Вертиго вела себя хуже, чем Реган в её девятнадцать, а это при том, что этой, не девушке, а уже женщине, на вид точно можно было дать все сорок! А если она подумывала вести себя, как пятнадцатилетняя, то она метко промахнулась мимо нужной цели. Реган была спесива, да, этого у неё не отнять, но при всём при этом не она считала себя умной, как раз наоборот, девушка относилась к себе как к полной идиотке, умной же её считали окружающие люди. И за свои поступки ей не приходилось оправдываться и лихорадочно искать выхода, чтобы выглядеть напористой и нагловатой. Такой она была, от начала и до конца. С детства тусовавшаяся, в основном, не с девчонками, а с парнями, Реган знала цену отношениям и качественной дружбе, а заодно приобрела и несколько навыков, которые может дать только улица. За свои девятнадцать лет она умудрилась повидать столько, сколько столетнему мудрецу не приходилось увидеть, испытала много всякого, что вряд ли кто-то иной выдержит. Но ничто из этого не сломило её, а наоборот, сделало ещё более прекрасной: отточило фигуру, а за взгляд мадемуазель Вингард многие готовы были отдать свои сердца. И надо было отдать должное генам – и Реган, и Мартиник выглядели несколько старше своих лет, они оформились. Никто из находившихся в холле никогда не знал, что она могла подумать, а знали бы – всё равно не угадали. Её действия никогда не сочетались с тем, о чём она думала. Реган могла витать в облаках, однако её движения всегда были точны и порывисты, но одно было известно наверняка тем, кто хоть как-то знал её: девушка редко когда делала что-то просто так. У неё всегда была цель. Сёстры и отличались этим от своего отца.
Интересно, зачем интеллект такой пустышке? – это было временным паззлом для "молоденькой" и "ничего не понимающей в жизни" особи. – Она же и распорядиться им не сможет, а её жалкие потуги достойны лучшего, - да, если бы эти мысли могла прочесть та, о ком она так подумала, наверное, тут бы разразился скандал локального масштаба. Но с другой стороны мысли ведь никогда не подвергались цензуре? И Реган рискнула предположить опять же про себя. – Наверное, её хозяин использует "бедняжку" как секс-игрушку. Согласна, её тело действительно создано для любовных утех, а в таких вещах мозги не нужны. И словно бы её мысли подверглись оправданию, она услышала шаги на лестнице, но не обернулась: кому какое дело, кто там топает? По крайней мере ей это совершенно неинтересно. Через пару минут девушка поднялась с дивана – она не слишком любила отсиживать свою пятую точку и потянулась, чтобы потом сделать пару шагов в совершенно не имеющем для неё значения направлении, но нос её чуть не врезался в лицо мужчины, на голову выше её самой. - Простите, - извинилась она, изучая лицо незнакомца. Внешность его напоминала ту, о которой когда-то давным-давно описывал ей покойный отец. Она даже не успела изумиться своей памяти, как их губы столкнулись в поцелуе, Реган даже не сообразила, кто из них был инициатором, но она знала, что этот засос оставит в её памяти трудноизгладимый след. Она подалась телом вперёд, ближе к нему, ощущая, как он нежно обнимает её стройный стан.
Незаметно для самой Реган её руки в страстном порыве обвили его шею. Любая девушка могла бы поклясться, что в этот момент ни о чём не думала, но только не девушка из дома Вингард. Неужели… - в её голове больше не было сомнений, хотя верить в то, что происходит, Реган не хотелось. И как во сне она начала свою иллюзорную деятельность, хотя скорее всего, началось это гораздо раньше, и результат превзошёл все ожидания: завершив эту, неизвестно сколько времени длившеюся деятельность, они отстранились друг от друга, и "незнакомец" произнёс: - Реган, - на его лице появилась улыбка. Но девушка сохраняла спокойное выражение лица и, отвернувшись от него, подошла к окну. Это было завершением наложенной на него иллюзии. Больше ей пока веселиться не хотелось. Играть просто так, да, это забавно, но играть с иллюзиями не очень-то интересно.
In sleep he sang to me In dreams he came That voice which calls to me And speaks my name And do I dream again For now I find The phantom of the opera is there Inside my mind (c.) Sarah Brightman
Изнурительное ожидание ответа с того конца трубки. Трудно описать нынешнее состояние Натаниэля. Понятно было, что ждать стоит худшего. Поэтому, превозмогая тревогу, он все же старался сохранять ясность рассудка. От части страз за ее жизнь позволял оставаться "трезвым" и не сорваться на мат. Поразительно, ведь в любом другом случае Натаниэля бы даже забавляла ситуация. Давно он не переживал за чужую судьбу. Давно не был настолько уязвим. И мистер Гиллори, по-видимому, выждал момент и очень удачно им воспользовался. Решение пришло само по себе. Разговор в потенциале представлял собой еще какую ценность, и, если бы не сломанная система, первым делом Эссекс повелел бы записать его. Так что единственным выходом было запастись свидетелями. Эссекс не удостоил вниманием собравшихся Мародеров. Пока - нет. Рассеявшееся внимание не позволяло даже узнать их в лицо, хотя в памяти отчаянно перебирались знакомые образы. Но перед глазами вставал лишь один – ее, Лэйрин. Вот он, их Мастер, изрядно побитый, подавленный, обессиленный роняет трубку от неожиданного столкновения с чьими-то губами. На миг Натаниэль подумал, что провалился в сон, или, наоборот, – в реальность, ведь он снова мог ощущать ее своими руками… Мысли о суровой реальности сравнительно быстро покинули его голову, почти так же быстро, как и вернулись. Взрослого вида особа без тени угрызения совести на лице смотрела на него. Натаниэль не успел взять в толк – что же произошло. Сейчас это не имело значения…
Рад Вас всех видеть.
Поприветствовал Мастер своих Мародеров. И потянулся за трубкой.
Короткая перепалка, словно схватка двух смертельно опасных гадюк, только веселила Кима, вызывая неподдельный интерес к происходящему. Обстановка накалялась, и, кажется, еще парой градусов выше – и взрыва внутренней войны, от которого за считанные мгновенья будет объят пламенем прохладный холл, сверкавший колоритом неземного аристократизма, не избежать. Однако перспектива апокалипсиса не была для него жупелом, более того, с каждым сказанным словом вновь и вновь рождалась надежда на новую заварушку – единственное, без чего Шифратор не представлял своей жизни. Однако мир не был сожжен дотла – новые действующие лица, одно за другим, как в безвкусной пьесе, - изменили обстановку, вновь вернув строгой гостиной тошнотворную атмосферу благожелательности. Лот номер один: Мартиник Джейсон, одно появление которой вызвало на лице Кима ухмылку во весь рот, - девушка, имевшая самый подавленный вид, не обращала на него внимания, явно не подозревая о том, что убийца ее любимого человека стоит в паре метров от нее. Лот номер два: Виктор Крид, вторая фигура в команде после самого мистера Эссекса. Шифратору уже случалось видеть его не в лучшем расположении духа, но хмурое лицо зверя, со злобной язвительностью укусившего каждого из присутствующих, говорило о том, что на сей раз его настроение было испорчено надолго… Автоматом отметив про себя, что Виктор спустился со второго этажа, где находилась спальня его босса, Сунг наблюдал за тем, как тот приближается к нему, вдыхая исходивший от корейца знакомый запах крови, который ощущал лишь он один. - Сарай на краю каньона где-то у черта на куличках, - пожав плечами, отвечал Ким. – Я не знал, как он называется даже после того, как сбежал оттуда, оставив им в подарок пару трупов… В том штате не практикуется смертная казнь, так что эти идиоты меня приговорили к восьми пожизненным заключениям без права на амнистию. Сунг захихикал, фамильярно хлопнув старого знакомого по плечу, однако тот резко дернулся, кинув «коллеге» короткую и оттого еще более непонятную реплику: «Фаворитка, ты сказал? Я не хочу слышать это слово…». С этими словами, Саблезубый развернулся и, грубо бросив мадам Жорж пару фраз, направился к подвалу. Ким зевнул, уже не обращая внимания ни на Вертиго, у которой, вероятно, изрядно попортилось настроение после ядовитой перепалки, ни на сверлящую ее взглядом Реган… пребывание в логове прежнего босса становилось скучным. Прежняя команда обратилась в прах, за исключением самодовольной Вертиго и Крида, почти не изменившегося внешне, но потерявшего в глазах какой-то холодный, стальной блеск алчной ярости, всегда воодушевлявшей других членов команды, давая им пример для действий. На смену им пришли смазливые личики каких-то неизвестных ему дам, больше подходивших для карьеры сестер милосердия, нежели для бытности среди Мародеров, славившихся своей непреложной жестокостью. Сколько же меня тут не было? Два месяца? Черт возьми, какими же они все стали занудами без меня… С появлением Эссекса холл, казалось, стал еще более симметричным, будто повинуясь незримой магии его силуэта, преображавшей все вокруг. Уважительно кивнув боссу, Шифратор обернулся к одной из присутствующих девушек, которая привлекла его внимание, направившись к Натаниэлю. Через какие-то секунды их губы сомкнулись в поцелуе, оторвавшись от которого, Эссекс с нежностью в голосе произнес ее имя. Реган. - Значит так ее зовут, а? – тихо прошептал Ким, легко толкнув локтем в бок Вертиго. – Кажется, здесь все куда более запущено, чем я думал… Твои акции падают в цене, дорогая. Не пора ли объявить о банкротстве? - Мистер Эссекс! – тут же завопил кореец, суетливо взмахнув рукой и направляясь в его сторону, нисколько не смущенный тем фактом, что шеф говорит по телефону, а его собеседник, очевидно, прекрасно слышит все реплики Кима. В его взгляде застыло прежнее безумное выражение, но с лица не сходила широкая улыбка. – Наконец-то! Знаете, в тюрьме мне чертовски не хватало вас и всех, с кем мы веселились парой месяцев назад, скажу по секрету, это было лучшее время в моей жизни… а теперь я вижу, что у нас здесь новые лица. Может, познакомите меня со всеми этими прелестными дамами, присоединившимися к нашей тесной компании? А заодно и просветите Вертиго, ведь она, как я понял, тоже прибыла сюда недавно? Откровенно говоря, никогда бы не подумал, что такие красавицы смогут играть лишь роль машины для убийства... Каждый удар – точно в цель, без прямых выпадов, но отвечавший его намерениям. Злить высокомерную «фаворитку» своей нелицеприятной для нее болтовней было сейчас единственным развлечением, что мог себе позволить кореец…
Страх, страх. Он был везде... Все, что находилось вокруг девочки, источало страх чёрными траурными лентами. Сколько смертей произошло в этом доме? Почему аура этого здания настолько отвратительна? Девочку трясло так, как не трясло никогда в жизни. Она сейчас сидела на улице, совершенно одна. Ноги, босые ноги, уже закоченели, – на улице было довольно таки прохладное утро. Худенькое тело под фланелевой больничной ночнушкой, которая не грела ни разу, все время содрогалось от холода и рвотных спазмов. Пытаясь обхватить себя за плечи, свернуться в комочек, чтобы сохранить хоть немножко тепла, чтобы не закоченеть тут, Лили как-то неудачно свернулась, и то, что оставалось в ее желудке, вскоре увидело свет Божий. Впрочем, рвало девочку уже почти всухую. За последние два дня в ее животе не было ничего такого, что можно при должном воображении вообще назвать "едой". А еще это чудовищное состояние слабости... Сил не было вообще. Когда ты научишься оставлять хоть немного и себе, Лили? Зачем отдавать людям и мутантам самые последние крохи, которые могут помочь тебе выжить? Зачем тебе это чувство, что ты не доживешь до завтрашнего дня? Ведь у тебя нет живучести, сил, энергии, регенерации, как у Ашен. У тебя даже собственного иммунитета нет... Стоп. Ашен. Она показалась в дверях особняка вместе со Стефеном Гиллори. Они оба спустились и двинулись в направлении центра города... Ашен была словно кукла. Безразличная ко всему. И это испугало Лилит. Она хотела крикнуть, подбежать, схватить ее за руку, но... Сил было так мало, так мало! Даже встать удалось с трудом. Горло было содрано ночными криками, а еще оно чесалось – безумно хотелось сигареты. Вот уже три дня, как ей хочется выкурить сигарету, но ни времени, ни возможности, ни сил! А еще эта боль, которая все чаще и чаще стала появляться в груди. Лили знала, что еще чуть-чуть, и она, эта боль, перерастет в рак лёгких, если еще не переросла. А потом будет поздно, потому что, Лилит это знала точно, курс химиотерапии она не переживет. Почему она не просканировала себя на предмет различного рода болячек? Ответ прост. Лили боялась. Боялась узнать, что же ее ждет в будущем, какие болезни охватывают ее тело. Впрочем, сейчас, если бы она надумала проверить себя, она бы ужаснулась и закричала бы. Потому что столько зла, столько негатива, столько ненависти было в ее внутренних органах. Лили, перегоняя сквозь себя энергию раз за разом, никогда не задумывалась о том, как, собственно, действует этот механизм. Она отдаёт свою силу больным, которым она нужна... Силы остается так мало, поэтому ее тело старается впитать хоть что-то, что поможет поддержать существование, и зачастую этим "чем-то" оказывается негативная энергетика больного. Поэтому и состояние ее такое... жалкое. Да-да, именно жалкое. "Жалеют жалких"... Та фраза, брошенная Ашен, когда Лили лежала на осколках своего журнального столика, много объяснила девочке. Она всегда хотела, чтобы ее пожалели... Хотела немного жалости к себе. Жалкая личность... Боль, боль. Боль пронизывала всю Лилит, беря свое начало в истерзанных легких. Боль поднималась по горлу, становясь поперёк, вследствие чего Лили буквально тошнило ею. Боль шла ниже, в усталые икры и озябшие ступни, а оттуда резонансом возвращалась обратно. Лили хмыкнула. Воистину жалкое зрелище. Но надо возвращаться обратно, кажется, все уже устаканилось... Или же нет? Впрочем, какая разница. Погибнуть годом раньше или годом позже...Девочка кое-как поднялась на ноги, побрела к дому. Подошла к главной двери, прошла в холл. И замерла. Оцепенела. Мистер Эссекс целует какую-то блондинку... Все то, что Лили выстроила себе в наивном детском сознании, разом рухнуло. А Ашен? А где Ашен? А почему она ушла? Да как вы можете... Волна детской обиды захлестнула одинокого ребенка, стоявшего почти без сил, прислонившись к дверному косяку. Столько боли было в его светло-карих, таких похожих на мёд, глазах. Столько обиды. "Я отдала вам последнее, что у меня было." Сколько можно доверять людям? "Отдала не для вас, а для Ашен." Столько, сколько живёшь. Или вообще не доверяй. Сколько раз, скажи?.. Сколько раз ты вот так отдавала самые крупицы того, что у тебя было, а взамен не получала ничего, кроме холодной благодарности? Презрительная усмешка, мол, ты – ничтожество, совсем чувствительная реакция – как, например, тогда Ашен швырнула её об стенку на осколки, как, например, это ночное дикое изнасилование. А все из-за неуёмной веры в людей. Глупой веры, по сути. Лили не сказала ни слова. Она просто развернулась и ушла, слегка пошатываясь и придерживаясь за стену. Она знала, что никто не пойдет за ней. Может, оно и к лучшему.
Грубый тон Крида никоим образом не повлиял на девушку. Но его словам она вняла, но прежде чем вернуться на улицу, Марго решила забрать свою сумку. Вернее сказать вначале отыскать, затем забрать. Кое как в гостинной ей удалось отыскать заветную вещь и она, не обращая внимания на находившихся в холле вышла на улицу. Сейчас Лил, а с "работой" она потом разберется. А вот и Лилит... Душераздирающее зрелище: заплаканный больной ребенок, босиком... куда?! Рита тут же оказалась рядом с девочкой став ей опорой вместо стены. -Куда это ты собралась? Пойдем...Рита вела малышку к той самой машине. Она уже порядком им обеим надоела. Несмотря на то, что собственницей сего средства передвижения Марго не являлась, она в третий раз усадила девочку внутрь. Надеясь что в последний. Сама села за водительское сиденье. Что с тобой? Кто ты? Вопросы кружились в голове, они не давали спокойно дышать. Девочка у тебя за спиной не больна, не здорова; кто её родители? чужих детей не бывает... кем ей приходится Ашен... кажется никем, откуда тогда столько самоотдачи? Зачем тебе это, дитя? Почему бы просто не заниматься своим делом, требуя большей оплаты и .... и жить в своё удовольствие? У тебя же есть возможность. Марго понимала, что уже порядком достала девочку, как и машина, но отпустить её на все 4 стороны в таком состоянии она не могла себе позволить. -Где ты живешь? Вопрос прозвучал медленно, показывая на то, что время может и подождать, и Марго может ждать, пока Лил придет в себя. Девушка достала Вирджинию.
Медленно но верно отголоски разума все менее его волновали, за то все более ощущался прилив негативных чувств. Возможно, это была нарастающая ненависть к мистеру Гиллори - ведь признание рядового своего подчиненного, коими все-таки Синистер и расценивал все свое окружение, удовольствия приносило мало. Но возможно, это был страх. Страх за нее. Так или иначе, Натаниэль определенно терял самообладание. Ему, пожалуй, впервые за столько лет не удавалось сохранить хладнокровие - а ведь как оно было сейчас нужно. - А знаешь, я всегда знал, что ты - редкое дерьмо. Чистая правда. Эссекс был не настолько глуп, что бы не заметить пристального внимания к своей персоне, а тем более - зависти. И откровенно говоря он уже много раз сталкивался с такими людьми. Просто до этого ему всегда удавалось без особого вреда для себя использовать их в собственных корыстных целях, после чего он успешно разрывал любое подобное сотрудничество. - Меня интересует правда одна вещь. Скажи, неужели ты в одиночку решился на такой шаг? Я ведь слишком хорошо успел тебя изучить. Для тебя забота о собственной безопасности всегда была преградой на пути к величию. Слабая воля. Цели Стефена, превосходство и власть, всегда были далеки от его способностей, отчего он и компенсировал этот недостаток, примыкая в качестве вспомогательной силы к волевой личности. Несчастный человек. В любой другой ситуации его можно было пожалеть. - Кто твой покровитель сейчас? Чьей тенью ты стал? Непонятно было, настроена ли эта крыса на переговоры, или ему просто доставляло массу удовольствия злорадствие. Сейчас самым разумным было узнать, что ему требуется, но, откровенно говоря, Злыдень просто не выдержал. Только теперь он понял, насколько ошибочен был этот шаг. И как ценно время.
Шифратор, я, безусловно, счастлив от этой встречи. Но давай отложим фамильярность на потом. Мародеры, мне требуется немедленно установить место расположения Стефена Гиллори.
Разговор необходимо было продолжать. Пусть даже в ущерб собственной гордости. - Чего ты хочешь?
Итак, новые действующие лица, новые роли, новые маски, новые реплики. Комедия положений, а для кого-то видимо сегодня уже трагедия, превращалась в настоящий фарс. Реган, которая переговорила с сестрой довольно быстро, вернулась к старому занятию – созерцанию окружающих, причем оценку девушка производила взглядом, переисполненным скептицизма. Вертиго, которой, шутка надоела так же быстро, как и заинтересовала, напротив же перевела взгляд в район дверного проема. Было бы странно, если бы сейчас Вингард-младшая подумала бы о голубоглазой что-нибудь достойное, а значит если она что и скажет, то информация эта будет явно не первой свежести. Все они говорят одно и тоже, только переставляя слова местами. И думают, видимо тоже одинаково, во всяком случае, выражение лица у всех одинаково пренебрежительное. Что ж, блондинка хмыкнула, их личное дело, куда совать свой нос, кого целовать и кого трогать. А то, как на это отвечает Вертиго, это уже проблемы ее личного свойства. Что плохого в том, что бы развеселить самого себя, если все вокруг ударились в старое и избитое. Мутантка хмыкнула и стала довольно громко отбивать каблуком ритм какой-то знакомой песни. Он позволял сосредоточиться, не думать о происходящем, однако мысли о странностях, происходящих вокруг, все больше и больше давали о себе знать. Разрушенный дом, прорва незнакомых лиц, такое ощущение, что в один прекрасный день Натаниэль вышел на Таймс-сквер с плакатом «объявляется набор в группу рецидивистов». Однако такое позерство было не в его духе, так что загадка оставалась неразгаданной… А знакомых лиц становилось все меньше, вот и Виктор умчался в подвал, хотя у Крида всегда на все какие-то свои планы и задумки, Лекса нигде видно не было, сестры Ле Фей тоже испарились. А былое чувство «как дома» исчезло, видимо, вместе с ними. Зато Злыдень, был как всегда в своем репертуаре – найдет приключений на свою бессмертную голову, хотя большей частью проблемы в итоге достаются им, мародерам, а потом ходит по особняку пугая своим видом. Хотя, вид истерзанного Натаниэля видимо насторожил одну Вертиго, точнее, заставил задуматься, а вот молодую Вингард наоборот, воодушевил и можно даже сказать наставил на путь дальнейших завоеваний. Потому как не успели окружающие произнести и слова, как губы девушки и Эссекса сплелись в поцелуе, пусть и продлившемся не долго. Этого хватило, что бы раздражение голубоглазой поднялось почти до критической отметки, вполне хватило. Какой черт, или уж точнее дьявол, а дьявол тут, заметьте, был только один, дернул ее вернуться сейчас? Сидела бы в Лос-Анжелесе, ну задержали рейс, прилетела бы еще через недельку. Погоду обещали солнечную и теплую, найти «собеседников» на вечер тоже не проблема. Но нет, ведь им, преданным и исполнительным на месте не сидится, нужно все доказывать и доказывать непонятно что и непонятно кому. То есть кому, было как раз понятно – мистеру Натаниэлю, который, как ни в чем не бывало, целовался с первой встречной, а не далее как пять минут назад буквально вышвырнул из своей спальни подростка. Вот уже кто бы мог подумать, Эссекса потянула на изыски или уже скорее извращения. Еще детей с не устоявшейся психикой в доме не хватало. Нет уж, Вертиго ему все припомнит. Вы в ответе за тех кого приручили, так кажется? Вот пусть и отвечает, раз пригрел на груди голубоглазую убийцу, пускай и в каком-то смысле для эстетического удовольствия. Однако есть в жизни то, что остается неизменным. Например, Ким, потому как корейцу и его итак «слегка» сдвинутому с привычной точки миропонимания уму было ничто не страшно. Ни любовницы шефа, ни европейско-азиатские тюрьмы, ни злая блондинка, часто выступавшая в роли напарницы, ни прочие катаклизмы судьбы. Блондинку он наоборот, обожал доводить еще больше. - О, милый, ты вспомни, что минуту назад эта девочка целовала меня. Как думаешь, у нас втроем неплохо получится? – задумчиво протянула голубоглазая, закатывая глаза. Странно, но искренняя радость Сунга от того, что он злит ее еще больше, действовала на мародерку успокаивающе. Да и разговоры с ним, всегда балансирующие где-то на грани, тоже доставляли удовольствие. Тут все развлекались, как могли. Пока же воспитанники Натаниэля так сказать, прощупывали почву на предмет очередной словесной перепалки, сам шеф, уже разговаривал по телефону. Несмотря на свой вид, дееспособность была как всегда на уровне. - А ведь он так беззащитен, так слаб, ничто не стоит сейчас расслабить его еще больше, хуже ему точно не будет, - подумала Вертиго, облизнув пересохшие губы. Однако Злыдень видимо был настроен как нельзя серьезно и собирался устроить расправу своему кардиналу. Гиллори, при упоминании о нем, у блондинки слегка сводило зубы. Ничего, милый конечно, но только внешне и только первые две минуты. Дальше общаться с ним просто невозможно, а уж спать с таким неприятнейшим человеком,… в общем, он был не в ее вкусе. Так что, с одной стороны приказ босса звучал, по меньшей мере, заманчиво. Но с другой стороны, они ему не ручные псы, во всяком случае, она. Шифратор то иногда напоминал именно собачку, которая лает, когда ее не спрашивают, и которая предана до безумия. В случае корейца и правда, до безумия. Однако Вертиго себя с ним в этом плане не сравнивала, она требовала к себе достойного обращения. Если он и работает на него, живет у него, спит с ним по большим праздникам, в конце концов, то это не позволяет ему так с ней обращаться. К тому же, голубоглазая не глухая и не слепая и вообще, у нее как никак есть чувство собственного достоинства. Ловить Гиллори, который конечно и правда засранец редкостный, это конечно хорошо, но при этом спасать девчонку сомнительного вида и неизвестного происхождения, а так же состоящую в неопределенных с шефом отношениях… нет уж, сейчас на такие подвиги Вертиго готова не была. - Что, Стефен таки увел у тебя девушку, мистер Эссекс? – вежливо-кротким тоном поинтересовалась голубоглазая. Хотела припомнить, а даже запоминать и ждать не пришлось. – Нет, знаете, я очень устала, хочу спать и вообще, не оправилась от морального потрясения. Он – блондинка имела в виду свою последнюю жертву, - так кричал и умолял о пощаде, что снился мне всю ночь. А вы же знаете, для меня и без того спать в самолете большая проблема. В общем, я пас, с корабля на бал это не совсем моя тема. Да и в конце концов должно же у Гиллори с кем-нибудь получиться! – высказавшись, девушка на секунду удивилась сама себе. Не думала она, что поведение шефа так ее заденет. Однако Натаниэль сам виноват, всему есть предел.
Не давать воли страхам и панике не позволяло лишь только раздражение и досадная обида, вызванная необходимостью вести разговоры с ничтожным человеком, упивающимся собственной властью в этот момент. Наверняка, Стефен пребывал на седьмом небе от счастья – как удачно он выждал момент и нанес удар своему бывшему шефу, отобрав самое ценное, что у него было. Не сказать, что бы Натаниэль был настолько принципиален, что бы осуждать за подобные методы, но у него, тем не менее, были понятия о чести и морали, пусть и до нельзя извращенные. Он был, конечно же, бесконечно зол на себя – прозевал похищение у себя под носом. В этой ситуации оставалось одно – продлить разговор насколько это возможно, и уж в чем Синистер был уверен, так это в том, что Стефен ни за что не бросит теперь просто так трубку. Ведь это его звездный час, которого он так долго ждал… К сожалению, нашелся человек, которому хватило ума прервать эти угрозы, относительно которых опасность быть обнаруженными, естественно, была куда более значительной. Сомнений не было – он действовал не один, и сам Гиллори дал об этом знать, допустив несколько непростительных ошибок в ходе разговора. Куда уж там, он был просто одурманен своей значимостью и величием. Оставался один вопрос – кто мог пойти на сотрудничество со Стефеном Гиллори, и зачем ему это было нужно? Прошлое «дражайшего друга» было достаточно туманным, несмотря на несколько известных Натаниэлю фактов из его жизни. Например, от его внимания не ускользнуло упоминание о членстве в Гильдии – еще бы, Эссекс был внимателен ко всему, что так или иначе связано с креолом. Но вряд ли Кандра настолько обиделась на Господина Злыдня за кражу кадров, что бы опуститься до подобного рода мести. Это попросту были не ее методы. Да и почему именно сейчас? Определенно, ответ стоило искать в недавнем прошлом серого кардинала. Однако Синистер никак не мог собрать все мысли воедино – постоянное вмешательство Мародеров этому существенно препятствовала. Что с ними вообще стало?! По-видимому, подчиненные решили втянуть своего мастера в свои внутренние разборки, что он считал недопустимым. Но начинать стоило с гостей. - Рад приветствовать Вас в своем доме, Реган. Но простите за нескромный вопрос – чем обязан Вашему визиту? Если Вы, только, не получили уже то, что хотели. Естественно последняя фраза относилась к той выходке, которую по неизвестной причине девушка сочла уместной. - Ким, Вертиго, я просто вне себя от счастья, но должен сказать, что вести два разговора параллельно – весьма болезненная для моей нервной системы операция. Я могу ошибаться, но вы никак решили втянуть меня в свои интриги по случаю такой встречи? Не нужно отвечать, но имейте в виду – я впредь даже знать ничего не хочу о ваших играх. – ледяной тон звучал уверенно и убедительно, давая четки понять, чем в будущем для Мародеров могут обернуться подобные проделки. Что же касается сцены ревности(?), устроенной Вертиго, то Злыдень несознательно не уделил ей внимания – он словно прослушал ее последние слова, что в принципе и понятно – мысли о кандидатах на почетное свободное звание «враг, после которого сразу идет Стефен» были для него куда важнее. Вернувшись к размышлениям о последних событиях в жизни Гиллори, Синистер практически сразу пришел к однозначному выводу. Как же логична теперь была эта цепочка событий, как ясна теперь была мозаика, выстроившаяся в цельную картину. Все – как на ладони. - Виктор? – Натаниэль обернулся, но не обнаружил Саблезубого в гостиной. - Что ж… - он вновь повернулся к присутствующим – Думаю, большинство из Вас знакомо со Стефеном Гиллори, не так давно считавшимся одним из наших союзников. То была досадная ошибка. – небольшая пауза – По-видимому, наш друг решил перебежать на сторону Грейдона Крида.
Мартиник успела на самое интересное: она оказалась в на подходе к холлу именно в тот момент, когда услышала про последние слова Вертиго, а посему внесла свою лепту в общение. - А у него и должно было получиться, а точнее, получилось. Подружка Натаниэля весьма недурна собой, - эту фразу могла подтвердить Реган, в этом Мартиник не сомневалась: для её сестры одного взгляда было бы достаточно, чтобы определить, кто в её вкусе. А порой, у Регги в её вкусе был даже деревянный стол, если он ладно скроен и крепко сбит. Предмета, который был бы ещё и умён не погодам, не существовало в мире: даже у компьютера были свои проблемы, впрочем, порой то же самое можно было сказать и о населении Земли. – В общем-то, Стефен весьма привлекателен, зачем прятать факты, а его мужские данные выше всяких похвал. Что ж, в постели он хорош, - если его надолго бы хватало.
Мартиник знала, о чём говорила. То воспоминание, скорее всего, будет жить в её памяти если не вечно, то уж довольно долгое время. А такими воспоминаниями впору наслаждаться, а не пугаться их. Её не беспокоили весёлые перепалки Вертиго с другими членами этой "кампании" Эссекса, её больше волновали слова о предательстве Стефена.
Надо же, лицо, бывшее некогда в тени Эссекса, решило выбраться, чтобы оказаться "за спиной" другой большой занозы в заднице, но уже с человеческой натурой – Грейдоном Кридом, - про себя рассмеялась она. - Мистер Эссекс, а Вы сомневались, что мистер Гиллори не поведёт себя настолько свободолюбиво? Странно, но гении не всегда всё могут предусмотреть, и это делает их более человечными. Что ж, как бы то ни было, Ашен стоит спасти хотя бы потому, что она дорога не только Вам одному. По крайней мере ещё один мутант, находящийся в этой зале, снова желает её увидеть.
Совершенно честные и правдивые слова, ложь была тут неуместна. Впрочем, Мастермайнд и не лгала. Ей сейчас было не важно то, что она выбралась из штата Эссекса, она просто хотела сделать то, что приказал её разум. Подчинение и преданность делу – самый важный аспект того, что девушка останется, и не важно, кто решит сделать её своим «птенцом». Если для неё раскроют объятия и все двери, она не станет бегать от своей сущности – слишком дорого ей это стоило. В любом случае теперь она всегда смогла бы совместить работу и удовольствие. От этой мысли стало дурно. Словно организм сам отпихивал от себя подобные мысли. Она думала, что вывернется на изнанку перед всем честным народом. Нерадостная перспектива. Мартиник посмотрела на сестру, а точнее, ей в спину, ища поддержки, но та даже не развернулась. Да и с какой это поры ей вообще нужна была поддержка? Поэтому Мастермайнд, преодолев себя, просто прислонилась спиной к стене, медленно вдыхая и выдыхая воздух. Шизофрения, особенно её начало, всегда неприятна, и необходимо держать себя в руках, чтобы всё-таки "не съехать в кювет". Безумство. А может, это всего-лишь жизнь?
Она никогда не думала, что ей чего-то захочется настолько, что она станет медлить с расставанием со своим желанием. Сиюминутное развлечение, прихоть, но для Реган это как конфетка и в этом она была похожа на ребёнка: что захочу, то моим и будет. И вот незадача, у неё это получалось. Иногда спонтанно, иногда очень ловко, так ловко, что даже не стоило прикладывать больших усилий, чтобы что-то стало её. Чаще всего ненадолго, но и минуты для девушки было достаточно. Но очень редко с желаемым были проблемы. На слова Вертиго о групповых отношениях Реган усмехнулась и проговорил, улыбаясь, но не поворачиваясь к окну: - Мистер Эссекс, конечно, хорош, но с настоящей женщиной, ничто не сравниться. Как и с настоящим мужчиной, впрочем. Но если нам суждено будет пожертвовать его компанией, будь уверена, я смогу доставить тебе максимальное удовольствие. Ей были смешно беспокойство Эссекса – ведь она не знала, что такое любить кого-то, а именно это-то он сейчас и испытывал – любовь. По всем признакам тут подходило именно это чувство.
Да ладно, - подумала она, - маразм – не оргазм. Хорошо, что хоть на этом прогнившем чувстве у него не заржавеет. Дальнейшие слова этого мужчины заставили её вспомнить о прошедшем поцелуе, о котором она уже и думать забыла – это было всего-лишь какой-то случайный порыв, но она назвала бы это просто неудачным стечением обстоятельств. Каков бы ни был расклад, но в одном была её вина – она позволила иллюзиям на мгновение показать себя другим. Но если он рассчитывает на то, что мисс Вингард посчитает себя виноватой, то надеяться на это ему не следовало: ни вины, ни сочувствия, ни сожаления он не получит, ведь он ничем не лучше многих, пусть и привлекательность с раздутым самомнением у него будет повыше. Так, на ноль целых и одну десятую процента. Собственно, это всё.
- Я тоже рада Вас видеть, мистер Эссекс или мне фамильярно называть Вас по имени? – кинула она через плечо, а затем, повернувшись, улыбнулась ему чистой, лучезарной улыбкой. – Да, Вы правы, я получила то, что хотела, и даже больше. Но, к сожалению, всё ещё не осталась удовлетворённой. Наверное, Вы меня не поймёте, но в данный момент, я остро ищу то, чем могу заняться. Впрочем, моим компаньоном в этом является и моя сестра, которая, насколько я знаю, находится в Вашем штате. Мне известно о некоторых Ваших с ней разногласиях, но она всегда отзывалась о Вас исключительно в положительном ключе, - пока она говорила, улыбка не сходила с её губ. – Конечно, тут дело вовсе не в Вашей животной харизме, а скорее в профессиональном настрое, о котором я также отлично осведомлена, и о некоторой степени риска Вашей работы, что мне весьма интересно. А главное то, что Вы – человек дела. Это мне и нравится. А посему мне бы хотелось, чтобы Вы удовлетворили моё изыскание в принятии меня на работу, - она присела на подоконник. – И мне бы хотелось посмотреть на то, каков этот Стефен Гиллори в действии, -а по возможности и изучить его тактику боя. Реган понимала, что контингент комнаты будет против, но ничего не могла с собой поделать – забрать покинувшую с незнакомцем этот особняк для неё представлялось довольно интересным делом, которое не позволило бы ей скучать огромный отрезок времени, а заодно она так прикроет сетру. Реган только теперь, после произнесённых ею слов ощутила, в каком состоянии её сестра, несмотря на её довольно бодрый внешний вид.
Скоро, возможно, начнётся, - подумала она. Мартиник нуждалась в поддержке, а Реган была, возможно, единственный, кто на это был способен в её отношении. Можно было, конечно, и поработать спасателем. Хотя спасение утопающих дело рук самих утопающих, а спасение семьи дело самой семьи. Вот это Реган и собирается сделать, но позже. Пока же всё внимание уделено Натаниниэлю Эссексу и его проблемам, а только потом ко всем другим. Всё должно просто получиться параллельно, в чём не приходилось сомневаться.
Gade kijan n'ap mache Gade kijan n'ape cheche demen Nou pa men'm gen couraj Men l'anj-lan ap desann Pou ba nou couraj Pou'l ka ba nou fos Pou nou ka travay Lap ban nou fos Pou nou ka rive jus kote nou parle. (c) Wax Poetic
- Да что там представлять-то? Я уже все сказал, - буркнул Алан, но тем не менее последовал за Кридом, явно сожалея о том, что приходится оставить новую игрушку и такое удобное кресло. Так хотелось спать, что не чувствовалась даже боль от порезов, и Линден, совершенно не заботясь о репутации и этикете, абсолютно кошачьим движением слизывал подсохшую кровь с тыльной стороны ладони. Перед тем, как подняться, он скинул нужную информацию на свой, воистину чудом уцелевший, ноутбук (а если бы тот не уцелел, Лан бы не сидел такой спокойный, вполне возможно дому грозила бы вторая часть продемонстрированного недавно фильма ужасов). "С ней часто обращались и похуже..." Лан покривился. Если это делал кто-то - оно все равно не повод поступать так же. Ок, он не будет клеймить анафемой, хотя при всем своем отвратительном характере, Линден имел полное право гордиться тем, что никогда не причинил вреда женщине или ребенку. Ну... никогда до этого утра. Вообще, кстати, утро выдалось на редкость паскудное, Линдена не радовал даже исход поединка, и даже туманный намек на возможность продолжить общение с местным оборудованием. Ну вообще трудно радоваться в недосыпе и простуде, глаза режет, в коленях тошнотворная и постыдная слабость, одежда отвратительно мокрая... в общем, вполне достаточно, чтобы проникнуться ненавистью к миру, а Линден не проникся ей только из-за кофе и усталости. Просто молча топал за Кридом, чуть ли не след-в-след, осознанно сожалея только о разбитых темных очках. Нет, дорогими они не были. Просто... были любимые. И еще, будь Алан полностью, что называется, "в сознании", ему казалось бы, что он... вляпался. Именно так говорила его мать, с неподражаемым британским акцентом - "вляпался в историю". незабываемое ощущение, словно тебя увлекает потоком, и ты не пожешь выбраться. Барахтаться бесполезно, остается грести и держаться на плаву. Тогда, возможно, течение вынесет тебя туда, куда ты сам хотел бы попасть. На собравшихся в гостиной людей Линден обратил мало внимания, в основном его занимал вид самого помещения, его и той девушки усилиями превращенного практически в руины. То есть, превращала его система... пока они разрывали несчастную напополам, пытаясь установить контроль. Мокрые обломки мебели, каменная пыль, словно вспоротые стены - ну да, вон там проходил кабель сигнализации, вон там электропроводка, там противопожарный... а теперь они висят плетями, или лежат на полу, словно разноцветные плети и клубки серпантина, который остается после вечеринки. Но ничего себе, однако, вечеринка тут была! Ну и мысли тоже, да. Предвестие грядушей лихорадки. А вот будешь знать, как не слушать врача компании, который утверждал, что весной надо пить витамины, а не кофе с виски. Взгляд Лана равнодушно скользнул по девушкам, парню с лицом уроженца... хм... Кореи? Китая?... пожилой даме, шикарной блондинке (которые занимали топ-лист кровных врагов любого программиста)))), и остановился на человеке с очень холодными глазами. И не стоило даже ничего пояснять. Алан уже понял, что это ему принадлежал тот голос, что это ему будут представлять программиста и его "изыскания", что... - Доброе утро, - сдержанно кивнул Линден, не выпуская ноутбука из рук.
Слова Натаниэля Эссекса звучали как нельзя более недвусмысленно, и, несмотря на то, что босс никогда не грубил своим подчиненным, в них явственно слышался намек на то, что Шифратору пора заткнуться. Предупреждение было сделано, роли вновь распределены, а игра, казалось, вновь готова пойти с первого хода, но с появлением все новых действующих лиц стало намного труднее судить о том, кому надлежало сделать этот ход, открыть позиции, обнажив ситуацию во всей ее красе. А незнакомых ему фигур, постепенно заполнявших холл, покрытый завесой аристократизма, было уже столь много, что Ким устал гадать, какого черта здесь делает каждый из этих людей… Например, только что удалившаяся Рита, в чьих глазах он не находил того знакомого до боли задорно-маниакального огонька, мелькавшего время от времени у всех, кому довелось работать в штабе мистера Эссекса. Впрочем, та же Вертиго… уж на что она была контрастом почти всем Мародерам, - ни дать, ни взять – заводная кукла и не более того. А ведь в моменты проявления наивысшей жестокости во время очередного задания даже она ухитрялась вызывать у корейца какое-то подобие симпатии. Да, Мародеры были едины только во время боя, под флагом болезненной, кровавой радости уничтожая всех тех, кого следовало уничтожить и даже перевыполняя приказы. В свободное же время, убитые тоскливой атмосферой безделья, находили утешение в подколах и интригах, и здесь игры их порой казались еще более жестокими, чем на поле брани. Язвительная реплика Вертиго, обращенная к корейцу в ответ на явные издевательства, которыми он не уставал досаждать ей, вызвала у него легкую улыбку, которой он наградил больше своего шефа, попавшего в тот момент в поле его зрения, нежели саму девушку. - Интересная мысль, может, предложишь это самому Эссексу? – пожал плечами Сунг и тут же нервно дернулся при звуке голоса Гиллори, раздававшегося отчего-то теперь по всему дому. От неожиданности не сообразив, что заработала система громкой связи, он уже готов был принять в свой адрес серию насмешек Вертиго, но к счастью, внимание присутствующих уже было поглощено Мистером Синистером, который не замедлил сделать выговор распосавшемуся штату. Выслушав ледяную тираду шефа, подчиненный сделал самое скорбное лицо, на которое только был способен и, не долго думая, вновь затараторил извиняющимся тоном: - Простите меня, мистер Эссекс, я просто слишком рад видеть родную команду, чтобы сдерживать свои чувства. Простите и Вертиго за ее плохое настроение, сегодня она узнала, что ее бывший парень, которого она давно бросила, стал миллиардером и живет в каком-то замке на юге Франции. Тем временем, Эссекс продолжил говорить, посвящая команду в суть их нового задания. Однако весть о том, чем предстоит занять себя сегодня Мародерам, не вселила в корейца ни капли воодушевления. - Грейдон Крид? А стоит ли тратить время на этого червяка, не говоря уже о его подпевалах? – с определенной долей сомнения в голосе высказался Шифратор. Как ни крути, а уничтожать крыс, трусливо прячущихся под чужой дланью, было не так интересно, как сломя голову бросаться в водоворот непредсказуемости, не пытаясь и не рассчитывая степень опасности. Только ради очередной порции адреналина в крови, легкого, пьянящего головокружения в преддверии предстоящего веселья и столь сладостного вызова в глазах противника, сменявшегося выражением липкого, как тонкая паутина, страха. Впрочем, одно в этом задании его все же заинтересовало: как ни пытался мистер Эссекс скрыть свои истинные мотивы за словами о предательстве, смысл задания становился все более ясен. Тем не менее, казалось, что единственной кроме Кима в этом помещении, кто понял это, была Вертиго, которая следующим потоком фраз ясно дала понять о своем отношении к предстоящему. Неудивительно, вряд ли блондинке могла понравиться мысль о возвращении «новой фаворитки мистера Эссекса», как ее уже успел окрестить про себя кореец. Была ли ее догадка следствием проницательности или, что более вероятно, обычной ревностью, мало заботило Кима. Он вообще предпочитал не задумываться о причинах и следствиях, оживая лишь тогда, когда была возможность хоть как-то навредить окружающим – обычное средство избавления от скуки, не более того. Но как ни странно, остальной народ в гостиной не проявлял и капли того скептицизма, что на миг скрепил Вертиго и Сунга, и последний почти чувствовал всей кожей, насколько девушка недовольна этим. Как ни велико было его недоумение относительно нового задания, кореец вновь не смог удержаться от того, чтобы не позлить обычную жертву его насмешек. Что и говорить, попав в компанию Мародеров, любой имел уникальную возможность потренировать свое остроумие и фантазию в натуральную величину, ведь здесь сплетни и самое бессовестное вранье за спиной даже у мистера Эссекса были в порядке вещей. - Хотя если подумать, я был бы рад вновь свести этих голубков, - наклонившись к Вертиго, вновь зашептал Ким, давясь плохо сдерживаемым смешком. – Кажется, они и впрямь отличная пара… А ты, милочка? Ты была бы рада? Хихиканье корейца вновь прервали чьи-то шаги, и тот с раздражением кинул взгляд на лестницу, по которой поднимались в сердце особняка еще двое мутантов. Да сколько же можно… неужели здесь и без того мало народу? При виде старого знакомого Крида Сунг лишь принял нарочито оскорбленный вид – он еще не забыл той явной резкости, что удостоил его Саблезубый за одно невинное слово «фаворитка». Нет, Шифратор категорически не понимал всей этой суматохи, связанной со странным существом, покинувшим особняк в компании Стефена Гиллори. Второй субъект, парень с ноутбуком, однако, вел себя слишком сдержанно, чтобы можно сказать о нем что-либо определенное, так что кореец, смерив его оценивающим взглядом, молча кивнул в знак приветствия.
Стоп! Кто это хватает ее так настойчиво за руку и ведет неизвестно куда? Ах, это же та темноволосая, что забрала ее из больницы и привезла сюда, в этот кошмарный дом, с кошмарной энергетикой и кошмарной силой вокруг него. Лили, возможно, почувствовала бы неприязнь к девушке, но она еще помнила тепло ее мягких женских рук. Лил помнила ту почти материнскую ласку, которой Рита (кажется, ее так звали) старалась, пусть и неосознанно, но подарить избитому, измученному и изможденному ребенку.
Когда она спросила насчет дома, Лилит усмехнулась про себя. - Нет у меня никакого дома, - с трудом ответила она. Девочке не хотелось возвращаться в разгромленную Ашеновской рукой квартиру. Просто не хотела видеть, во что превратилось ее некогда уютное жилище. Только-только Рита решила стартовать, в голову Лилит пришла поистине безумная идея. В последнее время ее рассудок подвергался таким серьезным испытаниям, что не сошел бы с ума только безумец. Да, Лили была немного сумасшедшей, но ее альтер-эго не мешало нормальной жизнедеятельности и стабильной работе мозга. А может, просто произошла гормональная перестройка системы организма, может, это взбунтовался пресловутый переходный возраст? С другой стороны, это совершенно не важно. Лили нашла в себе силы на безумство. Этот ее бред подогревался злостью на Натаниэля Эссекса и детской обидой за Ашен. А еще девочке было жжжутко обидно за впустую потраченные силы. Представляете, какая каша из эмоций, различный чувств и домыслов была вместо и так ненормального сознания девочки? Поэтому поймите ее правильно и простите ей этот, несомненно, глупый проступок. Лилит молча открыла дверцу и вывалилась из машины. Пока Рита приходила в себя, ибо такого поворота событий от тихой и в основном незаметной Лили ожидать было трудно, девочка почти ползком бросилась обратно в особняк, туда, где было сконцентрировано все то, что причиняло ей боль, вполне себе физическую.
- А-а-а, наш дорогой господин Эссекс? - почти радостно, если не считать яростно горевших светло-карих глаз, нараспев произнесла Лили. - Вы, как я погляжу, развлекаетесь тут в обществе симпатичных блондиночек? А позвольте-ка, я напомню вам о не менее, а может и более симпатичной брюнеточке! Я полагаю, вы поняли, о ком идет речь? При дальнем рассмотрении Лили была похожа на пьяную: те же шаткие движения, неустойчивая поза, глазки в кучку. Однако, если присмотреться, презрение, которое зародилось внутри, оттаивало и перерождалось в жалость, и девочка казалась уже не алкоголичкой, в просто усталым ребенком, у которого не все дома во всех возможных смыслах. А еще этот ужасный глубокий, кровоточащий порез через всю щеку, наспех залепленный пластырем, бесформенная синяя больничная рубашка, босые ноги. Неудивительно, что девочка свихнулась. А Лили тем временем продолжала: - Знаете, я надеялась, что те силы, что я вам отдала, пойдут на помощь Ашен. А вам, похоже, действительно плевать, что произойдет с ней... Игрушка на ночь, да, мистер Эссекс? Сегодня брюнеточка, завтра - блондинка, послезавтра - мулатка, через неделю - китаяночка?! Лилит казалась такой маленькой рядом с Натаниэлем... Но она, тем не менее, ухитрялась смотреть ему в глаза. Ало-красные глаза против карих. Безразличные глаза против безумных. Взгляд Натаниэля Эссекса против взгляда Лилит фон Штробель, девочки, неизвестно, во сколько раз его младше, в три-четыре раза его меньше и вообще выглядевшей на его фоне желтым маленьким цыпленком...
Она молчала, а что она должна была сказать? Что все эти люди, произносящие достаточно едкие фразы, хоть что-то в этом мире знают? Да ни черта. Никто из них ничего не понимал. Жалкое существование. Они бросали свои обвинения в лицо остальным пешкам, Эссексу, пусть даже некоторые из них были завуалированы словно партизаны в окопе. А кем были они сами? Жалкими подобиями его тени. Девчонка-блондинка, пытающаяся вернуть утраченное когда-то редкое положение возлюбленной, маньяк, который ничуть не лучше любой дворовой псины, изредка?.. нет, не изредка кусающей любого прохожего за ногу и пытающейся его попросту загрызть, новое лицо – "анти-хакер" без тени должной вежливости в словах, даже старший Крид, но более прямолинейный и честный чем остальные. Возможно, его и можно уважать. И наконец Лилит, маленькое жалкое подобие взрослой жизни, которое вроде как всегда приходится прятать свою ранимую сущность и которая страшно жаждет жалости. Мартиник только теперь поняла, насколько её тошнит от такого поведения. Почему она теперь не пытается быть такой? Да потому что ей всё равно. Но гнев, который вызывали слова девушки всё рос, превращаясь в лавовый поток, ненависть являлась его подпиткой и весьма закономерной. Ведь несмотря ни на что, Натаниэль заслуживал уважения, пусть он и не идеален. Да что вообще кто-то из них понимает? Она сама еле догадывалась, что он чувствует, тогда как что-то у остальных не шибко получалось. Она знала, что стоит послушать ещё этого бреда, и она не выдержит. Да, в этом-то она оказалась права: нервы сдали. А это означало, что на последствия тебе уже наплевать.
- Хватит! – заорала она на Лилит. – Какого дьявола ты смеешь так говорить! Ты – жалкая маленькая стерва, которая не знает, куда девать свои гормоны! Всего-лишь нечто, что постоянно воет о том, как тебе тяжело, всю жизнь тебе хочется, чтобы тебя жалели. И ты ещё смеешь раскрывать свой рот? На твоём месте я бы поостереглась что-либо обсуждать, - она рассмеялась. – Ты забыла, что на свете не существует только одной Ашен или что у каждого существа есть свои потребности? Ах да, ты же так хорошо относишься к брюнеточке, что забыла, как она прокатала тебя по твоей собственной квартире? Интересно, если покопаться в твоей памяти, найдём ли мы что-то интересное? Что-то пошлое, что было совершено когда-то? Или ты просто строишь из себя невинную овечку? Детка, у меня для тебя новость: вокруг осталось одно бизонье говно, да и его много. Как тебе принятие такой реальности? Или ты как всегда будешь плакаться: "Пожалейте меня! Я такая несчастная!" - Мартиник скривилась, пародируя девочку. – Тошнит от этого. Все мы несчастны, и все мы заслуживаем того, чтобы гнить, но ты не имеешь права кого-то тут обсуждать и осуждать. И знаешь, тут каждый может спать, с кем ему будет угодно и молись, чтобы на тебя обратили внимание, - она прекратила. Злоба вышла. Поры закрылись. – Не беспокойся, мы её вытащим, по крайней мере, мы на это способны, и сделаем это не для тебя, фрау Штробель, а для мистера Эссекса. Потому что он здесь единственный, кто это заслужил.
Хватит лжи, хватит нытья. Хватит всего этого. Мартиник и бешенство. Бешенство и Мартиник. Истинное состояние. Иногад негатив приходит очень поздно, но никогда слишком. Можно любить всех и в то же время ненавидеть каждого. Ненавидеть за стереотипы, за недальновидность, даже за банальную глупость. Можно просто уничтожить себя, оставив прекрасное, чистое страдание, подарив его кому-то, кто является частью тебя. Чистота – это главное, ведь если ты можешь убить и без применения каких-либо предметов – тебе не будет равных. Ты можешь уничтожить веру человека, его желания, его мечты и цели, и от него ничего не останется. Главный смысл жизни – живи, как хочешь, ведь всем плевать. Мартиник это знала. Никто не будет волноваться, переживать, испытывать боль за кого-то. Никому не важно, что ты сегодня кого-то спас, ведь завтра это существо погубит тебя с лёгкой улыбкой ненависти. А она повсюду.
Теперь я вижу… - подумала она. – Даже с закрытыми глазами. Истинную сущность и Абсолютную Истину. То, что скрыто от глаз посторонних. То, на что мы тратим себя, - девушке стало легче. – Почему я не замечала этого раньше? – в миг её сознание перенеслось на пригорок над заливом. Неизвестное место и время. Но оно было отчётливо видно. Её лицо, подставленное под дуновение ветерка, чувствовало свежесть морского бриза, а руки подхватывало его дыхание. Но стоило ей сделать шаг в сторону, как мир изменился. Нет, внешне он остался тем же, но в то же время превратился в иной. Тени, отбрасываемые пригорком, травой и другими ландшафтными предметами, стали красными. Небо, море… всё это приобрело багровый оттенок, стало кровью. Вошёл дождь, принося затхлый запах, который казался девушке самым прекрасным, что она когда-то чувствовала в жизни. – Теперь я вижу… - ей это нравилось: но она "открыла" глаза. И её сознание вернулось "домой", в комнату с существами-мутантами, такими же, как она сама, но другими. Но словно она перенесла очищение. Прекрасное и фантастическое.
Oh yeah, ive been here before I can see it with eyes closed Shadows that look like blood Dead as far as the mind goes Fear that comes from my head Lives in the mirror Why wont you let me out? Does the evil excite you? Havent you had enough? Does the feeling controll you? (c) SHO
This is me for forever - One of the lost ones, The one without a name, without an Honest heart as compas. This is me, for forever, One without a name. This line - the last endeavour To find the missing lifeline...
Слова Марти, возможно, единственного мутанта из присутствующих, которого Лили по-своему любила, произвели на девочку странный эффект. С одной стороны, Лили прекрасно понимала, что Марти просто надо выплеснуть все то негативное, что переполнило чашу ее терпения, с другой стороны, ее слова задели какую-то потаенную струну в сознании Лилит. Струну, отвечающую за воспоминания. В течение всей тирады Лили стояла молча, опустив безумные глаза, в которых еще проклевывалось некое подобие рассудка. Нет, Лилит не чувствовала себя виноватой. - Стервы не воют, Марти. Стервам не нужна жалость. Стервы - личности сильные. Не переоценивай меня так сильно. "Мне никогда не стать такой сильной, как ты" - Действительно, я всего лишь нечто, что желает всю жизнь, чтоб его пожалели. Но попробуй представить себя на моем месте. Ты говоришь, здесь каждый спит с тем, с кем хочет. Знаешь, меня минувшей ночью как-то не спрашивали, хочу я или нет. Я содрала себе горло, воя о помощи и жалости, когда меня с гоготом насиловали трое здоровых мужиков, но никто не выглянул, даже просто для того, чтобы посмотреть, что же там творится. Да, ты права - вокруг одно бизонье дерьмо. Лили подняла голову и глаза. В них не было той сумасшедшей рассредоточенной ненависти, которая жгла сетчатку ее глаз перцовым пламенем пять минут назад. Они постепенно приобретали свое обычное выражение - тихую, незаметную обреченность. И говорила она очень тихо - горло нещадно болело. - Ты не знаешь, что я чувствую, как я чувствую. Тебе кажется, что ты все понимаешь, но... Марти, ты не хочешь понять очень многое. К примеру, ты пришла сюда по своей собственной воле, в а меня привезли, выдернув из-под капельницы, в полусознательном состоянии. Ты сейчас стоишь одетая, обутая. В твоей голове - полный порядок. Хотя... да, ты права, я не буду отрицать очевидного. Здесь стоит жалкое и беспощадное нечто. Жал-ко-е.
Oh, how I wish For soothing rain, All I wish - is to dream again. Once and for all And all for ones - Nemo my name forevermore.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 1
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума