Несмотря на то, что было уже к полудню, на улицах города встречалось не так уж и много машин. По крайней мере по тем улицам, по которым ехала жёлтая машина такси, со Стефеном и Ашен в ней. Ехали они быстро, водитель немного гнал, хотя для его же блага было не гнать так сильно, а ехать чуть медленнее, дабы на счётчике была больше сумма. Может он куда то спешил, а может Стефен воздействовал на него - пусть останется пока тайной. Важно другое, то, куда вёз водитель такси своих посетителей, и откуда. В место, где можно передохнуть, из места не столь безопасного, ибо там нельзя было и сделать небольшую передышку, пока два злобных гения рядом. Да, Виктор и Натаниэль. Крид и Эссекс. Два человека, мутанта, которые помешались на одном хрупком существе, и которые хотели оторвать свой кусок от этой добычи. Они доехали до отеля 346 INN за двадцать минут. Стефен раслотился с водителем, забрал из салона машины Ашен, и вместе с ней вошёл в двери отеля. Он не направился к ресепшену, как обычно, а пошёл сразу в сторону лестницы. В холле народу небыло, лишь охранник и человек за стойкой. - Добрый день, мистер Гиллори. Что, новая подружка? - сказал охранник, и улыбнулся Стефену. - Не смешно, Джек. - очень резко ответил мутант. - Ладно ладно. - стой же улыбкой сказал Джек. Охранник в отеле был немного странноватым для типов его положения, но что с него взять. нынче в городе всё странное, и быть в нём странным, значит быть нормальным, как и все. Они поднялись на второй этаж, и пошли по правому коридору. Они проходили номера. 18, 19, 20, 21, 22. Наконец, Стефен остановился, и Ашен с ним одновременно. Они встали напротив номер 23, и Стефен уже вставлял ключ в замочную скважину. Дверь открылась, и оба вошли в комнату, выполенную в серый цвет. Закрыв дверь, Стефен отвёл девушку к кровати, и положил её (Ашен) на эту самую кровать. - Надо дать нашим друзьям выпустить пар. А то натворят ещё дел, и тебя убьют ненароком. - сказал мутант, и пошёл в сторону ванной. Помыв руки, и наконец, умывшись, Стефен вернулся в комнату. Подойдя к шкафу, и открыв его, он начал высматривать, во что бы переодется. Выбор у него был не так уж и велик, и всёже он остановился. Сняв с себя брюки и рубашку (девушка всё равно в это время не смотрела^^), он одел брюки тёмного цвет, белую рубашку. Поверх одет красные мужские подтяжки, и красный галстук. Правда, галстук он не затянул, а оставил болтатся. Такой вот деловой-прогулочный вид. Убрав одежду с пола, он посмотрел на лежащую девушку. Отведя от неё взгляд, он подошёл к окну, и достав мобильный телефон, начал набирать один номер. Как он его узнал, неважно. Важно то, что он его знал. - Мистер Крид. - произнёс он в трубку. - Ваша операция в клубе провалилась. Девушка жива, и сейчас находится у меня. - с этими словами он сбросил звонок, и положил телефон в карман. Картина была интересной, с точки зрения постороннего зрителя. Она, девушка, лежала в неком необычном состоянии на постели. Сейчас ей было всё равно, где она, и что с ней сделают. Можно было её изнасиловать, а она бы даже не шевельнулась. И он. Человек со строгими чертами лица, в неком деловом виде. Такой спокойный, как будто такой зрелище (девушка в таком состоянии у него в постели) он видит каждый день. Маньяк и его жертва. Волк и безобидная овца. паук и муха, которая запуталась в паутине. Стефен сел в кресло, и взял со столика рядом книгу. Она была о убийце, серийном маньяке, который каждую неделю совершал убийства в своём родном городе. Лондон конца Викторианской Англии, подаривший миру Джека Потрошителя, всегда походил для ужастиков и рассказов о убийцах, и в данном случае небыло исключения. Действо книги происходило в 1895 году, в конце XIX века. Мистер Гарри Стрент был обычным человеком, не отличающимся от других людей. Он занимался небольшим бизнесом, держал продуктовую лавку в городе, и никто бы не заподозрил его в его тёмных делишках. Через каждый семь дней, ночью, он приводил к себе в номер девушку. Обычно он предпочитал молоденьких. иногда попадались даже девственницы. В своём номере он за ними ухаживал, говорил тонны комплиментов, и в конечном счёте, загонял в кровать. После ночи обычно эти девушки лежали с ножом в области в сердца. По утру, пока все спали, а в Лондоне присутствовал всеми любимый туман, он клал тела на вагонетку, и вёз их к докам. Там, к их ногам он привязывал мешки с камнями, и бросал в воду. Тела так и не обнаруживались. К чему упоминание о книге? Атмосфера в номере 23 на втором этаже отеля 346 INN очень походила на описание атмосферы в рассказе...
Всю дорогу от особняка до гостиницы Лэй так и просидела, сжавшись в комочек в уголке заднего сиденья, прислонившись щекой к холодному стеклу. Мыслей в голове не было – только невыносимая боль до тошноты и ощущение вакуума. Да разве еще космический холод в том месте, где недавно билось сердце… Сейчас оно будто совсем остановилось, сочтя что биться ему больше незачем. Девушка не считала минут, ей было абсолютно наплевать, сколько времени прошло, где она теперь находилась и с кем. Машина остановилась, и Стефен молча открыл дверь, изящно подхватив ее руку, будто его великолепные достойные истинного джентльмена манеры что-то для нее значили. Девушка послушно вышла и последовала за ним, не потому что хотела и не потому что ее кто-то заставлял. Это была лишь инертная последовательность механических движений марионетки, которой не дано право выбирать кукловода, дергающего за ниточки. Издалека на первый взгляд они могли показаться идеальной парой, но стоило присмотреться к пугающему равнодушию на лице девушки, застывшему подобно искусно сделанной, но все равно безжизненной мраморной маске, как становилось не по себе, хотя, казалось бы, ничего страшного вовсе не происходило. Скорее наоборот, пара представляла собою зрелище, достойное поэтического описания, но в каждом шаге, в каждом движении читался возведенный в абсолют, какой-то больной фатализм. Так идут приговоренные на эшафот, так затягивает петлю самоубийца…
Какой-то человек в униформе секьюрити, какие-то ничего не значащие слова, такая знакомая, уже набившая оскомину гримаса, которой полагалось быть улыбкой… Пара лестничных пролетов и длинный коридор, по обе стороны которого двери, за которыми, возможно, скрывались какие-то иные неведомые миры, а может был заперт такой же хлам серой реальности, как и за той из дверей, что открыл сэр Гиллори, пропуская девушку вперед. Было похоже, что этикет так прочно засел у него в подсознании как дурная привычка, лишавшая и без того похожий на призрак образ всякой жизненности, что он не отступал от него уже попросту машинально. Никогда. Вообще никогда… А еще он умел объяснять свои желания без слов. Нет, речь на сей раз не шли ни о телепатии, ни о эмпатии, ни о гипнозе… но все равно, было что-то потустороннее, что-то сверхъестественное в том, что ему невозможно было не подчиняться. Хотя сейчас Лэйрин об этом не думала. Она вообще не думала ни о чем – по-прежнему ни мыслей, ни чувств кроме ненормального безразличия -, просто подошла вместе с ним к кровати и послушно легла даже не разуваясь сверху на покрывало, однако отвернувшись к стене и отстраненно приковав пустой взгляд к окну.
Окно… Серый прямоугольник в темной раме, где темные полутона бескрайнего океана далеко на горизонте сливались с более светлыми – небом. И только серая же бетонная полоска набережной была единственным штрихом, напоминавшим о реальности этой картины. Но сама картина была пуста…пуста от жизни, как и ее душа.
ООС: Прошу учесть администрации, что я собюдаю характер, описанный в анкете. Просто факторы влияют на маньячность. ^^
Один из эпизодов книги рассказывает как раз об одном случае, когда серийный убийца убивает свою жертву. Гарри Стрент находится в своей комнате вместе с девятнадцатилетней девушкой. девушка лежит на кровати, и улыбается парню. Он же сидит напротив в кресле, и созерцает всю дивную красоту девичьего тела. У них равязывается разговор, Гарри подходит к кровати, и ложится. То, что происходит дальше, объяснять ненадо. Это уже понятное дело, разумеющееся само собою. Проходит ночь, и вот под утро они оба лежат в постели. Она улыбается ему, он улыбается ей. Атмосфера романтическая, ничего не предвещает беду. - Знаешь, я тут задался одним вот вопросом. - сказал Гарри. - Каким же? - спросила его девушка. - Люди всё время говорят, что они ничего не боятся. Но боятся ли они смерти? - Смерти? - переспросила девушка. - Да, смерти. Боятся ли они, что они в конце концов умрут, или что их жизнь оборвёт какой-нибудь маньяк убийца с Флит Стрит. - Люди рано или поздно умирают. Ты сам это только что сказал. - сказала девушка, и поцеловала гарри в губы. - это свойственный факт. - А ты боишся умереть? - спросил он. - Нет. Я всё равно когда-нибудь умру. Но я надеюсь. что к тому времени я стану матерью, счастливой матерью. И у меня будет муж, который будет любить меня и наших детей. - улыбка не сползала с лица девушки. - Мечты. - улыбка с лица Гарри сползла. - Мечты существуют для того, чтобы реальный мир не казался таким уж жестоким. Но, к сожалению, - он сделал небольшую паузу - реальный мир рушит все наши мечты. С этими слова он быстро сделал движение рукой, и нож, который он держал в руке, вонзился в тело девушки, прямо с область сердца. Девушка погибла, руки Гарри были в крови. Секс на ужин, смерть на завтрак. Дело было сделано.
Смотря на книгу, и вчитываясь в слова, Стефен произнёс фразу: - Вы боитесь умереть, мисс Вагнер? - спросил он, и посмотрел на девушку. Вопрос был излишним, он прекрасно знал, чего боится юная дева. Но всёже, чтото заставило сказать эту фразу, и ждать реакции. Но реакции никакой небыло. Девушка продолжала смотреть в окно, и даже не подавала признаков того, что она услышала только что. Стефен положил книгу на стол, и встал с кресла. Он подошёл к телефону, обычному телефону, который распологался около кровати, и набрал номер. На этот раз он звонил не Грейдону, но всёже Криду. Виктору Криду. И Натаниэлю. Смотря, кто из них первый возьмёт трубку. Раздался гудок, второй, третий. Наконец, трубку сняли. - Будьте любезны, мистера Крида и Эссекса к телефону. Кто ближе. - сказал Стефен, и стал дожидатся одного из двух знакомых голосов. Паралельно, он начал давить на страх девушки. На тот, который сейчас в ней пульсировал сильнее всех. Последовал ответ. - Я увёз её подальше от Вас обоих, дабы Вы пока успокоились. - сказал он, и увидел, как девушка начинает елозить по кровати. - Пускай она пока побудет у меня, а то Ваше влияние на неё очень негативно. - Стефен начал более сильнее воздействовать на её страх, и послышались первые стоны с уст девушки за последнее время. - Слышишь, как она мучается?
Застыв как каменное изваяние на смятом покрывале, девушка, не шевелясь и кажется даже не дыша, неотрывно смотрела в ограниченный рамой окна неменяющийся серый пейзаж из сливавшихся на горизонте неба и моря. Словно перестав существовать, Лэйрин медленно растворялась в призрачном полусвете, отпуская жалкие остатки, скорее даже отголоски тепла по каплям в небытие. Еще вчера, когда ее сознание разрывали два противоречивых голоса, ей казалось что мир рухнул. Казалось, ничего не может быть больнее... больнее гнетущей неопределенности, повисшей в воздухе темного номера дешевой гостиницы, затерявшейся где-то на окраине Большого Яблока, с последними словами Натаниэля. Но, черт возьми, как она ошибалась! Оказывается, до сего момента ей неведомо было, что такое боль, от которой невозможно даже дышать, не то, чтобы заплакать. Боль, совершенно несовместимая с жизнью...
Фигура джентльмена, сидящего с книгой в кресле напротив также оставалась неподвижной. Как студент отделения хирургии, внимательно перечитывающий параграф учебника по анатомии перед началом вскрытия, Стефен внимательно, вдумчиво, сосредоточенно читал, останавливаясь глазами на отдельных словах, пробегая взглядом какие-то строки по второму разу, чтобы перед тем как взять скальпель лучше запечатлеть в памяти важную информацию, предварительно выделив главное - самую суть. Параграф "учебника" дочитан, первый шаг алгоритма выполнен - задан тот же самый вопрос. Цепочка дальнейших его действий ускользнула от восприятия Лэй. Девушка не ответила, но этот вопрос, как единственная мысль застучала теперь у нее в висках, заполняя собой все пространство черепной коробки. Боится ли она? Боится ли она умереть? Право, глупый вопрос - она и так мертва, а страх того, что она никогда и не жила вовсе изначально будучи, как верно сказал Виктор, "проектом Кибер, машиной, созданной лишь для убийства и ничего более", это всего лишь отголосок иллюзии жизни... которой никогда не было. В противном случае, она бы сейчас кричала или, может предприняла попытку суицида. Заведомо бесполезную попытку...
Стефен снова взял телефонную трубку и произнес еще несколько слов, которые опять проскользнули мимо сознания Лэйрин, все еще заполненного заданным ей ранее вопросом. Она сосредоточилась на ответе, не торопясь, потому что ей не хотелось лгать. Ей вообще ничего не хотелось. Абсолютно... Абсолют... Абсолютное вселенское изначальное Ничто. Это даже не прах. - Мне все равно. - бледный, едва слышный, совершенно неживой и абсолютно взвешенный, честный ответ.
Что все это значит, дорогой друг? Скажи, какого черта происходит? Как интересно и странно звучат эти слова. Особенно слетая с уст Натаниэля. Что всё это начит. Какого чёрта происходит. Итак понятно, если учесть события минувших часов. - Что всё это значит? - переспросил Стефен. - Ничего. Просто сейчас твоя марионетка находится не в твоих руках, а в моих. Марионетка? Он бросил взгляд на тело, и улыбнулся. Да, сейчас она была марионеткой. Простой марионеткой, которой можно было управлять, даже не спрашивая, хочет ли она это, или нет. - Знаешь, я думаю оставить её у себя. По крайней мере на некоторое время. Понимаешь, сейчас это лишь пустая болванка, но никак не то, что было раньше. Она же сейчас может спокойно дать себя убить. Слова Ашен, "Мне всё равно", были как раз вовремя. Почему? Они подтверждали слова серого кардинала. В трубке он услышал, что чтото упало, и очень интересный звук после. Стефен ухмыльнулся, снова посмотрел на девушку, и стал ждать, пока трубка будет поднята. - Слышу, ты уже нашёл себе замену, да, Натаниэль. Как быстро должно пройти время, чтобы мистер Милберри нашёл себе новую девушку. Между Ребеккой и Фей прошло большое время, такое же прошло и до Ашен, а тут. - он сделал лёгкую паузу. - А тут и часа не прошло, как ты уже развлекаешься с другой девшкой. Реган, звать её, если я не ослышался. Стефен отошёл от окна, и присел на край кровати, рядом с Ашен. Убрав волосы с её лица, он посмотрел в лицо девушки, и добавил в трубку: - Раз она тебе не нужна уже, может, мне с ней позабавиться?
Ее отстраненное, равнодушное безразличие давно зашкалило за отметку "пугающее", теперь состояние Лэйрин выглядело скорее как болезнь, иллюстрация психиатрического диагноза - аутизм в критической стадии его проявления. Полная обращенность внутрь себя, полное отсутствие каких-либо реакций на внешние раздражители, непробиваемый психологический блок… Опустошенный, потустневший, обращенный куда-то в пространство неподвижный, невидящий, безжизненный взгляд. Бледное как полотно лицо, на котором в призрачном полусвете пасмурного дня зарегли глубокие резкие тени, заострившиеся болезненные черты, похожие на гипсовую маску, какие надевали актеры в древнеримских трагедиях. Ледяные длинные и очень тонкие пальцы, застыли, сжав краешек покрывала, под ногтями засохла темной траурной кровь как единстсвенное и недолговечное напоминание о ее встрече с Натаниэлем.
Сперва в самом деле могло показаться, что девушка умерла, но она все еше неглубоко прерывисто дышала, так что грудь казалось совершенно не поднималпсь, а ощутить это дыхание можно было, лишь приблизившись к ее лицу. Стефен говорил и говорил, но Лэйрин по-прежнему его не слышала. Она не желала ничего знать, а голову еще всечело заполнял утративший свою актуальность после сказанного ей ответа вопрос. Боится ли она умереть? Увы, нет. Девушка никак не реагировала даже тогда, когда сэр Гиллори – необдуманно или напротив, намеренно – произносил имя Эссекса своим вкрадчивым, убеждающим и в тоже время властным голосом. Голосом человека, всецело осознающего свою безраздельную власть… Она лишь чуть вздрогнула, когда хоодная и твердая рука убийцы мимолетно коснулась ее лица, обжигая будто каленым железом… или арктическим льдом. В этот миг ее сознание заполнил новый вопрос, такой же одинокий, каким был предыдущий, сейчас испарившийся как призрак. Вопрос, заданный даже не ей. Вопрос, не требовавший ее ответа, она ведь уже прежде сказала, что ей теперь все равно.
Откуда бралась энергия у человека, сидевшего за рулем неприметной машин неопределенно-темной окраски, которая неслась по городу, нетерпеливо выжидая у каждого поворота, сдавленного пробкой, было непонятно. Аритмичный бешеный стук сердца, сухой комок в горле, обдававший жарким дыханием тесную кабинку автомобиля, яркие, словно отражавшие небесную синеву, не свисавшую с неба, голубые глаза уже не светили размеренностью и хладнокровием. Вперед, к назначенной цели, опередив всех, не дав безумию Стефена Гиллори, чья темная сторона все больше открывалась его проницательному взору по мере новых встреч, испепелить творение его незабвенного отца, огромный потенциал, созданный его трудом и гением… Инструмент, который позволит ему держать Эссекса на расстоянии. Ведь тот и сам прекрасно отдает себе отчет в ее возможностях, иначе не потратил бы столько усилий на глупую месть Грейдону Криду, которой побрезговали бы многие из числа прежних не слишком добрых знакомых главы FOH. Сейчас для мчавшегося на сумасшедшей скорости по дороге к отелю мужчине было как нельзя более ясно: убив Ашен Вагнер, он нанес Эссексу удар, мощный, ураганным фейерверком освещающий каждую клетку сознания своей шокирующей простотой. Совершенное оружие погибло, не успев удовлетворить все амбиции злого гения. А теперь… Крид припарковал машину возле отеля – самого заурядного из всех, что можно было себе представить. Даже шаблонная улыбка на лице у портье была раздражающе предсказуемой и прекрасно вписывалась в стандартную обстановку холла, словно сошедшую с фотографий из дешевых журналов об интерьере. Какие-то лица, кажется, охранник, пытающийся остановить незваного и неизвестного гостя… даже не глядя в его сторону, Грейдон вытащил из кармана бумажник и дрожащими руками всучил ему смятую пачку купюр, без разбора, почти не обращая внимания на их достоинство… Затем – короткий вопрос: - Стефен Гиллори. В каком он номере? Поднимаясь по лестнице, Крид успел придти в себя, приняв прежнюю деловитую сосредоточенность, которую он едва удерживал тонкой пленкой на своем лице, когда уезжал прочь из базы, и даже смог пригладить растрепавшиеся волосы на голове перед зеркалом, висевшим в коридоре между двумя глянцево-белыми дверями. Глаза по-прежнему светили спокойной уверенностью, и голос не выражал уже того волнения, которое клокотало в нем несколькими минутами ранее. Приближаясь к нужному номеру, он чувствовал, как затихает стук сердца, ощущаемый теперь не более, чем тиканье старых часов, не подводивших своего хозяина на протяжении десятилетий, словно отмеривающих частички неизбежности, отделявшие Грейдона от его судьбы. Легкое, но тщетное нажатие на ручку казалось уже пришедшему в себя главе FOH не более чем очередным неудачным обстоятельством среди прочих, проявлением негостеприимности со стороны старого знакомого. - Знаешь, Стефен, меньше всего в этой жизни я хочу видеть перед собой запертые двери… - вздохнул Крид, застыв в выжидательной позе у гостиничного номера 23. – Открой, я не для того потратил время, ища эту дыру, чтобы получить кукиш с маслом вместо сенсации а-ля "оживление покойницы".
- Мария Кортез, я Вас люблю. - Мария Кортез, я Вас люблю. - Я Вас украду у них, Мария Кортез. - Прошу, не называйте меня Мария Кортез.
К чему выше написанное? Всё очень просто, и довольно понятно, вот только эти слова, лишь зачин. Зачин, к чему то большему. Мария Кортез - это Ашен, обычная девушка, которая стала чуть было не центром вселенной для двух её поклонников, неким мистером Виктором Кридом и Натаниэлем Милберри. Да, именно Милберри, а не Эссекс. В нынешнем мистере Злыдне мало что осталось от того, былого, Синистера. Вернулся Милберри, и этому было угатовано случится. Причины и следствие. Любая сделанная вещь всегда будет приводить к одному выводу, нравится он кому-то, или нет. Это закон природы, закон жизни, выживания. Стефену же роль в этой постановке отведена очень интересная. Именно он является неким похетителем, хотя, по сути дела, похитителем он не является. Мистер Крид дал ясно понять, что бы мистер Гиллори убрал Ашен. Но вот только куда именно, он не говорил. Шах и Мат. Шахматы, выигрышаня партия.
Сказать честно, слова мистера Милберри были очень забавными. Да-да, забавными, как бы это и не казалось. Почему? Ответ прост. Ненужно иметь способность чувствовать страх, что бы сказать одно - Натаниэль боится. Он нервничает, а значит чего то боится. Или кого то. Или всё сразу? Может он боится за Ашен, или боится, что Стефен, ввиду своего горького прошлого, сделает ей такое, что сам мистер Милберри будет пытатся убить Стефена, не прибегая к способностям. - Чего ты боишься, Натаниэль? - спросил Стефен после всех реплик в этом театре мистера Милберри. - Ты боишся за её сохранность? Или за то, что я с ней могу сделать? - он сделал короткую паузу. - Или ты боишся, что у меня хватит сил, чтоб покончить с тобой? Ты можешь не врать, даже здесь, на расстоянии в несколько кварталов, я чувствую твой страх. Я его слышу, ощущаю. Твои слова полны страха, и ты сам этого не понимаешь, к сожалению. Или к счастью. Безусловно, эти слова должны были разозлить натаниэля, но Стефен на это и расчитывал. Любопытно, но как можно играть на сознании людей, которые считаютсебя ввсесильными, которые думают, что держут всё под контролем. Ведь всего одна ошибка, и всё. Цепочка может разорватся, система замкнуться. - Чей тенью? - поинтересовался Стефен. - Даже будучи в Гильдии, я не был ни чей тенью. Лишь только своей. А вот ты, Натаниэль, явно чьято тень. Того, кто сильнее, и кто может тебя убить. Он рассмеялся, так как был доволен своими словами. И очень был рад, когда Натаниэль перешёл к делу. Собираясь ответить, он остановился, ибо услышал за дверью до боли знакомый голос. - Подожди минуту. Тут пришёл кое-кто. Стефен открыл одной рукой дверь, и жестом пригласил Грейдона войти. - Сиди здесь. - резко сказал Стефен, указывая на кресло, в коем он недавно сидел. - И не вздумай пока предпринимать что-либо по отношению ко мне, или этой особе. Поверь, она, как и я, тебе понадоблюсь. Как и ты, и она, мне. Он знал, что намеревался сделать грейдон, но на счёт политика у Стефена бцыли свои планы. - Что мне надо? - спросил он. - Десять миллионов фунтов стерлингов, переведённых на мой счёт в швейцарском банке. - он снова рассмеялся. Он смеялся над Натаниэдлем, да. Он не террорист, и деньги ему не нужны пока. Но это лишь пока. - Ну а если честно, дай подумать. Что же мне нужно? Ну для начала. - он посмотрел на Крида. - Мне нужна голова твоей собачки, Виктора.
Картина, открывшаяся Криду при первом взгляде на убежище Стефена Гиллори, была пугающе странной: лежащая на кровати девушка, отстраненным, жившим по отдельности с телом взглядом, устремленным в одну точку, застывшая в одной позе, словно творение Пигмалиона, вновь обращенное в камень. Открывший ему дверь Стефен держал в одной руке телефонную трубку, а его поспешные, потерявшие присущую хладнокровию плавность, движения говорили о том, что ему не терпится продолжить разговор. Слегка расширенные глаза в сочетании с резкой черточкой у рта сказали Грейдону намного больше, чем то, что Гиллори произнес вслух. Кажется, он что-то говорил об Ашен, распинался о том, что теперь они нужны друг другу, хотя большую часть его слов Крид пропустил мимо ушей – все его внимание было приковано к заднему плану этой панорамы, в центре которой была Ашен Вагнер. Взгляд политика вновь застыл на живом портрете безумия, стоявшем прямо перед ним: выражение, обычно предшествующее садистской гримасе безумца – то, что он уже встречал в своей жизни. Но его слова… право, Стефен мог выбрать что-нибудь пооригинальнее для такого случая. Знакомая песня… Скованы одной цепью, не так ли? Увы, ты забыл, что ее прочность измеряется прочностью слабого звена… Молча проигнорировав приглашение Гиллори занять его прежнее место, Грейдон продолжал наблюдать за неподвижной фигурой девушки, вновь и вновь окидывая ее болезненно-жгучим взглядом, пробираясь ознобом от того, что находил в каждой черточке ее тела, в складках лица, ныне упокоено отложившихся на покрове ее кожи. Загадочные, но знакомые символы давно ушедших дней, которые он заставил себя забыть. Погружение в глубины памяти, словно в омут сумасшествия, из которого хотелось вырваться в предвестии теней прошлого, которые шокируют даже его самого. Но где он мог видеть ее прежде? На окраинах его сознания еще звучал голос Гиллори, смаковавшего каждое слово в расчете на то, чтобы ранить своего собеседника, беззащитного на расстоянии, вдали от того, чем теперь обладал сам повелитель страха. Его слова отдавались эхом в голове Грейдона, не оставляя следов и проходя мимо его понимания, однако постепенно смысл происходящего начал доходить до него, прорывая тугую оболочку погруженной в себя замкнутости. Имя Виктора всегда действовало на его сына как удар дубинкой – мощный, вселяющий знакомое чувство страха, смешанного с ненавистью… Странно было одно – прежняя какофония чувств уже не бродила в его душе, оставляя на ней кровавые шрамы. Только усмешка, вновь посетившая его лицо, было знаком тех мыслей, что теперь наполняли его разум. Собачка Виктор? Звучит забавно для такой образины. Недолго же ты сохранял свою независимость, папочка… - Сожалею, но планы несколько изменились, - неожиданно произнес Крид, направляясь к телефонному аппарату, ставшему сердцем бурлящего потока злобных эмоций с обоих сторон. Его враг не прекращал разговор, словно не понимая грозящей ему опасности, с легкомысленной ухмылкой требуя крови… Крови, на которую имел право только сам Грейдон. – Не стоит твоих трудов, Стефен. Хватит с нас одного шакала. Крид легким движением нажал на кнопку сброса, и в ухо врагу ударили короткие, раздражающе громкие гудки, отбивающие похоронный ритм разговору. Теперь он, наконец, мог побыть в тишине, без изуродованного жестокостью голоса Гиллори. - Возможно, тебя это удивит, - мягко продолжил Грейдон, - но при похищении лучше не затягивать разговор, если звонишь со стационарного номера. Хочешь выдвинуть требования – лучше отправить факс или не полениться дойти до телефонной будки, если нет желания через десять минут услышать звуки сирен. Хотя сомневаюсь, что мистер Эссекс подаст на тебя в суд, узнав, что его оружие ныне стало твоим. Судя по тому, что произошло в парке, он привык действовать несколько иными методами. Он вновь обернулся назад, окинув долгим взглядом свою бывшую жертву, безразличную, как и в прошлый раз, готовую вновь истечь кровью под пулями, раздавленную грубой поступью непонимания… и вновь ожившую. Теперь, глядя на нее, Крид понимал цену ее смерти: новый взрыв ревнивой мести Натаниэля Эссекса и очередное воскрешение из мертвых. Не стоит трудов, как и тщания Стефена, уже строящего свои планы на Ашен, в которые он сумел втянуть и самого главу FOH. Холодный взгляд, которым Грейдон окинул лежащую девушку, неожиданно смягчился. Ему нужна была новая роль, и в представлении, которое он готовил, не было места ни для кого, кроме них – Грейдона Крида и его нового оружия, которое навсегда избавит его от преследований Эссекса. Никто не встанет у него на пути – ни Эссекс, ни Виктор, недооценившие ее мощь, ни повелитель страха, ни даже сам Господь Бог… - Что с ней стряслось? – спокойно продолжал Крид, продолжая стоять спиной к Гиллори, как будто и не было какие-то несколько секунд назад злополучной точки, поставленной им посередине столь важного для его противника разговора. Не составляло сомнений, что лишенный новой порции злобного удовольствия от издевательств над бывшим боссом Стефен не был рад такому повороту событий. Но, откровенно говоря, сейчас его личность меньше всего волновала политика, погруженного в собственные раздумья. Взгляд Грейдона был устремлен только на нее…
Звонок был сброшен, соединение разорвано, и Стефен так и не услышал слов Натаниэля. Какая жалость, какая досада. А ведь он ждал. И всё Грейдон. Невидный правитель за бывшей тенью Бланша, он лёгким движением руки прервал связь, и начал чтото говорить о похищении и требованиях. - Вы меня плохо знаете, мистер Крид. Я не похититель, и не террорист. А эти слова, это так, позлить Натаниэля. Ведь не всегда есть такая возможность, когда он такой. - сказл Стефен и положил телефон. - И кстати, Виктор отдал мне её, так что не о каком похищении речь не идёт. Он передал мне оружие, но не думал, что это оружие будет направлено на него. И это правда. Ашен Вагнер была оружием, простым оружием, созданным двумя гениями. И теперь эти два гения отдали своё оружие. Добровольно, по собственной прихоти. Что теперь говорить. Что сделано, то сделано. И им этого не изменить. Он смотрел на Грейдона, и видел, что тот смотрит на "куколку", телесную оболочку, лежащую на кровати. Почему оболочку? В данный момент, тело - единственное, что осталось от мисс Вагнер. Всё остальное пока не доступно. - Скажем так. Мисс Вагнер немного пошалила в доме мистера Эссекса, и потратила почти все силы. Но одно есть но, она его чуть было не убила. К сожалению, у неё не хватило сил, а у него хватило воли. - немного грусновато сказал Стефен, и сел в кресло, в которое так и не сел Крид. - Чему обязан, Грейдон? И чему я обязан лично твоей персоне, а не твоим подданым? - вопрос был крайне уместен, так как мистер Крид обычно прикрывался своими поддаными, Друзьями Человечества. А тут, собственно лично явился.
Время будто проходило мимо, не задевая Лэй своим стремительным течением, оставляя девушку где-то вне. Воплощенное хрупкое безразличие. Безразличие ко всему - к окружающим ее людям, к происходящим вокруг событиям, к собственной жизни вообще… словно жизнь эта внезапно оборвалась около часа назад. Вдруг и уже навсегда. И не важно теперь, что сердце все еще ровно стучало в груди, просто никому не под силу было выключить этот вечный двигатель, некому завершить операцию и отправить совершенный механизм на свалку истории. Увы… Девушка по-прежнему не сводила остекленевшего взгляда с серого окна, монохромного полотна, ограниченного темной рамой. В этих глазах, потерявших всякое выражение, застыли Вечность и Одиночество, Безразличие и Безысходность. Одним словом, абсолютное Ничто. Оболочка, нечувствительная к внешним раздражителям. Просто тело, а внутри – холодная пустота и космический холод.
Дверь открылась, и в комнату вошел ее недавний неудавшийся убийца. Хотя отчего же неудавшийся? Грейдон Крид выполнил все как нельзя лучше, как говорят профессионалы – «чисто». Все как полагается – несколько автоматных очередей в грудь и контрольный в голову. Кто угодно бы умер, и она умерла, конечно, тоже… Вот только ненадолго. Но образ вошедшего убийцы никак не задел ее. Вернее, девушка даже не видела Грейдона, пока тот не подошел к окну, чтобы отключить телефон, а когда увидела, то на ее застывшем, словно маска, лице не отразилось ровным счетом никаких эмоций. Удивительно, но Ашен была так глубоко погружена внутрь себя, что все, происходящее вне ее совершенно не волновало. Хотя то, что происходило с ней самой, с ее телом, волей случая оказавшемся сейчас здесь, ее беспокоило еще меньше. Сознание было где-то очень далеко, стремилось в бесконечность, чтобы навсегда утонуть где-то там, далеко-далеко, на призрачной границе слияния серой глади бездонного океана и такого же глубокого неба. Утонуть навсегда, быть раздавленным толщей воды, рассыпаться на мириады осколков воспоминаний – одно болезненней другого – и раствориться безвозвратно.
Снова вопрос, касающийся ее… Снова вопрос, заданный другим голосом и вновь – не ей. И предыдущий, прежде заполнявший голову целиком, галантно уступил ему место. «Что с ней стряслось?» И правда, что?.. Она снова оказалась на обочине жизни, снова одна, снова никому не нужна. Все как всегда, по заданной схеме, по привычке… Казалось бы, какая мелочь! Если бы не одно «но»… Лэйрин больше не хотела, не видела смысла так существовать. Вернуться в свой замкнутый круг ада, когда ей дали надежду, показали, что может быть по-другому? Нет уж, увольте…
Серые краски океана и неба в окне трансформировались в некую призрачную подвижную картину. Как старый черно-белый кинофильм перед взором Лэйрин память развернула классический сюжет. Дьявол и его будущая жертва… Он обещает осуществить ее самое сокровенное желание, соблазняет сделать всего один шаг, сказать единственное слово, заключить сделку… Картина, воспетая в веках. Натаниэль и Лэйрин. Держатся за руки, неотрывно смотрят друг другу в глаза – она с исполненным надежды вопросом, он с холодным интересом. - Тебя никто не отпускает, дорогая, - он уже знает, что жертва прочно запуталась в сети, но известный с основания мира сценарий диктует свои правила, отдавая дань традиции. И Дьявол продолжает, - Я буду опекать тебя. Окружу заботой, вниманием, лаской, отгорожу тебя от проблем, ты не будешь знать бедности, горя, ты забудешь о своем прошлом… Но ты будешь только моим демоном. Словно магическая формула, прозвучали слова, и Дьявол заранее знает ответ. Но все еще ждет его, прежде чем вступить в свои права безраздельного владения. Такова традиция, что поделать… - I will… - звучит ответ. Как клятва, непреложный обет или нечто сверхъестественное. Еще более крепкое, чему есть определение лишь на таинственном языке Ада. Натаниэль заключил девушку в обхятиях… Дьявол подписал жертве приговор.
- I will… - как дуновение ветра, сорвались с ее губ бессмысленные на первый взгляд слова, обращенные в пустоту, как могло показаться. Как должно было показаться… Потому что теперь они в самом деле больше не имели смысла. Слез не было, но боль, от которой невозможно дышать, вернулась с новой силой, ударяя вновь и вновь, не желая иссякать.
Покинув квартиру Мартиник, Вотеринг не знал, куда ему податься. Хотелось разнести все, что попадается под руку. Алекс был жутко зол. Он не знал причину своей злости. Но знал, что слова Лидии его задели. И задели сильно. Если бы он был в нормальном состоянии, то остался бы таким же «каменным», как и обычно и не один мускул на лице бы не дрогнул. Но в данный момент все его силы уходили на поддержание себя в приемлемом состоянии, а именно идти и не думать о боли. Хотя Триада и помогли ему, но постепенно он удалялся от них все дальше и, похоже, что их помощь ослабевала. Алекс поймал такси и назвал адрес отеля, в котором он забронировал себе номер сразу, как только приехал в город. Все-таки великая вещь телефон. Можно не выходя из такси заказать себе номер в отеле. Лишь бы деньги были. Вот так и сделал Лекс. Сейчас же он решил, что пора навестить свое новое временное пристанище. Так как своего жилья он так и не приобрел, то Сентклер мотался из гостиницы в гостиницу. Но в последние несколько месяцев он жил именно в этом отеле. Во-первых, он был недалеко от воды, а, во-вторых, он был не таким шумным и густонаселенным как другие. Алекс бронировал номер на последнем этаже, который размещался там, где у обычных домов находился чердак. Хотя Вотеринг боялся высоты, но ему нравился этот номер. Лекс смотрел в окно желтой машинки, которая со скоростью бешеной улитки катила к отелю. Мимо мелькали редкие прохожие, такие же редкие горящие окна. Наконец, такси подъехало к отелю. Расплатившись с водителем, Сентклер прихрамывая, пошел вперед. Но у самого входа он вдруг свернул и пошел к заливу. Он часто просто стоял на берегу, глядя на спокойную гладь воды. Но сейчас вода была не спокойна. В том состоянии, в котором Лекс был сейчас, он не мог управлять своей силой. И все происходило исключительно на эмоциях. Чтобы разум оставался холодным, ему всегда приходилось делать очень много усилий над собой. Вспыльчивый нрав ему достался от отца, но с годами Сентклер научился остужать его. Но иногда все выходило из-под контроля, и Лекс терял над собой контроль. В таком состоянии он был особенно опасен. Потому, что эмоции брали верх над разумом. Так было и сейчас. Когда-то спокойный водоем разбушевался, как будто на него налетел торнадо. Алекс просто остановился у самой кромки воды. Внутренний голос решил предпринять последнюю попытку остановить парня, но все его призывы остались без ответа. Лекс как будто не слышал ничего. Такое с ним бывало редко. Он терял над собой контроль, и только после некоторой разрядки все возвращалось на места. Сейчас ему как раз нужна была разрядка. Вотер резко поднял руки на уровень лица, и в заливе поднялась волна размером с пятиэтажный дом, но не упала, а просто стояла в воздухе. Через несколько секунд парень также резко опустил руки, и волна упала вниз, при этом брызги разлетелись на несколько метров по берегу. Сентклер не обращал внимания на то, что он уже весь мокрый. Его это не заботило. Он повторял эту процедуру вновь и вновь. Пока наконец окончательно не выбился из сил. Он просто опустился на колени. По лицу, волосам и одежде медленно стекали капли воды, которые в этой же одежде и исчезали. Ему было абсолютно наплевать на то, что сейчас сюда могут нагрянуть люди правительства и загребсти его.
Мир не менялся. Каждый божий день, с момента, когда огромная горящая звезда, веками равнодушно наблюдавшая за планетой, освещала ее, прогоняя тени со всеми таившимися в них порождениями тьмы до захода, когда она, утомленная суетой этого мира, покидала небосклон, можно было наблюдать одну и ту же картину. Очередной подонок питается чужим страхом, поглощая его с такой алчностью, что было удивительно, как он сам еще не съежился под натиском этих эмоций, чудовищных образов, порожденных чьей-то трусостью. Сборище садистов всех мастей, каждый из которых считал себя исключением из правила, но неизменно подтверждал его. Не был исключением и Стефен. Хотя откуда у него мог взяться страх, если тщеславие и жажда власти убили в нем все остальное, выжгли дотла, оставаясь сиять кровавыми огоньками в пустой душе убийцы? Даже инстинкт самосохранения начинал давать сбои – мистер Гиллори, очевидно, до сих пор не понимал, что только что благодаря Грейдону избежал верной смерти. - Если ты решил покончить с жизнью, это твое личное дело, - ровным тоном парировал Крид. – Но не вздумай впутывать меня в свои игры. Гиллори продолжал что-то говорить, однако его слова оставались для Грейдона пустым звуком. Следовало признать, Стефен умел нагнать туману в свои речи, так, что каждый его ответ порождал лишь новые вопросы, на которые уже не оставалось времени… Оставалось только дать себе обещание, что однажды он обязательно докопается до сути взаимоотношений Эссекса и его жертвенной пташки, которая ныне была как нельзя более беспомощной, словно пылинка, ожидавшая грубой длани неизбежности, которая сметет ее с точки равновесия. Никакого сопротивления, ни малейшей реакции на происходящее, только мимолетная складка легла на ее лоб, когда она предавалась одной ей ведомым воспоминаниям. Короткий вздох, исторгнутый ей, мог означать только две вещи: жизнь… или ее угасание. Нужно было поспешить. Судя по тому, как явно собеседник Стефена пытался затянуть разговор, Дьявол понял свою ошибку – изгнав из всех своих кругов бывшего демона, он обрек его на вечные скитания до тех пор, пока кто-нибудь иной не поднимет то, что по неосторожности обронил Натаниэль Эссекс. Вопрос был лишь в том, кто станет новым обладателем инструмента, который погубит своего прежнего хозяина. Стефен Гиллори или Грейдон Крид. Они оба были тенями, предавшими своих хозяев, обретшими независимость и жившими уже собственным отражением в зеркале, но только один мог выйти из гостиничного номера 23 на втором этаже с последней из жертв Эссекса. - Я не поручаю деловые встречи своим солдатам, если ты об этом, - проговорил сквозь зубы Грейдон. – А нашу встречу вполне можно назвать деловой. Ведь мы здесь, чтобы обсудить общее дело, не так ли? Что ж… Впервые за все то время, что он не отрывал взгляда от Ашен, Крид обернулся к собеседнику, а на его лице отразилось какое-то подобие улыбки. - Любое оружие стоит ресурсов, Стефен. От этого никуда не уйдешь, и если ты мне скажешь, что это оружие не продается, я пойму такой ответ как попытку набить цену. Не будем тратить на торг время, ведь еще неизвестно, успел ли я прервать ваш милый разговор с Натаниэлем вовремя и не направляется ли он к нам сейчас с дружеским визитом. Так сколько ты за нее хочешь?
[Щемит в душе тоска, да синий сигаретный дым Въедается в глаза, как будто слезы пытаясь выжать Я помню, как когда-то мы клялись отомстить Друг за друга, если что не так, так мои руки в крови Я помню дни, когда с тобой мы были детьми, Два оборванца с улицы, из неудачной семьи Свои мечты хранили под ударами дубинок мусоров, От их ударов терялся смысл их слов: "Не воруй!", "Не кради!", "Умри, паскуда, умри..." Кричали они нам на ухо, забив нас до крови Сквозь боль и слезы в руке сжимая ломтик хлеба, Прошли вдвоем сквозь детство, ненавидя небо Нас было двое, как два щенка в огромном мире, Знали только как украсть, да так чтобы не посадили, Нас не учили, в карманы деньги не совали, И чем могли лишь мы друг другу все время помогали...]
Амнезия — своего рода заболевание, с симптомами отсутствия воспоминаний или неполными воспоминаниями о произошедших событиях. Как известно, причины амнезии бывают органическими, такие как травма головного мозга или психологическими, к примеру в результате стресса. Амнезия может быть и спонтанной. Часто бывает временной. Воспоминания возвращаются в хронологическом порядке, начиная с самых старых. Но к сожалению воспоминания о последних событиях, предшествовавших амнезии, часто не возвращаются никогда У Логана как раз таки была такая болезнь… К счастью в последнее время память начала возвращаться к нему… Первая в его жизни амнезия произошла в ту пору когда у детей-мутантов проявляются способности… Его отец был убит а мать при виде сына с когтями, стоящем рядом с трупом отца застрелилась… Как уже было у помянуто память начала постепенно к нему возвращаться… На данный момент он даже помнил, что он и его извечный враг Саблезуб некогда являлись друзьсями, и даже более того, они были друг другу как братья… Теперь он помнил как они спасали друг другу их шкуры, но не помнил причину их ссоры… И сейчас Логан сидя на берегу пляжа наблюдал за волнами бьющимися о скалы… А также за молодым человеком управляющим ими… Логан не раз наблюдал за подростками-мутантами в школе, и даже сейчас когда он старался думать только о молодом парнишке его голову не покидали мысли о его лучшем друге и одновременно злейшем враге… Изредка его взгляд падал то на отель стоящий позади, то на золотистый песок, то на небо… Он не знал что ему делать, куда идти…А самое главное он больше всего не хотел возвращаться в институт… Не хотел видеть этих смазливых подростков… Не хотел видеть занудного щенка Саммерса и его пассию Джину Грей Саммерс… Единственное что он сейчас действительно хотел это поговорить с Псом… Да-да именно с Псом, не с саблезубым, а с Псом, с тем Виктором Кридом которого он помнил… Ну и конечно же бутылку чего ни будь покрепче и пару сигар в нагрузку.
- Малышь, а тебе не кажется что ты занимаешься полной фигней? Я смотрю тебя никак не смущает что сейчас в городе военное положение против мутантов... Регистрация и прочая чушь?
"Любое оружие продаётся. Но есть такие экземпляры, которые продать невозможно" (с.)
Политики, финансисты, бухгалтеры. В чём связь? Они все торговцы, в каком то смысле. Они продают и покупают, и каждая из специальностей имеет свои плюсы и минусы торговли. Но несмотря на это, они получают солидную прибыль, была бы только жила хорошая, да и место по приличнее, где можно было бы эту жилу вскрывать. А таких мест много, поверьте. Один Манхетен чего стоит, что уж говорить о самом городе. Грейдон Крид был одним из них. Торговцем, который занимает какой то там высший пост во власти. Ненужная личина, маска, скрывающая его истинное лицо перед народом, и дающая ему некоторые привелегия в палате Правительства, да и в обществе, как целом. Всю жизнь можно провести в торгах, но иногда люди даже не замечают, что они являются торговцами. Замечал ли Грейдон, сказать было сложно. - Зачем задавать вопрос, если Вы уже знаете ответ, мистер Крид? - спокойно спросил Стефен, глядя прямо в глаза ещё одному чудовищу. Чудовищу политических и моральных интриг, которого ничего не зоботит, кроме своих целей. Целей, который потихоньку идут к логическому завершению. Иногда это хорошие концовки, иногда плохие. Как узнать? Да практически не как. - Любое оружие продаётся. Но есть такие экземпляры, которые продать невозможно. Невозможно, ввиду их ценности, их неоценимой помощи, и того, что из себя они представляют. - взгляд Стефена плавно перешёл с глаз Крида на тело девушки. - Это один из таких экземпляров, мистер Крид. Цена Вам грошь, если Вы этого не замечаете, но за такую девушку можно попросить такое, на что у Вас просто не хватит денег. Стефен снова перевёл взгляд. - Хотя, есть одна вещь, которую Вы можете сделать, дабы получить девушку. - его голос потихоньку становился сильнее. - Принесите мне голову Виктора. И тогда, девушка будет Ваша. - на лице появилась улыбка. - А пока, прошу Вас удалится, мистер Крид. Пока нет платы, нет и товара.
Есть ряд вещей, которые не следует делать ни при каких обстоятельствах, будь ты самим воплощенным центром Вселенной и по твоим жилам вместо крови течет абсолютная энергия, мощь, которой невозможно управлять, или самой ничтожной тварью во всей Галактике. Вечные константы человеческого существования, которые уже давно распространили свое влияние на существ нечеловеческой натуры, они постоянно дают о себе знать, настойчиво бросая одно предупреждение за другим, пока вы не исчерпаете их ресурсы, приведя себя к погибели. Стефен Гиллори мог сколько угодно кичиться своей силой видеть самые отвратительные черты человеческой души, олицетворением коих от этого казался и он сам, не без основания использовать тот факт, что во всем мире лишь он один знал главную тайну Грейдона, но последние его реплики в адрес главы FOH являлись шагом за черту, которого лучше было бы не делать. Взгляд Крида потемнел, как это порой можно наблюдать на закате безудержной ярости, сметающей все на своем пути. Слишком многие за последнее время пытались вывести его из себя, и даже непробиваемая стена хладнокровия начала таять, меняя замутненное изображение, которое все это время скрывала, чистой панорамой, выражавшей реальное лицо Грейдона Крида. Впрочем, нервная складочка у рта тут же загладилась, а сам Грейдон поспешно отвернулся в сторону, сделав несколько задумчивых шагов в сторону окна, в которое еще недавно смотрела Ашен. Чтобы выбить из Стефена нужный ему результат, необходимо было держать себя в руках, тех самых, что сейчас дрожали от желания вцепиться старому врагу в глотку. Гладкое, выразительное, но равнодушное лицо в отражении оконного стекла словно в древнем театре масок исказилось в жестокой ухмылке, в светлых глазах витала кровавая дымка, казалось, каждый сантиметр кожи светил был намеком на вспышку ненависти. Сейчас он как нельзя более походил на своего отца… Гиллори, не замечая смены личин, свидетелем которой был лишь идеальный портрет, запечатленный на стеклянном полотне, ожидал, когда Грейдон покинет номер. Что же, он сделает это… и не затем, чтобы пуститься в охоту за Виктором по прихоти повелителя страха. Он еще вернется сюда – забрать то, что должно принадлежать ему, невзирая на все попытки Стефена остановить его. Краем глаза Крид заметил знакомую фигуру, сидевшую на самом берегу пляжа, упокоенным взглядом наблюдая захлестывающие линию берега изумрудные волны. Джеймс Хоулетт, определенно, было не тем, кого сейчас хотел бы увидеть Грейдон, однако же, он был здесь, и Грейдону оставалось лишь, не подавая виду, что планы идут под откос, продолжать мерить взглядом силуэт Росомахи. Впрочем, безмятежная поза мутанта говорила о том, что его пребывание здесь никак не связано с Ашен, что вселяло надежду на то, что его поездка к месту обитания мистера Гиллори не превратится в кровавый трип под острыми, как бритва, когтями разъяренного родителя. - Я настоятельно советую тебе обдумать мое предложение, - тем же ровным голосом произнес Крид, разворачиваясь к Стефену. – Можешь не торопиться с ответом. Пройдет время, я позвоню тебе, чтобы получить окончательный ответ и надеюсь, он будет разумным. Бросив прощальный взгляд на девушку, застывшую в одной статичной позе почти без признаков жизни, он спокойной походкой вышел за пределы зловещей комнаты и аккуратно прикрыл за собой дверь, которая, - кто знает? – могла стать опустившейся крышкой гроба для Лэйрин, оставшейся наедине с безумцем. И, однако, он не ушел, как это следовало бы сделать, зная, что поблизости находятся двое мутантов, каждый из которых был бы не прочь разорвать его на части. Спустившись вниз и уже направляясь к выходу, Крид краем глаза заметил полированную поверхность барной стойки, блеск рюмок, его уха достиг звон бутылок и едва слышимый плеск разливавшейся по сосудам пьянящей жидкости… Последние дни пришлось потрудиться, Грейдон. Нетвердые, робкие шаги в сторону отравляющего разум забвения. И еще придется в будущем. Выбор сделан. - Jack Daniel’s, - всего пара знакомых здесь каждому слов, устало выдохнутых главой FOH, который только сейчас, в не сравнимой ни с чем другим атмосфере долгожданного бегства от гнетущих тягот, смог почувствовать что-то, отдаленно напоминающее расслабленность.
Говорят, когда-то очень давно мир был чист и совершенен, в нем не было место пороку, но однажды скептик сказал: «Всё в этом мире покупается и продается». И стало так… И вот уже французы, не краснея, признают как факт, что в Париже, разумеется, есть порядочные женщины, но стоят они на порядок дороже. О, развратный Париж! Столица самых смелых фантазий. Город несбывшихся надежд, утонувший в блеске роскошной мишуры Елисейских Полей и грязи переулков… Прошли годы, много-много лет, и кто-то другой заметил: «Все в этом мире делятся на тех, кто покупает, кто продает… и кто продается». Как бы ни хотелось протестовать, но не согласиться невозможно – всё так и есть, и будет... Несложная иерархия всего из трех ступеней. Увы, не всем достается место под солнцем - кому-то приходится довольствоваться участью «товара», более того, иным даже удается всю свою жизнь успешно не признавать этой своей роли и оставаться вполне довольными существующим положением вещей, изредка ругая тех, кто где-то там в зоне недосягаемости… Наверху... Но путь наверх всего один, и заметить его призрачное, как мираж в пустыне, сияние трудно. Его замечают лишь десятки из миллионов. С него так легко сорваться, что поднимаются единицы… Но и поднявшись, увы, не всем дано удержаться на желанном пике дольше одного-единственного мгновения. Мгновения настолько яркого и ослепительного, что ради него стоит жить. «Увидеть Париж и умереть…»- сказал романтик потратив на эти бессмертные слова свой тот самый единственный, удивительный миг. Глупо? Ну, разумеется! Но разве кто-то осмелится сказать теперь, что оно того не стоило?..
Простая иерархия, три шага, разделенных непреодолимыми пропастями, похожими на бездну… У каждого в ней свое место, своя ступень, и выше головы не прыгнуть без риска разбиться. Удивительно, здесь, в этой комнате можно было видеть, как в лабораторных условиях, эту нехитрую модель. Стефен Гиллори, продавец. Удивительно справляющийся со своей ролью душеприказчик и ростовщик в одном лице. Один Бог знает, как сильно задолжал ему Натаниэль, но он верно, безошибочно, можно сказать с первого взгляда определил самый ценный экземпляр его коллекции. Вернее сказать, бесценный… но только не для Стефена Гиллори. Для него все в этом мире имеет свою продажную стоимость, хотя часто он самозабвенно твердит об обратном, опять же лишь для того, чтобы набить цену. И, разумеется, он, едва увидев этот чудный экземпляр, тут же забрал его в счет долга при первой же подвернувшейся возможности. Грейдон Крид, покупатель. Не просто покупатель – настоящий игрок! Большая игра – высокие ставки, оправданный риск на грани безумия. Адреналин… Такой может долго, целенаправленно выбирать, оценивать вещь, но если уж определился в выборе, ничто его не остановит. Охотник за эксклюзивом, такой ни за что не станет размениваться на дешевки. Он готов тратить, более того, он готов тратить много и не жалея, но вещь обязана этого стоить. Ашен, игрушка. Опасная, уникальная, единственная… но себе, увы не принадлежащая. Из тех что продается, вернее – ее продают. Внешне - фарфоровая кукла. Ей не нужен глянцевый рекламный буклет, посмотрите, какая красивая… Личико безупречной формы, кожа полупрозрачная, матовая, волосы роскошные, пышные. Ее огромные, глубокие, блестящие глаза выглядят почти как настоящие. Она отличается неповторимо реалистичным выражением лица и способностью вызывать особую нежность, глубокое чувство привязанности и заботы. Положительные эмоции захлестывают всех, кто даже просто смотрит на нее. Все вокруг восхищаются ею… И почти не играют, только любуются. Потому что она – очень дорогая игрушка. Только для тех, кто может себе ее позволить… Для избранных. Внешне – фарфоровый ангел, кибернетический монстр – внутри. Истинное чудо новой техногенной эпохи. Безумно дорогое. Уникальное… Но если вам кажется, что она просто фарфоровая безделушка со стеклянными глазами и электронной начинкой, вы глубоко ошибаетесь. Такова всего лишь ее роль – для продавцов, для покупателей… На самом деле она живет… Жила… Но только немногим дано было это увидеть. И не всякой кукле удается ожить. Чтобы она ожила, понадобилось маленькое волшебство. Любовь… Но сейчас это уже не имело никакого значения – не увидели, не поняли, убили… И вот она снова здесь, изящный предмет торга между Покупателем и Продавцом.
Снова ничего не значащие слова, пропущенные ею мимо ушей. Какое-то движение, тихо закрылась дверь… пристальный взгляд, неизменно оценивающий. Что дальше?.. А какая разница? Глубоко погруженная в себя, Лэйрин продолжала оставаться где-то очень-очень далеко. Не здесь и не сейчас. В капкане собственной памяти. Лица, лица… Казалось, миллионы лиц. И среди них еще одно знакомое – Грейдон Крид. Пожалуй, даже слишком знакомое… Чересчур. О, да! Разумеется, ведь это он ее убил в прошлый раз… Или в позапрошлый? А, может, когда-то очень давно? Пожалуй, слишком знакомое лицо, для того, чтобы видеться всего однажды.
Девушка поднялась с постели медленно, словно в трансе, по-прежнему не отрывая взгляда от окна, куда ветер только что в стекло ударил ледяными каплями морской воды, сделала пару неуверенных шагов и с ногами залезла на подоконник, прислоняясь щекой к раме и продолжа сверлить безразличным взглядом даль. Толкнув рукой раму, чтобы та открылась, она впустила в комнату холодный порыв ветра. Запах океана, запах свободы… не для нее. - Тебе никогда не стать даже бледным подобием Его тени… - вдруг равнодушно, по-прежнему глядя в окно медленно произнесла девушка, хотя прежде, казалось, она вовсе не замечала присутствия Стефена. О чем думала в этот момент Лэйрин – загадка, о ком – не трудно понять… Слова слетали с ее болезненно-бледных губ, как шелест ветра, будто каждое слово давалось ей с огромным трудом. Впрочем, так оно и было на самом деле. Голос ее прозвучал сухо, даже как-то неестественно, механически. Просто констатация факта и ровным счетом никаких эмоций. Наверное, именно поэтому слова пробирали дрожью до костей, звуча как приговор сэру Гиллори, повелителю страха, стопроцентно уверенному в своем могуществе. Зря… Боятся, когда есть, что терять. Она же больше не боялась.
Безусловно, Грейдон повёл себя немного странно, с точки зрения политика, и покупателя. После слов Стефена он мог назначить сумму, или начать торговатся, уговаривая серого кардинала продать оружие. Так делают все политики, да и продавцы. Но он, Грейдон, это не сделал. Тихо, и спокойно сказал чтото про звонок, и покинул комнату. так, как будто он хотел приобрести не очень нужного мутанта, а какую то игрушку, которую он выкинет в ближайшей мусорке.
Холодное дуновение ветра, и Стефен увидел, что его гостья, та, что была собственноручно отдана Виктором Кридом, уже пришла в себя. Пришла, и даже смогла открыв окно, сесть на подокойник. - А зачем мне становится его тенью? У него есть Виктор, который запросто будет его тенью. А мне это не надо. - сказал он, и встав, подошёл к открытому окну, на подокойнике которого сидела девушка. - Натаниэль слаб, и тебе ли это не знать. Если бы он был силён, взял бы он такую, как ты? Нет. Он лишь бросил бы тебя на улицу, где тебе самое место.
Воплощенное безразличие, спокойствие сравнимое разве что со смертью. Без страха, без желаний, без жизни... Без права что-либо чувствовать. С обязанностью реалистично изображать только то, что от нее желают видеть и ни на шаг не отступать от выбранной кем-то для нее роли игрушки, эксклюзивного товара. Роли, выбранной без ее на то согласия; выбранной, возможно, еще до ее рождения, каким-то генератором случайных чисел вселенского масштаба, именуемым смертными из поколения в поколение по привычке словами Судьба, Рок, Предопределенность … просто потому что кто-то в этом мире должен покупать, кто-то продавать, а кто-то продаваться. - Он и бросил. - равнодушно отозвалась девушка после некоторой паузы, по-прежнему не удостоив Стефена даже взглядом, - Бросил игрушку своему вечному Мистеру Номер Два, как обглоданную кость собаке… И этот щенок схватил косточку, и с радостью, набросился на неё. Бедняжка... А кость, похоже встала ему поперек горла. Он смотрит на нее жадными голодными глазами, хочет проглотить ее и не может, ввиду того, что он слишком самонадеен и жалок. Сейчас Лэй полагалось рассмеяться. Но на ее лице не мелькнуло даже ни тени усмешки, девушка в самом деле не издевалась и даже не думала об этом, просто вновь констатировала факты так, как они ей виделись. Она говорила так, будто отвечала каким-то своим внутренним мыслям. Иными словами, Лэйрин вовсе игнорировала чье-либо присутствие, мысленно растворившись в океане неба где-то на линии горизонта.
И, тем не менее, девушка прекрасно его слышала, но смысл весьма обидных фраз ровным счетом никак не задевал ее. На улице ей самое место? Да, разумеется… Она уличный беспризорный ночной зверек, на которого бросают полный умиления взгляд, приманивают острым запахом проклятых но жизненно необходимых затертых в карманах зеленых бумажек с портретами президентов, с которым играют в свое удовольствие, но после никогда не берут с собой. Снова выбрасывают туда, откуда взяли, на улицу… А разве с этим кто-то когда-то спорил? Улицы… страх, голод, грязь, боль, постоянная борьба за выживание, экстремальная гонка со смертью… Кто быстрее? Все так. Только одна попытка. Сильнейшие выживают, те что послабее эту гонку проигрывают. И только выдержав порцию испытаний на сегодня, чувствуешь себя живым до завтра, чтобы получить свои новые тридцать три несчастья… и так бесконечно, во всяком случае, до того момента, пока кто-то более сильный не воткнет тебе нож в спину, чтобы пройти дальше. Вот она – эволюция нового века. Дико? Безусловно, но таковы ее законы. А эволюция есть движение вперед. Что ж, выходит, это естественно. А все естественное, каким бы безобразным оно ни казалось, имеет право на существование, не так ли?
Девушка сидела на окне, прислонившись щекой к стеклу и обхватив колени руками, и по-прежнему сверлила безразличными глазами серую даль. Серый асфальт трассы, серый бетон набережной, сероватая полоска песка городского пляжа и серый океан, сливающийся с серым небом на горизонте. Даже солнце, поднявшееся уже достаточно высоко, выглядело каким-то серым, безликим, словно теперь ему было жаль света и тепла для этого мира и для нее… Но все-таки в монохромной картине присутствовало нечто живое. Настоящий феномен, до которого, однако, сейчас почему-то никому дела не было. Вода… То и дело в заливе за несколько секунд поднималась огромная волна, эта стена воды стояла неподвижно в воздухе минуту, а после обрушивалась вниз, заливая набережную и две крохотные фигурки на ней фонтанами брызг… Это словно напоминало ей что-то, но что именно – сейчас неуловимо ускользало от Лэй, не имея сил пробиться сквозь плотную пелену тумана ее отстраненного безразличия. Фигурки… Два человека рядом, но в то же время каждый сам по себе, у каждого свой непосильный груз висит на плечах, тянет на дно. Не нужно было слышать слов и даже видеть лиц, все было как-то одновременно аллегорично и удивительно понятно. Словно скульптурная композиция, созданная мастером для выражения вселенской тоски… И вновь что-то близкое, знакомое было в этих силуэтах. И вновь это что-то ускользало от нее.
Реакция девушки была странная. Очень странная. Нет, конечно понятно, что она пережила шок, пытиаясь убить Натаниэля, но всёже, для человека её возраста, она вела себя крайне странно. Эта почти совершеннолетняя особа вела себя както паралельно, не показывая чувств, и говоря то, что, как ей казалось, было простыми словами. А они небыли. Слова девушки о том, что в её представлении он, Стефен, простой щенок, который жадно набросился на кость по имени Ашен Вагнер, выводили из себя. Это было оскорбление, оскорбление его. Кто она, млолетняя девчушка,ч тобы гвоорить такие слова. Кто дал ей права. Может она и взращивалась на улицах (а Стефен об этом лишь предпологал), но малоч его ещё знает, и пока не может судить. - Самодовольная девица. - бросил он ей в лицо, и ударил девушку. Это минус. но, как это уже бывало у него в прошлом, он снова не расчитал силу. Это должна была быть пощёчина, вот и всего. А вместо этого девушка уже свалилсь с подокойника на пол, и лежала на нём, смотря на того, кто её бросил. Это плюс, так как теперь она смотрела непосредственно на него, а не куда то в даль.
Самодовольная девица... Пожалуй, Стефен несколько опоздал с этим определением, ровно как и с выводами на счет ее слов. Боже, как глупо было считать, что девушка намеренно его злит, когда до того мгновения, когда комнату огласил звук сильного удара, Стефена Гиллори для Лэй попросту как бы не существовало! Вначале Лэйрин просто пыталась, ни на что не обращая внимания, смотреть в окно, где на фоне поднявшейся водной стены в серую безрадостную картину вписывались два статичных серых мужских силуэта, но после это, видимо, не удовлетворило самолюбие сэра Гиллори, и тот наотмашь ударил девушку, тем самым грубой силой обратив ее безжизненный взгляд к себе.
Лэй поймала этот его взгляд – холодный, обжигающе-ледяной с оттенками ярости и безумия… Она даже не пошевелилась, не прижала ладони к горевшей теперь щеке, не попыталась подняться – просто неотрывно смотрела ему в глаза. Смотрела безразлично и как-то даже чуть удивленно одновременно, будто девушку вовсе не волновала пощечина, но оказалось новостью само его присутствие. Она молчала еще несколько минут, сверля своим бездонным, как пропасть, невыносимым, жутковатым от абсолютного безразличия взглядом глаза Стефена, словно пытаясь понять, чего он все-таки хотел добиться от нее. Ее внимания?... Никто, пожалуй, никогда прежде еще не тратил столько усилий для того, чтобы она заметила его, прежде ей приходилось самой из шкуры вон лезть, чтобы какая-нибудь очередная машина на улице очередного города не проехала мимо, не заметив ее, полураздетую уличную девчонку, трясущуюся от холода на тротуаре в свете неоновых огней. Право же, забавно... С губ девушки сорвался короткий смешок, прозвучавший настолько холодно, как звон металла, что у кого угодно должны были мурашки по спине пробежать. При этом ни единая черточка ее лица-маски не дрогнула, также как и взгляд ее вновь остекленело застыл на новой точке - глазах Стефена. - И все-таки поперек горла... Не можешь даже играть роль хозяина... ничего не можешь. - тихо, почти шепотом произнесла девушка. Снова такой же короткий ледяной, ненормальный смех, - Даже ударить толком не можешь... Это все? - девушка запрокинула голову и в следующий миг вновь перехватила его взгляд, - Знаешь, это было совсем не больно... скорее это было жалко.
Алекс не знал, сколько времени просидел вот так, не шевелясь. Но он услышал шаги, а потом голос, который обращался явно к нему. - Если бы меня это смущало, то я по-прежнему оставался бы там, откуда приехал, - тихо и абсолютно безразлично ответил он. Лекс с трудом поднялся на ноги. Все что болело до знакомства с Триадой не так сильно, стало болеть еще сильнее. Было ощущение, что сломаны не два ребра, а все. Он даже не заметил, как наступило утро. Слова Лидии довели его до такого состояния. Лекс молча смотрел на подошедшего. На первый взгляд мрачный мужчина со странной прической, но это для обычных людей. А Алекс знал его как Логана или Россамаху. По сути, они были врагами. Но он видимо не знал Алекса. Сентклер был, так скажем, выездным агентом Эссекса. Он постоянно мотался по разным странам в поисках разных мутантов и в Нью-Йорке бывал редко и может быть, поэтому многие даже из своих не знали Вотеринга. А уж о врагах лучше вообще промолчать. Лекс повернулся к Логану. - Меня мало волнуют правительство, регистрация и военное положение. И я занимаюсь тем, чем захочу. Если мне приспичит вдруг залить водой пол города, то я это сделаю. Лекс говорил четко, спокойно и очень холодно. Взгляд ничем не отличался от голоса. Вотер поежился от ветра. Конечно, он был не очень сильным, но в мокрой одежде было крайне неприятно стоять посреди улицы. Если еще и дождь пойдет, то будет вообще отлично, – подумал Алекс и усмехнулся. Он снова повернулся к воде. Снова спокойная тихая водная гладь. В голове появилась мысль пойти в отель и наконец переодеться. Но сил не было.
Обычно, будь те слова направлены в сторону Стефена в другой ситуации, он бы реагировал подругому. Не так сильно, как сейчас. Его сердце умерло полвека назад, и поидее, эти слова вызывали бы совсем другую реакцию. Пофигические, рассуждающюю, смеющююся, а не эту, агрессивную. Что же пошло не так, что не то? Лита... - вдруг вспомнил Стефен. Это имя он пытался забыть, пытался сопротивлятся тем воспоминаниям, тому, что тогда произошло в Париже. Он приглушил их, убрал ненадолго в сторонку, но, к сожалению, они сейчас снова вырвались. Тогда всё было почти также. Почти. Тогда они любили друг друга, но всё сводилось к тому же. Правда, тогда она была более менее живой, и разумной, нежели ныняшняя девушка. У кардинала немного заболела голова. Он наплывших воспоминаний, и от неожиданного их осознавания. издав слабый звук боли, еле слышный, его взгляд снова упал на девушку, которая сейчас была на пике. Пике издевательств. Похоже, она нашла нужую опору в данный момент, и никак не хотела с неё сойти. Ну чтож, любое явление временное. - Заткнись. У меня от тебя болит голова. - громко сказал он, и реззко поднял девушку на ноги, и бросил в сторону кровати. К счастью, по отношению к ним кровать была далеко не спиной, и поэтому девушка просто упала на белье, стукнувшись головой об подушки. - Молчи, мерзавка. Незнаю, кем ты себя возомнила, но ты простая малолетняя шлюха. - сказал он, и запрыгнув сверхуна на девушку, склонился над ней, и схватив руки, прижал их плотно к кровати, словно наручниками. - И так получилась, что ты та малолетка, которая нынче является всем на свете для Натаниэля. Так что молчи и не рыпайся.
Лэй, наверное, должно было быть больно, страшно, хотя бы обидно, но нет… Просто ровное ощущение отвращения ко всему, отвращения от жизни, отвращения к самой себе, плавно переходящее в абсолютное замкнутое безразличие. И вновь информация мистера Гиллори несколько устарела, или скорее вовсе была неверной от начала до конца. То о чем сказал он только что, о том что Лэйрин была для Натаниэля всем, увы, вовсе не походило на действительность. Неужели он правда был настолько глуп, чтобы так кардинально заблуждаться? Или это просто новая особенно садистская игра? Убедить ее сейчас в искренности своих слов, чтобы сделать еще больнее, хотя бы морально... Во всяком случае, было очень на то похоже. Девушка не сопротивлялась – просто неотрывно смотрела ему в глаза, ей было все равно – кто, когда, где… как. Она себе не принадлежала, а значит и не имела права ни на собственные желания, ни даже на то чтобы ощущать боль… вот только разве что на память…
…Когда-то давно Реми Ле Бо жаловался ей, что эмпатия не дает ему жить своими чувствами, а заставляет влачить жалкое существование, пропуская сквозь себя чужие. Он говорил что быть рядом с Лэй легко...потому что у нее как будто вовсе чувств нет, и ничего на него не налипает, не искажает восприятие реальности, давая возможность просто быть собой, как никогда. Она не понимала, смеялась, говоря что креол просто чересчур влюбчивый и впечатлительный, что при их жизни никак недопустимо. А еще он боялся, постоянно оглядывался назад. Этого Лэй тоже никак не могла понять…
А сейчас ей отчетливо вспомнились слова креола об одиночестве и чувстве пустоты, когда пелена с глаз падает и он снова остается наедине со своими кошмарами. А еще ей показалось, что она сходит с ума... Вспоминая Реми девушке казалось, что она вспоминает Натаниэля. Реми и Эссекс казалось, были похожими как братья. Вот только Ле Бо никогда не умел быть безразличным, в остальном же... А, может, просто воображение выдает желаемое за действительное? Девушка всмотрелась в лицо Стефена - нет... Никаких иллюзий. Она видела перед собой лицо Стефена, и ей не казалось, что она видит другое лицо. Ровным счетом никаких… И никаких эмоций. Хотя чувство боли и было почему-то притуплено, девушка все прекрасно понимала, но никак не реагировала. Будто это все не имело к ней никакого отношения. Так прошло еще несколько минут, кисти выше пережатых стальной хваткой запястий уже начинали неметь. - Ты меня боишься. – снова сухой, механический, тихий и абсолютно безразличный голос, - Боишься и потому держишь… Все, всегда боялись. Она снова будто бы не со Стефеном говорила, в то время как пустой взгляд был обращен куда-то внутрь, в глубины памяти, милостиво подсовывающей самые отвратительные моменты прошлого…
…Вот ее кто-то держит, в то время как кто-то другой туго скручивает запястья стальной проволокой. Больно, безумно больно металл врезается в кожу, в вены, по рукам тонкими ручейками стекает темная, такая горячая кровь... Но не страшно. Потому что предсказуемо. Кажется, она теряет сознание. Что ж… так даже лучше, пожалуй. Но нет… Кто-то вовремя заметил и живо привел девчонку в чувство сильным ударом наотмашь. Кому интересно бессознательное тело? - Малолетняя шлюха… Сколько отвращения, злости. Но всем плевать, что это не ее, а их вина…
Какие знакомые слова! Все будто бы повторялось здесь, сейчас. Ее руки были обездвижены, пусть и не столь садистским способом, еще бы секунда и тяжелая рука – на этот раз Стефена Гиллори – заставила новой пощечиной осознанно смотреть ему в глаза. Разумеется, его тоже злил отсутствующий взгляд. Секунда, и сработал доведенный за годы до автоматизма рефлекс, не подчиняющейся воле, сознанию, которому в самом деле было наплевать. Секунда, и ее тонкие пальцы металлическими тисками перехватывают руку серого кардинала, в ее глазах на миг загорается какое-то темное пламя и снова тонет в пропасти ее души. - А ты чертовски прав…
Беззаботный антураж, окруживший тесноватую для подобного заведения комнатку с барной стойкой у одной стены и деревянными столиками с несколькими одиноко притулившимися у них посетителями, был вполне в духе стандартизированной обстановки всей гостиницы – места обитания мистера Гиллори. Ничем не отличающаяся от сотен таких же забегаловок по всему городу, маленькая крысиная нора для тех, кому не сиделось в своих номерах, спешивших утопить свою жизнь в прозрачном, как слезы, стакан, наполненном жидкостями разных цветов – драгоценный яд, на короткое время придававший жизни смысл. Даже для тех, кто никогда не имел его. - Что-нибудь случилось? – участливым тоном поинтересовался бармен, продолжая разливать по стаканам пиво для новых посетителей, хмуро сидевших в самом дальнем углу за самым обшарпанным столиком – странного вида бродяг, едва ли вообще имеющих отношение к отелю. Крид осторожно поднял бокал, с любопытством оглядывая его со всех сторон, стекло отливавшее первозданным блеском, отражавшим в каждом своем нервном блике тени давно забытого прошлого. Вот она – Ашен Вагнер, совсем не выглядящая на свои тринадцать лет, шагает по грязной берлинской улице, потирая дрожащие от холода руки и кутаясь в легкое пальтишко, то и дело оглядываясь в сторону проезжавших мимо машин. Он смотрит на нее сквозь тонированное стекло, как и теперь отражающее его лицо с резкими, будто врезавшимися в кожу чертами лица, губы сжаты тисками безразличия к чужим страданиям, глаза будто покрыты незримой коркой, мертвые, не выказывающие ничего, что могло бы теплиться в его душе… Вздрогнув, он ставит бокал на стойку, кинув на бармена холодный взгляд, некоторое время изучавший его, отчего молодой человек невольно отводит глаза в сторону, чувствуя, что от взора незнакомца ему становится не по себе. Да и какое ему дело до того, что произошло с этим странным типом, полностью погрузившимся в тягостные воспоминания, отброшенные за ненадобностью, а теперь гарпиями терзавшие его память? Всего лишь обязанность, подкрепленная надеждой на щедрые чаевые – только и всего. Реакция молодого человека заставила Крида усмехнуться, вслед за чем он задумчиво сдвинув бокал вдоль поверхности стойки, наконец, заговорил. Снисходительный, спокойный тон, как обычно обращаются к мальчишке, ничего еще не знающему о жизни. - Вы когда-нибудь теряли свою собственность?
Он застал их вместе, не пытающихся укрыться от его взора и даже не почувствовавших его присутствия, когда он уже стоял на пороге, немигающим взором растворившись в том, что он не хотел видеть, не мог, желая глядеть сквозь сомкнувшиеся в страстном соитии тела… Однако взгляд, не слушая чувств, зашедшихся в отчаянном крике отрицания, не слушался, снова и снова ловя картину руин его жизни. Впрочем, кто сказал, что на месте руин нельзя построить город? Сколько же ему тогда было? Девятнадцать? Сопляк, поверивший в воздушный замок, который был разрушен одним легким дыханием правды жизни, отравленный своей самоуверенностью, не оценивший вовремя, не предусмотревший и не принявший меры… Больше этого не будет. Губы сжимаются в тонкую полоску, уродливо исказившую молодое лицо, глаза уже не выражают отчаяния и ненависти к жизни, превратившись в два немых зеркала, отражавших в себе события и лица как ровно ничего не значащие объекты, у губ витает обреченная улыбка победителя. Деликатный кашель. - Ты закончил, Аарон? – ровный голос без намека на эмоции. Парочка лежит на кровати, смущенная, уставившаяся на него перепуганными глазами и, кажется, еще не осознавшая всей ситуации. Что ж, это еще не поздно исправить… Яркие, большие глаза, в которых витал страх - две пары, - достойное завершение трудного дня. Наверное, именно так чувствовал себя тринадцать лет спустя Стефен Гиллори, наслаждаясь каждым мгновеньем, которое было для него наполнено чудесной игрой на затаенных, смятенных чувствах, тот же холодный смех, та же, пусть и менее жестокая плата за предательство. Фальшивые, неестественно громкие звуки выстрелов – ни одна пуля не была истрачена понапрасну, пригвоздив его к смертельному ложу, по которому уже растекалось багровое пятно, казалось, вот-вот готовое затмить снежную белизну простыни. Сцена, которая была бы больше похожа на отрывок, лихорадочно вырванный из безвкусной гангстерской «новеллы на экране», если бы не слезы девушки, склонившейся над телом любовника, устремившего недвижный взгляд в потолок. Это казалось неестественным, каким-то игрушечным, а ее реакция – продолжением принятой на себя роли, которую она никогда не сыграет до самого конца… - Ублюдок, - ненавидящие глаза уже застыли на нем, отливавшие самыми пылающими красками, будто вырванными из небытия в этот бренный мир, чтобы внушить ему страх, которого тот не хотел и не мог почувствовать. - И что дальше? Вендетта? – ухмылка, которая позднее станет его маркой. Грейдон Крид не проигрывает. Он шагнул к кровати, вынимая из внутреннего кармана свое оправдание и ее приговор – пачка документов, на каждом из которых была фотография счастливого соперника с целыми сериями грифов, печатей и прочей формальной атрибутики, беглого взгляда на которую было достаточно, чтобы уничтожить наскучивший миф о рождении героя. – Похоже, Аарон в порыве страсти забыл показать тебе вот это. Пауза длиной в вечность. Крид молчал, пока она в растерянности разбирала стопку с воплощенной пером ложью, а из ее глаз ровными капельками выкатывались одна за другой жемчужины разочарования, смешанные с раскаянием. Но как она ошибалась, если думала, что последнее вызывает у него хоть что-то, что в роковом заблуждении можно было принять за жалость… Интуиция знала, что кошмар, в который погрузились они оба, нельзя было разрушить, проснувшись с облегченным вздохом, зная, что за четырьмя стенами – весеннее утро, предвещавшее новые радости в жизни, однако разум еще не до конца смирился с поражением. Его собственность, корона, то, чем он дорожил больше жизни, исчезла, оставив после себя туманную дымку разочарования. И все же это было правдой, а ему оставалось только смаковать ее, с холодным удовлетворением на всю оставшуюся жизнь погружая себя в жизнь без боли. Туда, где не будет больше потерь и издержек. - Как нетрудно догадаться, этот засранец из специального отдела трахал тебя только затем, чтобы подобраться ко мне. Хотя, если тебя это утешит, он просил своих коллег избавить тебя от ответственности, когда они доберутся до самого мистера Крида, - бесстрастным тоном продолжал Грейдон, задумчиво прохаживаясь по комнате. Вдоль и поперек, один рейс в неизбежность в ожидании ее ответа, о котором уже можно было догадаться по взору девушки, буквально ощущаемом всей кожей. Всхлипнув, она выговорила таким же пустым голосом, какой сейчас был выражением его собственной пустоты. - Прости. - Прощаю, - без оглядки, без тени чувств и без боли, для которой уже не оставалось место в истлевшем дотла сердце, еще бившимся в предсмертной агонии, но терявшем волшебную власть над сознанием. Прочь из комнаты, пропахшей грязью и предательством, оставив ее наедине со своими мыслями и приближающимися к зданию гостиницы полицейскими, возвещавшими о себе пронзительной трелью сирен. Ей еще придется объяснить, что делает в номере, снятом на ее имя, в одной постели с мертвым агентом, работавшим под прикрытием… Попытаются сделать из нее надежного свидетеля, способного обменять свою свободу в обмен на жизнь Грейдона Крида, но она промолчит, зная, что расплата за новое предательство будет гораздо страшнее тюрьмы со всеми ее ужасами...
- Хватит! Глаза, круглые от немого ужаса, бездвижно уставившиеся на него словно при погружении в транс. Рука бармена нервно сжимала бутылку виски, содержимым которой он совсем недавно собирался в очередной раз наполнить бокал Грейдона. - В чем дело? Разве тебя не предупреждали, что на этой работе можно услышать всякое? – с улыбкой произнес Крид, отбирая бутылку у юноши и вновь наполняя сосуд пьянящей жидкостью, заструившуюся оживленным потоком. - Прекратите! Хватит! – бармен тихо шептал, крутя головой в попытке проснуться, не зная ни об убийстве, ни чего-либо еще о человеке, которого он знал только по телевизионным репортажам, посвященным преступным субкультурами, возникшим на волне новой эпохи. Не знать ничего, живя только своей жизнью, избежав встречи с цепью которая намертво свяжет его с грязью, в которой существовал сидящий перед ним человек, уже потерявшим значительную часть отличавшей его трезвости, но по-прежнему сверлившим его насмешливым взглядом, как будто видел юношу насквозь. Крид вздохнул. - Наверное, для меня сегодня достаточно выпивки… Ха! А ты как думаешь? – веселый смех, исторгнутый при одном виде перепуганного насмерть молодого человека, вырванного из столь привычного контекста уютной для него реальности. Небрежно пошарив в бумажнике, он вытащил стопку купюр, швырнув их в сторону юноши, который все силился что-то сказать, но лишь продолжал бормотать одни и те же бессмысленные слова. - Твои чаевые, приятель, - вновь рассмеялся Грейдон, сделав классический, эффектно-раскрепощенный жест рукой в его сторону, а затем вновь понизив голос почти до шепота. – И запомни: все, что нельзя купить, можно отнять.
Мужчина, находящийся сейчас в куда более лучшем положении. Девушка, которая похожа немного на труп, и удел которой быть лежать на кровати, и не рыпатся. Каккая ясная картина, которую можно встретить как и в повседневной жизни во многих местах, так и во многих кинокартинах. Главное, в этот момент не уйти за попкорном или в туалет. Девушка, удел которой лежать смирно, и даже не говорить ничего. Так обычно бывает всегда, когда кто-то похищает кого-то. Но тут был другой случай. Похищение, если можно было это так назвать, было добровольным с согласия стороны "потерпевших", а значит, раз уже всё пошло не так, как дожно было, это нужно было продолжать. И это продолжалось. Игра словами, да. Они были сейчас в её случае неуместны. Неуместны, так как сейчас она обычная жертва в руках хищника, который готов её разорвать. Но нет, слова есть. Такие наивные, такие банальные, такие игривые. Казалось, сейчас в представлении девушки она была лишь ещё в одном доме, у ещё одного клиента. Но Стефен им не был, и даже не горел желанием им стать. зачем платить за любовь, когда можно охмурить какую-нибудь красотку, и пойти по уже знакомому пути? Благо есть способность, и опыт. Хотя и не всегда удачный, в плане девушек. Почувствовав её поцелуй, Стефен не сразу понял, к чему это. Рейлекс ли это, или какой-нибудь способ самозащиты? Ослабить его, а потом выскользнуть и убежать. Нет, этого сейчас не нужно было. И не из-за того, что она побежит уже в знакомый дом. Догнать и перехватить можно легко, главное знать дорогу. Нет, дело было в Грейдоне. Стоит её убежать, какк она может оказатся в руках этого маньяка. Конечно, маньяк маньяку рознь, но не всегда. Тук-тук... Тук-тук... Тук-тук... В дверь постучали, и Стефен почувствовал, что девушка его отталкивает. Пытается сопротивлятся, пытается показать, что не все её силы сейчас развеялись по ветру. Ну чтож, если она отталкивает, а за дверью стучат, почему бы и не открыть дверь. Встав, и подойдя к двери, Стефен посмотрел в глазок. - Что тебе, Майк? - Да вот рещил занести тебе деньги, которые задолжал. Приоткрыв дверь, Стефен посмотрел на соседа по отелю. - Вот держи. - Спасибо. - Может выпьем? - Нет, я занят. - И чем же? Подцепил девчонку какую-нибудь. - Что-то типо этого. - Понятно. Пока. Парень ушёл, и Стефен закрыв дверь, стал смотреть на девушку, которая немного стала оживать. Снова подойдя к ней, и сев на кровать, он стал смотреть на девушку.
Неожиданно Стефен отпустил ее... Отпустил и с равнодушным, даже каким-то скучающим выражением лица отошел в другой конец комнаты, будто все предыдущие действия были лишь фарсом, какой-то дурацкой шуткой, призванной то ли напугать девушку, то ли изощренно напомнить ей о том кем она на самом деле была... для него, для всего этого мира. Что ж, если так, задуманное удалось в полной мере - воспоминания вновь и вновь врывались в сознание жуткими "короткометражками", которые бы из морально-этических соображений никогда не пропустила на экран никакая цензура.
...Однажды в Париже она цинично заметила, что Реми слишком эмоционально реагирует на происходящее с ним. Сказала, что креолу уже давно пора бы привыкнуть, не маленький. Сказала, что лучше так, чем замерзнуть в один прекрасный день где-нибудь на улице, а когда услышала в ответ что-то о том, что он никогда не сумеет, да и не хочет становиться живым воплощением безразличия - просто сухо расмеялась... - Тебе платят, cherie. Так платят, что грех ныть. Деньги давно правили этим миром, деньги определяли твое положение, деньги решали все. И ей, конечно тоже платили. Достаточно для того, чтобы выживать на улице, но недостаточно для того, чтобы бросить такую жизнь навсегда. А могло ли быть иначе? Она никогда не верила в сказку про Золушку, но и Золушка никогда не была малолетней шлюхой... Скорее, удачливой брачной аферисткой.
Он вернулся и сел на кровать, стал смотреть изучающим взглядом, словно думал о том, что еще можно придумать в отношении ее. Так иногда бывает, когда ребенок наигрался, но к игрушке еще не потерял интерес... Девушка снова безразлично смотрела в окно. На небо, на море, на серую полосочку городского пляжа и на две фигурки, расположившиеся там... но ничего не чувствовала. Да, Стефен в конце концов был прав. Да, она была жалким существом без права на собственные желания, лишь с обязанностью филигранно исполнять чужие. Да... Казалось, это созерцание могло продолжаться вечно, но взгляд Стефена имел необычное свойство давить даже тогда, когда его старались не замечать, будь то намеренно или как сейчас, непроизвольно. И этот взгляд рано или поздно становился до такой степени нестерпимо тяжелым, что даже безразличие незаметно превращалось в истерию, медленно и незаметно, циклически... Чтобы потом снова стать безразличием.
- Чего еще ты хочешь от меня?! - закричала девушка, садясь на постели и закрывая лицо руками. Слез по-прежнему не было, кажется, их вообще не осталось. Взгляд ее, холодный и пустой, упал на руки сэра Гиллори. Пачка денег, новеньких хрустящих зеленых купюр... В этот миг что-то глубоко в голове щелкнуло, а в следующую секунду раздался звонкий удар. Девушка наотмашь врезала Стефену по щеке. - К черту твои деньги!
Эффект неожиданности? Или осуществение пошлой, извращенной идеи, задуманной минуту назад?.. Пачка денег легко выскальзывает из рук повелителя страхов. Купюры с тихим шелестом рассыпаются по постели...
Признаться честно, эта девушка была очень необычной. Мало того, что она была мутантом, за её жизнь волновались Виктор и натниэль, так теперь ещё она и очень быстро приходит в себя. Появляются силы, некие отголоски разума. Правда примитивные, не те, которые раньше были у девушки, но со временем и они вернутся на своё место. А сейчас лишь это. Он, она, пачка денег, и хорошая пощёчина. Удар был некстати, и его то Стефен и не ожидал от этой девушки. Такая наглость, такая дерзость, а ведь из-за чего? Неиззачего собственно. Ну подумаешь сбросил с подокойника, но с кем не бывает. Ну а тут это. Так неожиданно, так странно, так... так... просто.
Потирая место, на которое пришёлся удар, Стефен грозным взглядом посмотрел на девушку. Нахалка, как она могл это сделать? Это не позволительно. Это не правильно. Нет. Он это понимал, и не собирался мерится. Снова набросившись на девушку, он снова "прибил" юную деву к кровати "наручниками". - Что мне от тебя нужно? Мне нужна ты. - громко сказал он. Конечно, эта фраза могла показатся пошлой, немного не той, на которую он расчитывал, и той, о которой сразу наверно подумала девушка. Но слова не вернуть. Он их уже сказал.
По Великому Закону Триллеров у каждого маньяка всегда бывает с собой нож. Неважно где он находится, главное, что в "нужный" момент нож всегда при нём. Данный случай был не исключением. Ослабивши хватку, Стефен быстро открыл левой рукой ящик небольшого столика близ кровати, и достал оттуда кухонный нож. И как следует из тех же законов, этот нож пошёл сразу к делу, а именно к шее девушки. - Лежи смирно, иначе сама понимаешь, что будет. - как истенный маньячк сказал он. Да, обычная, совсем банальная, но действующая фраза всех маньяков, начиная с Джека Потрошителя. Нож был приставлен к горлу, и Стефену почему то захотелось поиграть с этой безобидной овечкой. Схватив девушку за одежду в области груди свободной рукой, Стефен немного проткнул ножом ткань, и медленно повёл вверх, касаясь остриём тела девушки. Двигал он медленно, и как только нож уже перестал резать ткань, Стефен посмотрел, как небольшие порезы на девушке тут же заживали.
Она осмелилась на то, чего игрушке делать было никогда непозволено. И потому, в тот миг, когда ее запясться вновь до кропоподтеков сдавили стальные пальцы Стефена с еще большей яростью, Лэйрин мгновенно вновь охватило чувство полного безразличия к происходящему. Конечно, ему нужна была она... Украсть у Натаниэля его собственность, добиться от нее бесприкословного подчинения, сполна насладиться, насытиться этой властью и наконец сделать так, чтобы возвращать законному хозяину было уже нечего. Искажение восприятия... Удивительно, Лэй слышала слова Стефена так, будто они доносились эхом откуда-то издалека, в то время как хруст новеньких купюр, на которые ее повалил Стефен, казался девушке просто оглушительным. Запах денег, казалось, до отказа наполнил небольшую комнату, не давая дышать. Она совершенно не чувствовала боли когда нож, вместе с тканью рубашки легко разрезал ей кожу на груди... Лэй просто зачем-то задержала дыхание и закрыла глаза, как ребенок "прячется" от опасности под одеялом, чтобы только не видеть ее. Хотя конечно это никого никогда не спасало.
Сколько продолжалась эта игра? Секунды, минуты, часы?.. Она не знала, не чувствовала... Ничего, абсолютно ничего. "...сама понимаешь, что будет..." Слова ворвались, в очередной раз встряхнув сознание, вернув Лэй к реальности. Что ж, видимо сэр Гиллори ничем не отличался от проичх и тоже хотел видеть ее бессилие и страх где-то глубоко пульсирующие в расширенных зрачках. Лэй открыла глаза. - Да... Давай, закончи это. - тихо рассмеялась Лэй ему в лицо. - Прямо здесь и сейчас. Его каменное лицо, его горящие ледяной злобой глаза, его сжатые в тонкую напряженную линию губы были совсем близко, ближе разве что только лезвие ножа у ее шеи. Всего в какиих-то нескольких миллиметрах, так близко, что Лэй уже чувствовала несмотря на это ничтожное расстояние холод острого металла - своеобразной черты, разделявшей их в данный момент. Опасная, возбуждающая больное воображение, затрагивающая извращенные, больные, садистские инстинкты игра на натянутых нервах. Она прекрасно понимала все как есть. Она знала, что будет дальше, стоит ей лишь неосторожно пошевелиться или даже слишком глубоко вздохнуть. Знала, что на сей раз одно движение его руки, опытной руки убийцы, которая не дрогнет - и для нее уже не будет больше ничего. Никогда... Но нет, девушке совсем не было страшно. И это был не блеф... Неотрывно глядя в глаза Стефена, девушка резко дернулась ему навстречу, чувствуя, как холодный металл острой режущей гранью давит на тонкую кожу, медленно проникая глубже. - Чего ты ждешь? - одними губами, совершенно беззвучно произнесла Лэй.
Два человека. Два мутант. Одна комната. Один нож, приставленный в горлу. Лишь одно движение, и казалось бы, Стефен смог бы перерезать девушке горло, а труп спустить вниз в чёрном мешке, и через черный ход под лестницей, дабы не видели люди в фойе, выкинуть деву в мусорный бак. Всего то и делов. И нет никаких улик. Почти. Но он был не таким. Зачем ему убивать её? Для того, что потешится? Или для того, чтобы увидеть кровь? Ну кровь можно увидеть везде, главное просто приглядется на улицах города к земле. И тогда можно увидеть эту самую субстанцию. Живительный тоник для вампиров, дань при жертвопринашении, то, что течет в жилах многих живых существ на земле. - Ты мне нужна живая, радуйся. - сказал Стефен, и отодвинул нож чуть подальше от девушки, поближе к себе. - Радуйся, что тебе ещё будет суждено прожить пару дней в этом мире. - он убрал нож подальше от их голов и шей. - Иначе твоя смерть была бы мучительной, поверь мне. И что я несу? С этими словами он улыбнулся, и поцеловал девушку в губы.
Безумие измеряется способностью идти вразрез с требованиями общества. Каждый из тех, кто не включал их в свою систему координат, знал это, наслаждаясь этой властью подобно алхимику, завороженному собственной властью над законами природы. Быть может, у людей, подобных Стефену Гиллори, не было возможности превращать простые, неблагородные металлы в золото, однако доступное им могущество превосходило самые смелые мечты средневековых схоластов, погруженных в книжную пыль или окруженных склянками, наполненными волшебными жидкостями. Способность видеть этот мир совершенно в ином свете, отмечая каждую выдающуюся черточку бытия, словно пародист, украшающий ровный лист бумаги все новыми штрихами в насмешку над самой природой. Наблюдать, фиксируя каждую складку на ровной поверхности жизни, смеяться над убогой логикой, правящей ею… Без злобы, без фанатизма, как часто изображают безумцев в дешевых триллерах, просто спокойным взором открывать новые грани существования. Болезненная самоуверенность и презрение к соседям по планете, быть может, и не столь карикатурно-отвратительных, как это рисует себе разум безумца, делают свое дело, и когда отчужденный встречается с непозволительным пренебрежением мироздания к своей персоне, буря ненависти в один миг проносится в его душе, и уже не имеют значения те нормы, за которые он из последних сил цеплялся в надежде сохранить перемирие с невольными виновниками разразившегося стихийного бедствия. Вновь поднимаясь по лестнице на второй этаж, Крид вовсе не планировал делать то, что случилось двумя минутами позже, а единственным его планом, таким простым и, пожалуй, слишком безобидным для безумца было лишь объяснить мистеру Гиллори всю суть его опасного соседства с отцом Лэйрин, еще не знающим о существовании дочери… Как бы там ни было, непутевый папаша и не узнает об этом ничего, пока его дочь не перейдет в собственность Грейдона. Возможно, он не будет знать этого и после… Если только главе FOH не захочется поразвлечься, наблюдая за кровавой битвой росомахи и змеи, ядовитой гадюки, отравляющей мысли Крида постоянным страхом за сохранность главной тайны его жизни. Вот он уже у двери, занес руку, чтобы постучаться в логово повелителя страха… Однако тут же застыл на месте, словно преобразившись в безжизненную каменную форму под давлением последнего вызова этого мира, на который не суждено было ответить взрывом ярости. Да... Давай, закончи это. Прямо здесь и сейчас. Тихий смех, звучащий насмешкой для ушей убийцы в номере и предзнаменованием для убийцы за дверью. Ее голос. Лэйрин? Эвелин?
- Ты напоминаешь мне одну девушку, которую я знал семь лет назад, - холодно улыбнулся он в ответ на невинную на первый взгляд фразу - наивную попытку какой-то девчонки манипулировать им, знавшим все тонкости этого дела. – Такая же самоуверенная, но теряющая весь свой запал при малейшем сопротивлении неизбежности. Глупое существо, которое предало меня ради придуманной ею же любви и желания развеять свою скуку… Его голос повысился, приобретая металлический оттенок, бивший по барабанным перепонкам, проникающий в глубины человеческой сути и наполнявший сознание ужасом перед тем, о чем уже можно было догадаться. Но она отчего-то медлила, широко раскрытыми как крылья бабочки глазами встречая его взгляд, уже горящий неистовством, дьявольской злобой, смешанной с отчаянием… - Тебе было скучно со мной, не так ли, Эвелин? Поэтому ты упорно рвалась к свету, чтобы вырваться из тесной, липкой паутины моей защиты? Ты ведь не знала, что твой свет окажется пламенем свечки? – дрожащие пальцы рук, все черты лица заострились, придав ему в полутьме зловещий демонический облик. От неожиданности девушка отступила на пару шагов назад, не пытаясь убежать или сопротивляться… просто смятение чувств и ничего более. Но Крид не собирался давать ей ни единого шанса. Перехватив ее руки, он сдавил их вместе крепкой хваткой и, невзирая на попытку вырваться, прижал к стене, теперь глядя ей прямо в лицо. Но и сам он уже не осознавал, что с ним происходит… перед ним – Эвелин Симпсон. Его бывшая собственность. - Каково было подохнуть в гребанной конуре, в обществе прочих отбросов общества, за убийство спецагента? Но кажется, меня ввели в заблуждение… Ты жива. Невероятно, - Грейдон рассмеялся, тем не менее, даже не пытаясь ослаблять хватку. – Вернулась с того света или мне лучше убить моего информатора? Новый взрыв смеха – ведь ситуация отдавала старомодной «черной» комедией с ожившими покойниками и спятившим дворецким в дорогом смокинге, - и вдруг безумный маятник замедляет свой непрерывный ход. Прозрение. Перед ним не Эвелин, которой уже давно нет в живых, а обычная малолетняя шлюха. Пусть и чертовски привлекательная, но не имеющая ни малейшего представления о том, что из себя представляет Грейдон Крид – что имела неудовольствие узнать Эвелин. Короткий, но мощный удар в челюсть. Какой смысл возиться с той, кому платят за любовь? - Я ведь любил тебя, - тихо произнес Грейдон, глядя на нее обманчиво безразличным взором. Эвелин была мертва, оставалось только смириться с этим, навсегда забыв ее имя, настойчивым эхом преследовавшее его всю жизнь. Эта чертова куртизанка, конечно, была похожа на нее не более, чем один человек похож на другого… Но раз они на сцене, почему бы не сыграть принятые на себя роли? Пиджак полетел в сторону: человек медленно избавлялся от себя самого – то, что видели окружающие, оставляя лишь блеклую тень – то, чем был он сам… – А ты решила растоптать меня. – Еще пара шагов к ней, беспомощно растянувшейся на поверхности пола, словно ожидавшей своей неотвратимой участи, того, что сопровождало девушку всю ее жизнь. - Не вышло…
Непредвиденная ситуация. Непозволительное пренебрежение мироздания к его персоне. Буря ненависти в душе. Первым выстрелом из пистолета Крид снес стандартный, до омерзения усредненный, гостиничный замок, в следующую же секунду ввалившись в номер и направив пистолет в сторону кровати. Лица партнера не было видно, но полуобнаженная девушка, покоящаяся на ложе, была слишком хорошо ему знакома. Лэйрин? Эвелин? - Ты закончил, Стефен? – на удивление холодный голос. Не бьющий прохладой утра ранней зимы, а обжигающий до костей, рвущий все внутри от боли голос. Металлический голос Грейдона Крида, безжалостного политика, который хотел бы продать весь мир в обмен на долгожданную месть. Алкоголь в крови словно испарился вместе с беспокойством о последствиях, оставив после себя удивительную трезвость, словно и не было несколько минут назад этих судорожных попыток утопить себя в каждом новом бокале виски. Финальный кадр, предвестник скорой развязки. В его ли пользу? Был только один способ это выяснить…
Заявка: просто стрелять в спину Стефену, пока не кончится вся обойма. Исход – по решению мастера.
Непредвиденные ситуации. Они, как сегда, бывают как нельзя ни кстати, но зато всегда бывают не обычными, и иногда, даже полезными. Была ли полезна эта ситуация, или нет, сказать было. Было ли хорошо, что Крид ворвался в номер с пистолтом, или нет, нельзя было сказать. Можно было сказать только одно - мы смертые, так что пора избавить горе убийцу от его пушки. И желательно побыстрее, пока он кого-нибудь не заметил. Услышав первый выстрел, Стефен мигом перевёл взгялд к выбиваемой двери, и сразу понял, что кто-то решил помешать им. Такая банальная до слёз ситуация, такая обычная, такая знакомая по прошлому. И поэтому Стефен сразу перекатился вместе с девушкой в противоположную сторону от стеляющего, и они оба упали на пол. - Надо же. А я думал, что ты так и будешь ходить за своими лакеями. Значит мозги у тебя всё таки есть. - съехидничал Стефен.
Заявка: 1) Кинуть нож в сторону Грейдона. (попадание на усмотрение мастера) 2) Встать, и набросится на Крида, попутно выбив пушку из его рук.
Прогремел громкий выстрел... Сначала один, за ним второй, третий... Наверное, Стефена могло спасти только то, что Грейдон Крид находился на данный момент не в самом трезвом состоянии, следовательно, и концентрация страдала. Он стрелял пока не кончилась вся обойма, и даже если бы мужчина, являлся своершенно отвратительным стрелком (но на самом деле это было совершенно не так), то всё равно, хоть одна пуля поразила бы цель. Последние два выстрела попали точно в руку Гиллори, одна - в плечо, другая чуть ниже, когда рука Грейдона чуть дрогнула, и прицел сместился влево. Но и "жертва" не собиралась оставаться в бездействии. В сторону мистера Крида полетел нож, но тоже не достиг цели. Дело в том, что рука, которой молодой человек и собирался метнуть орудие, только что оказалась повреждена, причём дважды, и сильная боль просто не позволила сделать точный бросок. Однако, ярость придавала сил, и сорвавшись с места, Гиллори сбил своего врага с ног, попутно выбив пистолет из рук. Только там всё равно больше не было патронов.
Звезда и смерть. Яркое и недосягаемое, холодное и мистически притягательное, такое одинокое сияние на ночном горизонте. Настанет утро, горизонт окрасится живыми цветами рассвета, а сияние это неизбежно погаснет, умерев в обжигающих солнечных лучах, превратившись в прах, в звездную пыль и развеявшись по ветру... Лэй была готова к смерти, пожалуй, как никогда прежде. Она больше не чувствовала в себе достаточно сил, чтобы жить, дышать, чувствовать. Она больше не хотела. Ничего… Просто закрыла глаза, в какой-то последний миг отказавшись смотреть в глаза убийце, вновь выпадая из настоящего момента, где уже окровавленный кухонный нож давил на горло, готовый в любой миг резко скользнуть в сторону, на сей раз ознаменовав конец. Сейчас. И уже навсегда…
…Ночь, грязная улица, пыльные фонари, которые не зажигались уже не один год… По улице медленно идет одинокая фигурка, издалека напоминающая призрачную тень, существо не материальное. Лэй уже давно потеряла счет дням, числам, времени. Она понятия не имела, в каком городе сейчас находится. Где-то в Германии… Кельн, Мюнхен, Франкфурт, Дрезден, Берлин… Сегодня ее занесло в столицу. Сияя днем парадными фасадами зданий и вылизанными проспектами, ночью город являл свое истинное лицо – уставшее, искаженное, больное. Ночью все города одинаковы, именно такими их видела и она, изо дня в день – одно и тоже, менялись лишь названия, но, увы, не суть. Ей было холодно, зима в этот год вообще выдалась на редкость холодной, и Лэй шла, завернувшись в легкий плащик, думая только о том, что неплохо было бы уже на пути попасться какому-нибудь круглосуточному супермаркету, где она могла бы хоть чуточку согреться, а, если повезет, даже стащить что-нибудь на ужин. Темная улочка, тусклый свет в окнах домов, за которыми скрывались дешевые квартиры с голыми стенами, слабо ощущаемый, доносящийся из какой-то подворотни смрад разложения - постороннему наблюдателю, постоянному клиенту пятизвездочных отелей во всех странах мира, курортному Фигаро, непостоянному и уставшему от скуки богатой жизни весь этот продутый затхлой мерзостью мир мог показаться лишь засаленной страницей, вырванной из огромной книги жизни... ему, одному из немногих, ничего не стоило просто пролистать этот запыленный фолиант, однако обреченные, в эту ночь скитавшиеся подобно ей по грязным улочкам, было не суждено проникнуть в каждую из глав. Одинокий автомобиль, казалось, идеально вписался в этот мир - дорогой, но неброский, чьи достоинства могли быть замечены лишь наметанным взглядом автолюбителя, он замедлил ход, поравнявшись с девушкой и теперь шел уже на одной с ней скорости. Сквозь его тонированные стекла человек, сидевший на заднем сиденье, окинул Лэйрин оценивающим взглядом, некоторое время медлил, словно не решаясь на что-то для него не привычное... а затем стекло медленно поползло вниз, открыв вид на обитый черной кожей салон на заднем плане. Его лицо все еще сохраняло какую-то непонятную задумчивость, но спустя мгновение, он, будто отогнав от себя злую мысль, преследующую его подобно оводу, он обратил вопрошающий, немного усталый взгляд на идущую девушку: - Ты говоришь по-английски? - она была непохожа на местных обитателей, что-то слишком знакомое сквозило во всем ее облике. Уловив беззвучный ответ, который он словно предугадал шестым чувством, человек в автомобиле продолжил уже более уверенным тоном, а машина тихо застыла на месте. Слабая улыбка, протянувшаяся по его бледному лицу... он был похож на типичного трудоголика, работягу-холостяка, которого некому было ждать дома, отчаявшегося и потому решившего найти успокоение за умеренную плату в объятиях уличной девчонки. Снова его голос, немного вкрадчивый и вместе с тем уставший: - Садись. Сегодняшняя ночь - не из теплых... Задняя дверь открылась, а мужчина потеснился, передвинувшись вглубь на удивление широкого салона. В тень... Такого подарка судьбы она и ожидать не могла, а потому в ответ быстренько натянула на лицо самую загадочную улыбку и, распрямив плечи быстро, но, не теряя своей кошачьей грации, подошла к автомобилю. Оперевшись рукой о капот, Лэй изящно выгнула спинку, сверля незнакомца взглядом, совсем не подобающим ее положению. Ее темные глаза светились каким-то тихим достоинством, может даже с капелькой иронии и презрения, словно она вовсе не докатилась до такой жизни в силу не зависящих от ее воли обстоятельств, а сама сознательно, по одной ей понятной извращенной прихоти выбрала свой путь, сделав его именно таким. Секунду она вглядывалась в темноту салона авто, чуть прищурившись, смотрела на него оценивающе и видела насквозь. Девушка отметила про себя, что этот человек богат, и сегодня она непременно получит денег достаточно для того, чтобы сытой неделю прожить в каком-нибудь мотеле и не делить свою постель ни с кем. Она видела его легкое замешательство, будто он вдруг решился на то, чего раньше не делал, и это даже позабавило ее. Впрочем, показывать свои мысли было бы верхом глупости, потому девушка присела на краешек сиденья, изящно закинув ногу на ногу, наполовину забравшись в машину. Приятный запах дорогой кожи в салоне, еще более приятная тишина и тепло. Ей бы сейчас свернуться клубочком, как котенку, прямо здесь на сидении и уснуть. Только бы никто не трогал… - А здесь тепло. Мне нравится… - промурлыкала Лэй, прикрыв глаза, будто наслаждаясь обстановкой сдержанной лаконичной роскоши, но в самом деле лишь в который раз разыгрывая хорошо и не раз отрепетированную роль. – А что нравится тебе? Девушка резко взмахнула ресницами и поймала его взгляд, на что и рассчитывала. Отличный прием, всегда проходил на ура. Люди теряются от этого, она знала, ведь люди так предсказуемы, что даже становилось скучно до отвращения. Одни и те же мысли, одни слова, действия, желания…
Лэй не слышала первого выстрела, раздробившего дверной замок, не видела на лице Стефена этой улыбки, лишенной прежнего сходства со зловещим оскалом хищника, не заметила, как лезвие перестало давить на шею, причиняя боль, которой девушка, впрочем, тоже давно не замечала. Или просто привыкла? А, может там, внутри собственной памяти крылось кое-что побольнее? Просто в какой-то момент в мозг стукнуло осознание почти нежного прикосновения к ее губам, возвращая Лэй в реальный мир из вселенной собственных словно близнецы похожих один на другой кошмаров. Девушка медленно открыла глаза… и реальность будто вдруг вновь перестала существовать в привычном ее виде, смешивая прошлое и настоящее в один дикий, опьяняющий и очень горький коктейль, сама собой подсовывая Лэйрин вспыхнувшие яркими красками воспоминания о том, что случилось дальше… тогда, очень давно, шесть лет назад в холодном Берлине. Как будто вернувшийся из серого небытия призрак, вдруг материализовался здесь. С таким же безжалостным лицом, ледяным пламенем в глазах и пистолетом в руке. Лэй увидела его ровно за долю секунды до того, как раздался второй выстрел. Может, именно в ее расширившихся зрачках Стефен и увидел отражение стреляющего уже убийцы и только потому избежал смерти отделавшись ранением.
…Дверь захлопнулась, и мужчина каким-то неестественным, отчужденным голосом приказал водителю ехать дальше. Самого водителя, впрочем, не было видно. Тем временем, владелец автомобиля продолжал хранить несколько рассеянный вид, то ли одолеваемый еще не выброшенными на периферию сознания будничными проблемами, то ли продолжающий вести диалог с самим собой, питая какие-то сомнения по поводу принятого решения... На секунду встретившись с яркими, завораживающими, будто светившими из самого разящего небытия, глазами незнакомки, он сделал над собой усилие, оторвавшись от них, будто опасаясь утонуть в их безграничной полноте, притягивающей и отталкивающей одновременно. - Моя имя Грейдон, - как будто не слыша заданного вопроса произнес он ровным тоном, не отрываясь глядя в одну точку. - Необычное имя, которое мне дали мои родители - единственное, что досталось мне от них. Этот город могу бы стать живым памятником, ведь я был зачат здесь, в Берлине... возможно, на какой-нибудь из этих мерзких улочек, где они... Слабый, но ясно прозвучавший в тиши, прерываемой лишь мягким урчанием мотора, надрыв в его голосе был способен вселить чувство тревоги в любого, кто мог стать невольным свидетелем этой сцены. Но не ее… Для Лэй все слова были не более чем бессмысленными пассами, призванными отвлечь внимание. Этот человек смахивал на надорвавшегося морально трудоголика, переставшего чувствовать саму жизнь, и потому его было даже чуточку жаль. Машина остановилась, они вышли, поднялись по лестнице. Лэй поймала себя на мысли, что ей безумно, больше всего на свете сейчас хочется спать, но показывать этого было ни в коем случае. Он ничего больше не говорил, а она слишком устала, чтобы тратить остатки сил еще и на болтовню, когда таких трудов стоило преодолеть соблазн свернуться где-нибудь тут на коврике и уснуть. Грейдон повернул ключ в замке, и они зашли. Он вновь повернулся к ней, ища своими глазами ее взгляд, но теперь выражение его лица вдруг кардинально изменилось, явив отражение того, что девушка вряд ли могла ожидать от незнакомца, производившего впечатление солидной безобидности. Две бездонных пропасти, в глубине которых таилось что-то страшное, готовое наброситься на случайную спутницу, разорвав ее одним жаром своей ненависти... Смертельная угроза со злобной ухмылкой на лице. - Ты напоминаешь мне одну девушку, которую я знал семь лет назад… Резкий удар, неожиданно сильный, соленый вкус крови во рту, который она ощутила. И ненависть, ненависть, ненависть… - … Я ведь любил тебя. А ты решила растоптать меня. Не вышло… Какая разница, что он принимал ее уже не за ту девчонку, кем она на самом деле была, а за призрака из своего прошлого? Давящее чувство липкого страха перед надвигающимся безумием. А после - только безразличие… Тогда, шесть лет назад она, казалось, навсегда потеряла такое чувство, как жалость. К людям, к себе…
Вновь очнулась она уже, оказавшись на полу. Когда, как? На лице, на груди – кровь. Ее собственная, Стефена… На полу все тот же кухонный нож, все еще перепачканный ее кровью. Рука сама дотянулась до рукояти и сжала ее стальными тисками, в пустых от жизни глазах загорелось темное зловещее пламя. Девушка возвышалась над сцепившимися на полу фигурами, словно выбирая кому их них нанести смертельный удар первым. Стефен, Грейдон… Можно было просто ударить наугад, потом еще и еще, пока пол не покроется кровью, горячей и липкой, которая будет медленно остывать, смывая хотя бы часть грязи с ее памяти…
Заявка: отшвырнуть Стефена за шкирку подальше с сторону, не заботясь о мягком приземлении для него; и резко подняв Крида на ноги, придавить Грейдона к стене, приставив к горлу нож.
Логана уже не удивляло практически ничего. И то, что парень в мокрой одежде творил со стихией то что ему заблагорассудилось прямо в городе, средь бела дня, и то, что он упрямо отказывался останавливаться. Хотя какое ему, Росомахе, до этого дело? Он шел себе мимо, хоть раз в жизни никого не трогая, и вот снова что-то прервало всю спокойную, холодную осеннюю обстановку. Логану сначала даже показалось издалека, что какой-то неудачник решил покончить с жизнью и кинуться с причала в воду. Тогда его положительная сторона, стремящаяся "делать добро", -черт бы её побрал-, приказала двигаться к этому несчастному. И что? Парень всем своим видом давал понять что у него все офигенно и ему плевать на все с высокой колокольни, несмотря на жалкий мокрый вид и невероятно грустные, задумчивые глаза...
Тогда Росомаха, с абсолютно равнодушным лицом, но пытаясь изобразить заботливый тон, однако говоря полную чушь чисто по инерции, с расстановкой и доброжелательностью, которой его пытались научить люди-икс, произнес, глядя на воду, представляя что плавать в ней сейчас довольно мерзко, даже если жизнь кажется ещё противней: - Не...стоит... Невероятно острый слух никогда не подводил мутанта. Звуковые волны от выстрелов Логану удалось различить среди прочих звуков улицы, несмотря на отдаленность отеля от того места, где они стояли, и то, что выстрелы произошли явно не на первом этаже. Логан четко слышал каждый из выстрелов, их было больше чем пять или даже десять, а это уже не нормально. Мутант слегка по-животному, повел ухом. Он пойдет в отель, но не бросать же парня – не то точно кинется. Мысль о том, что тот мог пригодиться в отеле, что бы там не происходило, настигла Логана уже после того, как он вцепился Вотерингу в плечо мертвой хваткой и потащил того в сторону отеля, предупредив. - Не возникай! На это нет времени...
Все манипуляции, задуманные Аш пришли в действие. И откуда в хрупкой девушке столько силы? А силы там явно была немалая, если ей удалось куда подальше отбросить Стефена, и тут же приняться за Грейдона, придавив его к стене и приставив к горлу нож. Безусловно, даже в нетрезвом состоянии мужчина был сильнее девушки, только Ашен была не совсем обычной девушкой, и всё-таки какое-никакое, но холодное оружие было в её руках, а не в руках мистера Крида.
Удивительно, как взгляд может быть одновременно прожигающим, переполненным ядовитой яростью и холодным, пустым, лишенным жизни. Может, также как жестокость чаще всего бывает лишена всякого смысла, хотя и называется высокопарными словами вроде таких как «возмездие», «справедливость» и сотни других. Каким-то шестым чувством девушка ощущала сейчас, что Стефен не посмеет помешать ей, чтобы сохранить за собой хотя бы шанс не стать следующим. Сейчас же недавний убийца и его жертва вдруг поменялись местами, и вот уже не Грейдон Крид делал контрольный выстрел в лоб хрупкой девушке, у которой в груди уже застряла не одна автоматная обойма его солдат, а она прижимала к его горлу острое лезвие. Но единственное сходство осталось неизменным – обреченное безразличие в ее глазах. Оно было таким пугающим там, в клубе, холодной бездной в расширенных зрачках, когда она изящно разведя руки в стороны сама отдала приказ его солдатам «Стреляйте…», точно таким же оно было и сейчас, когда от убийства ее отделяло одно короткое движение руки. Власть? Безусловно, так… Но Ашен она никак не льстила, не доставляла злорадного садистского удовольствия, не согревала. Сейчас она могла требовать от Грейдона чего угодно со стопроцентной гарантией это получить, но вся загвоздка была в том, что ей уже ничего в этом мире не было нужно, даже сама жизнь потеряла всякий смысл - а потому она просто стояла, сильнее прижимая мужчину ножом к стене… Просто медленно, но неотвратимо вдавливала лезвие ему в горло, грозя в конце концов его перерезать, неотрывно глядя прямо в глаза но без тени малейшей улыбки на лице.
- Ты опоздал к окончанию торгов на этот раз. Совсем немного, всего на пару дней. – холодно заметила Лэй медленно сдвинув руку с зажатым в ней ножом на несколько сантиметров в сторону, оставляя на коже Грейдона неглубокий пока тонкий порез, тут же начавший понемногу сочиться кровью, - Эта вещица теперь навсегда снята с аукциона… - она говорила о себе с таким поразительным безразличием, будто речь шла о какой-то фарфоровой безделушке, а не о ней самой. – Забавная игрушка, правда? Вдруг взяла и начала играть по своим правилам. – с этими словами девушка чуть сильнее вдавила лезвие в порез, глубже едва ли чем на миллиметр, что не грозило пока Грейдону смертью, но вместе с тем причиняло нестерпимую боль. Уж Лэй то это точно знала. И, тем не менее, это по-прежнему никак не было сопряжено с садистским желанием причинить боль либо же со стремлением отомстить за боль, причиненную ей когда-то им и всеми другими.- Знаешь, а зря ты меня не добил тогда в Берлине, и потом в клубе… - девушка краем глаза заметила, как в глубине зрачков Грейдона на миг мелькнуло что-то животное, первобытное. Страх… Но она вовсе не хотела сейчас убивать, вернее, она вообще ничего уже не хотела. Напротив, девушка подняла другую руку и свободной ладонью мягко, задумчиво провела Криду по щеке. Совершенно непонятно было, сошла ли она окончательно с ума или просто издевается сейчас над жертвой, но прикосновение это, без всякого сомнения, должно было внушать ужас даже больший, нежели острие ножа. – Я ведь совсем не против. – неожиданно произнесла она прежним неменяющимся ровным тоном и понизила голос до шепота, однако слышимого в звенящей тишине гостиничного номера подобно грому, - Хочешь, я сама объясню тебе, как?..
Казалось, этому сумасшедшему пугающему, жуткому монологу не будет конца, но девушка вдруг замолчала, так резко и неожиданно, будто тишина вдруг взорвалась. В холодном, пустом безразличии ее темных глаз появился намек на вопросительное выражение, Лэй в самом деле ждала сейчас его ответа.
Выйдя из дома Эссекса, Крид не долго думая, одолжил уже кем-то любезно открытую машину Мадлен, у которой к тому же ключ оказался вставленным в зажигание. Не иначе, Марго собиралась на ней увезти Лилит куда-нибудь подальше отсюда. Благородные побуждения, несомненно… Виктор тихо усмехнулся. Оказавшись здесь, Маргарите еще многое предстоит понять, многое сломать в себе, выстроив новую неприступную крепость на собственных костях, и многому научиться. Например, тому, что здесь ничего и никогда не делается без приказа хозяина, вне зависимости от того произнесен ли приказ металлическим голосом Синистера или вкрадчивым но от того не менее властным тоном Натаниэля. Виктор снова был один. Ничего, он давно привык и считал в какой-то мере что так даже проще. Во всяком случае не нужно оборачиваться назад, хотя присутствие Шифратора, безусловно могло бы не только скрасить минуты мучительного ожидания, пока он приближался к цели, но и существенно помочь… ровно как и помешать. Непредсказуемость корейца поражала и в то же время делала его невероятно опасным противником. Всю дорогу он прокручивал вновь и вновь различные варианты возможного развития событий, дополняя на ходу строящийся в голове план новыми деталями и приходя к выводу, что лучшей тактикой будет стремительность, а главным козырем – эффект неожиданности. Безусловно, после всей массы сказанных в гостиной им и Натаниэлем гневных фраз в адрес друг друга и напряженное молчание в минуты, когда Стефен покидал его дом, Гиллори ни как не мог ожидать, что Натан рискнет потерять Ашен, предоставив ее хоть на минуту в руки Крида.
[Набережная залива около отеля]
Остановив автомобиль на обочине, Крид первым делом, прежде чем выйти, проверил пистолет. В магазине не хватало всего двух патронов, а значит, оставшихся было более чем достаточно даже при условии того, что Стефен там с Лэй, возможно, не один. Виктор вдруг вздохнул и помедлил еще несколько секунд. Там, рядом с серым кардиналом - он это чувствовал наверняка – был Грейдон. Грейдон Крид… Отвратительный лицемер и подонок, человек, ненавидящий его, Виктора, всеми фибрами своей продажной душонки, ошибка природы… но все-таки его единственный сын. Что-то в нем едва уловимо заколебалось - а сможет ли он убить его? А должен ли?.. Старательно отогнав от себя тяжелые мысли, Крид резко выдернул ключ из зажигания, упрятал пистолет в карман плаща и вышел из машины, громко хлопнув дверцей. Серый странно бушевавший океан, серый песок, серое небо на горизонте. Перед тем как перейти шоссе Виктор на минуту так глубоко погрузился в свои мысли, что не обратил внимания и на то, как в ноздри ударил знакомый запах, который он никогда бы ни с чем не смог спутать – запах его врага. Теперь врага… Зато из ступора его почти мгновенно вывел звук ничуть не менее знакомого резкого прокуренного еще в юности голоса: «Не возникай! На это нет времени...» Среагировав мгновенно, могучая фигура Крида развернулась, преграждая дорогу только что произнесшему эти слова и тому, кого он с остервенением волок за собой. И тут его настигло странное двойное чувство удивления и понимания – понимания того, от чего вдруг взбесилась вода в заливе и удивления от того, что Лекс Сентклер тут делает да еще и в столь жалком виде, когда логичнее всего ему было бы сейчас оказаться в гостиной Натаниэля, изрядно сейчас напоминавшей серпентарий. - Логан, дружище… - ехидно протянул Саблезубый, нависая над Росомахой, - Куда это ты тащишь нашего паренька, коротышка? – Виктор ухмыльнулся, зная, что задел Росомаху за живое, после чего перевел взгляд на Вотера и рявкнул куда более грубо. – Это еще что за черт!? Дипломатическая встреча с недотепами Ксавьера на нейтральной территории, насколько мне известно, в ближайшие планы мистера Эссекса не входила. Но раз уж ты здесь, поможешь мне кое в чем. Виктор вновь усмехнулся, уже представляя, как Лекс устраивает Стефену жестокую пытку обезвоживанием… или заставляет захлебнуться прямо на полу гостиничного номера, заполняя легкие беспомощного против стихии серого кардинала водой, конденсированной из влажности морского воздуха.
События двигались даже слишком быстро, но Грейдона уже не трогали ни быстрота реакции Стефена, ни его насмешки, ни самоуверенная околесица, которую тот, в полной убежденности, что именно ему принадлежит роль победителя в этой кульминации взаимной ненависти, идущей из далекого прошлого и не угасшей даже после того, как фолиант истории уже давно сдвинул свое существование на несколько роковых страниц. - Поцелуй меня в задницу, Стефен, - коротко парировал Крид тираду старого врага. Меньше всего на свете сейчас он собирался оправдываться перед Гиллори за свои действия, пусть ставшие слишком непредсказуемыми в свете невидимых прожекторов, направивших свое сияние на сцену, где он так долго играл спектакль одного актера… В любом случае, вся его жизнь была доказательством того, насколько порой он превосходил своих противников в интеллектуальном плане. Обширные связи по всей стране, мощные ресурсы, которыми глава FOH мог распоряжаться по своему усмотрению и люди… Люди, их глупость и предсказуемость были его главным достоянием. Возмещение силы, которой у него никогда не было, будь это толпа приверженцев с оружием в руках, продажные политики или агенты спецслужб – все ниточки вели к одному человеку. Почему он не воспользовался своими возможностями сейчас, когда они были необходимы ему более чем когда-либо еще, оставалось загадкой даже для него самого. Хотя сейчас, овеянный холодной яростью, столь не похожей на ярость его отца – просто смесь готовности с едва вызревавшим чувством выполненного долга и затмевающей разум злости, - он и не задумывался над этим. Одна цель – Стефен Гиллори, бесплотная тень, ставшая на миг тенью его прошлого. Возможно, поэтому Грейдон и не шелохнулся, когда в него полетел нож, упавший в каком-то метре от его ноги. Не обращая на это внимание, он готов был снова жать на курок, но в ответ ему раздался неприятный щелчок, означавший, что держать оружие в руках уже не имело смысла. На лице Крида отразилась усмешка, и он с удовольствием сжал руку в кулак, готовый достойно встретить «старого приятеля», однако тот, в бешенстве бросившись на него, тут же отлетел в сторону, словно отброшенная кукла, искалеченная капризным ребенком. Причиной тому была не реакция Грейдона – он просто не успел вовремя осознать ключевой момент, когда в ожесточенную партию вступило то, чему было не место на игральном столе. Ашен Вагнер, очередной лот аукциона, очередная его собственность, которая из ставки превратилась в самого игрока. Теперь она стояла напротив него, прижав к его шее острое лезвие, причинявшее обжигающую боль. Но куда больнее было ее прикосновение, оставившее несмываемую, но незримую каинову печать на его щеке… Вздрогнув, Крид устремил на девушку взгляд, полный ненависти, смешанной с непереносимым желанием причинить боль. Ей ли, которая была слишком живой для его спокойного существования, «серому кардиналу», чья участь предвещала быть намного более печальной, или самому себе – неважно. Слишком долго он прятался за когортами вооруженных солдат, на публике неизменно и последовательно сохраняя образ, который лелеял в своем сердце каждый патриот, преданно отдававший свою жизнь на заклание его политическим играм… Острие ножа все еще крепко упиралась в его кожу, но Грейдон не собирался ни молить о пощаде, ни вырываться из цепких объятий убийцы. План был иным, не допускающим ни одного резкого движения, но повергающим в прах усилия обоих его врагов, оставшихся в номере. Только краешком сознания он отметил, что охрана гостиницы подозрительно долго не спешит им на помощь, и вновь власть над разумом захватило безумное желание обжечь ее ледяным покровом своей ненависти. - Это ты опоздала, увы… Что-то мне это уже напоминает, - Крид издал смешок, кинув взгляд на лежащего врага, вряд ли уже способного вновь прижать его к стене, угрожая расправой и ставя одно условием за другим. - Умереть без признания, первых полос в газетах и мраморного надгробия с пафосной эпитафией... Совсем по-английски, что называется. Полная безвкусица, - продолжал Грейдон. Главное – оттянуть время, дождавшись, когда ее папаша соизволит оказаться в номере. Простой расчет: с его чутким, по-звериному обостренным слухом, тот не мог не услышать звуки выстрелов, и уж точно не замедлит отреагировать на них должным образом. А веселье, которое начнется вслед за тем, будет достойной наградой за его испорченный вечер. Ты же у нас герой, Логан? - Как насчет твоего отца, Лэйрин? Он тоже был нелепой игрушкой, пока не проявил редкую избирательность, променяв роль главного оружия правительства на бравые ряды старины Ксавье с его миротворцами… как бишь их? Икс-мены? А твой выбор – смерть, так? Ммм… тоже неплохо. Казалось, было невозможным смеяться перед лицом смерти, но вырвавшийся из его груди сумасшедший хохот, от которого нож только сильнее впился в его тело, оставив первые кровавые капли на коже Крида, свидетельствовал об обратном. Это было настоящей вакханалией безумия, прорывающейся сквозь маску, которую он носил столько же, сколько себя помнил. - Что же, ты хочешь в третий раз превратить меня в палача? С удовольствием сделаю это и даже не потребую за это платы в виде головы Виктора, как хотел наш общий знакомый. Но перед тем как продолжишь, скажи мне, что ты не хочешь поближе познакомиться с папашей. Узнать, кто он, чем живет и питается, платит ли алименты за свои предыдущие ошибки… Я ведь еще не говорил тебе, что ты - не единственная из его потомства?
- А мне плевать. - тихо, но уверенно тут же отозвалась Лэй, смутно вспоминая о том, что когда-то, теперь казалось и вовсе в прошлой жизни, где было место каким-то целям и желаниям, она по внушению Виктора сама жаждала разорвать на куски загадочного Росомаху, чьим жетоном Крид не раз махал у нее перед носом. Но не теперь... - Ты многого не понимаешь. Нет... Ты ничего не понимаешь! - в ее глазах на миг вспыхнуло отражение темного пламени и снова скрылось в холодной пустой бездне. - В самом деле веришь, что сейчас я остановлюсь только из-за праздного любопытства полюбоваться мордой какого-нибудь подставного урода, которого ты предоставишь мне на убой в качестве моего папаши? - в безразличном но при этом безжалостном голосе зазвучали угрожающие нотки, а ее ладонь сильнее стиснула рукоять ножа, - Я хорошо запомнила твое имя шесть лет назад, Грейдон. Такое, знаешь ли, трудно забыть! А после Виктор много, очень много говорил мне о Друзьях Человечества... Не трудно было сопоставить факты... - девушка отдернула руку от его лица и многозначительно прикоснулась указательным пальцем к своему лбу. - ...вот здесь. Итак, Грейдон... Грейдон Крид, глава спецназовцев, именующихся Друзьями Человечества... хороши друзья, расстреливающие детей только за то, что они родились немного другими. Или вернее будет сказать, за то что ты не родился таким как они? - Она говорила и говорила, не задумываясь о том, какой глубокий смысл имели эти слова. Просто внутри как будто сорвалась какая-то до предела сжатая пружина, которую никак не остановить пока она не развернется сама. Однако ни в глазах, ни в голосе эмоций не прибавилось, все эмоции остались далеко за спиной в прошлой жизни. - Но это все не моя война... Я просто знаю, как ты размениваешься людьми и наверняка уже решил, кого назначить смертником, ткнув пальцем на него, "назначая" Росомахой. Да если бы у тебя в руках и был настоящий Джеймс Хоулетт... Думаешь, я сорву зло на нем, пополню кладбище еще одним трупом и успокоюсь? Должна тебя разочаровать, во мне и так не осталось ни злости, ни обиды. Ничего не осталось.
Недавно вспыхнувшие глаза как никогда стали походить на черные колодцы, обращенные взглядом внутрь ее души и больше не видевшие ничего перед собой. Память снова подсунула Лэй кошмарную "короткометражку", на сей раз никак не относящуюся далекому прошлому. Но она была ключом к ее последним словам, объясняла, еще раз показывала ей причину этого пугающего безразличия ко всему окружающему, происходящему, к людям, к воспоминаниям, даже собственной жизни. К ней, пожалуй, в первую очередь.
...Комната, заполненная взбесившимися проводами, кровь повсюду... Не ее кровь. И тело, растянутое и сдавленное этими проводами под потолком. Несмотря на боль, на новые и новые удары Натаниэль не отрывал руки от ее головы, интуитивно но умпямо пытаясь достучаться до ее сознания, пытаясь прекратить мучивший ее кошмар любой ценой...
Ни к кому уже не обращаясь, потрясенно, девушка тихо произнесла: - Я ведь могла убить его... Он меня... ненавидит. Именно это стало вдруг важнее всего прочего. "Он меня... ненавидит", казалось, ничего не могло быть ужаснее осознания этих слов, признания их как единственной истины после произнесения вслух - что означало конец. Рядом с этим ужасом, бледнело все и казалось каким-то смешным до абсурда. Какой смысл было рассуждать о том, что Стефен Гиллори или Грейдон Крид - циничные жестокие чудовища, когда истинным монстром, в котором кажется изначально не было ни капли человеческого, здесь являлась она сама. Всегда, везде... Также и сейчас именно в ее руке - нож. Именно она играет с безоружной жертвой по своим правилам, где главным из них является смерть, долгая и мучительная, хотя эта игра даже не приносит ей больше удовольствия. Но нет того, кто бы в эту игру сыграл с ней, не остановившись на середине, сыграл бы до конца. Не замечая, что давит на нож сильнее прежнего, уже не столько разрезая, сколько скорее заставляя Грейдона задыхаться Лэй отсутствующим, безразличным, пустым взглядом уставилась на медленно стекавшие по его коже вниз капельки, затем струйки крови, но словно не видела этого...
Произнеся свои последние слова перед появлением на дороге Крида, Джеймс резко повернул голову к парню, дабы удостовериться, что тот понял. Вернув свой взор с такой же быстротой обратно к отелю, самого отеля Логан не обнаружил. Перед ним вдруг выросла стена стена, заставившая резко остановиться, котора затем оказалась... Саблезубым. Нехватало только крика: «СЮРПРИЗ!» из его уст, настолько это появление было внезапным. Прямо спецэффект. Только явившись ,Крид не побрезговал испустить уже настолько привычный смешок, что тот Джеймс воспринимал уже как должное. Без этого замечания Саблезубый переставал быть самим собой и если бы он не произнес "коротышка" при встрече, то Логан бы точно был уверен что что-то не в порядке...Но всё шло своим чередом, только вот Крид слегка мешал, а обращение «дружище» из его уст звучало слишком омерзительно. Наивно тот полагал, что ему легко удастся забрать парня или задержать Росомаху, который бы с удовольствием ответил чтото вроде "катись к черту". Однако это наверняка привело бы к перепалке, на что ушла бы уйма времени. -Я у тебя его «одолжу»...-как можно мягче, не без иронии, произнес Джеймс, огибая монстра и продвигаясь как можно быстрее к отелю. Думаю тебе хватит ума не пытаться останавливать. Хотя может будешь зрителем...
Сентклер толком ничего не успел сообразить. Похоже, что лекарства, которыми его накачали еще в больнице, наконец, давали о себе знать. Лекс никогда их не принимал. Просто потому, что у него была банальная аллергия на любые лекарства. Даже на обычные витамины. Его организм всячески их отвергал. Вот и сейчас, похоже, они, наконец, начали действовать. У Алекса аллергия проходила не так как у всех. Обычные люди покрывались сыпью или начинали чесаться, а Лекс впадал в некое забытье. При этом он все видел, соображал, даже двигался, но все это происходило в неком тумане. Так и сейчас. Слова Логана прозвучали, казалось на огромном расстоянии от парня, хотя тот стоял рядом. Потом резкий рывок и Вотера уже тащат к отелю. Выстрелов парень, конечно, не мог слышать. Даже будь он в нормальном состоянии. Так же он не мог понять куда и зачем его ведут. Постепенно Сентклер начал возвращаться в нормальный мир. Со временем он научился контролировать проявления этой аллергии и иногда мог заставить свой организм вернуться в нормальное состояние. Но не всегда конечно это срабатывало. Сейчас парню повезло. Сработало. Но он сразу же об этом пожалел. Перед ним и Росомахой вырос как будто из земли Саблезубый. Лекс поднял голову и посмотрел сначала на Виктора, а потом перевел взгляд на Росомаху, который по-прежнему таскал парня за собой. Когда Крид рявкнул, Лекс резко развернулся к нему и вырвал свою руку и можно сказать лап Логана. - А мне плевать, что входило в планы мистера Эссекса, а что нет. Это понятно? – огрызнулся Алекс. Он итак был навзводе. А тут еще Крид со своими нравоучениями и тому подобными вещами. – Интересно. Тебе я должен помочь. Ему тоже пригожусь. Кому еще я могу пригодиться? Полиции? Ксавьеру? Сентклера начинала раздражать такая дележка его собственного тела. Он вообще не собирался идти ни с тем, ни с другим. Вообще с данную минуту было одно желание. Сесть в машину и уехать куда-нибудь далеко. Снять деньги со счета отца и свалить куда-нибудь в Африку, чтобы никто не нашел. Стоп. Деньги, – пронеслось в голове у парня. – Деньги...Деньги... Ашен! Надо ее найти. Он резко вспомнил все, что Мартиник так и не смогла ему вдолбить в голову. Она, конечно, все рассказала, но сам Алекс этого не помнил. Быстро соображать Лекс умел. Этим он и занимался пока Саблезубый и Росомаха проводили словесные баталии Аля «Кто кого обиднее обзовет». Наконец, Сентклер пришел к выводу, что с Кридом ему будет проще найти Лей. А, следовательно, Росомаха автоматически из нейтрального лица превратился во врага. Все логично.
Неожиданное появление Грейдона конечно же радовало. Он оказался не так жалок, как можно было предположить. Но его последующие действия, это да, было очень неожиданно, и смело с его стороны. И главное точно. Пули в руке ну никак не входили в небольшой план Стефена, и поэтому, сейчас очень мешали. А как жаль ведь, что нож не угодил в Грейдона, а попал в стену. Да ещё и девушка, Ашен Вагнер, как будто ждала этого момента. Её силы, её внезапного "оживания", нельзя было даже предположить. И то, с какой силой она отшвырнёт Стефена тоже. Но факт остаётся фактом, пока два барана, Грейдон и Ашен, были заняты друг другомю. Притом, в более выгодном состоянии для последней, ибо сама инициатива, да и сила, была на её стороне. За что Стефен не любил политиков, так это за их речи. Они всё время говорят, говорят, говорят, а делать мало чего могут. В основном всё на их подчинённых. Но сейчас их не было, и Грейдон снова полез в беседы. Беседы, которые уже надоели Стефену, пока он приходил в себя от хорошего удара головой об стену. - С удовольствием. - ответил Стефен на высказывание Грейдона, куда ему лучш пойти, после чего отыскал в комнате эту милую парочку. С одной стороны, услуги Грейдона были нужны в будующем, так что его нужно было оставить в живых. С другой, надо было убить. - Молчать обоим. - сказал он, держать за раненную руку.
Заявка: По отношению к Ашен: Вызвать в её сознании следующюю картину: На полу в доме Натаниэля рядом с ней лежит сам мистер Злыдень. Струйка крови льётся из-за рта, и как видно, уже давно. Рядом стоят Марадёры, которые смотрят на девушку, и говорят - "Ты убила его"
По отношению к Криду: Он видит, что его к стене прижимает не Ашен, а Саблезубый, который говорит, что разорвёт Грейдона.
Иллюзии Стефена действовали уже не на высшем уровне: сказывались пулевые ранения и удар головой об стену в результате действий Ашен. Тем не менее, оба противника немедленно почувствовали а себе их действие: теперь девушка видела перед собой картину смерти Эссекса, повергавшую в ужас, а Грейдон - Саблезубого, оскалившегося в безумной ухмылке... Результаты тотчас же показали себя - иллюзия крепко впечаталась в подсознание Ашен, а от ментального перенапряжения она потеряла сознание. Вместе с тем, исчезла и ее хватка, сдерживающая Крида, и в итоге он также рухнул на пол, вернув свое сознание в реальный мир. Иллюзия была развеяна...
Виктор смерил Росомаху уничтожающим взглядом, затем скользнул им по Лексу и снова вернулся к Логану. - Одолжишь?! – в голос рассмеялся Виктор, однако прозвучало это скорее угрожающе, после чего он молниеносно обернулся к Лексу, начавшему уже едва ли не впадать в истерику. – Тихо, парень. Прозвучало донельзя убедительно, и Вотеринг в самом деле замолчал, но что-то во взгляде его вдруг разительно переменилось, в расширившихся на секунду зрачках неуловимо мелькнуло мгновенное осознание чего-то очень важного для него. Крид учуял всплеск в его крови адреналина, как может чувствовать только настоящий зверь… и в эту самую секунду парень вырвал руку у Росомахи и перешел на его сторону, глядя на Логана уже с характерным и таким свойственным всем мародерам ожесточением. Правильный выбор…
Теперь уже двое преграждали Росомахе дорогу, на него яростно смотрели уже две пары глаз. Теперь перевес был очевиден Криду, значит должен был быть также очевиден и Логану. Секунду Крид медлил, будто оценивая всю интригу внезапно выстроившейся перед ним сцены. О, сколько раз он представлял себе, как заставит Росомаху наконец по-настоящему страдать, расколов прочный кокон его так называемой амнезии, как разрушит его нынешнее хрупкое равновесие, как с наслаждением скажет эти слова: - Хмм… раз уж ты здесь… - губы Виктора растянулись в самодовольном оскале, угрожающе обнажая клыки. Он сделал паузу, поймав взгляд Джеймса, он нарочно тянул время – секунду за секундой, делая их череду похожей на вечность, - Думаю, тебя пора кое с кем познакомить.
Росомаха не сводил глаз с отеля. Выстрелы давно закончились и надо было бы поторопиться, если он хотел успеть к финальной сцене. Что поделать, натура такая. Ни капли геройства. Просто искреннее желание, правда только в подсознании, во что нибудь ввязаться и быть персонажем действия. Желательно боевого. Но спектакль начался на улице. Вотеринг истерично вырвался и начал, как ребенок, капризно отстаивать свои права. При этом видок его по прежнему вызывал сочуствие, ибо он по-прежнему оставался мокрым до нитки. -Тебя никто не держит. Ну по крайней мере Джеймс уже, а вот Саблезубый кажется, заявив на право собственности, добился своего: Вотеринг сделал шаг ближе к нему, тем самым определив распределение сил в этой ситуации. И это придавало красок обстановке, действие становилось всё насыщеннее. Логан еле заметно улыбнулся, скорее даже совсем незаметно, внутри себя. Ему нравилось происходящее, потому что с каждой секундой страсти всё больше накалялись. Саблезубому, кажется, тоже, судя по его самодовольной ухмылке. В тот момент он уже что-то задумал, это было видно невооруженным глазом и это чувствовалось животным чутьём. Да и без него Росомаха всегда был уверен в том, что Саб не успокоится, пока не вывернет ему душу наизнанку. Однако, как бы больно ему не стало и чтобы там ни было, предложение врага заинтересовало. -Думаешь меня удивит этот кое-кто? Ну давай проверим, если тебе так не терпится.Взгяд исподлобья и легкая усмешка Джеймса придавали внешнему виду ощущение полной уверенности в себе. Но на какой-то момент Логан почуствовал легкое чувство того, что эта уверенность обманчива. Он колебался? Может быть сначала. Самодовольный оскал Саблезубого говорил о том, что у него в запасе есть что-то дейсвительно способное как-то повлиять на Логана. Причем не в лучшую сторону. Но жуткий интерес быстро заглушил колеблещееся чувство. Для абсолютной твёрдости Росомаха встряхнул кистями рук и выпустил когти. Что бы там ни было - я готов.
ООС: Если честно, трудновато писать, ибо я, как вижу, снова в глубоком нокауте... Но очередь все-таки моя. Потому сие считать "секундой до..." собственно отключки.
Кровавая картина из воспоминаний не успела рассеяться, уже сменившись перед внутренним взором другой, еще более пугающей, и почему-то куда более реальной… но невозможной одновременно. Абсолютное ощущение реальности… Сейчас она не видела себя со стороны, как это обычно прежде бывало в воспоминаниях, снах или до смешного коротком для нее наркотическом трансе – на сей раз Лэйрин сама присутствовала в этом видении, в этом прочно врезавшемся в подсознание кошмаре, усилием Стефена вдруг обретшем плоть действительности, заменившем для Лэйрин часть объективной реальности. Чувствовала, как слезы градом лились по щекам, сердце разрывалось от боли и в голове стучало лишь одно - это конец...
...Give me a reason to believe that you're gone. I see your shadow so I know they're all wrong. Moonlight on the soft brown earth It leads me to where you lay. They took you away from me But now I'm taking you home.
Бессмертный – мертв. Мертв! И никогда уже не вернется… Натаниэль лежит перед ней на полу на ковре причудливо переплетенных проводов, застыв в неестественной позе раскинув руки, устремив пустой, бессмысленный, лишенный жизни, неподвижный взгляд и куда-то вверх, минуя расколотый потолок – ввысь, в небо, озаренное ослепительным восходящим солнцем. Кровь, липкая, но уже остывающая, повсюду: на стенах, на потолке, на кровати, на проводах… на его лице, стекавшая тонким ручейком с уголка губ … на ее руках. Он мертв, хотя ему принадлежала Вечность, а она будет жить дальше, зная что отняла эту Вечность у него, что Натаниэля больше нет, что чуда не будет, никогда не будет. Она снова и снова отчаянно пыталась уловить его дыхание, не желая смириться с действительностью, зачем-то все еще пыталась стереть с его лица кровь, но дрожащие пальцы неизменно ощущали только холод безжизненного тела. И все равно Лэй не могла его отпустить, как будто руки сами по себе не желали разжиматься, пока кому-то из мародеров, наконец, это все не надоело и он грубо оторвав девушку о тела шефа, рывком не поставил ее на ноги, раздраженно рявкнув ей в ухо: - Он мертв!
I will stay forever here with you, My love. The softly spoken words you gave me Even in death our love goes on.
Мертв… Он уже не откликнется, сколько бы она не умоляла. Душа гения навсегда рассталась с телом, и надежда тихо ушла навсегда, даже не задержавшись на пороге. Наверное, сейчас душа Натаниэля наконец обрела свободу и покой, вернулась на более чем сотню лет назад к призракам, когда-то любившим его, когда-то очень давно – быть может – любимым им, к призракам, так долго неотступно следившим за ним след в след всю жизнь, так долго ждавшим его возвращения. И какое душе теперь дело до того, кто вообще такая эта девчонка, эта ошибка нового тысячелетия? Какое дело до того, что Лэй осталась здесь совсем одна наедине со своим преступлением, со своим страхом, со своей виной, осталась умолять его вернуться, дышать, жить... Тщетно. Долгие минуты бесполезных попыток сливались в одну единственную бесконечность – замкнутый последний круг Ада, круг космического холода, призраков и воспоминаний. Бесконечное падение в бездну без жизни, без желаний… без Него.
Some say I'm crazy for my love, Oh my love, But no bonds can hold me from your side, Oh my love. They don't know you can't leave me, They don't hear you singing to me.
And I can't love you, anymore than I do…
...Осознание этой страшной, ничем невосполнимой потери породило волну липкого ужаса, накрывшую Лэй с головой, мгновенно заполнившую все ее существо до предела. Сердце впервые само по себе дало сбой, то останавливаясь, то под действием нереального выброса в кровь адреналина вдруг срываясь с "пит-стопа " и бешено стучась о грудную клетку, слово стремясь разбить ее изнутри. С мозгом же творился еще больший кошмар, в глазах стало темно от острого укола страшнейшей головной боли… Этого невозможно было выдержать, а Лэй все цеплялась и цеплялась за осколки видения, боясь, отпустив их, остаться одной в небытие, остаться одиноким вечным скитальцем в холодной черной пустыне Вечности. Но организм и на сей раз оказался гораздо разумнее сознания. Дойдя до критической точки срыва, чтобы не рассыпаться "система " начала "перезагрузку " самопроизвольно. Девушка потеряла сознание и упала на пол, выпустив из пальцев жуткий нож.
Ашен не отпускала руки от горла своего недавнего убийцы и даже сжимала ее все сильнее, оставляя на коже Грейдона сверкавшие кровавой росой капли, стекавшие вниз вдоль порезанных сосудов. Ее взгляд был наполнен пустотой, с какой обычно восходит на заре нового дня холодное и равнодушное солнце, безразличием и отрешенностью. Хватка становилась все сильнее, а она уже не поднимала на него глаз, будто стараясь е встречаться с ним взглядом, не видеть его, уйти в глубины темных лабиринтов воспоминаний, в круговороте горьких чувств, странно далеких от той ситуации, что сейчас витала в гостиничном номере. Крид чувствовал это всей кожей, словно от рождения, вопреки словам девушки, был одним из верхушки эволюции, пришедшей на смену тем, кто не объял ее неизбежности… Но это была всего лишь интуиция. Вечная, идущая от сотворения мира спутница человечества, заменявшая его неразумность и лишь изредка освещавшая их тропы светом инстинктивного знания. И сейчас озарение, вспышкой ударившее в голову Грейдону, подсказало ему истину, которую не решался открыть ему Ашен, скрывал Стефен, истина, которой он, возможно, был бы лишен, если бы не те разящие своей простотой и откровением слова девушки. - Я ведь могла убить его... Он меня... ненавидит. И все встало на свои места. Мозаика из смутных намеков Гиллори, отрешенной замкнутости восставшей из мертвых жертвы и очевидного гнева Синистера, слишком уж невероятного для одной лишь из частей его команды, была собрана, и оставалось лишь действовать… Использовать подарок судьбы в своих целях, чтобы одним победоносным жестом уничтожить своих врагов. Если только удастся вырваться из смертельных объятий Ашен. Вся эта канонада мыслей промелькнула в его сознании в один суетный миг, когда раздался угрожающе тихий, змеиный голос Стефена, и вместо Ашен перед ним предстал его отец с безумным, таким по-кридовски злым оскалом, прижимавший его к стене свирепой хваткой зверя. - Только двинься, козявка - разорву на части, - рыкнул монстр с янтарно-огненным блеском в горящих ненавистью глазах. Крид уже почти чувствовал горячее дыхание маньяка, готового уничтожить его следующим же ударом… Но осознание иллюзии уже играло где-то на задворках его разума, готовое пробудить его ото сна при первой же возможности и лишь ждущее подходящего стимула. И он не заставил себя долго ждать, обрушив Грейдона на землю и окончательно вернув его к реальности. Картинку с волосатой громадиной, бывшей его собственным отцом, словно вырвало из поля зрения мужчины, не оставив и следа от прежнего видения. Перед ним лежало бессознательное тело девушки, повергнутой искусными иллюзиями повелителя страха. Где-то на заднем плане мелькала фигура Стефена, в любой момент готового к новой атаке, но все это уже не имело значения. Важнее опасности сейчас была необходимость в сохранении Ашен, погруженной на самое дно причудливых порождений свободного воображения, уже не способной ощущать тревожную атмосферу, в которую погрузилось помещение комнаты. Одного движения – прикосновения к ее запястью – было достаточно, чтобы понять: она все еще жива. Однако, осознавая всю силу воздействия Гиллори, Грейдон понимал, что счет может идти на минуты, и теперь единственное, что занимало его протрезвевший рассудок – как выбраться из зловещего помещения номера, унеся с собой свое новое оружие, собственность, которая на сей раз не уйдет из его рук стараниями врагов… Приподнявшись на коленях, Крид устало оперся на подоконник, задержавшись краем глаза на трех мутантах на улице, двое из которых были ему слишком хорошо известны. Сделав в сторону Стефена предупредительный жест, который должен был означать, что он не собирается продолжать атаку, политик обратил свой взор на ненавистного противника, а на лице вдруг отразилась веселая, заговорщическая улыбка, столь необычно контрастировавшая с его измученным видом. - Здесь Виктор, старина… Ее папаша и еще кто-то из твоих бывших дружков. Встреча с ними вряд ли будет для тебя благом. Разве ты не знал, что нельзя напугать зверя в его животной ярости? – Грейдон издал короткий смешок, все еще опираясь одной рукой на подоконник, а другой твердо нащупав в кармане нужную клавишу на сотовом телефоне. Всего лишь мера предосторожности, в который раз оправдавшая себя. – Ты хотел его голову? Но ты не понял, что она тебе не по карману… Приложив руку с сотовым к уху, Крид выждал паузу, прежде чем отдать короткий приказ безликому подчиненному на той стороне: - Отель 346 INN. Пару человек и вертолет на крышу здания, даю пять минут. Вновь обернувшись к Гиллори, он продолжил уже окрепшим в ореоле нараставшей уверенности голосом: - Отсюда есть только два выхода. Вниз – в объятия Виктора, и вверх – вместе со мной. Но не вздумай решить, что я спасаю твою шкуру бесплатно. Она, - Крид ткнул пальцем в недвижимое тело девушки, - теперь останется со мной. Надеюсь, твоя жизнь – достаточная цена для сделки?
ООС: Так как Вотер временно отсутствует, да простите мне маленькую самодеятельность в отношении его.
- Удивит? – Виктор хищно осклабился, - Скорее она тебе кое-кого напомнит. Он не хотел заранее раскрывать последнюю карту, предпочитая ввести Росомаху в состояние мучительного напряжения. Отчего-то ему представлялось, что лицо Лэй мгновенно "разгонит" амнезию Джеймса, но Крид разумеется не мог знать, что однажды ей с Логаном уже довелось встретиться, не "узнав" друг друга.
Виктор перевел взгляд на Лекса. Откровенно говоря, изначально еще в доме Натаниэля, Крид рассчитывал справиться со всем один. А вид у Вотера был таким помятым, что на него как на бойца все равно не приходилось рассчитывать. Да и ни к чему ему будет узнать о событиях двадцатилетней давности, касавшихся только Саблезубого и Росомахи. - Вот что, парень. - Крид достал из кармана ключи от машины и вложил в руку Лексу, - Лучше жди в машине. И заканчивай свое водное шоу, Эссекс мне не простит, если в моем присутствии его агента загребет правительство. Он осторожно хлопнул парня по плечу, не давая возразить. Крид проводил его взглядом, на секунду задумавшись о том, какая случайность - или вовсе не случайность? - привела сюда Вотера именно сейчас. И с чего вдруг он, всегда сдержанный и скучающе-равнодушный, вел себя сейчас едва ли не как неуравновешенный подросток? Да еще этот "шторм" в заливе как вызов... Вызов... Кому?! Природе, правительству, людям или может "Друзьям Человечества"? И зачем?... Невольно перед глазами всплыла обезумевшая бестия Вертиго, и Крид невольно поморщился. Может, ее вовсе не стоило отшвыривать как котенка? Хотя, пожалуй, иного способа заставить ее заткнуться в самом деле не существовало. Да, надо сказать, Натаниэль вроде бы тоже не очень возражал против такого обращения со своей фавориткой. Или вернее было бы сказать - бывшей фавориткой?
Сегодня мир сошел с ума...
И вот его враг перед ним - лицом к лицу, один на один через столько лет. Момент истины. Когда Лекс отошел к машине, Виктор снова заговорил с Росомахой, только намного тише. - Хочешь, я освежу твою память, Джеймс? - голос зверя, казалось, был наполнен ледяным ядом, - Канада, двадцать лет назад... Он по-прежнему загораживал Росомахе дорогу всей своей могучей фигурой, поддавшись маленькой садистской слабости с наслаждением использовать удобный случай чтобы деморализовать врага. - Мне продолжать?
Какая красочная картина. Два человека лежат на полу по уши в своих страхах, а один опёрся об стену, раненный, но контролирующий немного ситуацию. Поначалу с обоими, но потом, как выяснилось, только с одной. Страх Ашен был очень сильным, и он ей завладел, когда как Крид младший сопротивлялся, и очень даже удачно своему страху. - Позаботься лучше о себе. Что благо для меня, а что нет, решать мне. - с улыбкой на устах произнёс ответ Стефен на слова Крида. - Карман у меня большой, не волнуйся. Незнаемо почему, Стефен рассмелся. Рассмеялся, будто это всё было глупо в его понимании. А оно и было. Грейдон, будучи политиком, всегда им и останется. Как ни крути. И даже его главенство над Друзьями Человечества не делает из него большего. Всего лишь политик, машина на благо человечества. - Хорошо папочка. Ты пока главный. - смеясь произнёс он, и встал, опираясь здоровой, но в крови, рукой об стену. - Извини, но её придётся тащить тебе. Я пока не в том состоянии. Сам виноват, кстати. - всё это выглядело смешно, даже очень. Обстановка, они сами, их разговоры. Серьёзность Грейдона. Бросьте, это же не так должно быть, да и не так должно закончится. Просто выйти из номера, будто ничего не произошло, и сесть в вертолёт, который будет ждать на крыше. - Посмотрим, на каких вертушках ты нынче летаешь.
Пытаешься командовать? Зачем тебе это, думаешь парню нужна нянька?-про себя подметил Логан. Но, откровенно говоря, ему было до глубины души всё равно, что происходит или произойдет в последствии с Лексом, его сейчас интересовало, что же за сюрприз приготовил ему один из его врагов. Сатирический вопрос прозвучал в голове по инерции, чтобы чем-то заглушать ожидающее внутреннее молчание. А в это время в отеле бушевали страсти. И Росомаха чувствовал это. Он стремился быстрей закончить ни к чему не приводящие беседы и поскорее проникнуть в здание. Когти у него по прежнему были наготове. Улыбка сошла с лица. Резкая смена внешнего настроения. Логан сдвинул брови, вместо издевательской усмешки появился угожающий оскал: -Не тяни резину, Саб.
Самоуверенность Стефена действовала как едкая кислота на тоненькую пластинку брони, в которую заковал себя Грейдон – на первый взгляд мощного, на рассыпавшегося при первом же дуновении обжигающе прохладного ветерка, принесшего с собой картины прошлого. То, что позволяло ему все эти годы удерживать себя от неизбежного для такой работы стресса, сохраняя непреложно невозмутимый вид, таяло на глазах, однако Крид продолжил удерживать себя, по инерции хватаясь за последнюю соломинку, способную спасти от падения в пропасть. И, как ни странно, выбирался на поверхность. Стефен же, разъедая ненадежный щит его хладнокровия, успел облачить свое лицо в резкие складки безумия, уже не видя перед собой ничего, кроме возможности поиграть со своей судьбой, с каждой минутой все больше переставая контролировать ситуацию… Неожиданно Крид почувствовал усталость, прокатившуюся залпом слабой дрожи по всему его телу. Слишком много он вложил сил в этот день, за каких-то пару минут компенсировав многие годы, которые он копил в себе ненависть к тем, кто обманул его… Единственный и последний раз в жизни, - так он решил тринадцать лет назад. Прежние картины, хранившие в себе отражение теней прошлого, в один миг пронеслись перед его глазами, затмив собой вид ухмыляющегося Гиллори. Лежащий на полу Аарон с мертвенно неподвижными, закатившимися к потолку глазами, простыня, окропленная пятнами крови и тоненькая алая струйка, вытекавшая из чернеющего отверстия во лбу. Но Эвелин была мертва. Осознание этого постепенно возвращалось к Криду по мере того, как он говорил, присвоив себе тон победителя и ставя перед врагом новые условия. Мертва, и под ногами его лежала не она, а Ашен Вагнер, сестра, которой у него никогда не было, убитая им же всего день назад и уже воскресшая, чтобы вновь напомнить ему о его собственном отце. Их общем отце.
Неактуальная картина сменилась новой. Фешенебельный, крупный торговый центр, полыхающий языками пламени, которые, словно живые существа, перекидывались с одного предмета на другой. Разбегающиеся с криками люди, звуки одиночных выстрелов, заглушаемые автоматными очередями, роковой дробью отчитывающие последние минуты жизни сегодняшнего виновника торжества. - Надеюсь, что ваши слова – достаточная порука для моего доверия, - ровным тоном произнес Грейдон, опираясь на стильную балюстраду, ограждавшую балкон одного из зданий прямо напротив места действия, и настороженно вглядываясь в то, что происходило у самого входа в центр. – И позволю себе напомнить - никто не должен узнать об участии «Друзей Человечества» в нашем маленьком мероприятии… - Зверю конец, как мы и договаривались, - собеседник также определенно не горел желанием продолжать разговор. Всего лишь деловая необходимость, только и всего. Что ж, возможно, у них и было что-то общее… Массивная металлическая дверь, служащая центральным входом в центр, с грохотом вылетела, скользнув по безразличному асфальту и врезавшись в один из автомобилей на парковке. Из клубов дыма, грязными облаками выходившего из проема, показалась мощная фигура мужчины, закутанного в широкую «тигриную» накидку, скрывавшую огромные мышцы, напряженные от звериной злобы, светившейся в его глазах. С десяток людей в костюмах, окруживших комплекс, не спеша подходили к Саблезубому, молча направляя на него стволы автоматов. Без предупреждений и самоуверенной болтовни, без ареста и зачитывания прав. Приговор был вынесен. Но сам Виктор, казалось, и не думал о сопротивлении, несмотря на жутковатый вид оскаленной пасти, обнажившей острые клыки, и позу хищника, в любой момент готового к атаке. Вдохнув всей грудью свежий воздух, зверь сжал зубы и с силой издал громкий рык, прокатившийся по всей территории – так же, как дикий зверь предупреждает об опасности своих сородичей. В эту же секунду тень, едва видимая на фоне одной из цветных витрин, слегка помедлив, вдруг бросилась куда-то в сторону, исчезнув среди прочих теней в переулке, примыкающем к центру. Солдаты, однако, будто не замечали бегства неизвестного, продолжая целиться в Саблезубого, не отрывая внимательного взгляда от его фигуры. Один лишь Грейдон цепким взором задержался на коротком, но привлекшем его внимание неизвестном сообщнике. - Ты не говорил мне, что он будет не один, - со вздохом заметил Крид, не поворачиваясь лицом к собеседнику, однако краем осторожного взгляда встретив недоумение в его глазах. Конечно, тот ничего не знал, и Саблезубый как всегда смог сохранить за собой последний козырь… Ни на кого нельзя положиться. Пора бы уже привыкнуть. Звук выстрела разорвал суетливый гам, воцарившийся в самом центре города – выпущенный снаряд, разрезав пустоту, разделяющую охотников и зверя, даже не пытавшегося скрыться, замер на бездушном асфальте, прямо у ног Виктора. Новая канонада диссонирующих с городскими буднями, казалось, рвущих слух в клочья серий звуков. Лязг металла, стук чего-то тяжелого о каменную поверхность – и когда дым рассеялся, единственное, что открылось взору наблюдателей с балкона и вооруженным до зубов, но смятенным агентам – пустота на том самом месте, где еще несколько секунд назад стоял Виктор Крид, открытый канализационный люк и погнутая пополам крышка от него, валявшаяся рядом, тоскливо перекатываясь с бока на бок… - Потрясающий профессионализм, - ледяной тон Грейдона прозвучал в воцарившейся тишине особенно зловеще, а сам глава FOH, наконец, удосужился повернуться лицом к спутнику. – Так что я тебе там обещал? Деньги, власть, влияние? Напомни. Хотя… Можешь не стараться. Что бы это ни было, ты все равно ничего не получишь.
- Извини, но её придётся тащить тебе. Я пока не в том состоянии. Знакомый до отвращения, разорвавший пелену его воспоминаний, в сопровождении мерзкого смешка голос Гиллори. Однако, как бы ни раздражала его перспектива вновь заполучить в компанию Стефена, факт оставался фактом – парой этажей ниже находились два мутанта, каждый из которых был бы не прочь разорвать на части и повелителя страха, и его неожиданного, хотя и временного союзника. В конце концов, это было неплохим способом выиграть злосчастную партию, которая уже значительно затянулась, вымотав обоих гроссмейстеров. Не проронив ни слова, Грейдон поднял хрупкое тело девушки, покоящееся на полу, и, взвалив его на плечи, двинулся прочь из комнаты, предполагая, что Стефен последует за ним, но в любой момент ожидая атаки со спины – это было вполне в его духе, а от вертолета, который наверняка уже летел в сторону отеля, его отделяла еще несколько этажей. Лифт же, который вел на крышу, не имел рядом с собой никакой охраны, и вскоре оба мужчины уже стояли в тесном подобии будки, направляясь прямо наверх, навстречу своему спасению. Вертолет, приятным рокотом разгоняя тревогу, до сего момента не покидавшую мысли Грейдона, приземлился у самого края крыши как раз в тот момент, когда двери лифта ослабили свою хватку, выпустив наружу его вместе с его новой покупкой и злейшим врагом, от которого еще предстояло избавиться вследствие ненужности. Иссиня-черная, лакированная поверхность вертолета переливалось мрачными бликами, отражая в самых причудливых формах лица всех присутствующих – чудовищная фантасмагория, внушавшая смутное беспокойство. - Не спрашивай меня, как он называется, я не техник. С меня вполне достаточно того, что эта птичка летает как сокол и наверняка стоила правительству немалых ресурсов… - предупредил Грейдон возможные расспросы Стефена. Двое телохранителей вышли из кабины, подчиняясь жесту Крида, после чего тот аккуратно сложил свою ношу на длинном сидении внутри и, вслед за тем, запрыгнул внутрь сам, сделав жест охранникам, которые оставались на поверхности крыши. - Спуститесь вниз и вызовите сюда подкрепление. Внизу, на улице – старый знакомый, которому не грех вспомнить о моем существовании.
ООС: Считаем что ФОХ`и у сынули послушные, а потому по его последнему прикажу живенько начали спускаться вниз по лестнице с автоматами наперевес, а также то что НПСов бить можно, тем более если это не Фактор и особенно не до смерти ^^
Саблезубый видел, как Росомаха начинал терять уверенность, контроль. Эта игра с врагом в кошки-мышки всегда доставляла зверю несказанное удовольствие и он мог бы продолжать ее еще долго, если бы Крида не привел в себя хорошо знакомый звук рассекаемого лопастями воздуха. Утробно зарычав, Виктор взглянул на небо и четко разглядел в сером небе правительственную "вертушку", заходящую на посадку в сторону отеля. - К черту, коротышка, ты прав. – Виктор посмотрел на приведенные в боевую готовность номер один когти Логана, развернулся и широкими прыжками понесся к отелю, зная, что враг несомненно последует за ним, но не ударит в спину… Во всяком случае пока.
Нет, совсем не так он представлял эту их встречу с Росомахой. Он ожидал, что будет со стороны наблюдать, как Лэй - его маленькая но смертельно опасная, разработанная по последнему слову науки и техники биокибернетическая игрушка, его Лэй – со всей свойственной ей, тщательно выдрессированной им в ней, вбитой в ее еще детскую натуру жестокостью будет расправляться с его врагом, с ее отцом… Но все пошло совсем не так. Нет, не сейчас – давно. А если быть совсем честным перед самим собой – то, пожалуй, с самого начала. Виктор не заметил, а потому не смог выбить из нее одного – острой, патологической потребности в том, чтобы ее любили. Сегодня он своими глазами увидел, как эта потребность переросла в абсолют и, наконец, вырвалась на поверхность, превратившись в стихию. Увидел, и ужаснулся… потому что не ожидал, потому что не мог предположить, какого масштаба сила столько лет была скрыта в этом хрупком теле. А знала ли она?... В любом случае, думать об этом не было ни времени, ни пользы. Крид вихрем пронесся мимо портье, мимо не успевших понять, что происходит, охранников и рванул вверх по лестнице, огромными прыжками преодолевая пролет за пролетом, пока дорогу ему не преградили двое вооруженных до зубов парней в форме Друзей Человечества, заранее вскинувших автоматы, но не успевшие открыть огонь, прежде чем зверь безжалостно напал первым. Сбив обоих с ног несколькими мощными, но небрежными, торопливыми ударами, и отшвырнув вниз через несколько лестничных пролетов их оружие, Крид даже не стал тратить время на то, чтобы добивать врагов, в конце концов это может сделать и Логан. Он знал – Грейдон здесь, он взялся за Лэйрин своими руками, а значит время не ждет.
До выходя на крышу оставалось всего несколько пролетов, а противоречивые мысли как на зло бешено застучали в висках. Виктор понимал, что там сейчас момент истины настанет не только и не столько для Росомахи, сколько для него самого. Там на крыше в правительственном вертолете плетет губительную паутину интриг его непримиримый враг – его собственный сын. Виктор знал, Грейдон его люто ненавидит и он не станет говорить – он не задумываясь будет стрелять, если то ему выгодно как сейчас. Единственным выходом будет выстрелить первому… но сможет ли он убить собственного сына? Должен ли он? На секунду задержавшись после бешеной гонки перед люком ведущим на крышу, Крид дождался пока за спиной не послышались шаги Росомахи. Ближе…ближе…и вот враг уже за спиной. Или все-таки уже не враг? Сейчас не враг? Пока не враг?..
Но Грейдон мой сын! – мгновение, за которое все в звере переворачивалось в сложной борьбе с самим собой, - А она – моя дочь! Пусть и не по крови…
Решение принято… Удар со всей силы, в который Крид вложил всю ярость, и люк отлетает в сторону, как щепка, сорвавшись с петель. Секунда… нет, доли секунды на то, чтобы оглядеть площадку, куда приземлился вертолет. Там в тени, внутри "вертушки" уже занял свое почетное место Грейдон, враг – его не было на крыше, но профиль, знакомый как отражение в зеркале, ясно вырисовывался в тени – а значит Лэй тоже там, внутри. На крыше оставался только Стефен Гиллори, также без промедления направившийся к вертолету, кажется ранен в плечо. Самым разумным и самым логичным было бы сейчас выстрелить в Грейдона, расстояние невелико, и Виктор бы не промахнулся, пожалуй, даже особенно не целясь… но что-то вдруг остановило его руку, рванувшуюся было к нагрудному карману. Перед его глазами словно развернулась иная, альтернативная стратегия. - Логан… Там в "вертушке" твоя дочь. – резким, дерганым движением головы он указал на вертолет и в ту же секунду, не оставляя себе шанса уже что-либо переиграть, по-звериному зарычав, кинулся на Стефена.
Заявка: Сбить Стефена с ног, отбросив к самому краю крыши.
Нападение Виктора прошло благополучно, и тот, значительно превосходящий Стефена как по силе, так и по сноровке, успешно сбил его с ног. Гиллори, проскользив по крыше, оказался у самого края, в нескольких сантиметрах от верной гибели и в нескольких метрах от вертолета.
Неожиданно. Враг № ... вдруг повернулся спиной и стал удаляться. Для Росомахи, мутанта с животным чувством, это дало некий толчок. Что делает зверь, когда жертва поворачивается спиной и убегает? Правильно, это было знаком для нападения. Даже если жертва тоже является хищником. Логан метнулся с места за Саблезубым, но у того было явное превосходство в скорости. Однако, не стал бы он просто так убегать, он заинтриговал, и он сделал так, что Логан пойдет за ним сейчас. Саблезубый это знал, как в воду глядел. Росомаха семимильными шагами следовал за своим врагом. Прежде чем проникнуть внутрь отеля, оба обратили внимание на черную "птицу" правительства, которую Логан, по-правде сказать, заметил не сразу. Но внутри здания оба мутанта, можно даже сказать "зверя", без разбора сбивали с ног служащих отеля, направляясь вверх по лестнице.
Цель - наверх. Враг бежал впереди, почти беззащитно перед Джеймсом, не защищаясь от него. Эти действия давили на мозг, вводили в заблуждение и туманили разум. Ведь знал же Саблезубый, что Логану не составляет большого труда проткнуть когтями его торс, тем более, что он давно этого хотел. Так почему так спокойно он держался впереди? Какими бы врагами не были они оба, а еле слышимая нота доверия здесь прослушивается. А ближе к вершине отеля их уже ждали воины правительства в полном вооружении. Но мутант не давал им толком дать понять что происходит. Саблезубый оставлял после себя поваленных на пол солдатов, не желая выполнять всю грязную работу. Те в свою очередь, не успев открыть огонь в первого мутанта, стреляли во второго, то бишь в Логана. Пара попавших в него пуль слегка притормозили быстрое движение, но пока тело регенерировалось и выталкивало из себя инородный металл, Росомаха уже расправился с воинами. Мутанты уже покинули коридоры, когда пол в них на четверть был залит кровью. И вот оба на крыше. Мощный ветер, плюс потоки воздуха от винта "птицы" правительства и средняя высота здания - вот и всё что можно было сказать о царившей здесь обстановке. А Саблезубый опять не прогадал. Дочь?!! Чего ты раньше молчал, [%$(/]! Тяжело дыша, преодолевая противоположный движению сильный ветер, Логан бежал к вертолёту. Он сам тогда не понимал, что движет им и что придаёт такую силу. Ведь там... там сейчас находится кто-то родной ему. Грусть, невероятная тоска по этому чувству гложили его душу уже долгие годы. Он никогда не подавал вида, ему было всё равно. Но не пустота давала покой. Логан никогда не знал, что. Ему и так было легко без семьи, даже без друзей. Одиночке никто был не нужен. Да и с любовью тоже как то не везло. ...твоя дочь. И он уже был почти рядом с вертолётом, с этой чертовой машиной, которая может у него сейчас забрать его дочь. А точнее, забрать её мог сейчас Грейдон. Только сейчас Логан увидел его. И в тот же момент мутант снова выпустил когти. Это был рефлекс при виде друга человечества. С криком, передававшим неземную, животную ярость, Росомаха кинулся в кипу телохранителей.
Заявка: расправиться со всеми телохранителями, оставив Грейдона Крида беззащитным перед мутантом, до того, как вертолёт поднимется в воздух и задержать его, повалив на землю и приставив когти к горлу, в полной уверенности, что без него вертушка не улетит.
Стефен явно не торопился следовать в кабину вертолета, нарочито медля, то ли и в самом деле не слишком заботясь о сохранности своей вековой жизни, то ли до сих пор пребывая в полной уверенности, что ей ровным счетом ничего не угрожает… А может, ему доставляло удовольствие действовать Грейдону на нервы? Ведь несколькими этажами ниже находился злейший враг, по роковой случайности являвшийся его отцом. Ошибка природы, монстр, порожденный выжившей из ума Эволюцией – значит монстром был и сам Грейдон. Впрочем, мириться с этим было почему-то намного легче. Улыбнувшись своему отражению в стекле вертолета, новой грани, отражавшей только часть его самого, Крид кинул обеспокоенный взгляд на девушку, все еще пребывающую в забытьи и неспособную ощущать опасность, которую излучала обстановка. А Грейдон эту опасность чувствовал всей кожей… Слишком много врагов рядом, слишком глупым становилось оставаться здесь и дальше, а по мере того, как Гиллори продолжал изводить главу FOH своей медлительностью, слишком сильным становилось желание оставить его в тревожном одиночестве на пустой крыше в ожидании обозленных, но сплотившихся врагов. - Взлетай, - устало махнул рукой Крид и тут же потянулся к кобуре на поясе у пилота, невозмутимо вытащив из нее обычный армейский пистолет и нервно сжав его в руке. Как ни странно, холодный металл внушал растущую с каждым мигом уверенность в своих силах, которая неизменно сопровождала его как лидера на протяжении многих лет. Резкий грохот вылетающего из своих петель люка – столь знакомо и столь неодолимо пугающе. Но показавшийся на крыше Саблезубый, кажется, не собирался бросаться на того, кто преследовал его долгие годы, методично подбирая и отбрасывая прочь все новых союзников, но всякий раз терпящего поражение… Слегка помедлив, тот лишь бросил своему спутнику – также до боли знакомому мутанту – короткую но столь ясно слышимую и до ужаса понятную фразу. - Логан… Там в "вертушке" твоя дочь.
- Взлетай, черт возьми! – заорал Грейдон, взмахнув рукой с зажатым в ней оружием, и пилот, вздрогнув, резко нажал на рычаг, заставив двигатель со злобой взреветь, взбивая сырой воздух острыми мощными винтами. Не оставалось ни малейших сомнений в судьбе тех двух солдат, что минутой раньше он самолично отправил на заклание, да их несомненная смерть и не произвела на мужчину должного впечатления. Больше всего его беспокоило лишь собственное спасение. В то же время он не спускал взгляда с крыши, где Саблезубый, уже не заботясь о судьбе своего сына, бросился на Гиллори, отбросив его к самому краю крыши и приближаясь к нему с гримасой ненависти на лице. Смерть столь же ужасная, сколь и неизбежная. Конечно, Крид не собирался спасать мутанта от верной гибели, да и Виктора, кажется, уже не волновала судьба сына: он предпочел просто столкнуть между собой своих врагов, получив-таки заслуженный выигрыш – свою названную дочь как мощное оружие, не имевшее ни смысла жизни, ни ее целей, способное лишь уничтожать… Ловкий ход, оставлявший Грейдону лишь один шанс из ста на то, чтобы спастись, вырвав из лап Саблезубого свою добычу. Все-таки наследственность – странная штука… Тем временем взгляд Крида переметнулся на новый объект беспокойства – обозленного отца Лэйрин, который, выпустив когти, ринулся к вертолету, стремясь добраться до своей жертвы раньше, чем она уйдет, оставив его наедине со своей совестью. Зная способности мутанта, не стоило даже рассчитывать на оружие, а между тем, счет пошел на секунды, и лишь одно могло задержать разъяренного зверя. Лишь одно – тот самый стимул, который порой так приятно было использовать в своих целях. Да, родительский инстинкт, несомненно, вредная штука. Быстрый взгляд в сторону недвижно лежащей девушки, резкое движение в ее сторону, и Крид сделал своей последний шаг. Один шанс из ста.
Заявка: быстро обхватив Ашен рукой за талию и в то же время приподнявшись с кресла, повернуться в сторону окна, где виден бегущий в его сторону Логан. Прижать ее к себе спиной и, приставив пистолет к виску, со смехом выкрикнуть: «Даже не думай об этом, приятель». Таким образом, пытаясь удержать на месте Росомаху, взлететь раньше, чем тот успеет что-либо сделать.
Всё так быстро, всё так скоро. События, происшествия. А ведь ещё недавно их было мало. Двоя, если быть точнее. Он, Стефен Гиллори, и она, Ашен Вагнер, в обычном номере в этом отеле. Их ничего не тревожило, никто за ними не гнался. Всё было так спокойно, так тихо. А теперь... А теперь всё переменялось, да и притом в не самую лучшую сторону. Появился Грейдон с пистолетом в руке, выпустил всю обойму, и теперь чувствовал себя важной шишкой. Как всегда. Да и гости нежданные тоже были лишними. Уходя из номера, Стефен приметил лежащий на полу разряженный пистолет. Схватив его быстро здоровой рукой, он положил "пушку" себе в карман, и пошёл вслед за Кридом младшим. на крыше он даже не интересовался моделью вертолёта, или его скоростью. Один вертолёт, да и присутствующие силы в самом мутанте гарантировали интересный полёт. Что уж говорить о компании попутчиков, которые боятся. Которые могут испытывать это чувство, которые имеют множество страхов, потаённых пока что для них самих. Стоило Стефен подойти к вертолёту, как его снова отбросили. Снова в сторону, и снова Крид. Старший. Саблезуб, и его друг, были явно лишними на крыше, они были нежданными гостями. Хотя нет, Саблезуб был гостем желанным, но далеко не в такой вот обстановке. - Всегда знал, что нравлюсь тебе, Крид. - крикнул Стефен, вставая, и оглядываясь вниз, через край крыши. Не так уж и высоко. Всего четыре этажа. - подумал серый кардинал Стефен Гиллори, и посмотрел на картину около вертолёта. Друг Виктора, который так радушно ворвался на крышу вместе с самим Кридом, уже бежал в сторону вертолёта, явно с целью просто запрыгнуть и улететь с крыши. - Крид, передай привет Натаниэлю, и скажи, что Вы оба идиоты. Всё понимаете через одно место. - с улыбкой крикнул Стефен, и встав на края крыши, достал пистолет, и приставил себе к виску. Нажав на курок, и услышав, что выстрела не произошло, так как патронов больше не было, Стефен ещё раз улыбнулся, и кинув пистолет в сторону Крида, шагнул назад. Наверное, в глазах присутствующих его шаг выглядел как самоубийство. Попытка покончить с собой, дабы не предстать перед судом Натаниэля, если конечно доживет. На самом деле это был лишь разумный шаг к тактическому отступлению. Обернувшись в первый раз, Стефен увидел, что к светофору, находящемуся внизу, подъехала фура, гружённая коробками. Мягкий способ приземления, если ещё точно попасть. И он попал, правда чуть было не долетел до фуры. Оказавшись внизу, в фуре, Стефен посмотрел наверх, и с улыбкой, закрыл глаза.
Машинально Виктор отбил летящий в него пистолет рукой в сторону, как будто попросту отмахнулся. Стефен снова предпринял попытку выкрутиться из дерьма красиво, не замаравшись, что было вполне в его стиле. И вновь Виктору оставалось меньше нескольких секунд на то, чтобы принять решение. Здесь на крыше в вертолете Лэйрин, а вернуть ее, безусловно, было задачей номер один, с другой стороны отпустить Стефена сейчас означало бы потерять из вида опасного, хитрого, на редкость изворотливого врага, всегда и с радостью готового на подлый удар в спину, а это было бы непоправимой ошибкой. Увы, разорваться Крид не мог, и нужно было выбрать, причем выбрать прямо сейчас. - Джеймс! – крикнул он неожиданно для себя, одновременно следя за светофором, который еще удерживал не слишком маневренную фуру на перекрестке , - Лэй твоя дочь, и это правда! - перекричать вой рассекаемого пропеллером воздуха было очень, очень трудно, но это нужно было сделать. А еще важнее было, чтобы Росомаха не воспринял эти его слова за блеф, хотя для объяснений и доказательств было не время и не место. И к дьяволу, что все вышло вовсе не по давнему садистскому плану – главное сейчас она, ее жизнь, ее безопасность. Только бы и Логан это понял сейчас. – Делай, что хочешь, но не дай "вертушке" взлететь…
Зеленый свет. Казалось, Виктор слышал, как водитель фуры переключил передачу, как колеса начали первый свой оборот – времени не было, а решение он принял секунду назад, хотя не вполне еще осознал это. В самом деле, трудно было поверить, что Виктор так легко оставил Лэй своему врагу Росомахе. Величайшая глупость? Не все так очевидно и просто, как могло бы показаться на первый взгляд. Поступок, непонятный логике людей, для зверя – естественный инстинкт, стоящий возможно даже выше самосохранения. Защитить свое потомство, защитить во что бы то ни стало – движущая сила эволюции, заложенная в генах, но атрофировавшаяся у человека, увы. Именно поэтому он не мог убить Грейдона, несмотря на то, что сын столько раз пытался избавиться от своего отца, и именно поэтому Виктор оставил Логана сейчас позаботиться о Лэйрин. Это было чем-то вроде очевидной прописной истины, знания на высшем уровне, истины в абсолюте – никто другой не сделает для девочки того, что сможет сделать Росомаха. И даже то, что они с Лэй незнакомы, как полагал Виктор, никакой роли не играет. Звериный инстинкт сам сделает все быстрее человеческого разума. Быстрее и правильнее. А Логан зверь, такой же как и сам Крид и потому Саблезубый был уверен – сейчас так и следовало поступить. Так и никак иначе…
Мощный прыжок не представлялся Виктору такой уж трудновыполнимой задачей, и в следующую секунду его мощное тело накрыло не успевшего осознать, что же произошло, безоружного Стефена. Фура тронулась и сейчас стремительно набирала скорость… - Сам ему об этом скажешь. – оглушительно рявкнул Виктор, рывком переворачивая Стефена вниз лицом, заламывая раненому руки и придавливая коленом спину. – А заодно объяснишь, как спелся с Грейдоном, крыса.
Покой нам только снится. Это как раз про Стефена. Признатся, небольшой покой ему был сейчас очень кстати, но туша Виктора сейчас ну никак не вписывалась в обстановку. Снова. Снова и снова. Его сильные руки, которые так и готовы разорвать повелителя страхов, дай только волю. Его грубость, слова, и действия. А также боль. Боль, которая отдавалсь уже не только по одной руке. но ещё и по другой. - Я всегда знал, что умом ты не преобладаешь. - сказав он. - Знаешь, на твоём месте я бы подумал, прежде чем делать такие заявления. - грубо ответил он, и решил пойти на опрометчевый шаг. Фура набрала приличную скорость, а если ещё брать в расчёт, что за рулём сидит человек, то картина выглядела очень даже хорошо. Собравшись с мыслями, Стефен начал влиять на страхи водителя. И его плоды уже начали себя показывать, так как машина начала петлять из стороны в сторону. ещё пару секунд, и вот резкие повороты, рёв тормозов, и хороший удар в лобовую в стену. Благо. в это время Стефен был на уроне коробок, поэтому его свободное приземление было смягчено. Что не сказать о Криде, которому повезло меньше. Быстро прийдя в себя, Стефен поднялся на ноги, и что было из сил, начал удирать с места аварии. Понимая, что зверь вот вот прийдёт в себя, Стефен паралельно начал влиять на страхи водителей.
Заявка: Удирая, повлиять на страхи некольких водителей, дабы они спровоцировали хорошее ДТП, мешающее Криду догонять Стефена. В это время скрытся в подворотнях, и не сбавляя темпа, бежать.
Заявка Логана не проходит, так как нет никаких телохранителей. А вот заявка Крида полностью проходит, и взлететь таки удается. Что, касается заявки Стефена, она проходит частично, ДТП на дороге таки образовались, а вот погоня уже на дальнейшее усмотрение Крида.
Лэй вернул в чувство нараставший в ватной тишине бессознательного состояния монотонный шум. Девушка открыла глаза, не сразу сообразив где находится, но тут же осознав с кем. - Черт, опять ты...- произнесла девушка совсем безжизненным, бледным тоном, будто от назойливой осенней мухи лениво отмахнувшись. Лэй заметила глубокие тени на лице Грейдона, визуально прибавлявшие несколько лет, свидетельствовавшие о высшей степени усталости, пожалуй, преждевременной для человека его возраста. Взгляд девушки на мгновение задержался на его глазах, скрытых в тени, и небрежно скользнул ниже, отметив на шее Крида свежий шрам с тонкой полоской засохшей крови. Она знала, что этот прямой длинный шрам хоть через некоторое время и превратится в едва заметную тонкую отметину, но останется ему на память от ее руки на всю жизнь... Заметила и равнодушно, но при этом как-то зловеще усмехнулась, после чего отвела взгляд и пробежала им вокруг, понимая, где находится. Вертолет... Значит, ее вернул в сознание шум пропеллера. А главное, это значит что они наверняка уже далеко. Стефена не было. Наверняка, его уже не было в живых, а может, ему повезло больше и удалось вовремя смыться? Лэй не знала, но, по правде говоря, это все ей было глубоко безразлично.
Натан мертв! И я вместе с ним...
Только это одно еще сохранило свою значимость, пусть и причиняя невыносимую боль. Лэй все равно и не могла, и не хотела ее отпускать, больше всего боясь, что вместе с болью навсегда уйдет и Его призрачная тень, будто все еще остающаяся рядом ней. Как же все до смешного просто! И как вместе с тем тяжело... Смотреть на лица бравых "друзей человечества", ничего кроме скрытого под маской презрения страха не выражавшие, хотелось меньше всего, но их и не было здесь, никого кроме разве что пилота. Впрочем, и шеф FOH'ов, их царь, бог и господин никаких более положительных эмоций не вызывал, а все это в целом было настолько противно, что девушка демонстративно закрыла глаза, лишь бы ничего этого не видеть... Лишь бы не отпускать от себя призрак Натаниэля. Ни сейчас, никогда.
[In own Matrix]
Что оставалось ей теперь, когда мир сам по себе утратил свою значимость? Пожалуй, только заменить его живущей по простым законам двоичного кода киберреальностью, куда никому кроме нее входа нет и никогда не будет. Просто раствориться в этой "матрице", слиться с ней, навсегда стать ее частью - возможно вечно странствующей по всемирной паутине автономной программой, возможно вписанным куда-то обрывком кода... Но это все потом. А сейчас ей все еще владело единственное стремление - разрушать. Все равно что, все равно как, плевать какой ценой. Просто так, ни_зачем, совершенно бесцельно. Закрыв глаза, девушка "прислушалась" к окружающей ее новенькой летательной правительственной машине, напичканной всевозможной мыслимой и немыслимой электроникой по последнему слову техники – приборы, навигация, бортовой компьютер.... Забавно, войти с ней в контакт оказалось делом пары секунд, угнать вертолет сейчас, отключив его от радаров ничего не стоило, но… вот только лететь ей было некуда и незачем. Ее никто нигде никогда не ждал, и дома у Лэй никогда не было, если только не называть этим слова канадскую базу Виктора. И потому ее присутствия в системе бортового компьютера нельзя было заметить просто потому, что Лэй его стабильному функционированию никак не мешала, использовав всего лишь беспроводной канал связи, чтобы незаметно ускользнуть во Всемирную Паутину…
Внешне казалось, что девушка вновь потеряла сознание или просто спит, но на самом же деле это состояние "транса" было гораздо более глубоким. Оставив здесь без сожаления тело, как пустую оболочку, скорлупу, Лэй ускользнула в свой собственный мир, в ее киберстихию. Проносясь, как вихрь сквозь многие гигабайты данных, Лэй стирала их, перемешивала, искажала, разрывала строки многих кодов, оставляя в них свой разрушительный след. Это походило на безумие, действие ради действия без претензий на результат, просто выместить свою боль на окружающем мире, пронестись дальше и многократно повторить этот цикл в алгоритме…. Через какое-то время Лэй - хотя уже не Лэй и не Ашен… снова Plague - добралась до сектора развлечений. - Поиграем?... BlackIsle, Triada, Nivall… Корпорации надолго запомнят этот день, черный день для индустрии компьютерных игр – 07.04.2007 – когда лишились своих архивов и новых разработок за какие-то полчаса. Впереди Valve… Она летела вперед, не разбирающим дороги тараном, слишком быстро и самоуверенно, чтобы заметить "стену", удар в которую отдался в сознании звоном набата. Однако, вынужденное препятствие не заставило ее остановиться, обогнуть его и пронестись разрушительным вихрем дальше… - Что ж, поиграем!..
Переход сознания Ашен => в Киберпространство. (Тело, само собой, в отключке, остается в вертолете, контактно ни к чему не подключенное, т.е. причины этой "странности" обывателю непонятны)
Отправлено: 31.10.07 17:39. Заголовок: Остались далеко вниз..
Остались далеко внизу его враги: Саблезубый, жертва то ли крайней мстительности, то ли так не вовремя пробудившегося родительского инстинкта, толкнувшего его в погоню за Стефеном – жертвой своего тщеславия, Росомаха, проливший кровь на алтарь того же бессмысленного как сама жизнь стремления продлить свое существование, спасая потомство от верной гибели… Что ж, каждому свое. Кто мог и желал играть роль злодея, чьи заостренные как лезвие бритвы, самые подлые черты сглаживались, создавая приятный облик, желал настолько, что эта роль стала неотделимой от него тенью, маской, до скончания века приросшей к лицу. Грейдон же предпочитал менять эти роли с ловкостью фокусника, не оставляя своим противникам возможности понять, кем же он был на самом деле. Стефен Гиллори, единственный, кто видел его насквозь, сейчас наверняка был мертв, пав от когтистой лапы его отца, не оценив и не успев воспользоваться столь ценным знанием. Сейчас, чувствуя себя победителем, Крид как нельзя лучше понимал, что будь он на месте повелителя страха, такая информация была бы использована куда лучшим образом. Эта склонность постоянно искать в своих соперниках самые уязвимые места, нанося по ним точные удары, анализировать, улавливая малейшие изменения в поведении и вновь выходить из игры победителем, пожалуй, была единственной постоянно маской, которую носил Крид. Сейчас, не отрывая взора от бесчувственной девушки, которая спокойно дала бы убить себя, не оказав сопротивления, он ясно ощущал, что такая его особенность никогда не оставалась невостребованной. В свое время Стефен допустил чудовищную, непростительную глупость, отдавшись садистской тяге наслаждаться беспомощностью своего врага. Его звонок со стационарного номера привел только к одному – на месте вскоре появились обозленные бывшие враги, сплотившиеся нежданным образом для спасения Лэйрин. Конечно, Грейдон никогда не позволил бы себе совершить подобную ошибку, однако теперь бояться было нечего – все беды позади, враги полностью поглощены друг другом, и Виктор наверняка не упустит возможности перегрызть мистеру Хоулетту глотку, узнав, что тот упустил свою собственную дочь. Догадаться, в чем крылась разгадка странного поведения Ашен, созданной и функционирующей как исправный механизм во имя бесцельного и бесконечного уничтожения, не знающей ни мук совести, ни пощады к своим жертвам, было не так трудно. Сопоставить одно с другим, сложить злополучный кубик, совместив разноцветные грани в одномерной гармонии истины – удовольствие, которое обычно стоило жертв тем, кто ставил перед Грейдоном загадки. Тем не менее, убивать бывшую фаворитку Эссекса не входило в его планы. Пройти через множество перипетий, пережив встречу со смертельным врагом и столкновение лицом к лицу со своим страхом – ради пустого кровопролития без надежды на то, что девушка в очередной раз не оживет, вновь встав перед ним неумолимой тенью… Нет, поступить так и навлечь за собой новую волну гнева Синистера означало бы расписаться в собственной глупости. Другое дело – постоянно держать его человеческую сущность на прицеле, ставить условия, получая все, что заблагорассудится. Не только избежать смерти, но сделать Эссекса спонсором новых безумных затей, которые еще непременно посетят его разум… Во имя любви, мистер Эссекс. Только во имя нее.
Лучшие надежды жизни, идеалы, вынашиваемые годами кропотливого труда, ломаются чаще всего после пронзительной трели телефонного звонка. Крах, который нельзя было предвидеть, каким бы пророческим ни было мышление, сколько бы ни навесил на ссутулившиеся плечи древний как мир опыт. - Слушаю, - обычное начало телефонного разговора не предвещало никакой катастрофы, но голос на другой стороне звучал странно напряженно для столь удачного дня, который должен был стать вершиной строящейся пирамиды всевластия «Друзей Человечества». - Грейдон… У нас неприятности, - пауза на другой стороне. Один из его подчиненных, сглотнув горькую слюну, с трудом продолжал. – Честное слово, не знаю, кто это сделал, вероятно, произошла утечка в правительственных кругах. По телевидению трубят о том, что вы заказали убийство сенатора. Все наши люди… Они ушли, Грейдон. Забрали все наше оружие и ушли. Грейдон? Алло. Все было слишком просто, чтобы даже чувствовать то, что человек должен был чувствовать в подобной ситуации. Потерянность, апатия, ярость, переходящие в затяжную депрессию – почему же он не испытал всю эту палитру эмоций при звуках набата, отбивавшего конец его Эры? Вероятно, сработал инстинкт самосохранения, неизменный для любого человеческого существа, не позволявший броситься в омут разрушающего личность отчаяния. Это был удар ниже пояса, предатель, вероятно, отлично знал его, совершая продуманную измену, поступаясь собственной выгодой и преданностью делу в угоду личным мотивам. Но ставить себя наравне с остальными, теми, кто несомненно не удержал бы себя в руках, Крид не собирался. Пускай предатель радуется своей победе, торжествует, бьет в колокола – теперь уже бывший глава FOH не оправдает его надежды на сломленный изменой стержень. Будет новая жизнь, новая команда и новый шанс втоптать в грязь его врагов, новый путь, который откроет ему дорогу к власти. Пока же нужно было только переждать… - Куда лететь, мистер Крид? – беспечным тоном произнес пилот, вероятно, еще не подозревавший о случившемся. Куда лететь? И в самом деле, куда? Место, где были нужные научные ресурсы, запрятанное далеко в глубинках, не ведомых даже опытному путешественнику, там, где можно было ждать столько, сколько того потребует ситуация, не опасаясь преследований со стороны его отца. Слишком неожиданно для простой догадки. Грейдон уже знал, что Саблезубый будет в отчаянии перебирать всевозможные варианты его нынешнего укрытия, ломая голову над новым кубиком-рубиком, не подозревая, что разгадка пугающе проста… - Помнишь, куда мы отправлялись два дня назад? – так же невозмутимо ответил ему Крид, выдерживая паузу, словно желал, чтобы пилот сам догадался, куда ему следует везти своего начальника. – Канада, забытый всеми дремучий лес на северо-западе. Сядешь рядом с полуразрушенным домиком лесничего.
Отправлено: 31.10.07 22:56. Заголовок: Однажды они встретил..
Однажды они встретились. Но судьба их сразу развела по углам, лишь раз встретившись глазами, они так и не узали друг о друге совсем ничего. Джеймс не думал, что эта краткосрочное знакомство, коим это явление даже сложно назвать, останется в его памяти. Он был уверен в том, что с этой девушкой им не доведется больше увидеться, в том случае, если при первой встрече не произошло ничего значительного. И вот, Грейдон разворачивает девушку спиной к себе, лицом к Логану. Шок, как удар молотом по голове. Мгновенный ступор, бездействие и всё тому подобное. Ты?!!-резко проносится в голове вопрос, на который ответ был известен заранее. Та самая Ашен...И лишь теперь он понял, откуда взялось то странное чувство в присутсвии неё тогда.
Но даже теперь, понимая, что она его дочь, он ничего не стал делать. Логан не мог рисковать жизнью девушки, в то же время ничем не рискуя. Возможность Ашен выжить после выстрела в голову была для него далёкой неизвестностью. Но проигранный бой, даже если самого боя толком не было, не значит проигранная война. -Я заберу её у тебя!-отчаянный крик в сторону вертолёта, поднявшегося уже на приличную высоту. Вряд ли он слышал, "птица" взлетела слишком высоко... Гнев и ярость на собственное бездействие давили изнутри на грудную клетку и череп. Зверский рев, удар в пол металлическими когтями, - для снятия напряжения. Стоп в истерику не впадать...стоит разобраться: зачем Саблезубому понадобилось сообщать мне подробности моей родни? Росомаха огляделся. На крыше врага уже не было. Логан пошел вниз, на поиски...
Отправлено: 01.11.07 20:08. Заголовок: Удар, и фура резко о..
Удар, и фура резко остановилась. Авария... Виктора отшвырнуло от Гиллори прежде чем Саблезубый успел хоть как-то отреагировать, сгруппироваться - и больно ударило о водительскую кабину. Казалось, он слышал хруст собственного ломающегося позвоночника. Для человека, вне всякого сомнения, такой сокрушительный удар стал бы смертельным, но Виктор, на его счастье, человеком никогда не был. Нелитературно выругавшись, зверь как можно скорее поднялся на ноги и осмотрелся. Стефена рядом уже не было... Что ж, вполне предсказуемо, все в лучших традициях Гильдии - при любой возможности молниеносно исчезнуть. Однако, обстоятельства играли не в пользу мистера_кошмара. Ни сверхскоростью, ни сверхвыносливостью, ни возможностью становиться по-настоящему невидимым Стефен не располагал, и, кроме того, был ранен, а потому еще больше терял в скорости. Все же пары минут было недостаточно, чтобы бесследно смыться на хорошо просматриваемом шоссе, особенно учитывая крайне опрометчивую оплошность, которую Стефен имел глупость допустить, отступая. Повелитель страха рискнул оставить за собой "след" из череды столкнувшихся автомобилей.
Теперь сыграем по моим правилам…
Виктор уже оправился от полученной травмы, и как можно скорее выскочил из кузова, не теряя более ни секунды. Широкими прыжками зверь нагонял удираюшщую жертву, избрав самый короткий путь - прямо по крышам образовавших большую пробку автомобилей. Выходило, что Стефен вместо того, чтобы задержать Крида, лишь облегчил тому задачу. И Саблезубый отступать был не намерен. Раз уж он принял решене доверить Лэйрин Росомахе для того, чтобы поймать Гиллори, раз уж он решился на такую цену, то он просто не мог позволить себе не достичь намеченной цели. Пользуясь своим очевидным преимуществом в скорости и уже нагнав безоружного, ослабленного ранением беглеца, Крид злорадно прорычал Стефену в спину: - Думал удрать, тварь!? С этими словами зверь в длинном прыжке бросился Стефену на спину. Однако словно раскат грома заглушил звериный рык, и в следующую секунду все вокруг сотрясла взрывная волна.
Заявка: Заявка будет большая – ибо время… Рассчитывая на то, что ударная волна взрыва подбросит прыгнувшего Виктора в сторону Стефена, в прыжке сбить его на землю лицом на асфальт, вырубить обездвиженную "жертву", связать, погрузить в машину (где ждет Вотер) и доставить к Эссексу для допроса.
Преимущество Саблезубого с кардинально улучшенной физиологией перед раненным повелителем страха было очевидным, и вскоре тот нагнал свою жертву. Взрывная волна, прошедшая по поверхности Нью-Йорка, несмотря на то, что уже была значительно ослаблена, все же дала эффект: Крида подбросило в воздух, и тот рухнул прямо на бегущего Стефена, придавив его к земле, от чего тот моментально потерял сознание. Раны, которые получил Виктор, тут же зажили, однако взрыв, прямо воздействовавший на Саблезубого, сыграл злую шутку со сверхслухом, временно лишив его возможности воспринимать что-либо на слух*. Тем не менее, скрутить Стефена уже не составляло труда, и вскоре оба мутанта с пленником уже направлялись в особняк Эссекса.
* Этот эффект продлится по игровому времени еще часа два.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 0
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума