было всего четыре минуты, прежде чем реакция станет необратимой. Действовать нужно как можно скорее? Почему? Ученый интерес. С четыре минуты холодной и поразительной точностью он нанес удар девушке в район солнечного сплетения.
(Не помню, чьи строки…но, несомненно, очень в тему! Из давнишней телерекламы какого-то похоронного бюро )
За время своей еще совсем недолгой, но насыщенной трагедиями жизни Ашен не раз балансировала на грани жизни и смерти, подобно эквилибристке, идущей по тонкой леске под куполом цирка. Но никогда прежде она еще не падала вниз, не оказывалась по ту сторону призрачной грани, где, вопреки многочисленным россказням «чудом воскресших» на деле не было ничего. Совершенно, абсолютно… Там, за последней чертой мгновенно умерли все ощущения – времени, пространства, даже собственного тела и сознания. Исчезли краски, запахи и звуки. Не осталось ничего… Не было ни Чистилища, ни Рая, ни Ада. Ни ангелов, ни демонов. Ни Бога, ни Дьявола. Была только пустота – холодная черная пустыня вечности. Очевидно, все вышеперечисленные понятия существуют только для живых, они реальны лишь внутри каждого и у каждого они свои; с детства они претерпевают сложную эволюцию – разрастаются и усложняются, переполняя образами сознание. Соответственно, вечные адские муки как воздаяние за совершенные грехи имеют место быть лишь для вечно живущих, для тех, кому никогда не суждено умереть. А вечный Рай? Нет… Его нет. Парадокс разрешается проще, чем может показаться – никто не безгрешен; чем дольше живем мы, тем больше мерзости приносим в этот и без того многострадальный мир, а время только портит людей, постепенно смывая налет светлого, обнажая самые черные стороны их сущности. Так что же говорить о бессмертных? Истина проста: чем дольше живешь, тем более пугающей становится мысль о смерти; и бессмертные без зазрения совести, отбросив понятие морали, идут на поводу у своей темной стороны, которая подчиняет, диктует свои правила жестокой игры, заставляя навсегда избавиться от такой «ненужной мелочи» как простые человеческие эмоции. Идут на что угодно, чтобы получить все более надежные гарантии своего вечного существования…часто вовсе забывая о том, что значит жить. Чудовища? Монстры?.. Не совсем… Пожалуй, у каждого из них бывают моменты «просветления», когда, останавливаясь на миг, они окидывают мысленным взглядом уходящее далеко за горизонт времени прошлое и видят все так как есть. И понимают, что их так называемая «жизнь» на деле и есть тот вечный Ад, который они сами для себя избрали как единственно возможный путь…Мало кто из них после этого находит в себе силы и желание продолжать идти вперед.
Резкая боль. Сначала в груди, потом в висках, после – во всем теле. Смерть никого не любит отпускать из своих ледяных объятий. Она борется до последнего, а когда понимает, что проиграла, причиняет максимальное количество боли… Девушка открыла глаза. Все плыло… Но даже сквозь эту пелену Лэй различила его лицо – холодное, безразличное… В глазах Ашен застало холодное презрение. Выражение, совершенно несвойственное девятнадцатилетней девушке. Слишком взрослое, слишком жестокое, слишком безразлично-отрешенное. Она прожигала Эссекса этим уничтожающим взглядом молча. Ашен пока просто не могла говорить – каждая попытка вдоха отдавалась невыносимой болью в легких – но выглядело это молчание в силу случившегося совсем иначе. Несколько минут молчания, пока картина прояснялась, пока Эссекс с любопытством ученого всматривался в ее лицо, к которому медленно возвращались бледные полупрозрачные краски жизни. На какое-то мгновение Лэй показалось, что его черты дрогнули, но… «Ну так на чем мы там остановились?» - воспрос прозвучал как пощечина. Он заслужил такой же колючий, полный презрения ответ. Да, именно презрение. Ашен давно усвоила, что ненависть – чувство высокое. Чтобы ненавидеть, нужно уважать. Крида она ненавидела… И именно потому мстила за его смерть, потому хранила в душе воспоминания о нем… Лэй лишь выдавила из себя, сквозь зубы. - Хотели сделать из меня совершенство? Опоздали…Это давно сделали до вас. - она попыталась вдохнуть, и эта попытка отдалась болью в легких,- Я все еще жива…но это, увы, не ваша заслуга.
Казалось бы все происходящее должно было сопровождаться бурей эмоцией… Но этого не происходило. Натаниэль сохранял ледяное спокойствие, как внешнее, так и внутреннее. Это не отнюдь не успокоение, а просто пустота. Сейчас ничего, что раньше в этом доме вызывало волнение, уже его не беспокоило. А ведь как много связано с этим домом… И радости и горести, тут проходили самые лучшие и самые ужасные его годы жизни, но теперь… Теперь уже это не затрагивало его сердце, да и было ли сердце, вопрос тоже сложный, возможно, за последние пять минут он окончательно лишился этого жизненно важного органа, и, следовательно, оставался мертв. Франкенштейн, вот кого он сейчас из себя представлял. Различие лишь в том, что Эссекс еще и наделен неплохим умом, что, в прочем, никак не мешает отсутствию в нем души.
А может это духовная эволюция? Нельзя задерживаться на старом надолго. Когда это становится не нужно никому, то и тебя это волновать уже не должно, человеческое естество стремится к чему-то новому, доселе невиданному и незнакомому, в то время как воспоминания так и остаются в памяти, но только в памяти, и не всегда надолго. Эссексу ловить было нечего, от него отреклись, отрекся ото всех и он, не встретив понимания ни у жены, ни в королевской научной ассоциации, нигде. «Все они – конченные эгоисты» - да, он когда-то так считал, может считает до сих пор, разве что это ему уже все равно. Нежелание людей сделать шаг навстречу не может вызвать желания продолжать связывать с ними свою жизнь, нужно только решится на смелый шаг… Жалеет ли он о своем поступке? Если бы не встреча с Апокалипсисом, сейчас бы Мистеру Синистеру было очень больно. Да чего уж там, сейчас его бы вообще не было в живых.
- Нет, не моя. Да и мне следовало бы поблагодарить тебя за то, что осквернила мою спальню своим присутствием. Пожалуйста, сними это платье. Смешно… стоит их погладить против шерстки, как нежность тут же сменяется агрессией, интерес – ненавистью…
Его глаза - подземные озера, Покинутые царские чертоги. Отмечен знаком высшего позора, Он никогда не говорит о Боге.
Его уста - пурпуровая рана От лезвия, пропитанного ядом; Печальные, сомкнувшиеся рано, Они зовут к непознанным усладам.
И руки - бледный мрамор полнолуний, В них ужасы неснятого проклятья, Они ласкали девушек-колдуний И ведали кровавые распятья.
Ему в веках достался странный жребий - Служить мечтой убийцы и поэта, Быть может, как родился он - на небе Кровавая растаяла комета.
В его душе столетние обиды, В его душе печали без названья. На все сады Мадонны и Киприды Не променяет он воспоминанья.
Он злобен, но не злобой святотатца, И нежен цвет его атласной кожи. Он может улыбаться и смеяться, Но плакать... плакать больше он не может.
(Н. Гумилев. «Портрет мужчины. Картина в Лувре работы неизвестного.»)
Отчего-то вдруг Лэй, стоило ей выговорить свои последние слова, стало необычайно легко. Девушка понимала, что тот, кто склонился над ней, тот, кто едва не убил ее – несопоставимо сильнее. Но она жива… А вот он – нет. Девушка поняла простую истину. Человек рядом с ней – уже и не человек вовсе, а призрачное подобие самого себя. Она снова вспомнила ту увиденную наверху фотографию, вспомнила белокурую женщину на ней и вспомнила его, Эссекса, лицо. Улыбку, сияющие глаза, нежный исполненный заботы жест… Что осталось? Бледный пергамент кожи, натянутый на острые скулы, ледяные пальцы, на молодом еще лице – морщины, говорящие внимательному глазу о том, что в нестареющем теле слишком долго мучает сама себя неприкаянная душа, запертая в одиночной камере своей вовек неизгладимой вины. А эти глаза… Столетие в них скапливался, темнел зловещий мрак, который не в силах разогнать даже самый яркий луч солнца; а иногда и того хуже – накопленная злость, ненависть, ярость, наконец, презрение ко всему миру и к самому себе вспыхивают в глубине черной пропасти его глаз адским пламенем.
Тем временем дождь незаметно закончился. Ветер разогнал тучи, и весеннее небо прояснилось, озаряемое полной луной. Света было достаточно, чтобы предметы в разгромленной лаборатории отбросили на пол длинные призрачные тени. Тяжелые холодные капли повисли на молодой только еще распускавшейся листве парка, отражая потоки бледного лунного света, как грани горного хрусталя… Такие лунные ночи словно созданы для того, чтобы читать стихи или сидеть, обнявшись, на крыше, молча считая далекие звезды…но только не для них.
Мистер Синистер говорил, и в словах его кипел холодный яд. Лэйрин слушала его, но уже не так как прежде, обратившись в одно сплошное внимание, а, напротив, оценивая, критикуя, высмеивая про себя каждое слово. Справедливая месть неудавшемуся убийце. Девушка сама себе удивлялась, ведь еще минуту назад темная притягательность загадочного мистера Эссекса, его чудовищная гениальность и возведенный в абсолют фанатизм восхищали ее. Он представился Дьяволом, а она едва не приняла его слова за чистую монету. Глупо, сейчас он казался ей не более чем жалким призраком, кривляющимся при первом крике петухов, забивающимся в дальнюю темную щель, сбегая от лучей рассвета. Всего лишь сумасшедший. Что ему вечная жизнь, если он похоронил самого себя столетие назад? И что ему власть, когда он и с самим собой совладать не может? Никому не нужен, даже сам себе… И бежать некуда – от себя все равно не уйти. Человек, несчастнее которого, возможно и на свете нет. Бессмертный, понятия не имеющий о том, что значит жить. С каждой секундой пока Ашен смотрела на него Синистер все более казался ей чем-то вроде существа с другой планеты. Какая-то совершенно непонятная, чуждая всему человеческому форма жизни, волей судьбы занесенная на многострадальную планету Земля. Теперь уже не Эссекс – Лэй смотрела на него, как биолог на жучка сквозь лупу. Смотрела и не понимала его. Он же сам себя убил… – приходила к кошмарному умозаключению Лэй,- Много лет назад. В тот день, когда Ее не стало… Он убил ее тогда. Сознательно ли? Убивая меня, он вновь убивал ее сейчас, страстно желая этого. Почему? Очевидно! Хотел убить прежнего себя...контрольный в голову, чтобы уж наверняка… Все выходило логично и, в общем-то, верно. Но девушка не задумалась лишь об одном – о причине, по которой загадочный мистер Н. Эссекс сделал это. Ашен и в голову не пришло, что она, ее слова стали тем катализатором, что привел в действие скрытый механизм неизученной реакции, вернувшей к жизни, пусть и на краткий срок, личность Натаниэля. Некогда сильную, убежденную личность, так испугавшую мистера Синистера своей неутраченной человечностью. Ашен сейчас была во власти справедливого гнева, а потому упустила из вида, что в парке перед ней стояло сразу два Эссекса: один – джентльмен, с которым она по собственному согласию отправилась в Англию, и другой – помешанный на абсолютной власти псих, вынесший смертный приговор двум джевушкам лишь с целью сломить Реми Этьена ЛеБо, чтобы заполучить того в качестве своей полезной игрушки. А еще она не понимала того, что могла бы помочь первому пересилить второго…Что, возможно, ей представился шанс спасти в нем человека… Но вместо этого, поддавшись слабости, она назвала непризнанного гения чудовищем, и сжавшаяся до предела спираль начала стремительно раскручиваться, сметая рамки и круша все охранительные барьеры, построенные тем человеком, который много лет назад мечтал лишь о том, чтобы принести своим открытием человечеству благо.
Лэй выслушала. И когда в заброшенном особняке вновь воцарилась тишина, девушка убийственно спокойно, как судья, оглашающий приговор, произнесла. - Очнитесь наконец, это вы умерли. – и рассмеялась Синистеру в лицо. Ее живой, звонкий смех эхом пронесся по пустому коридору, искажаясь, превращаясь вдалеке в неопределенное зловещее хихиканье пересмешника. Секунда, и на лице ее застыло прежнее презрительное выражение - Мне жаль вас…
Снять платье? Пожалуйста... Как там было? Клиент всегда прав... - ни сказав более ни слова, Лэй легко спрыгнула со стола и отошла к двери, будто собиралась выйти, но... у порога девушка с наслаждением скинула неудобные слишком маленькие туфли. Ашен стояла к Синистеру спиной, не обращая внимание на его присутствие, словно тот в самом деле был лишь фантомом, тенью, бледным воспоминанием о самом себе. Но, правляясь с корсетом, девушка с трудом заставила руки не дрожать, а несметное количество шнуровки оказалось проще и быстрее разорвать. Наконец, перепачканное в крови платье упало к ее ногам, оставшись лежать на полу бесформенной кучей. Освободившись от него, Лэй вновь почувствовала что значит дышать не через раз. Она и головы в его сторону не повернула, медленно напрвившись по длинному коридору в темноту особняка.
Очень и очень странно, почему она, которая так восхищалась дьявольской сущностью, видимо, близкой ей по духу, теперь не хочет разделить всей радости его победы? Кто же именно так заинтересовал Лэйрин тогда, в парке?
Лишь научный интерес, ничего более… Теперь – нет. Если Эссексу удастся узнать ответ на это вопрос, что именно произошло за это время, что так резко переменило мнение девушки, то его пытливый км будет удовлетворен, но ни в коем случае он не подвергнет себя изменениям, дабы этому созданию соблаговолило сменить презрение на милость. Теперь ему уже этого не нужно…
- Жаль? Не стоит испытывать по отношению ко мне жалость, девочка. Чего не скажешь о зависти… Злыдень ухмыльнулся и в один миг преобразился в свое обычное красно-черное облачение, дабы подтвердить, что доминирование в нем темной стороны теперь уже полное и необратимое. Не оставить ни капли надежды и притом задержать у себя – казалось бы, невозможная, но на самом деле трудновыполнимая задача. Не в первый раз… И не в последний.
- Значит умер? – во второй раз раздался хохот в лаборатории. - Да я умер, а все по одной простой причине – в этой жизни нет места самой жизни… Никто тебя не примет, нигде тебе нет места и достойного предназначения. Тебе ведь знакомо это… да… Я вижу твою душу насквозь… Этот мир отрекся от тебя. Я понял это еще тогда, в парке.
Мистер Синистер стремительным шагом преодолел расстояние до Лэй и, развернув к себе, держа девушку за плечи, продолжил. - И куда ты? Навстречу непониманию и бессмыслице, в этот жестокий мир, совсем одна, чтобы опять пришлось отречься от всего, что тебя окружает? Или тебе нравится? Нет. Ты никуда не уйдешь – уже более сдержанным и холодным голосом проговорил, а скорее повелевал Diable – Ты останешься тут. Ты стала мои демоном, по собственному желанию, а теперь ты уже часть замкнутого круга. Отсюда нет выхода, и не будет никогда.
No love left in me, No eyes to see the heaven beside me, My time is yet to come... So I`ll be forever yours
(Nightwish "Forexer Yours")
Неужели? Неужели она снова его задела лишь тем, что просто ушла? Лэй продолжала медленно удаляться от него, слушая, пока Синистер не догнал и не заставил снова смотреть ему в глаза. Этот взгляд как пытка каленым железом. Тяжелый взгляд прожигал сознание Лэй, словно заставляя ее терять над собой контроль, приказывал, повелевал делать только то, что нужно было ему... Не смотреть... Совершенно неожиданно к Лэй снова вернулись физические ощущения - холод дождливой мартовской ночи, прикасавшийся к ее обнаженной коже ветер, острые осколки под ногами, врезавшиеся в кожу, боль... Холод его руки, сжимавшей ее плечо, с силой, которой было вполне достаточно, чтобы сломать кости. Он приблизил е к себе... Расстояние, меньше вытянутой руки, совсем близко, так что в промозглом холоде этой кошмарной ночи, ее горячее дыхание касалось мистера Синистера. Не смотреть... Девушка опустила взгляд и медленно, осторожно провела кончиками пальцев по его щеке - Чувствуете?.. Это называется нежность... А это,- раздался вдруг звук пощечины, которую тот не ожидал от этой не в меру самонадеянной маленькой нахалки- боль!Она поймала его взгляд, и глаза ее сверкнули такой живой восхитительной яростью. - Почувствуйте себя человеком!
Слово, жест, действие… Какое напряжение и какой накал страстей жили в этой девушке, только что казавшейся мертвенно-безразличной ко всему. В отличие от тех, кому не суждено умереть, все чувства Ашен были естественны и не наигранны. Они казались лишь тем, чем являлись на самом деле, и даже то, что девушка хотела скрыть в глубине души все равно как в зеркале отражалось в ее глазах. И сейчас ее глаза горели… Похоже, его эксперимент давным-давно вышел из-под контроля. Лэй словно сама взяла на себя роль естествоиспытателя, холодно изучая реакции мистера Синистера на внешние раздражители, будто сама ставила на нем опыт. Ученый превратился в опытный материал, а первоначальный объект его исследования теперь играл с ним... Играл? Пожалуй, так могло показаться со стороны. Более того, именно так это должно было представляться Злыдню. Но сама Лэй вкладывала в проделанное иной смысл. Жить - значит чувствовать. Ей вдруг захотелось заставить Натаниэля вновь ощутить себя живым. В полной мере, так, чтобы мало не показалось...
Ашен, воспользовавшись секундой, вырвалась, развернулась и решительно зашагала по коридору, лишь эхо многократно повторило звук ее шагов. До лестницы и наверх, а после снова по коридору направо. Плечо горело, пока содранная кожа вновь затягивалась. Все та же комната и та же фотография на стене. Сначала Димэн принципиально не хотела на нее смотреть, но после все же задержала взгляд. Смотреть на полную жизни и надежды улыбку стало просто невыносимо - перед глазами стоял отвратительный оскал Злыдня. А помнит ли он самого себя? Себя прежнего... Несколько секунд на то, чтобы достать из-под кровати одежду, несколько на то, чтобы натянуть латекс на себя и накинуть сверху плащ. Шаг - девушка на подоконнике... Прощальный взгляд за плечо. Она никогда сюда не вернется, и больше никогда не увидит его... Трус! - горечь и сожаление. Просто эмоции без таких привычных логических объяснений. Шаг вниз. Лэй приземлилась на ноги и побежала... Девушка бежала через мокрый сад, не оборачиваясь, бежала быстро, не запоминая дороги - она все равно сюда не вернется... Больше никогда. Прощай...
Прошло несколько минут, и машина скорой помощи свернула с шоссе в сторону заброшенной дороги. Через 10 минут машина остановилась у старого особняка. Из нее вышло двое санитаров и девушка врач. Она поежилась от холода и сказала - Мне страшно... Обычно веселые ее напарники ничего не ответили, только угрюмо кивнув. Девушка понизила голос, который в тишине все равно был слышен отчетливо. - Говорят, это место проклято... Тут больше сотни лет не было ни единой живой души. Чья-то идиотская шутка.- голос ее предательски дрогнул. Ей хотелось поскорее уехать отсюда, а еще, чтобы это проклятое поместье снесли уже наконец, камня на камне не оставив… Тогда, возможно, и призраки прошлого уйдут. - Лин, закройся в машине, мы посмотрим сами. - предложил один из санитаров. Врач молча согласилась. Парни подошли к дому, поднялись на крыльцо и толкнули дверь - та со скрежетом приоткрылась, обдав их затхлым запахом сырости и разложения. - Какой идиот позвонил? - Элисон сказала, что девчонка какая-то. - пожал плечами санитар - Ты же знаешь Элис никогда бы нас не послала, тем более в такую чертову дыру, если бы не поверила, что это не бред очередного психа. - Уверен? - Та девчонка кричала, что хозяин дома умирает. - Да он больше века назад сдох.- раздраженно бросил парень, завернувшись в белый халат. - Ну наследник... Какая разница-то? Элис сказала, что девчонка была в панике, умоляла поторопиться... Только вот не пойму где она теперь? Мисс Вагнер... - Немка? - Вряд ли... Эй! Есть кто-нибудь живой?! Мисс Вагнер!!! В ответ - лишь эхо... Оно прозвучало настолько зловеще, что повторного крика не последовало. Быстрым шагом парни направились к машине. Там они сказали девушке-врачу по имени Лин, что в доме никого не было, а вызов не более чем чей-то идиотский розыгрыш. Но каждый из них думал об одном и том же, боясь признаться в своем страхе друг другу, озвучив его. Им одновременно показалось, что в пустом доме кто-то был... Или что-то... Машина быстро уехала... И снова в заброшенном парке и в особняке воцарилась тишина.
А Лэй шла по шоссе... Мимо проносились редкие машины, но ни одна не остановилась. Никому не нужное создание с высокими мыслями, достойными ангела и таким списком смертных грехов за душой, коему любой демон позавидует. Скоро вновь пошел дождь, и она промокла до нитки... Вода стекала по лицу, как слезы…Вместо слез. Наконец, одна машина остановилась, открыв дверь. - Тебе в город? Садись... Поколебавшись секунду, Лэй медленно покачала головой. - Я просто гуляю здесь... - Сумасшедшая! - донеслось сквозь звук взревевшего мотора, и машина скрылась за завесой дождя, превратившегося в ливень. - Да... - беззвучно, отрешенно одними губами ответила Лэй. Она стояла на шоссе, потерянная, хрупкая, такая одинокая... Такая прекрасная в своей пугающей пси-хотичности. Я обещала быть только его демоном...- снова глупая наивная мысль совершенно невовремя и не к месту.
Какое-то время преимущество было вновь на его стороне. Зрительный контакт, порой, намного действеннее и эффективнее любых убеждений, особенно в его случае… Несмотря на соблазн использовать ментальное воздействие, это сейчас было бессмысленно. Она сама должна к этому прийти. По собственному желанию. Но пока она лишь отвела взгляд и опустила голову…
Далеко не первый тактильный контакт за столь краткое время, с одной лишь разницей, теперь инициатива исходила с ее стороны. Касание щеки, хотя не столько щеки, сколько жесткой скулы, что бы это могло означать? В еще большее замешательство Злыдня привела последовавшая пощечина. Завершением сего акта стал зрительный контакт, сверкнувшие глаза девушки, глаза, полные жизни. Она теперь казалась безумной… Чем больше Эссекс приближался к логике, тем меньше логики видел в окружающих. Не превратится ли он таким образом в бесчувственную машину? Вряд ли импульсивная девушка такое допустит, она единственным присутствием уже оживляла обстановку, все вокруг себя, да, она была безумна, и… Жива. И все это вызывало в Эссексу какое-то странное чувство зависти, нет, он не завидовал ее жизни, от которой сам отказался несколько минут назад, он завидовал тому, как умело она ее использовала…
Чем послужили произошедшие сейчас слова, действия? Завершением неудачного проекта? Или началом многообещающего? Оставалось лишь теряться в догадках. Лэй уделось привести его мысли в хаос, и это его очень раздражало… Попытаться привести их в порядок, отчего-то, вызывало непомерные усилия, и все тщетно, все вновь начинает крутиться… Лишняя трата времени и внимания, и просто необходимо было выбросить их из головы, но все попытки Синистера заканчивались провалом…
Он прошел в дальнюю часть лаборатории, с любопытством ученого рассматривая полки и побитые пробирки…
Удивительно, неужели люди пропустили его? Да, Октавио, я помню тебя… Ты когда-то воодушевлял меня больше остальных экспериментов. Поразительно, даже если бы все прошло удачно, результаты ничтожны, намного ничтожнее того, что я уже совершил, а ты до сих пор вызываешь у меня лучшие воспоминания. Значит, удовлетворение от самого процесса? Вполне возможно, все так же глупо, как все, в этом мире.
На ладони Синстера разместилось маленькое мертвое существо, напоминавшего человеческого эмбриона… Хотя и сложно судить о его человеческом происхождении, в конце концов, в этой стадии люди как никогда похожи на животных… Характерная черта зародыша – несколько конечностей, выходящих из живота, похожих на щупальца.
Жаль, ты умер еще тогда… Я взрастил тебя, даровал тебе жизнь… А потом эксперимент пошел не так, как предполагалось… И я тебя убил… Жестоко?
Эссекс на минуту задумался, все его проекты по сути были отражением маленького Октавио, по началу воодушевляющие, а потом такие ненужные… Станет ли Лэй исключением?
Тем временем мысли о произошедшем прошли полный круг и вновь посетили эту зловещею голову, и только сейчас, когда она ушла, Натаниэль осмелился ответить. - Нет, не чувствую…
Девушка стояла на дороге... Проходили минуты, но она словно зщастыла вне времени и пространства. Отрешенный взгляд, пустое сознание, которое разом покинули все мысли. Она думала о его словах. "Никто тебя не примет, нигде тебе нет места и достойного предназначения. Тебе ведь знакомо это… да… Я вижу твою душу насквозь… Этот мир отрекся от тебя." Ашен понимала что он прав, прав абсолютно и во всем... Она не хотела соглашаться. Согласиться значит опустить руки, отказаться от... от чего? От этой жизни? От этого положения? От необходимости тратить все силы лишь на то, чтобы отчаянно пытаться выжить, балансируя на краю пропасти?... Да. Ведь именно за этим мы и живем. Живем хотя бы просто для того чтобы жить. "И куда ты? Навстречу непониманию и бессмыслице, в этот жестокий мир, совсем одна, чтобы опять пришлось отречься от всего, что тебя окружает?" И вновь правда. Выходит, столетний жизненный опыт дает право знать судьбу многих наперед. Эссекс ведь чрезвычайно точно описал все то, что случится с ней в самое ближайшее время... Лэй вновь и вновь прокручивала в сознании его слова. "Нет. Ты никуда не уйдешь...Ты останешься тут. Ты стала мои демоном, по собственному желанию, а теперь ты уже часть замкнутого круга. Отсюда нет выхода, и не будет никогда." Ошибка. Поворотный момент и отправная точка начала нового сюжета, не предусмотренного им. Она ушла... ушла против его воли, а, может, назло ему. Возможно, Лэй ожидала, что Эссекс ее остановит, и он попытался сделать это, но не преуспел. У нее своя воля, своя жизнь... Он - вечный заложник своего синтетического бессмертия. Застывший миг, вытянутый в вечность. Она - вспышка молнии на ночном небе...ярко вспыхнуть и быстро сгореть. Но именно в этом - жизнь... И отказаться от нее ради того, чтробы стать бледной тенью самого себя - бегство и трусость. Она ушла, и этот шаг дал ей право самой решать как стоить свою судьбу.
Девшука развернулась и быстро пошла по шоссе в противоположном направлении. Несколько минут она ускоряла шаг, потом - побежала. Быстрее и быстрее... Она не помнила, куда и когда свернуть. Уходя, Лэй не запоминала дороги. За ее спиной затормозил синий джип. - Эй, ты куда так летишь, детка? - раздался низкий мужской голос. На сей раз Ашен ответила, ни на секунду не задумываясь. - В Милберри! Понимаете, меня там очень ждут... - ответом ей послужил ошарашенный взгляд, а Димэн вытащила из кармана плаща две мокрые купюры достоинством в 100 американских долларов каждая,- За две сотни подкинете, сэр? Я правда очень тороплюсь... Водитель махнул рукой, девушка прыгнула на соседнее с ним сиденье. Только сейчас она рассмотрела его - полный мужчина где-то за пятьдесят смотрел на нее сейчас с удивлением и недоверием. Димэн попыталась улыбнуться и объяснить, чем на деле только больше запутала его. - Понимаете, сэр... Там, в Милберри, у меня остался один незавершенный разговор. Мужчина молча нажал на газ, сочтя девчонку психопаткой. Но в то же время он разумно последовал нехитрому правилу - не спорить с психами. Через 15 минут Ашен уже вылезала из джипа, поблагодарив его, и бежала к особняку. Мужчина поторопился ударить по газам, и скоро внедорожник скрылся за поворотом дороги. Уже почти светало, а дождь, недавно начавшийся вновь, никак не желал прекращаться.
Пинком распахнув приоткрытую санитарами дверь, Лэй во весь голос закричала: - Вы бы хотели, чтобы я завидовала вам и вашему бессмертию, но завидовать тут нечему! Это фикция!!! Мне лишь по-прежнему жаль вас!!! А вы…вы же сами себе не верите! Жить!!! Вот то, чего вы хотите, но не можете!… Вернее, можете, но боитесь с непривычки... Боитесь!!! Да, боитесь… Вечно в бегах от самого себя!.. Не надоело еще? Трус!!! - и это повторило ее слова, разнося по всему особняку : "Трус...трус...трус...трус..."
Нет, не чувствует, ни радостей простой жизни, ни ее ударов, он просто невосприимчив к подомного рода эмоциям, и сам когда-то был готов пойти на все ради этого. Что ж, он получил, и что теперь? Счастлив? Или нет? Хуже… Безразличие. Сделка с Дьяволом всегда, всегда имеет обратную сторону, иначе бы Дьявол сделок просто не заключал. И этот случай не стал исключением. Ни ненависти, ни жалости, ни к кому, даже к жизни, когда-то созданной им и жестоко уничтоженной… А эмбрион все продолжал периодически подлетать в воздух под холодное напевание какого-то старого английского мотива.
Шаг, еще один, каждый отдавался эхом в этом подвале, подвале, где когда-то вершились ужасавшие воображение дела… Отдаленное скрещивание, придание организмам делаемых признаков и свойств, не без жертв, конечно, не без неудавшихся экспериментов, в науке опыт – основополагающая успеха, и без жертв тут никак не обойтись. Казалось бы, настолько простые вещи, и не были восприняты даже в высшем британском обществе, научной ассоциации…
Шаг, и он уже в саду, среди мокрой листвы, под дождем, как в старые времена… Как он обожал такие прогулки, в особенности ночью, вдали от шума, совсем один, в согласии с собой, внутренняя гармония, спокойствие… Уж не к этому ли он стремился?
Тишина нарушилась криками где-то в стороне особняка, вернее того, что от него осталось… Знакомый голос. Она вернулась. Не было и капли сомнения… Трус? Как наивно звучало все с ее губ… Но в то же время как права она была в контенте. Слишком, слишком проницательна для того, чтобы Натаниэль когда-нибудь признал ее слова. Признался самому себе.
- Значит ты вернулась – Мистер Синистер вновь заговорил с ней из-за спины, губы растянулись в улыбке, и он, словно не слыша ее слов, повторял… - Ты все же вернулась…
Ты всегда был чуть-чуть подлецом, Мир окрасив в удобную краску, Ты поднял то, что было лицом И увидел застывшую маску.
Ашен вздрогнула, вновь услышав этот голос. Он оказался за спиной так неожиданно, застав ее врасплох. Словно призрак, явившийся изниоткуда, monçieur Diable снова был рядом с ней. А, может, он существовал всего лишь в ее голове, в недрах больного воображения Лэй, не сомкнувшей глаз вот уже кажется пятые сутки? Люди за этот срок сходят с ума… На десятый день – умирают от нервного истощения. Может, она все-таки тронулась умом и никакого monçieur Diable никогда не существовало? Может, она просто уснула там, на скамейке в центральном парке Большого Яблока и переполненное призраками заброшенное викторианское поместье вместе с призрачным хозяином ей просто снится? Был только один способ узнать наверняка… Девушка закрыла глаза и резко обернулась. Нет, Димэн не спала. Все было более чем реально. Она не могла ошибиться. Димэн ощутила его физическое присутствие мгновением раньше, чем открыла глаза. Ей показалось? Или она в самом деле почувствовала его как живого человека? Как знать… И вновь – дуэль взглядов. Лэйрин упрямо смотрела ему в глаза, не потому что таков был его приказ, а потому что она сама так пожелала. Забавно, ей, пожалуй, даже нравилось смотреть в эту бездну, прилагая максимум усилий для того, чтобы не раствориться в ней, навсегда потеряв себя. Нравилось… Может, как раз, потому что она снова чувствовала себя балансирующей на острие бритвы, играющей с огнем. Или со льдом. Кто сказал, что лед не может обжигать? Она бросала ему вызов, и уже не в первый раз. Он неизменно причинял ей боль в ответ, а девушка все равно маниакально настойчиво продолжала его провоцировать. Она ощущала опасность в каждом его взгляде, слове, движении… В самом факте его присутствия... Но все же существовало одно весомое «Но». Еще совсем недавно внизу в лаборатории непроницаемая ледяная маска, казалось, так плотно примерзла к его лицу, что уже немыслимо их разъединить, а сейчас она как будто треснула. В темноте заросшего парка также как и она промокший до нитки загадочный мистер Н.Эссекс, стоящий под проливным дождем, казался ей таким живым. Ливень как будто смыл статические черты «дьявольского» антуража, и перед ней стоял человек. Человек, в котором еще теплилась живая искра измученной многими трагедиями души. Свет, который он упорно гасил в себе из соображения: «Так удобнее жить», и который отказывался замечать, а Лэй как будто видела. Димэн разглядела в его глазах, в улыбке такое родное, привычное ей безумие. Он улыбался и повторял: «Значит ты вернулась… Ты все же вернулась…» И пусть улыбка на его лице была улыбкой сумасшедшего, пусть голос звучал отрешенно, а он будто вовсе не замечал ее слов, погрузившись в свои мысли… Все гениальное, как известно, стоит за гранью разумного. А перед ней стоял Гений. В этом у Лэй уже давно сомнений не осталось.
Значит, вы ждали…
Эксперимент, научный опыт? Что это было, в конце концов?! И кто же из них кого испытывал? Или это давно вышло за рамки естествоиспытания?... Вопросы, вопросы… Жестокий гений, сознательно лишивший себя всяких человеческих чувств и девочка-фрик, великолепная в своей пси-хотичности, такая эмоциональная, такая живая. Что может противопоставить бессмертие почти детской непосредственности? И грош цена этому бессмертию, если оно не умеет ни ненавидеть, ни страдать, ни любить… Могло создаться впечатление, что у этой девушки напрочь отсутствует банальный инстинкт самосохранения. Возможно, на сей раз видимость в полной мере соответствовала действительности. Впрочем, было очевидно, что Лэй еще с ранних лет была существом совсем иного толка. Совсем не такой как другие дети в сиротском приюте, иная, чем сверстники-беспризорники на улице и уж совершенно другая, нежели проститутки на улицах Мюнхена. Везде – чужая… Словно для нее было заранее уготовано неизвестное ей самой особое предназначение. Нужно было выдержать – она выдерживала, следовало заткнуть свой крутой нрав куда подальше – она и это делала, выполнить приказ – выполняла быстро, с точностью и в самые сжатые сроки. Как отлаженный механизм… Для чего все это? Ашен никогда не задавалась этим вопросом. Просто жила… Жила в ожидании чего-то… И даже когда надежды не оставалось ровным счетом никакой Лэй все равно, пересиливая себя, делала очередной шаг вперед. Пусть это и был шаг, приближающий ее к Бездне…
Но любой выносливости рано или поздно приходит конец. Лэй почувствовала, как ей становится все труднее и труднее даже вот так просто неподвижно стоять в напряжении. Сколько она уже не ели и не спала? Больше пяти суток в режиме нон-стоп. Внутренние резервы давно исчерпались, Лэй держалась лишь на своей голой силе воли... Разумеется, Эссекс не мог знать об этом.
- Вернулась,- усмехнулась девушка, проделывая над собой титаническое усилие, чтобы не опереться спиной об одну из опор крыльца, выполненных в форме колонн,- Чтобы сказать вам, что вы – не Дьявол и не Бог. Вы просто человек, хоть так горячо это отрицаете… И как любому человеку вам свойственна слабость. Но вы боитесь себе признаться в этом - слишком долго просидели в скорлупе самообмана. Бежить от боли, разочарований, непонимания? Это деретирство, мистер Эссекс! Вы - трус!!! Вы боитесь – боитесь быть осмеянным, непонятым; боитесь всего мира; воспоминаний, вещей… Вы боитесь жить и дышать полной грудью… Но, главное, вы боитесь просто чувствовать. Боитесь самого себя… И меня, кажется, тоже...потому что знаете, что я права. И в следующий миг Лэй почувствовала спиной опору. Все-таки не выдержала и начала падать, но не в обморок, а медленно засыпая…
ООС: только пришла с тренировки - падаю от усталости, но все обещанное сочинила.
Какое-то время Злыдень просто изучал ее своим взглядом, изучал глазное яблоко, в котором виднелось отражение самого себя. Интересно, а каким он был в представлении Лэйрин, что в нем так заинтересовало свободолюбивую девушку в парке. Да, объектом исследования Синистера пожалуй были все, кроме самого Синистера.
- Боюсь жить? Знаешь, я жил, как дай Бог каждому, не тебе судить меня, уж тем более, если речь заходит о жизни. Я не просто жил, девочка, я давал жизнь другим, я создавал жизнь.
…Биотехнологии и генная инженерия, эти бюрократы никак не могли разглядеть Божьего промысла в моих работах, это сборище существ, именующее себя научной ассоциацией, позорит имя самой королевы…
- Боюсь… - вновь ухмыльнулся Натаниэль – я некогда не боялся ничего, я не боялся ни жизни, ни любых ее проявлений и ударов, чего не могу сказать о людях, в то время окружавших меня. Они меня боялись, они меня страшились, не я их…
… Общество было не готово принять генную инженерию на том уровне, которого я достиг? Или это зависть, зависть этих несчастных созданий, которых природа обделила умом и рассудком?...
- Однако, как ты подбираешь слова. Боюсь ли я себя – раздался холодный хохот. Синистер медленно ходил из стороны в сторону, от одной стены к другой – Скажи, а какой Дьявол не страшится собственной сущности? Правда одна, у меня намного больше опыта, уж в этом ты можешь мне поверить, не тебе, с высоты своего положения, судить меня. Выбрось из головы всю эту чушь, Лэй. В глубине души ты понимаешь, что все это – неправда.
Ночь, улица, фонарь, аптека... Бессмысленный и тусклый свет. Живи еще хоть четверть века - Все будет так. Исхода нет...
Умрешь - начешь опять сначала. И повторитс все, как встарь: Ночь, ледяная рябь канала, Аптека, улица, фонарь.
(А. Блок. 10 октября 1912 )
Невероятное усилие над собой - и Лэй отрывается от колонны, выпрямляясь, прогоняя подступающее чувство тотального истощения и приступ сильнейшего головокружения Девушка отрешенно наблюдала за тем, как мистер Эссекс мерил широкими шагами комнату, все больше погружаясь в свои мысли. Слушала, как он спорит с ней... Спорит, что-то горячо доказывает ей, изо всех сил стараясь выглядеть непроницаемой глыбой льда... Лэй улыбнулась. Девушка прекрасно понимала сейчас, что она - его единственный слушатель и собеседник за многие годы. Больше того, она была уверена, что и он сам понимает это. Нет, разумеется, речь идет вовсе не о том, что moncieur Diable выбрал для себя жизнь отшельника или затворника. Отнюдь... Всегда окруженный разными людьми, он был несоизмеримо далек от них, а они в свою очередь - от него. И эти люди постоянно сменялись, никто не задержался рядом с ним, и причиной тому была вовсе не скоротечность простой человеческой жизни. Возможно, в каждом новом приближенном скрытая глубоко внутри человеческая сущность мистера Эссекса страстно желала встретить понимание, но находила лишь основанное на страхе тупое подчинение... Власть? Безусловно. Но это однообразие быстро наскучило Гению. Но годы шли, а ничего не менялось: новые времена, новые люди - старые страхи, раболепие...и непонимание. Ему все это успело миллион раз осточертеть!.. Так продолжалось вплоть до сегодняшнего дня, когда в парке его внимание случайно не привлекла девочка-фрик. Отчаянная, бескомпромиссная, резкая, непосредственная, сумасшедшая...она была не такой, как другие. Такими бывают лишь те редкие люди, которым в самом деле абсолютно нечего терять и, соответственно, ценить. Циничная? Или это только скорлупка, способ защититься от непрестанных ударов жестокого, никого не щадящего мира?
Выбросить из головы? Выбросить что? «Глупости», составляющие самую жизнь, как это сделал он, чтобы выиграть вечность для сожаления…
Голова снова закружилась, и девушка невольно облокотилась на дверной косяк, заставляя себя не засыпать. Лэй была уже не грани, комната поплыла перед глазами. Всякой, даже нечеловеческой, выносливости рано или поздно приходит конец. На сей раз у Лэй лимит был полностью исчерпан. Уже не заботясь о том, чтобы смерить Эссекса презрительным взглядом, как было бы, наверное, положено, Ашен села на полу. Через минуту закрыла глаза… Но девушка все еще, пусть и через силу, «присутствовала» рядом с ним, все слышала и пока осознавала.
Громаднейший опыт? Титанические усилия памяти, приспособленной под архив? А к чему все это, если жить больше не хочется? Все впустую… Димэн снова сделала усилие над собой, чтобы только не заснуть. - Неправда заключается лишь в том, что вы изображаете подобие существования, в то время когда могли бы жить. – девушка оторвала взгляд от пола, на котором уже даже не сидела, а полулежала,- Я вижу вашу трагедию в том, что вы все время обращались за пониманием не по тому адресу... В ее голове вертелись еще какие-то смутно-странные мысли, но она никак не сумела их озвучить вслух… Вас поймет только такой же сумасшедший, как Вы…как я…
…Наконец, истощение доконало ее. Не в силах больше держаться, Лэй спала, свернувшись клубочком на полу, как котенок, завернувшись в свой плащ. В доме было холодно и сыро, но девушке сейчас было не до этого… Лишь легкая пелена сожаления о том, чего не случилось, делала ее сон тревожным в первые минуты. Вначале, кажется, Эссекс, погруженный внутрь своего сознания даже не заметил, что Лэй перестала отвечать в какой-то момент. Сейчас же разбудить ее просто так уже не представлялось возможным. Ее сон был не прихотью, не осуществлением желания… Он являлся болезненной необходимостью немедленного восстановления Первый луч бледного солнца упал на ее лицо, каменно-споконое, безмятежное, словно лицо скульптуры ангела, коему вменялось в обязанности столетия неотступно охранять чей-то вечный сон по ту сторону кладбищенской ограды. Так, незаметно ночь прошла, оставив на смену себе серое английское утро.…
Продолжая мерить коридор своими шагами, Натаниэль упорно убеждал Ашен об абсурдности ее слов, сам же, в это время, размышляя о них и приходя к обратному. Ведь действительно, ни один из способов существования, будь то бесчувственное чудовище или ранимый ученый, не представлялся ему пригодным. И над причинами можно было думать долго и упорно, хоть сто лет, все равно приходишь к одному – ни к чему.
Родился не в то время?
Возможно ли? Стал ли Натаниэль Милберри еще одним Николой Теслой, непонятый миром и людьми? В какой-то мере. Только в отличии от последнего Синистер вместе со своими творениями погубил и себя. Отчасти да. Но, задумываясь о другой стороне медали, сербскому ученому не так несказанно повезло, он не обладал бессмертием, не говоря уже о наборе сверхспособностей, и не важно, что оные приобретены Эссексом заслуженно и справедливо, с помощью собственных рук и мозга, тут уже опять же встает вопрос времени, в которое Тесла угораздило родиться. Что же касается Злыдня, уже дважды оказался на стыке веков, несколько раз пережил переходный период и при практически безучастии наблюдал за развитием науки. Но ни тогда, ни теперь он не встретил понимания, так вопрос ли это времени?
Так он продолжал расхаживать по коридору, погруженный в собственные мысли и рассуждения о том, в чем причина его несчастного существования, и даже не заметил, как гостья, девушка-фрик, которую он встретил от силы часть назад, заснула, свернувшись клубком на холодном и грязном полу.
За свои шестнадцать (или семнадцать?) лет она узнала о жизни намного больше чем он – за столетие. Значит что, напрашивается вывод, что воспитание улиц, полным разными личностями, намного полезнее, чем изучение биологии с помощью микроскопа в подвале собственного дома в размышлениях о смысле мироздания? Получается именно так. Но в поисках ответа Натаниэль наткнулся лишь на еще большее количество вопросов. А ключ к разгадке сейчас был у него под ногами.
Мистер Синистер склонился к девушке и погрузил ее хрупкое тело, так органично смотрящееся с сильным и волевым характером, на собственные руки. Ты знаешь больше меня… Ты останешься тут…Светало, лучи солнца уже прикасались к пяткам удаляющегося ученого. Удаляющегося туда, дальше, во тьму. Пока там безопаснее, он будет там, и любой, кто окажется рядом – тоже там.
- Обещаю, что поразмышляю об этом на досуге – обратился к спящей Лэйрин Натаниэль. Не смотря на нынешнее ее состояние, он все равно прикладывал максимальные усилия, чтобы этот вопрос казался наименее значимым для него сейчас и всегда. Но она не слышала… За то слышал он.
No word, keep secret and withhold Your feelings and your dreams untold – But in your deepest soul of all Permit their rising and their fall Like stars that shine at night, unheard; Just contemplate them – and no word.
Ф.Тютчев «Silentium!». (Перевод)
Лэй не заметила, как ночь сменилась днем. Девушка не ощутила ни хода времени, ни перемещения в пространстве – вообще ничего. Ей не снились сны – ни радужных видений, ни кошмарной изнанки и без того извращенной реальности – только черная пропасть, бездна, провал… Разве что вначале было ощущение головокружительного падения как и всегда, когда она засыпала вот так от усталости. Все-таки Лэй была человеком, а всякому человеку, пусть даже обладающему сверхъестественным ресурсом, свойственно когда-нибудь уставать. Свой резерв на сегодня девушка давно исчерпала. Возможно, находись сейчас Ашен в сознании, она бы воспротивилась тому, что делал Эссекс. А, может быть, наоборот – осторожно улыбнулась бы про себя, приняв этот жест за проявление в нем человечности, к коей она так долго и безуспешно взывала… Кто знает?
Холодному солнцу не хватало сил, чтобы разогнать тучи, казалось, навечно низко зависшие над поместьем. Оно лишь изредка проглядывало, бросая призрачные лучи в сторону темных провалов разбитых и запыленных окон старого особняка. Вот уже наступил конец марта, но вряд ли бы кому-то пришла в голову мысль при взгляде на темные аллеи мокрого от ночного дождя парка, что в Милберри пришла весна. Здесь словно навсегда застыла поздняя осень, став неизменным сезоном увядания и медленной смерти всего живого. Смерти…или всего лишь сна? Мучительный кошмар длиною более чем в столетие. Стелящиеся по земле туманы, шорох прелой прошлогодней листвы и призраки, призраки, призраки, переполнявшие все вокруг. Таким стал дом Натаниэля Милберри, гениального мечтателя, смотревшего далеко вперед, возлагавшего самые радужные надежды на неизведанную тогда перспективную ветвь биологии…и непонятого, жестоко раскритикованного в конце.
Солнце поднималось все выше и выше, но они находились гораздо глубже, чем могли проникнуть его любопытные лучи – в темноте глубокого подвала, куда ни одному даже самому тусклому блику было не проникнуть. Разумеется, Ашен не уловила момента, когда именно она отключилась, не почувствовала, как Натаниэль поднял ее и отнес в этот самый подвал, в безопасную, ласковую темному, она не услышала ни его слов, ни той промелькнувшей интонации, разительно отличавшейся от того тона, каким он недавно дошел до высшего абсурда, опровергая логическую обоснованность жизни как таковой… Лэй не улавливала пролетавшие часы, пока она спала, положив голову ему на колени. Время как будто замерло вокруг них сейчас. Часы пролетали подобно минутам, а минуты и вовсе не замечались. И за все это время девушка даже ни разу не пошевелилась, словно и не была жива. Даже дыхание было настолько слабым и поверхностным, что его едва-едва можно было уловить. Состояние, похожее на летаргию, когда никто не сможет сказать наверняка, определить момент, когда человек снова откроет глаза…если вообще откроет. Пожалуй, так тяжело Лэй пробуждение не давалось никогда раньше. Ломота во всех костях разом, тяжесть в голове и острая боль в висках, передававшаяся зрительному центру как невыносимо яркие вспышки всех цветов – это далеко не все те слова, какими следовало бы описать ее состояние сейчас. Когда Димэн наконец резко открыла глаза, ей на миг стало не по себе, ведь кроме темноты девушка не увидела ничего. Что это? Ночь?! Но ночи не бывают такими темными… Но прошла секунда, другая, третья… И Ашен смогла различить, что причиной кромешной темноты является вовсе не темное время суток, а небольшое замкнутое пространство. Она потеряла счет времени. Тесное замкнутое пространство, как это было ей знакомо! Долгие месяцы в «Евгенике-XXI» оно стало ее кошмаром. Инстинктивно Лэй сделала глубокий вдох, и недостаток кислорода сказал ей о том, что это помещение находится достаточно глубоко под землей. Бункер? Стоп… А где я? Почти мгновенно память услужливо прокрутила перед глазами Лэй события последних часов, связывая их в целостный образ с массой болевых ощущений. Бункер времен королевы Виктории? Бред, конечно, но как предусмотрительно… Продолжая напрягать зрение, Лэй присматривалась к темноте. Каково же было ее удивление, когда она поняла наконец, что на самом деле она здесь не одна! Ее голова удобно лежала на небольшом возвышении, которым оказалось колено хозяина поместья. Во тьме она разглядела глаза мистера Эссекса, внимательно изучавшие ее, но сейчас в них не горели огненно-красные искры адского пламени – они были глубокими и очень, очень темными. Лэй почувствовала, как проваливается в них… Удивительное ощущение.
Он мог бы исчезнуть, бросив меня…или убить как лишнего свидетеля… В конце концов, это не составило бы особых затруднений для него, пока я спала. Получается, он хочет, чтобы я…осталась?.. Я?! Осталась?!... С каждой новой секундой ей становилось труднее дышать, голова начинала кружиться даже не столько от реальной нехватки кислорода, сколько от внезапно давшей о себе знать давней и уже напрочь забытой клаустрофобии. Рывком оторвав голову от Синистера, девушка села, обхватив руками колени, стараясь вздохнуть как можно глубже, но почему-то не получалось. В голове начали вдруг проноситься обрывочные догадки о том, что жестокий естествоиспытатель лишь задумал новую пытку для нее. С одной стороны они казались такими естественными, такими правдивыми, идеально соответствующими действительности. За эти догадки говорили факты…но отчего-то Лэй не верилось в них до конца – его глаза в эту минуту говорили об обратном. - Не могу…дышать… - с трудом произнесла Лэй, на самом деле задыхаясь. А в уголках ее впервые за все это время испуганных глаз застыли две слезинки.
Для дальнейшего рассмотрения и следования требовались спокойствие и тишина, а обычно такого умиротворения можно было добиться лишь во мраке. Так он и работал, только в таких условиях, и считал их единственно пригодными для работы. Тут отнюдь не тяга к темным и силам и подражание вампирам, может ответ сокрыт в психологии, желании спрятаться, забиться в угол и быть там, в безопасности.
Шаг за шагом Натаниэль Эссекс спускался в подвал особняка, и хотя это было уже не лабораторной комнатой, некоторое и сходство все же было. Будучи материалистом, он, в поисках ответов, сокрытых в девушке, так и хотел поместить ее на операционный стол, благополучно вскрыть, получить надобное и забыть. Но тут речь идет о не материальных, а духовных вещах, куда более сложная, а на его взгляд – куда более глупая наука.
Конечно, подобного рода работа утомляла его больше любой другой, но ученое любопытство и пытливый ум одерживали верх, именно потому Натаниэль и увлекся в свое время психологией, которая поясняла многие вещи и значительно экономила его время, которое, казалось бы, было в полном его распоряжении, но вот что странно, чем дольше ты живешь, тем явственнее кажется приближение конца. Мышление, присущее всему человеческому существованию? Возможно… В конце концов не стоит отрицать очевидного, какими бы способами Эссекс не возвышал себя среди простых гомо-сапиенс, изменить собственное происхождение он уже был не в силах, и тут ничего не поделать.
Расположив голову Лэйрин у себя на колене, Мистер Синистер стал задумчиво наблюдать за спящей до тех пор, пока та не подала признаки нехватки кислорода. Судя по всему, девушка страдала клаустрофобией, и хотя это подвальное помещение неправомочно было бы назвать замкнутым пространством, мрак уж точно не мог указать отсюда выхода. Без лишних слов, Злыдень направил в одну из стен поток энергии, та же, что не удивительно, послушно развалилась, впуская снаружи свет, от которого он старался уйти. Из чистого любопытства он продолжал наблюдать за ней, за ее реакцией…
Я все еще не могу понять, Почему мои пальцы в крови, Спи спокойно, я тебя уверяю, Я буду наблюдать твое погребение, моя любовь.
Это было сильнее меня, И хотя я чувствую, Как страх захватывает все мое существо, Возможно, я к тебе присоединюсь.
Энерголуч разрезал темноту, и раздался грохот мгновенно разрушенной взрывом каменной кладки. Бессловесная, но оттого лишь только более феерическая демонстрация мощи и силы завораживала и впечатляла. Лэй медлила насколько секунд, созерцая эту симфонию разрушения и лишь успела мгновенно среагировать, ловко увернувшись от полетевших во все стороны обломков стены, когда те были от нее на расстоянии меньшем, чем вытянутая рука. Эссекс мог, как зритель в кинотеатре наблюдать за акробатическими движениями девушки, которая профессиональнее любого каскадера с ловкостью представительницы семейства кошачьих в прыжке пропустила все обломки мимо себя, приземлившись как раз у его ног. Внезапно проникнувший в помещение свет, выхватил из темноты их фигуры и уцелевшие стены…которые, впрочем, подчиняясь законам физики, немедленно дали трещины под тяжестью здания. Свет слепил глаза. Пусть он был совсем неярким, казалось, он заливает, заполняет все вокруг. А стены тем временем угрожающе трещали.
- Вы что творите?! – испуганно крикнула девушка,- Дом же сейчас рухнет! Но Гений словно был безразличен к этому. Или его вовсе не пугала перспектива быть заживо засыпанному многими тоннами каменной кладки? Лэй словно и забыла о приступе клаустрофобии, резко выпрямившись и встав на ноги. Сейчас девушка выглядела так решительно, как никогда. В ее глазах сверкнул огонь, но не такой, каким порой горели глаза Натаниэля. Блеск ее глаз был скорее сравним с фосфорическим мерцанием, таинственным, непредсказуемым и угрожающим одновременно. Девушка не заметила. Как за ее спиной продолжался камнепад, только чудом ее не задевший. Ашен с ужасом понимала, что хозяину особняка глубоко плевать на жизнь, ее и его собственную, на смерть… Полное безразличие. А ей вдруг очень захотелось жить, по непонятной пока причине. Но еще больше Ашен захотелось, чтобы он не остался здесь… - Да очнитесь наконец! Кому вы что докажете, если вот так глупо умрете?... – камень упал совсем близко, угрожающе близко…
На слова , убеждения, пафосные монологи просто не оставалось времени – дом оседал вниз, сетка трещин расползалась по всем стенам. То, что строилось на века, рассыпалось сейчас за секунды как карточный домик под порывом внезапного ветра Грохот валившихся сверху камней уже трудно было перекрыть даже самым громким криком. Лэй задыхалась в пыли. Девушка, рискуя, наклонилась к самому уху Эссекса, в надежде, что хоть так он услышит ее. - Мне не нужны от вас такие доказательства!!! - голос ее неожиданно дрогнул, упал еще один булыжник, и девушка не удержалась на ногах, падая вперед, сбивая Натаниэля, олицетворявшего последнюю единицу упорядоченного в царящем вокруг хаосе. Так революции свергают с трона королей… Последнее, что осознала Лэй перед тем как закрыть глаза, это то, что она смотрит ему в глаза, человеческие глаза, и не снизу вверх, а близко... слишком близко.
Стена с грохотом посыпалась камнями, и уже не могла служить одной из опор потолку. Булыжники приземлялись в угрожающей близости от него, но и только, Натаниэль чудом оставался цел и невредим. Он словно бы знал это с самого начала, его лицо, его взгляд, они сейчас не выражали ничего, ни страха, ни радости, в них даже не читалось безумия. Разве что толика интереса, с которым он наблюдал за движениями девушки, которая сейчас демонстрировала поразительные гибкость и ловкость. Несмотря на то, что небо было довольно темным, свет, проникший в это царство тьмы, был неестественно ярким, и хотя Натаниэль конечно же знал, что помещение рушится от недавно разрушенной им же стены, свет сейчас казался той самой силой, медленно но верно уничтожающей все, что было связано с этим темным прошлым.
Встревоженная Лэйрин на в ответ на свои восклицания могла услышать лишь холодный хохот, перекрывавший даже звуки деструкции. Разумеется он не собирался здесь умирать. И позволить это ей. Она могла и не заметить, как мертвенно-белая рука притянула ее к Дьяволу, и успела увидеть лишь карие глаза, расположенные в неестественной близости от ее собственных, прежде чем ощутила легкую тошноту и вновь почувствовала, как лепестки приятно касаются кожи. Они были в саду.
…Позади меня оставался лишь огромный дом, тонувший во тьме…багрово-красная луна…свет ее лился сквозь трещину, … что зигзагом пересекала фасад от самой крыши до основания. …Теперь у меня на глазах трещина эта быстро расширялась…налетел свирепый порыв урагана…я увидел, как рушатся высокие древние стены… раздался дикий оглушительный грозхот, словно рев тысячи водопадов… И глубокие воды зловещего озера у моих ног безмолвно и угрюмо сомкнулись над обломками дома Ашеров.
(Э.А. По «Падение дома Ашеров»)
Лэй молча наблюдала падение дома Милберри, следила за всей величественностью чистейшей деструкции, не в силах проронить ни звука. Она еще не успела даже осознать, как оказалась в парке, если мгновение назад на них сверху сыпался безжалостный камнепад, заваливая подвал. Перед внутренним взором Димэн все еще стоял портрет Гения, такой, каким она его увидела за миг до того, как девушка закрыла глаза в ожидании скорого финала, за мгновение до того как ее слух резанул холодный смех, и все что она чувствовала после - лишь холод, жесткость и силу его руки на своей спине. Ее невероятно глубоко впечатлили его глаза. Взгляд… Тяжелый, глубокий, гипнотизирующий… Достойный истинного Дьявола, но тем не менее принадлежащий человеку, пусть и проклятому за труды бессмертием.
Сознание порой так любит выкидывать самые невероятные фокусы, извращая, выворачивая наизнанку в воображении грани реальности, превращая их в грани безумия. Также и сейчас перед взглядом Димэн предстала динамичная сюрреалистическая картина: с грохотом рассыпающийся, уходящий под землю особняк сквозь призрачную пелену портрета его хозяина. Камни, один за другим, проваливались под землю, словно знаменуя этим крушение старой клетки, много лет не выпускавшей сознание Гения из замкнутого круга. Сейчас все те оковы раскололись и попросту уходили в небытие... Прошлое расспыпалось в прах, и с этим уже ничего невозможно было поделать, да, пожалуй, и не стоило бы. Более того, он сам был инициатором и причиной этого столь символичного разрушения. Ничему не суждено сохраниться... А что останется ему, так привыкшему жить прошлым, отрицая все и вся, но тем не менее каждый раз возвращаясь к началу замкнутого круга, кольца трагических событий, коим Натаниэль Милберри был больше сотни лет обручен со своей болью...
Все это настолько захватило воображение Лэй, что девушка застыла в оцепенении, на время потеряв все чувства, кроме слуха и зрения, вовсе не замечая того, что она все это время стояла и продолжает стоять, крепко вцепившись своими тонкими но сильными пальцами в Эссекса. Портал? Лэй вовсе его не заметила. Ощущение головокружения и легкой тошноты были слишком незначительны в сравнении с шоком, пережитым от увиденного. Неожиданно все стихло. Все звуки просто перестали существовать. Тишина казалась возведенной в абсолют, была настолько невыносимой, что звенело в ушах. Но ничто не в силах было ее сейчас нарушить. Поднявшаяся в воздух столбом цементно-гипсовая пыль медленно опускалась, уплотняясь; оседала на волосы, их лица, плечи… И снова время будто бы остановилось вокруг них. Они, две неподвижные но живые выбеленные гипсовой пылью фигуры, так и стояли, прижавшись друг к другу, не отпустив рук после телепортации, созерцали окончательное падение последнего оплота давно прервавшейся династии Милберри. Да, пусть последнему из Милберри не суждено умереть, но и ему никто уже давно не нужен. Даже он сам. Тем более он сам…
Солнце поднималось все ближе и ближе к зениту, тени вот-вот готовы были исчезнуть… В старом парке больше не осталось ничего, кроме руин, похоронивших под собой остатки мучительного прошлого загадочного мистера Н. Эссекса. Но все же под землю ушло не совсем все… Димэн чувствовала, как внеутренний карман плаща оттягивает что-то относительно тяжелое. Девушка сама не знала что это, а когда незаметно нащупала там рукой обложку дневника. Лишь после этого к ней пришло осознание всего прочего. Но сейчас, когда над старым парком вновь воцарилась тишина, нарушать ее было бы просто несправедливо и неуважительно. Кроме того, Лэй не захотелось снова смотреть в глаза Гению снизу вверх, и потому, повинуясь непонятному ей инстинкту, девушка не отстранилась, а, воспользовавшись минимальной дистанцией, положила голову на плечо. Но в этом жесте отнюдь не было никакого .эротического подтекста, только сочувствие со стороны Лэй. В следующий миг в локоть Натаниэля ткнулся одним из углов кожаного переплета его старый полуистлевший дневник – все что осталось от прошлого. Лэй бы могла взять его тайком себе и попробовать изучить самого moncieur Diable, внимательно прочитав его записи, но она сейчас отказывалась от этой весьма заманчивой перспективы. Димэн давала право ему самому решить, как поступить: сохранить дневник, то малое, что он не успел разрушить, чтобы после продолжить цепляться за прошлое, следуя старой болезненной привычке…или одним решительным жестом закончить начатое. Здесь и сейчас.
Каждый падающий камень пробуждал в нем воспоминания, которые, казалось, он не вспомнит уже никогда. Но случилось все иначе, крушение его дома, его прошлого, все это отдавалось невообразимой болью в сердце. Но внешне он все так же спокоен. Ни единого признака волнения, просто несчастный случай, деструкция здания, каких тысячи. В общем хаосе перемещение в сад было столь незначительным, что, наверняка, Лэй и не поняла, как оказалась среди всей это листвы. Тем не менее, грохот так и не продолжался, он был подобен приближающейся смерти, а вся жизнь сейчас проносилась перед глазами. Он вспомнил всех и все, чтобы забыть раз и навсегда.
А много ли он терял? Разве можно назвать прошлую жизнь Натаниэля счастливой? Страдания, непонимание, боль – это ли счастье? Конечно нет. Он бы с радостью забыл обо всем, что хоть как-то было связано с этим временным отрезком, если бы мог, но не имел такой возможности. Еще одно противное свойство памяти хранить все, что не нужно и потеряло всякий смысл. Или нет? Глубоко в подсознании это все еще несет в себе значение для Натаниэля? Да, он пережил муки, отрекся от мира, но помимо этого были и положительные моменты. Встреча с Ребеккой, рождение Адама, первый удавшийся эксперимент, солнечное утро и завтрак с любимой семьей в собственном особняке, с видом на окружающую потрясающую своей красотой природу… Как бы то не было… Теперь об этом было самое время забыть. Мистер Синистер несколько минут назад принял решение – он отказался от своего прошлого, оставляя лишь пустоту. Уж не для того ли, что бы заполнить ее?
В одно мгновение все стихло. Вокруг можно было услышать лишь щебетанье птиц, звуки природы, на которые он не обращал внимания уже более сотни лет. Тени почти исчезли, казалось, оно сейчас расположено прямо над ними, прижавшимися друг другу? Какое-то время Эссекс все никак не мог взять в толк, как оказался в таком положении. Портал. На рефлекторном уровне перенес и себя и ее в безопасное место, хотя могу предпочесть смерть и собственную и ее, и по большому счету это бы мало что для него значило. Но он все же спас их обоих, и все никак не мог ответить на вопрос «Почему?».
Глаза Злыдня вновь залились кровью. Он перевел взгляд с Ашен на руины особняка, и, отстранившись от девушки, подошел ближе к обломкам. - Все рассыпалось – применительно скорее уже к строению, нежели к воспоминаниям. - Мы уходим.
Стремительно подойдя к Лэйрин и схватив ее за запястье, Натаниэль вновь открыл портал, и, оказавшись в хаосе на считанные миллисекунды во второй раз, они уже оказались в темном и просторном помещении… Ничего, кроме нескольких дверей, буквально пара столов и заржавелой надписи в дальнем конце комнаты.
F R O S T
Однако стоило Эссексу нажать на выключатель, как все мгновенно преобразовалось. Расположенные на потолку ртутные лампочки, светло-бежевые стены, зеркальная поверхность пола… И случайно оставленный кем-то мобильный телефон на столе.
SMS message >>> Я в лаборатории. Буду благодарен, если никто не потревожит в течении двух недель. >>>>>> Sent To:…
Даже Люди Будущего не брезгуют средствами мобильной связи.
/Далее пишу в "Лабораторный комплекс FROST. Пригород."/
...вы – не Дьявол и не Бог. Вы просто человек, хоть так горячо это отрицаете…
Прошло столько времени, но ветер пел все об одном. Она была повсюду, тем садом, той розой, теми свинцовыми тучами... Ее голос рассекал воздух о доносился даже до сюда. Прошло столько времени, но ветер пел все об одном.
...Вечно в бегах от самого себя!.. Не надоело еще? Трус!!!
Угрожающе раскачивающиеся деревья, грохот и шум, ничего его сеичас не трогало. В эту погоду он слышал ее голос. Натаниель знал, что должен был прийти именно в это время именно сюда, что бы, возможно, в последний раз насладиться этим звуком. Его совершенно не смущала правда, которую до него пытались донести воздушные массы. Он уверенно шел навстречу к руинам - тому, что осталось от его жизни, к тому, во что он, в скором времени, сам превратится.
Вы боитесь жить и дышать полной грудью… Но, главное, вы боитесь просто чувствовать.
Предугадать мрачное будущее Синистера было не самой сложной задачей, уж тем более для него самого. И впервые он этого не страшился, впервые был готов взглянуть смерти в глаза, но сначала - достойно распрощаться с этим миром. Почему Милберри? Они были все еще тут. Они обе. Он отлично слышал ее в своей голове, и он явственно ощущал присутствие рядом с собои и ее.
- Здравствуй. - Ты пришел сюда... В последний раз? - Да. - Я верила. Ты решился. - Милая Ребекка... У тебя все тот же запах... Ты уже здесь. - И ты будешь. Ты слышишь меня.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 1
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума