Живя на осколках империй, где явственен звук, Когда Апокалипсис дышит в закрытые двери, Мы - часть поколенья, себе не нашедшего букв, Хозяева мира, в который мы сами не верим.
Прошло столько лет, а он почти не изменился. Как прежде дряхлый, зловонный, воистину прекрасный Каир. Узкие улочки, широкие площади, грязные трущобы. Всё словно жило все эти года, ожидая одного – его возвращения. Тихий шелест несуществующих листьев, мягкое солнце на закате, и лучи, что прожигают до самого основания души беспощадную дорожку его снов. Вновь крики, как хлопанье крыльев огненной птицы, вновь песок повсюду и везде, и священный скарабей ползет, обдирая брюхом холеные дороги, опять опираясь на собственное величие, на веху, которую сменил он сам. Взгляд блеклый, тусклый, но живой по определению, смотрел на город, который был уже давно мёртв. Сухой кашель. Он есть начало и конец, личное чувства отчужденности и непричастности ко времени, былая память всколыхнулась тускнеющим костром. В легких словно защекотала прошлая гарь, а из глаз брызнули забытые слёзы. Будто бы мир совершил переворот, и он, вскочив на угольного жеребца, поскакал, раздирая пустыню на части. Стало мерзко тепло на душе от воспоминаний, от горестных раздумий, от тугого чувства вины. Не забыто то, что должно было забыться, не проклято то, что уже проклинали. Он остался один посреди безбрежной пустыни, и только волос колыхался от седеющего ветра. Он мог не вспомнить, но как горько было не помнить то, что было когда-то прекрасно волнующим, он знал цену, он был готов платить. Вечно снующий повсюду люд, и жара, беспощадная жара. По лицу градом стекали капли пота, а на губах была улыбка. Он был уже не тем, кем являлся раньше. Ностальгия? Быть может, ясно одно, ни тяжести взгляда, ничего. Просто пустота, которую что-то заполняло. Медленно, чересчур медленно. Капля за каплей, год за годом. Лицо спокойно, не отягощено ни одной мыслью. Его можно было принять за туриста, широкие джинсы, белая майка, на ногах сандалии, лицо скрывала широкая шляпа, края, которой доходили, чуть ли ни до плеч, в руках спортивная сумка. Почти человек. Почти… это словно не давало покоя никому. Оно тревожило, будоражило память, выискивая на её закоулках что-то тёмное, тёрпкое, недозволенное. Это старались упрятать, изничтожить, убить. Но славное «это» было живуче, и каждый раз ускользало от справедливой кары. И стоило его взгляду встретится с твоим, как внутри всё сотрясалось от неведомого доселе чувства. Страха? Нет, уж, увольте. Что-то более. Может, ощущения чего-либо величия? Или просто странное будто бы поверхностное ощущение темноты. На минуту отключили свет, и ты бродишь в потёмках собственной души, спотыкаясь, пытаясь найти выход. Банально… Мысли каждый раз повторялись, от слова к слову, от чувства к действию. И с этим ничего не поделаешь, так устроен этот мир, а составной частью мира был он, Апокалипсис. Он не предполагал, куда именно ему нужно идти. Время перемешалось, недели стали месяцами, месяца годами. Он устал ждать, и в этом чувстве было столько праведного гнева, столько нетерпения, что, казалось, все жертвы были искуплены. Спонтанное, почти ничем не продиктованное желание. В голове как выжженные огнём на камне светились одни и те же буквы, нумерация странных, безвольно повисших в воздухе знаков. Они были привлекательней в данный момент, чем, что либо другое. Навязчивая, помутненная временем тишина. Он не мог больше ждать. Всего лишь несколько часов, и вот перед глазами то, что люди привычно называют Родиной.
*** О, суета сует. Так много отдали, так много потеряли…
Аэропорт Джона Кеннеди был людным местом. Вокруг мельтешило столько живых существ, что в глазах Апокалипсиса зарябило. Цветастые пятна, какое-то зелёно-красное марево из людей, все бегали вокруг, суетились, что, уже находясь более пяти минут в человеческом обществе, у него начала резко болеть голова. Почему американские авиалинии, а не быстрый трансатлантический переход сквозь реальности? Нельзя было подобрать точный ответ, он просто устал. Не было сил ни физических, ни моральных. Единственное, что могло истощить – так это ожидание, а его у Апокалипсиса хватило с лихвой. Всю свою долгую жизнь он ждал, так настала очередь воплотить свои желания в действительность. Нур пересёк твёрдым шагом весь аэропорт, впереди замаячила надпись «Авиакассы». За стойкой сидела миловидная блондинка. Он уже знал, как её зовут – Энди Янг. Он уже знал о ней абсолютно всё. Чтобы заполучить это место ей пришлось переспать с каким-то паршивым менеджером. Он знал даже, что она ходит на курсы, которые должны были помочь избавиться от алкогольной зависимости. Дома её ждёт вечно ноющий ребёнок и муж, рьяно ищущий работу уже второй год. Ей было чертовски трудно жить, и она вцепилась в свою работу такой крепкой хваткой, что стала видеть в ней весь смысл своей жизни. Ближайшая мечта – наконец стать менеджером, научиться помыкать другими, перейти из разряда тех, кому приказывают к тем, кто приказывает. Милая Энди с лихорадочной точностью выполняла все инструкции, каждое задание, любую просьбу, уповая на то, что где-то там маячит повышение. Она не думала, что может завтра её собьёт машина или их аэропорт захватит безумный корейки студент, Энди не смотрела новости и не знала, что где-то далеко отсюда расстреляли тридцать два человека. Ей было абсолютно плевать на остальной мир, плевать на собственного ребёнка и мужа-неудачника, она хотела лишь одного - этого повышения. И именно за это она ему нравилась. Среднестатистическая американка, та кому суждено попасть в ад одной из первых. Вот почему он так любил Америку, страна богатых и неимущих, страна с множеством возможностей и, наконец, страна, которая наверняка погубит этот чёртов мир. О… как же всё-таки он любит Америку. Нур встал в тесную вереницу людей, подошла его очередь. Тяжелый взгляд, и в глазах молодой женщины вспыхнул дьявольский огонь, она без разговоров пропустила Нура и то малое количество людей, что его сопровождало. Через несколько дней в Центральном парке был обнаружен труп женщины. По-видимому, жизнь она покончила самоубийством, пулёвое ранение в височной доле. И кто бы мог подумать, а ведь это была Энди Янг. Не дождалась она так своего повышения, хотя через месяц ей бы досталась заветное место менеджера. Но кто знал? Полёт прошёл без особых осложнений, стюардессы был чересчур милы, все соседние места были свободны, никто не изъявил желания находиться с ним рядом, даже верные ему люди оказались где-то вдалеке, не решаясь приблизиться, потревожить. Было в нём тогда что-то слишком уж холодное, что перешло даже привычные для него рамки, какая-то убийственная прямота, сухое жестокосердие. Апокалипсис заранее готовился к тому, чего сам ещё толком не предполагал. Преисполненный дурманом египетский воздух уже чудился ему во снах и с этим он уже ничего не мог поделать. Впереди выжидала опасность, пока наиболее сильная, пока наиболее значимая. Образы Селены Галлио, Нью-Йоркских улиц, Эссекса, всё осталось позади. Он потерял ко всему доверие, а в особенности к последнему. Апокалипсис знал всё о его ошибках, знал каждый промах, но исчезло желание мстить, не было ни малейшего интереса что-либо делать по отношению к этому человеку. Он стал той самой разменной картой в жестокой игре. Может, и не такой важной, но бесспорно незаменимой. Его накажет кто-то потом, время ли, пламя адского огня или может сухое цветение весной. Никто не знал. Великий замысел был сокрыт, но наказан будет каждый. Да воздаться вам по делам вашим. Строки из Библии? Скоре чья-то глупая и почти неумелая интерпретация. И только гул двигателей самолёта и только гиблая тишина трясин. И как в старь зарево преждевременных слёз, пустое бормотание во сне, чьи-то любимые руки, чье-то спёртое дыхание. Тяжелый взгляд устремлён в сияющую пропасть, в тот бескрайне тихий океан, в бесконечность чаяний. До слуха долетел тонкий голосок пятилетней девочки.
- Мам… - … - Мама… - … - Ну, мама! - Что такое милая? - Мам, мне страшно. - Кити, мы же уже говорили об этом, если будешь вести себя хорошо, не капризничать, как приземлимся мы сразу же поедем кататься на верблюдах… - Мама, не нужны мне верблюды, мам мне стра-а-а-а-а-шно. - Кит, чего ты боишься? Может, ты проголодалась? Я сейчас позову стюарда. - Не хочу я есть... меня вот тот дяденька пугает… - Какой ещё такой дяденька? - Ну тот… вон он… в окошко смотрит. - Да брось Кити, обычный мужчина. Ничего в нём страшного нет. - Нет, мама. Есть. Я знаю. Он плохой…
Апокалипсис мысленно вслушивался в этот разговор, улыбаясь про себя. Личина мерзкого самовольства ему надоела уже давно. Стоило ему только подумать, как черты лица разгладились. Он надел на себя маску простой человеческой холодности. Не было в нём уже того убийственного отчуждения, взгляд не марко-чёрный, нет тяжести, нет опасности для жизни. Он стал угрюмым, усталым, спокойным. В глазах всё та же столетняя чернь, но теперь она иная, словно её замели песками. Нур не страшен так, как прежде. Это озадачивало, ввергало даже в изумление. Стюардесса медленно толкала перед собой тележку с напитками и закуской. Она не любила работать в бизнес классе, снобизм пассажиров её раздражал и она отвечала ему не менее радушно. Мимо Нура она проходила уже второй раз, чувствуя пи этом странное напряжение, поднять газа и посмотреть на него она боялась, сама толком не зная, что явилось причиной этого безотчётного страха. Сейчас же она смотрела ему в глаза, удивляясь, как глупо она себя вела. Девушка не видела в нём ничего угрожающего, просто хмурый, явно высокомерный мужчина, а ей ведь бог весть, что почудилось. Смахнув тонкой рукой капельки пота со лба, она приблизилась к Нуру. – Что-нибудь будете сэр? ,- голос звучал непринужденно как всегда. – Содовую с лимоном, если можно. ,- равнодушно протянул Апокалипсис в ответ. Через секунду на столике уже стоял высокий стакан. Напиток был освежающе прохладен, вкус знакомый, навеянный ветром. Туманный взор в стороны своих спутников. Управляемые марионетки или может, в них ещё теплилась жизнь? Полёт прошёл относительно спокойно. Несколько часов лёту и вот она наконец-то здесь. Ещё в воздухе он начал чувствовать, как далеко от него находится Америка, весь западный мир, ненавистное общество развитого капитализма. Теперь он дома… Объявили посадку. Нур поднялся, через несколько секунд он уже был на выходе. Яркое солнце бьёт в глаза, влажный дерущий воздух в легких. Вот теперь он действительно дома. Вздохнув полной грудью, Нур насладился окружающими его запахами. Каир почти не изменился. Текучая толпа людей понесла его в здание аэропорта. Таможня и паспортный контроль не затруднили мужчину. Никого не удивляло, почему же у него нет ни багажа, ни паспорта. Как ни странно, но по пути Нур заглянул в duty-free и приобрел себе пару рубашек. Около получаса он провел, просто разгуливая по аэропорту, только после он сумел покинуть здание. Опять внутри возникло щемящее холодеющее чувство, близкий взору город. Он оказался в своём родном муравейнике, в месте, где когда-то он жил и был человеком. Ничто не забылось, никто не канул в Лету… Стоило ему только выйти, как перед ним возник чересчур дружелюбный таксист, без особого труда Нур «просканировал» его. Всего лишь за несколько минут он уже знал о нём абсолютно всё. – Сэр, вам куда? За пару фунтов хоть прямо в Гизу! Вы, в каком отеле остановились? , на ломаном английском проговорил таксист. Нур долго не думая, ответил ему на арабском. Голос его изменился, словно подстраиваясь под ту маску, что нацепило на себя Вселенское зло. Певучий, жёсткий, строгий, холодный как всегда. Но не было в нём уже жестокости, безнаказанности. Он стал человеческим… Как всё-таки трудно это понять. – Отель «Хилтон», Назрет,ведь тебя зовут именно так? Предлагаю тебе прбильное дело. На нужно как можно быстрее устроить поездку в долину фараонов ,- он перешел сразу к делу, что было вполне свойственно его натуре. Широкие поля шляпы всколыхнулись от сухого порыва ветра, солнце уже скрылось за тучами, стало душно, в нос ударил запах бензина и отбросов. Апокалипсис поморщился, его охватило мерзкое ощущение того, что он очутился в человеческой клоаке, которая с каждой секундой извергала самые омерзительные запахи во Вселенной. – Мигом довезу сэр, могу хоть прямо сейчас. ,- Назреет ничуть не удивился тому, что этот мужчина знал его имя. Он мало чему удивлялся по жизни, сейчас он просто знал, что должен подчиняться этому человеку, выполнять любую его прихоть. И продиктовано это желание было не тем, что Нур повлиял на его сознание. Как раз наоборот, уникальная интуиция предвосхищала каждое действие, что делало общения с Назретом наиболее удобным. – Отлично. Но сначала Хилтон ,- Нур удовлетворённо кивнул и сел в автомобиль, за ним молча, не произнося ни слова, последовали его спутники. Машина была маленькой, компактной и тесной. В ней воняло бензином, и была она явно рассчитана на Европу, а не на жаркий Египет. Марка сравнительно новая, хотя это не имеет особого значения. До отеля они добирались в общей сложности около получаса. Каир не был освобождён от пробок, наоборот, именно здесь они приняли особую затяжную форму. То и дело со всех сторон доносились крики, мат, ругань. В особо бедных районах из окон выкидывали мусор, не беспокоясь о пешеходах внизу. Единственное место в мире, где люди остались людьми – невежественными и безграмотными скотами. Хотя тут бесспорно были и такие, которых затянуло треклятое общество развитого капитализма. Отель «Хилтон». Высокое белоснежное здание в бесчисленное количество этажей. Нур щедро расплатился с Назретом, тот обещал вернуться через два часа. Отпустив таксиста, мужчина вошёл внутрь. Роскошное фойе, оформленное преимущественно в красных тонах, множество ламп, шикарная люстра в центре… как говорится восток дело тонкое. Нур направился прямиком в ресепшен. Пара стойких иллюзий и пять номеров были заказаны. Они располагались на седьмом этаже. Лифт, красный ковёр, белые двери номеров. Он лишь молча кивнул им, давая несколько минут для отдыха. Одиночество. Теперь он один. Нур зашёл в номер. Люкс. По желанию постояльца с видом на пирамиды. Он вошёл внутрь не обращая никакого внимания на интерьер. Распахнув настежь гигантское окно, он вспомнил как давно ему хотелось вновь их увидеть. Старые, такие старые, как и он сам. Они ждали его, ждали всё это долгое время. А как он ждал их… Несмелая полу улыбка на губах. Всё это всего лишь начало…
Забывши волнения жизни мятежной, Один жил в пустыне рыбак молодой. Однажды на скале прибрежной, Над тихой прозрачной рекой Он с удой беспечно сидел. И думой сердечной к прошедшему счастью летел…
Есть в жизни такие часы, когда время спрессовано, но каждая секунда – длиною в вечность и память фиксирует все, как на кинопленку. Откинувшись на спинку мягкого кресла, сидишь и смотришь на экран, а там…ты. Джон всю жизнь мечтал посмотреть на себя со стороны, и сейчас такой момент ему представился. Правда всё вышло по другому, совсем не так, как юноша представлял себе с самого начала. Никогда он не думал, что ему станет так противно. Он будто в замедленной съемке пересматривал файлы своей собственной жизни. Все те жуткие вещи, которые Джон когда-то совершал, все они предстали перед его глазами «во всей красе»: вот Сент от скуки поджигает жилой дом, а вот по приказу Магнето убивает ни в чём неповинных людей, а вот он выпускает столб пламени в Киру…ещё немного и её не станет. Паэро нервно сглотнул, он хотел отвернуться, но что-то держало, не давало возможности пошевелиться. Мутант сжал руки в кулаки, на большее не хватало сил, ведь его тело было приковано к этой страшной машине смерти. Как он легко согласился, а теперь было уже поздно что-либо исправлять. Он сказал «да», даже, если Сент сейчас во всё горло закричит «нет», кто его услышит? Юноша из последних сил старался освободиться, он пыхтел и фыркал, только всё за зря. Зрелище было по истине жалким, но сейчас Джону было наплевать, он хотел только одного, уйти отсюда, сбежать, вернуться к ней, начать нормальную жизнь, всё заново, с чистого листа. Но как мы к этому уже привыкли, всё выйдет с точностью до наоборот. Нееееееееееееееееееееет! Паника, им овладела паника, он боялся того, что в скором времени должно было произойти, он не хотел меняться, становится другим, злым. Но больше всего он боялся того, что никогда не увидит Киру. Джон не знал, что его ждёт в впереди, но отчего-то он был уверен, что больше никогда не вспомнит о ней, не возьмёт её за руку, не коснётся своей щекой её бархатистой кожи, не почувствует пьянящий аромат волос вперемешку с тонкими изысканными духами…Три…Нет, подождите! Два…СТОЙТЕ! Один…В мгновение ока тело Сента пронзила резкая пронзительная боль. Он в миг напрягся, глаза закатились, а голова запрокинулась назад. А ему ещё казалось, что он взял от жизни всё, таких ощущений Паэро ещё никогда не испытывал. Боль была такой, что казалось, будто с Сента живьём снимают кожу, его разум начал делиться надвое, помимо своей воли, руки молодого человека воспламенились, затем огонь распространился по всему телу, но как ни странно, пламя не оставляло ожогов, только ещё больше усиливалось. Паэро никогда не думал, каким по-настоящему страшным может быть Ад. Нет, конечно, он знал всё то, что знали другие – «там жутко жарко, везде огонь, большие сковородки», ну и так далее. Вид, открывшийся взору юноши, превзошёл все ожидания. Несмотря на то, что у Сента была та же самая стихия, даже ему показалось, что здесь было слишком много огня, слишком много людских страданий: стоны и мольбы о помощи заполнили голову молодого человека. Сотни рук тянулись к нему, они хотели, чтобы он остался, разделил их муки, ответил за все свои прегрешения. А ведь когда-то все они были людьми, не важно, плохими ли или хорошими, но всё же людьми. У каждого из них были свои чувства. Изо дня в день они испытывали гнев, боль, разочарование, любовь, обиду, ненависть, сострадание, радость. Мы чувствуем, значит, мы живём. Чья-то жизнь – это всего лишь доли миллиметра на бесконечном шоссе вечности. Люди очень глупы. Их примитивному сознанию не дано понять, что у них нет времени ссориться, спорить, вести войны…Жизнь каждого отдельного человека пролетает в мгновенье ока. Это настолько короткий отрезок, что люди не успевают понять смысл своего появления. Они жалуются, не понимая, что каждая секунда на счету. Они знают, что скоро конец, но не пытаются сделать что-то, что станет проблеском в этом тёмном мире. Все запутались. Все куда-то идут, сами не зная куда. Это бесконечная проблема человечества. Но есть ещё одна проблема. Проблема, которая ещё больше запутывает людей, которая заставляет пытаться разбираться в вещах, которые им не дано понять. Имя ей – смерть. Умы людей, сознания обращены в противоположную сторону от жизни. Жизнь тянет их только вперёд, но вместо того, чтобы идти, они сопротивляются, но жизнь всё равно сильнее. Люди ползут назад зная, что всё равно двигаются вперёд. Если бы направить упрямство, напор, сознание, ум и волю, которой обладают люди на то, чтобы попасть на бесконечный жизненный путь! Но нет. Люди идут против самих себя. Они отказываются от вечной жизни, в то же время, жалуясь, что их жизнь так коротка. Они слепы. Они ничего не видят. Хуже: они не хотят видеть. Всем хотелось бы побороть смерть. Но она не подвластна людям, как бы они не старались. Смерть губит и калечит жизни. Человек уходит из жизни, а что после него остаётся? Ничего. Уходя, он лишь «дарит» окружающим несколько лет боли и слёз. Зачем нужна смерть? Чтобы скоротать чужие жизни? У большинства людей неправильный взгляд на смерть. Ведь смерть – это всего лишь разлука длиною в жизнь. Всего лишь…Дальше Джон уже ничего не видел, только слышал вновь и вновь этот голос в своей голове. Такой тихий, но в то же время властный, заставляющий повиноваться, принять за истину ужаснейшие из вещей, которые стали теперь казаться повседневной рутиной…
*** Паэро стоял напротив распахнутого окна и, скрестив руки на груди, осматривал окрестности. Ровно две недели прошли, будто во сне. Юноша мало что помнил, особенно первые несколько дней после превращения. Если по началу он всё ещё понимал, что с ним что-то не так, что его изменили, то теперь Джону уже казалось, что никакого превращения и вовсе не было, что он такой, какой он есть с самого рождения. Если бы он только смог бы сейчас вновь увидеть себя со стороны…Паэро стал сильнее, его способности возросли, даже внешность слегка изменилась, в ней проскальзывало что-то опасное, слегка коварное. Это ему нравилось, чувствовал себя молодой человек превосходно, в его голове не было ни одной лишней мысли. Там провели хорошую чистку, выбросили всё лишнее и заменили на новое. Джон вышел на балкон и облокотился руками об перила. Пирамиды…Сказать, что Египет сказочно красив – значит ничего не сказать. Только тот, кто там побывал, сможет рассказать об этом удивительном месте, о его великолепии, и то, всё это будет только толикой правды. Чтобы уметь понимать этот уголок, надо прожить здесь не меньше половины своей жизни, дышать местным воздухом, чувствовать в нём запах лайма и понимать, это именно то место, где можно обрести вечный покой…Прислонившись к стене, юноша щёлкнул пальцами, поджигая сигарету и медленно затянулся. Ах да, новая дурацкая привычка, которая, надо сказать, очень даже нравилась мутанту. Тем более, курил он мало, поэтому всякий раз, когда в его лёгкие поступала очередная порция никотина, картинка перед глазами начинала медленно плыть и кружиться, искрясь, словно фейерверк, приятное ощущение. С его то способностями и не курить, только имидж портить. Джон смотрел вниз, на мельтешащих внизу людей и чувствовал, что он выше их всех вместе взятых. Он знал, что Апокалипсис не просто так привёз их сюда, это будет проверкой, проверкой для них всех. Ничего лишнего не было сказано, вся информация уже была изначально заложена машиной. Они знали только то, что им следовало знать, ничего более. Теперь оставалось только ждать, взгляд юноши был вновь устремлён куда-то вдаль, за линию горизонта. Да…Он почти умер, а вместе с ним и все чувства радости и любви. Сент был жив на половину, словно зомби, которому ничего не нужно кроме еды, юноша видел себя исключительно на служении у Апокалипсиса. Только один человек для него, только один человек на всём белом свете, и та далеко...теперь так далеко...От неё остался только ветер...
Оффтоп: ООС: Великий бред ака Воробушек вспомнил Халка.
How long can any man fight the darkness... before he finds it in himself?
Действительно, сколько. И что из себя представляет эта тьма? И самое главное, как с ней боротся? На этот вопрос Джонатан никогда не знал ответ, хотя, если быть честным, он и не задумывался насчёт того, что когда-нибудь в жизни ему предстоит столкнутся лицом к лицу со своей тьмой, которая обитала внутри него, которое скоро слилось с тем, что было раз в сто мрачнее раннено. С чемто, что уже как две неделе представляется миру в виде того, что зовётся Войной. Хотя, сли посудить, ничего в Войне небыло страшного. Кроме внешности, и его целей. Целей, которым служат ещё три субъекта, которые также, как и Джонатан, заключили сделку с дьяволом, и получили своё, если всё это можно так назвать. А можно ли назвать Апокалиспсиа Дьяволом? Может быть.
*** - Что? Где я? Это... дом? Что бывает с личностью, когда её подавляют и отправляют в самые отдалённые части мозга? Что с ней бывает, когда на её место приходит другая личность? Что из себя представляет отдалённая часть мозга по части подсознания? А представлялась она, по крайней мере у Джонатнана в виде... дома. Того дома, который он покинул уже давно. Того дома, где остались мистер и миссис Свон старшие. того дома, в который Джонатан не очень хотел возвращатся. Но почему сюда? - Действительно, почему? - переспросил он, уже вслух. Интересно. Джонатан стоял посреди своей комнаты, и смотрел в сторону открытой двери. Стоял, и думал. Думал. Думал? А здесь можно думать? На столике, чуть ближе к двери. Джонни увидел бутылку вина, и полуполный бокал, который так и говорил - "Возьми меня. Выпей меня". Что собственно он и сделал. Воробей подошёл к столику, взял бокал, отпил пару глотков сего напитка, после чего проследовал к выходу из комнаты. Выйдя из комнаты, Джонатан пошёл в сторону лестницы, чтобы спустится на первый этаж. Незнаему почему, но ему хотелось прийти в гостинную. Чтото влёкло его туда. Или ктото. Неизвестно. Хотя, прийдя туда, всё можно будет узнать. - Кто ты? - спросил он у чущества. которое было похоже на человека, когда Джонни уже спустился вниз, и забрёл в гостинную. А в гостинной, в одной из кресел по другую часть комнаты, он увидел некую фигуру, которая сразу показалась ему знакомой. Но почему? И что это такое? Субъект сидел в кресле, и смотрел в сторону окна, будто бы не замечая Джоннатана, и его вопрос. Он может быть опасен. Надо помедленее идти. Отпив ещё один глоток, Джонатан начал медленно приближатся к тому человеку (!?), стараясь не создавать большего шума. И для кого стараешся? Пройдя пол гостинной, он внезапно остановился, и на его лице можно было прочиатть огромное увидление. - Ты! ***
Две недели. Такой неочень большой период времени, который пролетел быстро. Очень быстро. Так быстро, что мимо глаз Войны пролетели очень быстро. И вот они, Апокалипсис и его слуги, которых стало за две недели ещё двоя, находились в гостинице "Хилтон". Удивительно, но никто даже ничего не сказал насчёт этих четырёх слуг. А ведь нормальный человек сразу бы заметил то, что спутники Нура слегка отличаются от нормальных людей. Вот взять скажем Джонатана. Как можно посчитать человека нормальным, если он каждую секунду то полу, то полностью видимый? Никак. Или это просто люди в этйо стране считают, что такой феномен - обычное дело для Американцев, и что каждый десятый может делать такое. Воробей стоял на балконе и смотрел в сторону пирамид. От палящего солнца его защищал навес, который был заботливо поставлен над балконом, и поэтому фазирование Джонатана нельзя было увидеть даже при желании - мешал солнечный свет и полутень, в которой Война мирно, и спокойно пока созерцал одно из Чудес Света. Стоял, и ждал. Ждал того момента, когда Апокалипсис соберет их всех и поведёт туда, за чем они и приехали в эту страну палящего солнца и жаркого воздуха.
Безмятежная бескрайняя пустыня человеческих душ, каждый раз ныряя в неё с головой, ты с опаской оглядываешься назад, боясь, что тебя преследует твоё прошлое, незыблемая память. Высокие гордые пирамиды, когда-то они были олицетворением чего-то великого, устоявшегося, теперь это всего лишь культурный памятник прошлому, что неотступно тебя преследует. Взгляд скользнул по родному краю, по бесконечному потоку людей, по каждой песчинке в этом желтом и зыбком море. Наконец-то оторвав свой взгляд от наболевшей картины, Апокалипсис осмотрел пентхауз, который совершенно случайно (хотя кто верит в это?) ему выдали. Комната, что по идее была всего лишь холлом поражала своими астрономическими размерами, она была просто гигантской. На полу и на стенах бордово-бежевый кафель с замысловатым рисунком, узоры и некоторые части декора беззастенчиво были украдены из греческой и египетской мифологии. В симбиозе вышло что-то непонятное, даже следует сказать почти странное, но это же для туристов, которые не разбираются ни в одном и ни в другом. Комната была поистине роскошна. Внимательно приглядевшись к стенам, Нур различил Бога Осириса, который сидел за чашкой кофе… как вы думаете с кем? С Зевсом. Язвительный смешок. Да, люди далеко зашли в своём невежестве, они стали тёмными до такой степени, что оставалось лишь дивиться их глупости. В центре комнаты стоял большой стол, точнее просто увеличенное в размерах подобие диванного столика, на нём находилась ваза, как видимо из китайского фарфора, а в ней огненно-красные лилии. В начале всё это казалось лишь пустой пафосностью, но после можно было уловить ту весёлую издёвку, что вложил сюда дизайнер, он явно знал, какие люди здесь будут останавливаться и наперёд решил угодить их желаниям, только вот неприкрытая ирония все-таки чувствовалась во всём, без исключения. Нур отошёл от окна и, медленно разглядывая комнату за комнатой, начал обходить номер. Всего ровно девять комнат. Для кого-то показалось бы, что как «Хилтон», пентхауз и всего девять комнат?! Но именно в этой девятке была симметрия, математическая закономерность всего задуманного. После холла, Нур попал в гостиную, точнее в первую и самую большую. Всего их в номере были четыре, все оформлены почти одинаково. Вместо кафеля золотистые обои с россыпью коричневых цветов, пол из эбенового дерева, на солнечном свете он казался практически чёрным. Гостиные были заставлены похожей мебелью, в ней к удивлению было ничего вычурного или шикарного, но именно в простоте и чувствовалась роскошь, чёткость линий с лихвой окупала баснословное количество оборок и вышивок из золотой нити. Также в комнате была стенка, она состояла из платяного и книжного шкафа. Плазменный телевизор на стене, стерео система с гигантскими колонками слева и под ногами мягкий и шелковистый арабский ковёр. В целом это производило неизгладимое впечатление. Оказавшись в зале, Нур скинул пыльные сандалии и прошёлся босиком, холодное дерево приятно ощущалось под ногами. Коснувшись руками ковра, мужчина удовлетворённо улыбнулся, в них то толк он знал. Шероховатая поверхность материи мягко скользнула в руке. Ощущение было приятным и чуть-чуть волнующим, словно он окунулся в прошлое. Да… вы правильно поняли. Вещи вызывали в нём гораздо больше эмоций, чем живые люди. Закончив осматривать гостиную, Нур двинулся дальше и оказался в спальне и смежным с ней кабинетом. Это комната превосходила по размерам даже холл. Представили? Так теперь увеличьте этот образ в два раза, и вы поймёте, как выглядит пентхауз отеля Хилтон. Тон пола и обоев были такими же, как и в гостиных, кровать из того же эбенового дерева. Покрывало было кипельно-белым с бежевым рисунком по центру, сбоку четыре большие подушки. Также в комнате был большой платяной шкаф, ещё один арабский ковёр только немного другого оттенка, если в зале он был тёмно-бежевым, то сейчас он был подстать балдахину, почти что белый. Следующее на что обратил Нур внимание так это на дверь слева, наверняка ванна. И он оказался как всегда прав. Бескрайнее пространство белого кафеля, широкое джакузи, невообразимый по размерам душ. Ванная комната была заставлена разными бутылочками, на одной лишь полке их было больше двадцати. Здесь они дали небольшую оплошность, количество ещё не обозначает качество. Закончив рассматривать апартаменты, он медленно прошёл обратно в зал и сел в кресло по-турецки. Раскинув руки, он расслабился, внимательно погружаясь в собственные мысли. В сознании чётко и целесообразно складывался образ за образом. Апокалипсис медленно, но верно воспроизводил в своей голове события недельной давности. Его возвращение, обнаружение новых всадников, молодая и глупая девушка из КАП’а, небольшое столкновение с Галлио на улицах, временная ось. Здесь Нур как можно тщательнее восстанавливал хронологическую последовательность. Вспышки света, шум в голове, плотный, почти осязаемый серый туман… Перед глазами как живые пылали на стенке письмена, теперь он с точностью мог сказать на каком он был языке. Древне-египетский, точнее один из диалектов, что был в моде ещё до воссоединения Нижнего и Верхнего Египта. После к нему иногда прибегали египетские жрецы, почитатели Атона, для придания ритуалам большей таинственности. Жалкая попытка утвердить в полигамном государстве культ единобожия резко провалилась, и этот язык все благополучно забыли. Все кроме него. Мужчина напрягал память, стараясь вспомнить, когда же в последний раз видел что-то подобное… Воспоминания его не слушались, расползся в стороны, как нитки дешёвой ткани… Но наконец он вспомнил. В 1907 году, ещё до первой мировой волны, он случайно оказался в Каире. Точнее он преследовал одну цель, в коей вскоре разочаровался, и то стало причиной ещё одного провала. Люди ненадёжный материал, слишком уж часто он в этом убеждался. Но каким-то образом Нур оказался на раскопках разграбленной могилы Рамзеса III, воры практически всё разграбили, оставив лишь мумию, да ничего не стоящие фрески. Стоит сказать, что именно оттуда пошла молва о проклятье мумии, ведь никто из членов экспедиции не выжил. Фрески отправились в Каирский музей, мумия в Лувр. Как всё оказывается просто. Нур поднялся. Он снова надел сандалии и вышел из апартаментов. Дверь захлопнулась сама. Встав посреди коридора, он уже знал, чем занимается каждый из его спутников. Они каменными изваяниями застыли у окна, ожидая следующего шага. Каждый в своей особенной позе, отражающий их сущность. Черты характера доведённые до крайности. Слепая вера, безрассудная смелость, ироничное ехидство, самолюбивый эгоизм. Он поднял руку, щёлкнул пальцем и слишком уж громко произнёс… – Отправляемся. ,- просьба? Нет, уж, увольте. Приказ. Через несколько минут они уже стояли внизу, преданный как пёс Назрет уже ждал их. Египтяне странный народ, особенно те, кто жил на манер Запада, слишком уж легко они подавались внушению. Бросив лишь «Каирский музей», Нур сел внутрь. Дорога заняла недолгое время. Время сейчас уже не имело значение. Впереди замаячило массивное здание каирского музея, сделанное из жёлтого песчаника. Оно почти не изменилось, только толпа туристов стала пестрее и многочисленней. Выйдя наружу, мужчина быстрым шагом направился внутрь. Люди расступались перед ним, шарахаясь в разные стороны, словно от ударов тока. Охранник попытался что-то возразить, но стоило ему только сделать шаг вперёд, как он застыл с раскрытым глазами. Немая сцена безграничного удивления. Оказавшись в самом музее, Нур примерно прикинул его размеры, искать придётся чересчур долго, а время, увы, не на его стороне. Впереди висела большая, практически на всю стену, карта музея. Подойдя ближе, мужчина начал изучать её. Не глядя в сторону всадников, он бросил: – Избавитесь от всех людей. ,- ему было плевать, что это будет. Катастрофа, бойня, ураган. Главное, чтобы их не было… А каким образом будет достигнут желаемый результат уже не важно.
ООС: так как посты хорошие из меня не лезут, читайте мою бредятину. ака Бредни Воробья в Египте намбер ту.
Он смотрел на пирамиды, и ждал. Ждал приказа, ждал любой фразы, любого слова. Слова, которое он воспинял бы как приказ, как указане. Указание на действие, на какую-нибудь "авантюру", на что угодно. Что именно его не волновало.
***
Он стоял посреди гостинной и смотрел на человека, который восседал на кресле, и смотрел куда то в сторону окна. Он не мог поверить, что такое возможно, что это правда. Он думал, что это сон - простой сон, который скоро закончится, и после этого день будет уже другим. уже более живым, и воспоминания об этом сне сотрутся автоматически, как это и происходило всегда с другими снами на протяжении тридцати двух лет. Но что если это не сон, а лишь правдивая реальность? Реальность, которая является жестокой. реальнсть, от которой хочешь убежать. Но нельзя. Способы есть, но в данный момент, в данную ситуацию они не имеют смысла, да и вообще не смогут теперь помочь.
- Я сплю? Сидящий человек помотал отрицательно головой, но её не повернул к подошёдшему "гостю". - Так и знал. Во сне вино бы не кончалось. Он почувствовал, что в бокале стало немного тяжелее, и посмотреев вниз удивился - бокал оказался снова наполнен также, как и был в тот час, когда его взяли со стола. - Твоё тело пригодилось, Джонни. Взгляд быстро взмыл к сидящему человеку, который соизволил повернуть голову, и посмотреть на настоящего хозяина тела. - Пригодилось. О чём ты? - Ты снова дома. Как и хотел, хоть и боялся сюда попасть. - Ага. И кое кто помог мне в этом деле. Нур, если я не ошибаюсь. - Апокалипсис. - Ктоты и что ты делаешь... здесь? - Я это ты. Творение Нура, и притом хорошее. - Ааа. Тот бродяга оказался не таким, каким представлялся вначале. - улыбка, глоток из бокала. - Он заключил тебя в моё тело? - Нет. Я был тут. - Ага. Так я и поверил. Улыбка, недоверие, сомнение. - Ты сделку с ним заключил. Решил выжить, и тем самым продал ему душу. - Ага. Значит я продал ему душу, а на её место встала твоя? Ну чтож, одна душа другой не стоит. - Я был здесь, просто дремал всё это время в тихом сне, пока ты вволю повелевал этим телом. Но теперь мы поменялись. - Ага. Только ты забыл одну вещь - я то не сплю. - Пока...
***
Прошло не так уж и много времени, и вот наконец Нур решил собрать своих приспшников вместе. Четыре человека, мутанта, всадника, которые раньше были свободными, а теперь были рабами на службе Апокалипсиса. Верными рабами, которые выполняли бы любую его прихоть. И вот она. И даже очень необычная с первого взгляда. Он собрал их, своих верным слуг, чтобы пойти... в музей. Какое приятное время препровождение одного из самых могучих мутантов на Земле, и его слуг. Ну чтож, раз нужно, так нужно. Время в такси прошло ыбстро, да и уместились они все туда на удивительно хорошо. В тесноте, но не в обиде - вот что сейчас могло охарактеризовать картину "пятеро в машине, не считая водителя". Дорога, дорога, дорога, и вт наконец музей. Место назначения, и время препровождения. А вот полезное ли оно, придётся узнать лишь внутри. Войдя внутрь, вчся пятёрка не вызвала должного внимания у окружающий, да и у охраны. Избавитесь от всех людей То, чего он ждал. То, чего он хотел (?). То, что и должно было произойти.
Секс, наркотики, Рок эн Ролл. К чёрту. Будем воздействовать стандартыми способами.
Заявка: Получив приказ Апокалипсиса, быстро переместится в другую комнату, и там начать действовать. А именно фазировать подбежать к двери, на которой находится надпись"Security", и несложной манипуляцией заклинить замок, чтобы оставшийся охранники, которые не находятся в залах, несмогли выйти.
Мраморные стены встретили Апокалипсиса и его подчиненных не лучшим образом, в частности благодаря Войне. Пусть и в Египте встречались мутанты, но городское население не привыкло наблюдать подобного рода ошибки природы, главным образом из-за того, что африканский представители гомо-супериор предпочитали создавать собственные селения, где их никто бы не презирал за «особенные» внешние признаки, признанные обществом как недостатки. Каирский музей представлял собой большое хранилище ценнейших экспонатов, узнавалась архитектура неоклассицизма. Симметрично-осевые композиции, мраморные стены и бесчисленное количество предметов древнеегипетского искусства. Вскоре Джонатан Свон оказался в одном из помещений музея, которое было посвящено предметам 21-ой и 22-ой династии, обнаруженных в Танисе. В самом центре зала образовалось столпотворение вокруг одного из ценнейших экспонатов музея – маски Псусеннеса I. Очень скоро дверь с табличкой SECURITY оказалась запертой, вот только сами security этого пока не обнаружили. [реклама вместо картинки]
Многих очаровали и очаровывают рассказы о фараонах, Египте, о тех сокровищах, что до сих пор скрыты под толщей песков. Тайна Древней земли Кемет осталась самой удивительной загадкой и по сей день. Людей, не смотря ни на что всё ещё привлекают зловещие легенды о правителях Верхнего и Нижнего Египта, об интригах, убийствах и распутствах. Человечество всегда привлекало что-то старое, неизведанное, а если оно связано с кровью и чей-то страшной гибелью, то это вызывало ажиотаж, фурор неподвластный ни одному объяснению. Не мало юнцов покидали свои уютные домашние очаги и отправлялись в эту жестокую страну песков, чаще всего они возвращались ни с чем, но и среди них были счастливчики, которым удавалось осуществить свою мечту, превратить её в реальность. Именно благодаря таким первооткрывателям большая часть найденных при раскопках находок покоятся в частных коллекциях никому неизвестных личностей, а ведь именно благодаря ним могла быть перевернута история всего Египта, но жадность и тщеславие всегда возобладают над другими человеческими качествами, и лишь, поэтому не стоит задумываться о том, что было утеряно, ведь это уже никогда не вернуть. Даже укоряющие взгляды древнего божества не помогут вернуть историю обратно, люди давно перестали верить в кару небесную и может быть стоит им об этом напомнить? Но кто сможет это сделать? Попытки людей вернуть старые и всеми забытые традиции в основном безуспешны, только единицы добиваются своего. Даже паша Мухаммед Али, искренне пытавшийся хоть как-то остановить расхищение государственных ценностей, не был тем счастливцем, который смог вернуть то чувство преклонения египтян перед своим культурным наследием. С завидной частотой предметы искусства перевозились через океаны и оказывались в богатейших коллекциях европейских музеев. Чего стоит только экспонаты Лувра? Все ли уверенны, что большинство из них были приобретены честным путём, что там нет ни одной вещицы, что была привезена из Египта незаконно? Столько вопросов, ответы на которые однозначны и ясены. Но об этом ли стоит сейчас беспокоится? Нет, конечно… Нур внимательно разглядывал перед собой карту, размышляя, куда ему отправится. Он абсолютно ничего не знал о том, что должен был найти. Он шёл на ощупь в темноте, единственный проводник – это мерцающий свет странных символов, что так горько напоминают ему о его родине. Сто двадцать тысяч экспонатов, он должен был увидеть каждый. Многие потратили на это целые жизни. Почувствовав неясную тревогу, он обернулся и заметил, что возле него появился пожилой человек. Ему было около семидесяти, на вид европеец, хоть лицо сильно загорелое. Одного взгляда Нуру хватило, чтобы узнать кто он такой. Имя его не замысловато, жизнь проста и незатейлива. Пожилой археолог, который вот уже двадцать лет ходит сюда и видит плоды того, что он сделал. Погребальные маски, саркофаги, канопы, всё это нашёл он сам, без чьей ли бы помощи. Только глядя на них он не испытывал чувство восхищения или удовлетворения, только жалось ушедших от него дней. Он мечтал вернуть время, когда он был молод и снова пустится в увлекательное приключение, которое называют жизнью. Но он не может, дни его сочтены. И он чувствует это, и каждый раз, стоя возле этой огромной карты, забывает, кто он такой и просто радуется тому, что когда-то он соприкасался с этой поистине великой и непознаваемой культурой. Старик, видимо почувствовал на себе тяжёлый взгляд Нура и прямо посмотрел на него. Он поежился, словно опять ощутил холодный ветер пустыни… Он мог бояться, но не хотел. Страх умер двадцать лет назад, когда он потерял дело всей своей жизни. Неожиданно Нур сухо улыбнулся и повернулся обратно к карте, прогнав от себя все мысли об этом старике. Он уже знал, что Джонатан оказался в помещении, где хранилась золотая погребальная маска Псусеннеса I. Свон обезопасил Нура от встречи с секьюрити или хотя бы создал видимость того, что их не будет поблизости. Изначально, приказав избавиться от людей, Нур имел в виду их полное исчезновение. Он не любил толпу, с её появлением внутри возникало брезгливое чувство, словно он оказался в гуще кишащих насекомых, хотя последние гораздо более приятный для него вид, чем сами люди. Они не уничтожают себе подобных в угоду своих желаний. Единственные потребности – пища и продолжение рода, всё естественно и понятно. Они не развязывают братоубийственных войн, революций, сыновья не насилуют матерей, отцы не убивают своих собственных детей, у них нет денег, нет ради того, чего убивают. Насекомые просты и именно поэтому безынтересны. Ими нельзя манипулировать так тонко и умело, как он того хотел, хотя принцип действия один и тот же стоит только поманить лакомым кусочком, как вслед за тобой бросятся нужные тебе экземпляры. Люди похожи на них, только приманка на этот раз другая – деньги, могущество, сила. На них соблазняться гораздо больше людей, чем кажется. В каждом живёт алчность и тщеславие, увы, нет таких, кто мог бы отказаться от всего этого. А если сумел, то он уже не человек, по крайней мере, не такой человек, каким должен быть по задумке. Апокалипсис уже в течении двадцати минут прожигал карту своим тяжёлым взглядом, но ни одна мысль не появилась в его сознании. Тогда он решил действовать интуитивно, отправится туда, куда велит сердце (имеется ли у него такое в наличии?). Выбор его колебался между предметами периода царя Эхнатона, обнаруженные в Ахетатоне, и предметами из гробницы царицы Хетепхерес I, матери Хеопса. Первое его привлекал тем, что сам Нур когда-то жил в период правления этого фараона. Краткий миг затмения, бессмысленная перекройка божественных сил, насаждение единобожия в стране, никогда в нём не нуждавшейся. Глупая ошибка, последствия, которой он жрец бога Сета знал наперёд. На желание посетить остатки от гробницы матери Хеопса он не мог найти рациональное объяснение, может, поэтому выбор был сделан в пользу Хетепхерес. Молча, кивнув своим спутникам, Нур быстро пересёк главный зал и пустился в путь по многочисленным коридорам Каирского музея. Присутствие людей настораживало и раздражало, но постепенно он привык к ним, воспринимая человека как дополнение к интерьеру. Он не останавливался ни у одного экспоната. Фрески из гробницы Рамзеса III его уже не волновали, он знал, что ошибся. Как никто другой он мог признавать свои ошибки. Клинопись была похожа на ту, что он видел, оставшись с Селеной во Временной Оси, но это была не она. Похожий стиль, знакомые буквы, но не то, что ему нужно. Преодолев ещё несколько десятков метров, он оказался на перепутье. Взглянув на табличку слева, он заметил витиеватую надпись на арабском, а снизу на английском. «Предметы из гробницы царицы Хетепхерес I» Войдя внутрь, он оказался в продолговатом помещении, стены заставленны стеклянными шкафами, в центре стояли такие же предметы. Статуэтки, маски, кувшины, папирусы, фрагменты из самой гробницы. Внутри было не так много людей, как в других помещениях, Хетепхерес пользовалась не такой популярностью как саркофаг Тутанхамона и Хоремхеб. Равнодушно оглядев все экспонаты, он двинулся в самый конец зала. На стене висел большой фрагмент из оформления гробницы, где повествовалась история жизни царицы. Недалеко от него находился фрагмент поменьше, в котором рассказывался день царицы, необычный день. Отчего-то именно им заинтересовался Нур. Взгляд быстро пробежался по рисункам. Вот сама Хетепхерес, рядом с ней её маленький сын, его уже окружает множество слуг, ведь он будущий фараон. Хетепхерес была мудра и властна, и весь Кемет восхищался её красотой и умом. Однажды к ней пришли путники с запада. Странные люди, которых ещё никто никогда не видел. Одеты они были богато, как дворцовые вельможи, но Хетепхерес сразу поняла, что они не местные. Чужестранцы подарили царице красный рубин, такого яркого и насыщенного цвета, что от него слепило глаза. Женщина была рада подарку и благосклонно отнеслась к заморским гостям, устроила в их честь празднество. Наутро они покинули страну, наказав царице беречь этот рубин. Из него сделали золотую подвеску, и в центре искусные ювелир выгравировал имя царицы. Много раз придворные видели это украшение на ней. После её смерти оно перешло её сыну Хеопсу и по сей день находится в его руках.* Чуть ниже Нур увидел надпись, сделанную на том же языке, что на фресках Рамзеса. Сердце чужого мира покоится над его сердцем. Нур едко ухмыльнулся. Мистицизм, как же без него. За что он любил Кемет, так за эту тягу к тёмному искусству, к тайнам и загадкам, за которые отдали не одну жизнь. Так значит, кристалл покоится в гробнице Хеопса. Великая пирамида, которую построили для увековечивания имени фараона и для сокрытия самой великой тайны. Он не мог сдерживать смех, понимая абсурдность и лёгкость. Но не всё так просто как ему казалось. Обернувшись, он увидел, что всадники не отставали от него ни на шаг. – Мои планы изменились, поездка в Долину Фараонов отменяется, мы отправляемся в Гизу. – в его голосе, в движениях явно слышалось нетерпение, они здесь не больше суток, но и этого времени хватило, чтобы узнать суть и отправится на её поиски. Уже прошло больше половины дня, пока они находились в Каирском музее. Охрана до сих пор была взаперти, и вокруг помещения столпилось много людей. Этот казус посчитали выходкой какого-то подростка-туриста. Над египтянами решили поиздеваться, европейцам не нужно повода, чтобы показать своё превосходство. Даже не взглянув в их стону, Нур подошёл к выходу, у карты так и стоял тот старик, не сдвинувшись с места, он вглядывался в буквы, старясь хоть что-то увидеть. Но как бы старик не старался, он ничего не увидит. Истина… она была потеряна в тот день, когда он продал свою жизнь за несколько тысяч долларов, когда он отдал правду в чужие руки, когда предал самого себя... На выходе, как и на входе их должны были обыскать металодетектором. Но не стоит забывать, что они не группа туристов. Охрана их не заметила, словно Апокалипсиса и всадников не существовало. Туристы удивлёно оглядывались, но вслух никто не хотел осведомиться, почему их так просто отпустили. Может, тому виной был сам Апокалипсис? Встретившись с ним взглядом, многие каменели на месте и после в течение нескольких часов не могли отойти, словно в его глазах они увидели что-то, что словами не описать. Во дворе музея стояли несколько статуй и обелисков. Люди фотографировались на их фоне. Чуть вдали от музея стоял туристический автобус, за ним Назрет. Завидев своего хозяина (он мысленно уже так нарёк Апокалипсиса), Назрет махнул рукой. Машину на этот раз он сменил, откуда он её взял никого не волновало, хотя уже заранее было известно, что у араба будут проблемы с местными правоохранительными органами. – Назрет, утром я сказал, что ты поможешь нам добраться до одного места, пункт назначения изменился, теперь нам надо в Гизу, к пирамиде Хуфу – араб в ответ счастливо улыбнулся и кивнул. Давно его не охватывало такое чувство радости, он словно не видел, что спутники Апокалипсиса практически мертвы, что их глаза выражают одновременно ничего и абсолютно всё, что его от его хозяина веет могильной холодностью и жаркой беспощадностью пустыни. Он ослеп и оглох в угоду своему господину…
***
Гиза находится за чертой Каира, и ехать им пришлось дольше, чем они предполагали. Каир – гигантский мегаполис, самый большой город Африки и Ближнего Востока, миллионы жителей прозябающих в нищете и горстка властных и богатейших людей. Каир город контрастов, город тысячи минаретов. Каир поражал сразу, в него влюблялись все без исключения, даже Апокалипсис чувствовал в нём что-то родное, то, что привязывает его к этому месту. Около часа Назрет ездил по улицам, мостам и виадукам. Вокруг двигалась жизнь, двигалась беспорядочно и хаотично. Машина ехала по Каиру… …километры улиц, тысячи домов, миллионы людей, сотни очень красивых мечетей. Да, Каир абсолютен в своей красоте. Он неподражаем, он один из немногих мест на Земле, которое должен увидеть каждый человек. И вот они за городом. Домов становилось всё меньше, дорога ровней. Муниципалитет благородно позаботился о туристах, предполагая, что все они будут гореть желанием увидеть пирамиды в Гизе и стоит сказать, что предположения их оказались правдой. Наконец дома закончились, и вокруг раскинулось потрясающее зрелище – пески. Они были повсюду, жёлтые, горячие, безжалостные. К такой картине не привыкнешь, если ты не родился в этой стране. Вставая каждое утро, пески будут тебя поражать, заставлять задумываться, а что всё-таки ты здесь делаешь, зачем приехал и потревожил их глубокий сон? Наконец, они приехали. Гигантские пирамиды, что раньше казались одним лишь виражом, задним фоном Карского величия, теперь стояли перед ними. Увидеть их в воочию значит почти их понять. Около 4000 архитекторов, художников, каменотёсов и прочих ремесленников выполняли подготовительные работы около 10 лет и только после этого приступили к строительству пирамиды. По словам Геродота 100 000 рабочих, которые сменяли друг друга каждые три месяца, строили пирамиду 25 лет… Пирамида сложена из 2,3 миллионов известняковых блоков, которые были подогнаны друг к другу с непревзойдённой точностью. При этом не использовались связующие вещества. Каждый блок весил более 2 тонн. Основную часть известняка для постройки добывали прямо у подножия пирамиды, а белый известняк для облицовки — с другого берега Нила… Чуть неподалёку стоял приземистый холм, на первый взгляд ничего особенного, но, приглядевшись, понимаешь, что это Сфинкс. Странное, пугающее животное с человеческим лицом и тело льва, зачем его построили до сих пор осталось загадкой. Египтяне свято верят, что он охраняет их от будущих бед. Возле пирамид остановился автобус с туристами, сегодня был, по-видимому, удачный день. Экскурсия за экскурсией. С времён античности внутри пирамиды никто не был, так что сейчас многие туристы чувствовали себя поистине первооткрывателями или археологами… Попасть в пирамиду можно одним способом, через туннель, который когда-то прорубил Аль Джафар в поиске несметных сокровищ фараона Хуфу. Добравшись до пирамиды, Нур остановился возле входа, там стояло несколько человек. Один внимательный взгляд и задача решена. – Ну вот вы где, а мы беспокоились, что вас так долго нет, давайте заходите, хорошо, что экскурсия только началась, вы не пропустите самого интересного! – это произнёс мужчина лет пятидесяти, принявший (не без помощи Нура) их за иностранных туристов с этого автобуса. Апокалипсис лишь кивнул ему ответ и, глянув назад, на своих спутников, вошёл внутрь. Пирамида состояла из трёх залов, гробницы фараона, его супруги и нижнего помещения, что не было закончено. Коридор был низкий и пыльной, но достаточно светлый. Источником света были десятки ламп, что висели на стене. Пройдя несколько метров, они успели догнать группу. Гид, возглавляющий процессию, что-то увлекательно рассказывал, активно при этом жестикулируя. Пройдя некоторую часть Большой Галереи, группа завернула на юг, в погребальную комнату царицы. Апокалипсис и всадники остались одни. От туристов следовало избавиться, бесшумно, не привлекая к себе внимания. - Нам следует покинуть гробницу, хоть это и не входило в наши планы, но я только вспомнил, что в Каирском музее открылась новая экспозиция. По идее мы должны были направиться туда завтра, но я думаю, вы должно это увидеть, потому что экспонаты пробудут здесь только неделю, а завтра их уже не будет… - Нам следует покинуть… – гид слово в слово повторил мысли Нура, а туристы, безусловно, с ним согласились. Медленно люди вышли из спальни царицы и направились к выходу. Никто не оборачивался назад, так не было задумано. Удовлетворённо хмыкнув, Нур двинулся дальше вдоль Галереи, которая заканчивалась усыпальницей царя. Помещение, облицованное чёрным гранитом, в центре которого стоял пустой саркофаг. Над ним находилось пять глухих камер, достаточно большого размера, чтобы вместить в себя сам камень и тех существ, что будут его охранять. В них нет входа, нет выхода, они высечены в скале. Попасть туда людям было невозможно. – Над нами находится пять глухих комнат, они вырезаны в камне, попасть в них невозможно. Мистер Свон, ваша помощь здесь необходима - Нур явно знал, когда выбирал Джонатана в качестве Войны, что его способности будут здесь просто необходимы. Он не мог перемещаться в пространстве заранее не зная, то место, куда должен попасть, слишком уж велика опасность очутится где-то между пунктом назначения и исходной точкой. На такой случай очень полезно иметь такого мутанта как Свон. Апокалипсис не знал, чего именно там ожидать, его противниками могут стать гигантские роботы, бессмертные египетские боги… Слишком уж велика вероятность того, что за толстой каменной плитой скрывается силы во много раз превосходящие его. Но он был готов рискнуть всем, ибо терять на этот раз ему было нечего.
* - история про рубин естественно вымышленная, все остальные факты, упомянутые в посте реальны.
Звуки бесконечной суеты, исходившие из сердца песочной империи. Шепот, который не прекращал задевать своей чувственной простотой и неукоримостью, который оставался рядом, мерцая в огнях тихого Каира. В звуковых волнах неслась сильная флюоритная энергия, поражающая своей зловредной тишиной. Совсем больная и пустая немота в ликах бесцветного полудня, который доживал последние минуты в глубоко малиновом сиянии. Чтобы не произошло, этот свет не исчезнет бесследно, вместо с волнами давления. Звук, распространяющий в воздухе, напоминал жесткие колебания цветов на палитре экранного зрелища. Беглый малахитовый разлетался на сотни изумрудов и цитринов, позволяя завоёвывать прежние верхи цирконовому свету. Эта борьба между нежным нарциссовым утром и днем завораживала. Самый сладкий час весенних уток, олицетворенный в прахе времени над человеческой силой. Плавленый шпат действительно позволял себе вогнать рапир в неистовое пение дневного затмения. Это было прекрасно… В молчании была своя победа над временем, удивляющая веками. В ней была волшебная ирония мира над людьми, изгонявшая последние рассеченные остатки глупости от попутного ветра. По краям Нила текла береговая сонета вечного покоя, распределяя весь янтарный шорох по своим аквамариновым сосудам. К берегам подплывали чистые воды из талого бесславия, отражающие в себе все черты человеческой души. Сотни лет по этим берегам носились странники, желающие покорить могущественные причалы этого запретного источника. Тихострунная песнь яркого лазерного луча задумывала расправу над каждым, кто опустит саблю в воды святых устьев. Пустыни яро убивали всех, кто шел по звукам сгорающего дотла воздуха в объятиях огненного ветра. Последние слова всегда взывали к небосводной чистоте и божественной участи, дабы спасти себя от душевных мук на чужой земле, растаявшей в сознании нескальных цепей. Об этом говорил Египет… Мари, вся в своем сознании, была забыта и одурманена временем этого места. В его ведениях она видела противоречие всего над тем, что было у такого существа, как человек. Скромно вышагивая свою историю, по дорогам бессчетного самородка, она и забыла, что осталось в мире важнее сумасшествия. Яркие фотоны, пересеченные в солнце, производили на свет агатовое сияние, усиливавшее блики вынужденным излучением. Бессмертный неоновый свет ослеплял своей горячей ненавистью к приносящим на берег Нилового ларца свою личину к нелюбви, и просил покинуть все прошлое здесь, у входа к священному миру. Отдельной Вселенной, где отсчет времени приводил в работу все лучи, и ненависть была запредельно осушлива для места, которое носило Божественное олицетворение существа, места, которое подарило миру солнце… Толпа безостановочно шепталась о том, что откроется её глазам минуту спустя. Все, будто зачарованные, изучали наскальные повороты лучей на пирамидах Хеопса, Хефрена и Микерина. Свод белого света приближенно очертил большую теневую оболочку над золотистыми куполами усыпальниц, давая туристам возможность слегка перенять нрав, и убедится в великолепии сего чуда света в беглой бесцветной палитре. Приклоняя голову, люди шли к великому построению, поражающему своей могущественной силой и монументальностью, пережившее свет палящих закатов и прозаической красоты. В знойном свете синтетической красоты, Мари различала дивные отсветы желтоватого, рябового оттенка огненной саламандры, слитой с прохладным белым золотом. Ра слепо закрывал глаза, отдавая всю свою мощь на достойное освещение лестниц, ведущим к небесам. Фиалковый караван шелка, натянутой на еще синеватом покрывале дымчатого неба, постепенно отбирал власть у Тот, созидавшем безрассудные часы ночи в этом мудром осколке вечности. Полдень пиршествовал. Эти места через чур незабвенны, чтобы быть правдой. В их кружевных отсветах ощущалась благородное правление, порожний контроль, и безликий вкусовой наркотик. Долгий вдох , казалось, очищал разум проводя по алой ртути аметистовый источник солнечного сияния. Слегка пурпурный глянец чисто уводил тебя в измерения, контролируемое прошлым. Это было сверхественное ощущение, предоставляющее долгожданные зачатки свободного преломления. Спустя минутное ожидание, пред глазами десятков людей оказался проводник. В глаза у всех тут же загорелся ясписовый огонек, и , как наготове, толпа двинулась ко входу. Некие люди бесценно тратили время, говоря по телефону, заряжено щелкая все на их пути. Другие, как от карабина, отступались назад, лицезрев закаты звезды Африки. Некоторое время она читала брошюру с описанием залов следующего музея, куда их отвезут завтра, а позже стала одной из немногочисленных особ, что пытались разобрать речь ассирийского рассказчика о красоте великих пирамид. -Мастерство строителей все время возрастало, и люди начали возводить монументальные архитектурные сооружения во славу…Впрочем, идемте. Нам следует покинуть гробницу, хоть это и не входило в наши планы, но я только вспомнил, что в Каирском музее открылась новая экспозиция. По идее мы должны были направиться туда завтра, но я думаю, вы должно это увидеть, потому что экспонаты пробудут здесь только неделю, а завтра их уже не будет. – мужчина улыбнулся странникам, которые были так обескуражены перелетом, что и не заметили этого странного рассказа, обрывистого, и вполне риторического. Группа проследовала за гидом, собираясь в полусвете следующего зала, где явно серно воспламенялась прохлада. Нам следует покинуть место, не узнав о нем ни факта? Хороша экскурсия...За такую цену можно было бы пять раз прогуляться по Версалю... Ро вопросительно глянула вслед людям, застыв в сумерках покинутой комнаты. На мгновенье, ей показалось, что все куда-то расплылось, и она закружилась в подсветах турмалиновых огоньков. Аврора замерла на мгновенье, как ей показалось, и , чувствуя толчки послушно направилась в сторону группы против своего желания. Под звуки южного гула ветров, Мари очутилась на свободе казненной пыли. Оглянувшись назад, её глазам привстал лишь безликий холод обнаженного миража жары, легко изогнувшего свою шутку. Бобье всматривалась в горизонтальные полосы, но не видела ни своей группы, ни транспорта, на котором прибыла в этом место. Безрассудно, Ро двинулась в сторону того священного места, от куда только прибыла, изворачиваясь от разрисованной вуали песков. -Черт возьми, что же это такое… Мрак захватил минутно освященный холл, направляя линию колебаний в её сторону. Мари слышала голоса людей, торжествующе хриплые и изнеможенные голоса, которые походили лишь на эмоции уставших туристов, как ей казалось. Продвигаясь в сторону неизведанных коридоров, Мари поспешно забежала в зал, чтобы обрадоваться своему нахождению, но вместо этого, ей привстала картина из линий графитового пера: в отстреле минут, группа неизвестных ей теней, почетно всматривалась в стены беззвучных камер, входя внутрь. Жанна двинулась за ними, не понимая, что ею шествовало. От чего-то она почувствовала странную свободу и слабое рвение в ногах, продолжать идти, пока не рассечет ступни в кровь. Только что-то не позволяло ей сказать хоть слово…Пока на свет не вырвался новый шорох от вибро- сигнала её телефона- батарея разрядилась как всегда «во время». Мари забилась к колонам, скрестив руки на груди…Тело окутал странный дымчатый туман, мерцающий над мыслями Мари, а сейчас они были только об одном…
в общем, я с этим сюжетом заканчиваю, прости Воробей, что не дождалась поста) считай, что я просто облегчила задачу, и что Свон заглянул за стенку (считается тоже по умолчанию), туда, де спрятан камешек)
Нур молча смотрел на Джонатана, как тот быстро, преодолел расстояние между ним и стенкой. Пощупав рукой белый известняк, всадник скептически окинул взглядом массивное сооружение. Ему не составит особого труда забраться в то помещение, в которое им и нужно. Апокалипсис знал это. Чуть помедлив, силуэт Свона стал размываться, и, в конце концов, он стал полупрозрачным, едва заметным в этой пыльной полумгле. Лишняя секунда и он исчез. Нур проводил его долгим выжидательным взглядом. В мыслях ещё крутилась возможность того, что там весьма опасно, а терять ещё одного всадника ему не хотелось. Сознание того, что он лишился неотъемлемой части своего существования, гулко ударило в виски. Он не жалел Аурику. Не в его природе жалеть кого-то, но чувство, что он потерял руку или палец не оставляло его до сих пор. Она погибла две недели назад, по жалкой прихоти Чёрной Королевы. Этот поступок не разжёг ещё один костёр ненависти. Он понял, что уже ему не за что ненавидеть эту женщину. Внутри колыхалось презрение и какое-то горькое недоумение. Словно он не мог поверить, почему и зачем она живёт. Причина существования так осталась для него тайной, хотя и собственный смысл жизни для него непостижим. Внезапно мертвую тишину не менее мёртвой усыпальницы разрезал инородный звук. Он был столь живым и отчётливым, что соотнести его к кишащим повсюду скарабеям просто невозможно. Спутники, что до этого весьма расслабленно прислонились к стенке, напряглись. Никому не следовало сюда приходить и видеть, что именно творится в стенах Пирамиды Хеопса. Нур мягко провёл рукой перед собой и дымящийся воздух стал искриться, освещая полутемную галерею, что вела к выходу. Графитные рисунки вдруг зажили своей собственной жизнью. Картины, что несколько тысяч лет назад усердно вырисовывались искусными художниками, наконец, обрели свою прежнюю силу. Но жизнь в них вдохнул не Апокалипсис, а обман зрения, игра рассеянного света и тот шум, что заставил всех насторожиться. Нура ещё терзали сомнения по поводу рациональности всего путешествия, Война ещё не вернулся, видимо никак не мог сориентироваться во всепоглощающей тьме известняковых плит. О безопасности мужчины он не задумывался, Нуру не в впервой терять всадников, поэтому особой ценностью он их не считал, хотя питал к ним весьма человеческие чувства. Они были ему необходимы, но он никогда не оплакивал их потерю. Незаменимых людей нет. Хотя в их случае меняются не совсем люди. Решив, всё-таки проверить источник неожиданных звуковых вибраций, Нур кивнул всадникам. Те бесшумно оторвались от стены и последовали за своим господином. Неслышными тенями они проскользнули вперёд. Сейчас их было всего двое. Но и это была сила, которой не так просто противостоять. Каждый сумел сохранить в себе что-то человеческое, но стараниями Нура и адской машины их суть была извращена до неузнаваемости. Мёртвые и абсолютно живые одновременно. Они напоминали своим невидящим взглядом затухшие взоры Каирских нищих, у которых уже нет желания на что-либо надеется. Их заживо погребли в пучине житейских бед, и теперь никто не вырвется наружу. Смутные метафоры, что крутились у него в голове забавляли Апокалипсиса, как и раньше он отличался красноречивой речью и даже сейчас не мог упустить возможности ею воспользоваться… и не важно, что свидетелями ораторского искусства будут его гиблые мысли. Нур медленно, словно они были не в самом сердце Египта, на прогулке по берегу Калифорнийского залива, двигался вперёд. Он не успел пересечь первую часть Галереи, как резко остановился. Совершив поворот на девяносто градусов, он наткнулся на стену, возле которой стояла светловолосая девушка. Одета она была во всё нежно-голубое, эдакое лёгкое бирюзовое облако, Нур видел её среди туристов, которых спровадил несколько часов назад (?), но видимо эта девушка решила не следовать за основной группой, а вернуться обратно. Такое поведение туристки его удивило, он ясно дал команды иду и сопровождающим его людям. Пункт назначения – Каирский музей, новая экспозиция, посвящённая фараоны Хоремхебу. Д Девушка несколько сковано и вопросительно смотрела на Апокалипсиса и его спутников. В ней не было страха и это удивило. В сознании внезапно засветилась неожиданная мысль. Неужели судьба сегодня мне благоволит? Сегодняшний день поистине удачен, две вещи. Которые были мне необходимы, найдены за какие-то считанные секунды. Фортуна сменила гнев на милость… Ещё раз внимательно оглядев туристку, Нур по-джентельменски подал ей руку, не выгодно отпугивать от себя возможного кандидата на пустующую роль Всадника Смерти. О, да. Госпожа Бобье в ближайшее будущие станет именно им, причём по доброй воле. Одного взгляда хватило Нуру, чтобы определить, что девушка мутантка, обладающая весьма специфическими способностями, развитие, которых ещё нельзя предугадать. – Что могла забыть молодая леди в таком неприветливом месте? Не возражаете, если мы вам поможем? Боюсь, вы как никто другой нуждаетесь в помощи… – мерцающий туман на секунду сгустился и окутал Бобье с ног до головы. Резкий щёлчок пальцами и всё исчезло. Туман, густой свет, тени на стенах. Мари мгновенно превратилась марионетку, не смеющую даже думать по своему желанию. Победоносно ухмыльнувшись, Апокалипсис двинулся обратно к саркофагу, возле которого их уже поджидал Свон. Мужчина молча кивнул и пристально взглянул в глаза Нура. Мутант сиюминутно ответил на его взгляд, тем самым получив информацию, в виде вереницы образов. Темнота, сухой треск, пылающие тени и наконец в центре сгустившегося дыма яркий свет. На золотой подставке покоится шкатулка, где огненным пламенем пылает рубин. Апокалипсис осторожно поднял голову наверх и посмотрел на залитый песком известняк. Какая-то пара метров от его могущества. Ещё один резкий щелчок. Там, где стояли люди, уже никого не было. Лишь мерцающий туман вновь появился и балдахином опустился на саркофаг. Темнота. Жгучая. Почти осязаемая. Чуть протяну руку можно было почувствовать её волокна. Они на семнадцать метров выше от погребальной комнаты фараона. Пять монолитных комнат для равновесия. Апокалипсис взмахнул рукой, тьму разрезал яркий свет, вспышка. Белый шар, испускающий лучи удивительной быстротой поднялся вверх, к самому потолку. Через секунду вся комната была полностью освещена. Гигантский зал был продолговатой формы, в отличии от всей составной части пирамиды он был сделан из песчаника. В углах этого помещения расположились гигантские фигуры древнеегипетских богов: Сет, Изида, Осирис и Ра. Безмолвные каменные изваяния сурово взирали на непрошенных гостей. В центре находился круг из сплошного золота, на котором покоился кристалл. Апокалипсис, не теряя ни минуты, двинулся вперёд. Шаг за шагом он приближался к своей цели. И вот, он возле стола. Судорожно вздохнув. Мужчину приподнял позолоченную крышку шкатулки. Руки его дрожали, а глаза пугали своим лихорадочным блеском. В ладонях блеснул красный рубин. Он был с размеров в кулак, кроваво-красного цвета, в центре были выгравировано имя царицы, которая так бережно его хранила, Хетепхерес. Рубин был огранён и от него спускалась длинная, почерневшая от времени золотая цепочка. Настороженно поглядев по сторонам, Нур уловил какой-то звук. Торопливо надев подвеску, он оглянулся назад. Гигантские статуи богов пришли в движение. Трое из них уже сошли с места, и только Осирис самый медлительный из всех старался добраться до исходной точки. Ничего удивительного, всё так как он и предполагал. По идее этот бой должен был отыгрываться фактором, всадниками и мной, но т.к. первых двух в наличии нет, то тогда пишу сама, не удивляйтесь, что в бою принимал участие только Нур. Четыре робота одновременно двинулись навстречу Нуру, сотрясая землю тяжёлыми шагами. Апокалипсис не терял времени зря и быстрым движением вскинул руку вперёд, огромный энергетический шар сверкал в его руке, меткий бросок и пучок энергии угодил прямиком в голову Осириса. Это чуть замедлило робота. Но не остановило. От неминуемой смерти их разделяло несколько метров. Бросив взгляд на всадников, он велел им отойти назад. Комнату затрясло, известняковые плиты с грохотом падали вниз. На это раз они задели Изиду и Ра. Первую пригвоздили к месту, начисто отняв у неё ноги, второго лишили головы, но туловище робота продолжало движение. Апокалипсис махнул рукой и моментально поднялся в воздух. Он мог разобраться с роботами гораздо быстрее, приняв соответствующий им вид, увеличив себя порядком в 3 раза, но портить дорогой костюм он не желал, так что пришлось бороться доступными средствами. Подлетев к статуе Изиды, мужчина резким ударом вогнал свою руку ей в голову, сил хватило, чтобы вырвать оттуда микросхему. Груда коричневого металла зашипела и загорелась алым пламенем. Следующий на очереди был Ра. Совершив кувырок в воздухе, Апокалипсис на большой скорости нанёс сокрушительный удар тому в грудь. Пролетев насквозь, он очутился с другой стороны. Робот медленно повалился вниз. Остались Осирис и Сет. Те подобрались к всадникам и мутанты оборонялись от них как могли, только Бобье осталась в стороне, так как Нур не нашёл нужным направлять её движения. Подлетев к двум роботам, Апокалипсис сгенерировал огромный кусок плазмы. На этот раз получился неожиданный эффект. Запустив плазму вперёд, раздался оглушительный взрыв. Роботы остались целыми, но комната явно не выдержала напряжения. С ужасным грохотом верхние плиты стали падать вниз. Создав щит вокруг себя и всадников, Апокалипсис сумел избежать осколков известняка. Осирис и Сет были пограблены под грудой камней, но не надолго… Решив больше не искушать судьбы, мужчина вместе со своими спутниками испарился из зала. Они очутились снаружи. Пыльные, грязные, но абсолютно ничего не выражающие лица. Отвесный кусок пирамиды на вершине накренился, с ужасным шумом повалился вниз. Теперь пирамида Хеопса потеряла пару метров в высоте. Назрет, который верно ждал их у входа поражёно глядел на группу людей. У него не хватило смелости хоть что-то сказать. Беззвучно хлопаю ртом, как рыба, выброшенная на берег он лишь испугано смотрел на Нура. – В Каир Назрет, мы заполучили то, что хотели – под лучами беспощадного солнца рубин, что висел на груди мужчины, ярко блеснул, предвещая неминуемые перемены.
***
– Рейс 749, Каир Нью-Йорк, просим всех пассажиров пройти к регистрации – приятный женский голос оповестил присутствующих. Люди медленно направились к стойке, за которой сидела миловидная брюнетка. Мужчина, что стоял чуть поодаль с какой-то группой молодых людей, без регистрации прошёл дальше. Его проводили озабоченным и возмущенным взглядом. Одна пожилая американка решила, что это верх бестактности. – Мисс, да что это творится? Почему этот мужчина прошёл мимо, не дождался своей очереди? У вас в аэропорту творится беспредел… ! – женщина выжидательно смотрела на брюнетку, смакуя возможную бурную реакцию на свою реплику. Но девушка отчего-то странно задумалась. На лице её явно читался испуг. – Какой мужчина мэм? Я никого здесь не видела. - голос её звучал устало-устало, словно она целый день трудилась не покладая рук. Пожилая женщина лишь покрутила пальцем у виска и, продолжая возмущаться, удалилась. Тем временем группа во главе со странным мужчиной зашла в самолёт и через несколько часов они уже оказались в аэропорту Дж. Кеннеди…
Не было ни шума, ни пыли, он просто возник из ниоткуда, мгновенно, не было даже "любимого" перехода через тени, да их здесь и не было почти… Пустынный берег, вдали от шумных городов, вдали даже от разных поселков, на сотни миль вокруг они были одни, и никто больше не мог помешать им… Тихие воды Нила плескались почти у самых ног, от реки шла приятная прохлада, впрочем, Сердце этого не ощущал, его кожа была нечувствительна к холоду, как и к адскому жару, для него температура вокруг была всегда одной и той же, вернее ее вообще не было для него… Сердце осторожно опустил девушку на теплый песок, в тени какого-то дерева, название которого сейчас его совсем не интересовало. Зачерпнув прохладной воды в реке, Мор смыл кровь с лица Нейт, и через пару мгновений мелкие ранки и ссадины, оставленные ударом Нура исчезли с ее прекрасного лица.
- Прости, я не смог тебя защитить, - сложно сказать, что испытывал в этот момент демон, муки совести? Это слово даже не было знакомо ему. Стыд? Ха! Вина? Раскаяние? Сожаления? Нет, нет, и еще раз нет! Ничего этого не было, скорее, была досада, но, учитывая то, насколько он вообще был чувствительным, и этого было более чем много. Его угнетала та мысль, что из-за его игр с самим собой в "НЕ всеведущего", в обычного смертного, пострадала эта храбрая принцесса, так смело выступившая против Нура. Чем дольше демон смотрел в ее глаза, тем сильнее было желание вернуться и добить Апокалипсиса прямо сейчас, а не мучить его всю оставшуюся жизнь, однако Зло внутри постоянно брало верх, и Сердце рисовал в своем уме кровавые и жестокие сцены будущих бесчеловечных расправ, но ведь он и не был человеком…
- Скажи мне, чего ты хочешь сейчас? – Блэкхарт был готов выполнить любой каприз, также как однажды он обещал Селене планету крови и дворец в Аду, так и сейчас, любое даже самое безумное желание, он выполнил бы не задумываясь, ему надо было просто захотеть, и все произойдет само, и фраза: "достать звезду с неба", для него была вовсе не метафорой и никаким не преувеличением, если только Анх захочет, он подарит ей и звезду… Конечно же, он мог бы сам узнать все, чего хотела девушка, но ему снова захотелось поиграть в простого человека, не видящего дальше собственного носа, ведь очень скучно знать все на свете, особенно если хочешь сделать подарок, сюрприз не будет сюрпризом, если о нем будешь знать заранее, поэтому Сердце ждал ее ответа, ждал реакции на все что произошло там во дворце, и то, что происходило сейчас, он ждал, и тьма внутри снова затаилась, оставшись лишь в пустых черных глазах, где сейчас плясали едва заметные огоньки лукавства. - Чего ты хочешь больше всего? – снова задал он вопрос, с подобием улыбки на губах, и чисто дьявольским выражением голоса, простые слова на древнем языке египтянки были произнесены тоном, ясно говорившем, что любое ее желание он сможет исполнить, чего бы не пожелала богиня…
Отправлено: 26.02.08 21:19. Заголовок: Горячий песок под но..
Горячий песок под ногами, тихий шелест лениво струящегося потока, полуденный зной сквозь плотную пелену ядовито-кислотного неба и безветрие… Ласковые воды вечного Нила и безграничная пустыня на многие мили окрест. Великий Кемет навсегда останется вечным, чтобы ни случилось, но мир изменился, и ничего уже больше не будет таким как прежде. Даже вырвавшись из бетонных джунглей разрушенного Нью-Йорка и оказавшись по ту сторону океана на другом конце света, они, увы, не сумели вырваться из границ мрачного владения Эн Сабах Нура. Его незримое присутствие ощущалось во всем – в сухом дуновении ветра, в безжизненном шелесте песка, в низко нависшем кислотной пеленой беспросветном небе… Целый мир, ровно как и дворец, превратился в тюрьму для Анхесенпаатон, и теперь она понимала весь ужас этой участи – ни убежать, ни скрыться… ни смириться. - Ты и не должен был… - тихо, почти безжизненно произнесла девушка, печально глядя куда-то вдаль. В ее глазах стояли слезы, да и голос дрожал так, что это было трудно скрыть, - Я ведь предала его, а, значит, заслужила. – наконец, она вновь вернула свой взгляд демону и, заметив вызванное ее последними словами непонимание, негромко объяснила, - Предала в тот самый миг, когда явился ты и предложил обрести свободу, последовав за тобой, поскольку сердце мое немедленно отозвалось ликующим согласием. Это было сильнее меня, сильнее воли, сильнее долга… Девушка едва ощутимо скользнула ладонью по плечу демона и открыто заглянула ему в глаза. Отнюдь не наивно, но с безграничным доверием.
Она молча выслушала его и надолго задумалась над заданным вопросом. О, Великие Боги, как давно она разучилась чего-либо желать для себя! Ни власть, ни вероломство окружения, ни даже жестокая и несвоевременная насильственная смерть не сумели сломить ее, ожесточить, наполнить душу ядом жажды мщения. И у нее в груди по-прежнему жарко билось чистое открытое сердце, способное уместить в себе любовь ко всему этому миру, что так часто был с нею столь несправедлив. Чего хотела новоявленная богиня? Ни мести, ни власти. Она желала невозможного, но ничего для себя, как и прежде… - Хочу дождя… Тяжелый, шумный прохладный ливень, разрывающий ночную тишину, тяжело ударяющий по бескрайним пескам пустыни и зеркальной глади Великой Реки… А после пусть над миром вновь воссияет Солнце. Принцесса, наконец, позволила себе улыбку. Нет, она все еще не верила в возможность нарушить законы мироздания кем-либо из сущих, но именно таковым было ее сокровенное желание. Пусть дерзкое, пусть невыполнимое, но самое искреннее, какое только возможно было себе вообразить. Это желание звучало в тихом голосе египтянки, оно горело в ее глазах, оно исходило из самого сердца и наполняло каждый вздох.
Наверное, демоны, населявшие его родной мир, никогда не поверили бы, что Сердце может быть таким, они бы скорее убили его, чем поверили, что Правитель Ада может вот так вот сидеть рядом с земной женщиной, пусть и неземной красоты, и говорить о выполнении любого ее желания... Нет, определенно они бы никогда в это не поверили, но дело в том, что Мору не было до их мнения никакого дела, хотя бы потому, что никто из них, даже ненавистный отец и сестра не могли понять его, они были слабее, да, тот же Мефисто несомненно был силен, но... Но сила его несравнима с мощью Сердца, они были слишком разными, чтобы понять, друг друга, пусть Мефисто и создал Блэка, но его идеи были слишком чужды демону. Нет, конечно, поначалу, он упивался злом, с удовольствием еще свободного разума погружался в пучины тьмы, исследовал под чутким руководством отца все ее самые потайные углы... Но слишком быстро это ему наскучило, когда всеведение открыло ему другую сторону мира, стало слишком скучно быть просто злым, быть лишь оружием в руках Мефистофеля, который понятное дело не захотел выпускать из рук марионетку-сына, за что и поплатился, в конечном счете... Нет, никто из населявших Ад, не мог понять Сердце, и даже на Земле, способных на это было очень мало, и кто бы мог подумать, что одной из этих немногих станет Анхесенпаатон? Сам Мор еще совсем недавно так не думал, а теперь... теперь он знал, что она может понять его, быть может, лучше, чем кто-либо другой, возможно даже лучше, чем Селена... Прикосновение ее ладони вызвало в демоне странные неведомые раньше ощущения, а ее доверчивый взгляд лишь усиливал их, странно, но он не знал что это, и даже всеведение не могло ему помочь в этом. - Ты не права Анхесенпаатон, нет греха в том, чтобы желать свободы, ты никого не предавала, наоборот, это Нур предал тебя, в тот момент, когда изменил себе, когда стал тем, кем является сейчас, ты знала его другим, ты последняя кто видел его еще человеком, а он видимо забыл об этом... Нет ничего плохого в желании быть свободной, не говори что заслужила этот удар, это неправда, Нур предал тебя, в тот момент когда посмел поднять руку на богиню, и он сам виноват в том, что теперь он мой враг... - слишком длинная тирада, в непривычной для Мора манере, ведь в конце концов, не каждый же день сам Люцифер говорит комплименты... Он долго ждал ее ответа, хотя... быть может, он уже его знал? Знал еще до того, как вопрос слетел с его губ? Да, скорее всего да... или нет, это в принципе было и не важно, потому что каким бы ни был ответ принцессы, Сердце готов был выполнить поистине любое ее пожелание, но... Но она снова удивила его, хотя нет, неправильно, не удивила, лишь подтвердил его мысли, подтвердила чистоту своего сердца, ведь могла она пожелать смерти Нура, и в то же мгновение дыхание египтянина бы остановилось, а душа отправилась бы в Ад, или пожелай она смерти всех людей на планете, Блэкхарт не моргнув глазом, исполнил бы и это желание, а миллиарды душ пополнили бы его "коллекцию"... Но нет, девушка была слишком чиста, слишком добра, чтобы столь кровавые мысли посещали ее голову... - Дождь? - Сердце улыбнулся, как мог, лишь краем губ, что поделать, демон есть демон, хищный оскал убийцы был ему гораздо привычней. - Нет ничего проще, - Мор поднялся на ноги, он мог бы сделать это и не двигаясь с места, но почему-то не сделал... Красные глаза медленно разгорались, адское пламя в их глубине пылало все ярче, если бы сейчас египтянка посмотрел в его лицо, она, наверное, бы пришла в ужас, казалось его глаза были наполнены жидким багряно-оранжевым огнем, черты лица заострились, волосы, будто стали еще чернее, и... шевелились. Черные тучи, будто наполненные угольной пылью, заполнили небо, гулко громыхал гром, и через несколько мгновений, первые капли дождя упали на изможденную землю, с тихим шелестом все новые тяжелые капли падали на белый песок и тут же впитывались. Ночной дождь, как того и хотела богиня, капли падали все чаще, ливень набирал силу, теплые капли разбивались о мраморное лицо Сердца, попадали ему в глаза, но он не отворачивался, и не отводил взгляд, он смотрел в небо, куда-то туда, куда не проникает взгляд обычного смертного, кто знает, что видел там демон? Вряд ли он и сам мог ответить, он просто стоял и смотрел, смотрел в никуда, наслаждаясь шумом дождя, вслушиваясь в раскатистые звуки грома, и тихий перезвон капель дождя, постепенно огонь ушел из его глаз, оставшись лишь маленькими искрами где-то в глубине, тени ушли с лица, и вместе с ними, будто ушло что-то более важное, ушла какая-то часть его... души? Тьма уходила из него, или лишь на время отступала куда-то, дабы потом вновь вылиться в жестокую и кровавую месть всем на свете? Сейчас это неважно... - Ты довольна богиня? - улыбка, уже гораздо больше похожая на человеческую, будто этот ранний весенний ливень в ночи, принесший свежесть и ни с чем не сравнимый запах, в этот затхлый мир, забрал его демонскую сущность, сделав его чуть-чуть более добрым, чуть-чуть более достойным доверия Анхесенпаатон...
Ночь… Предутренний час, когда бывает особенно тихо. Едва слышно шелестел сухой песок под ногами, мерной мелодией звучал плеск воды… Египтянка доверчиво смотрела в глаза демона, пока тот говорил и молча размышлял, покорно ожидая, что случится в следующий миг. Ни призрак опасений, ни тень сомнений ни разу не сгустилась над ее сердцем. И если девушка играла с огнем, то отчего-то чувствовала не испепеляющий жар адского пламени, а лишь согревающее дыхание тихого пламени ночного костра. Минуты проходили или часы, она не ощущала, ей просто было на удивление спокойно рядом с ним, спокойно как никогда прежде. Казалось, пройди хоть целая вечность тут, на берегу вечной Реки, Анхесенпаатон и не заметит. - Пусть даже так, я простила его. – легко пожала плечами Нейт и улыбнулась. И от этой улыбке в непроглядном мраке как будто стало светлее, - Простила его, как простила и своих убийц много лет назад. Жаль только Эн Сабах Нур прощать не умеет… Зло порождает зло, насилие, месть, разрушение и смерть. И мир вокруг превращается в голое пепелище. Так ведь не должно быть, верно? Иронией судьбы было задать этот вопрос хозяину Ада. Но она была так уверена в своей правоте, что, казалось, и он не сумеет с ней не согласиться. Анхесенпаатон не убеждала и ни на чем не настаивала – просто свято верила в свои слова и в некий идеал мироздания, о котором грезила с детства и которому, увы, никогда было не суждено сбыться под небом этого жестокого мира.
А потом пошел дождь… Сначала всего несколько тяжелых капель, лениво упавших с небес на землю, словно мираж, а после – ливень, шквал, обрушившийся стремительным потоком им на головы. Дождь барабанил по песку, сливался с водами Нила, скользил по коже… Дождь смывал сажу и пепел с руин этого мира, возвращая ему прежние яркие краски жизни. И властелин адской бездны смог впервые увидеть, как просто оказалось сделать принцессу счастливой. Раскинув руки в стороны, закрыв глаза, запрокинув голову, девушка ловила чистые капли дождя и смеялась. Смеялась, как ребенок, впервые за несколько тысячелетий, свободная от склонявших к земле непомерным грузом обязательств, свободная от необходимости скрывать чувства и огладываться, свободная просто быть собой, наконец. Звук ее голоса сливался с шумом весеннего ливня, превращаясь в какую-то удивительную симфонию чистой, светлой, безграничной радости – радости, которую подарил ей верховный демон, сам того не ведая. Или все же он сделал это сознательно? Дождь прошел, когда уже начало светать. Черное Сердце подошел к ней, теперь он тоже улыбался, по-настоящему, во всяком случае, так казалось египтянке. А она улыбалась в ответ, и эта улыбка была сейчас убедительнее любых слов, которые она только могла сказать. Тяжелая капля сорвалась с ее ресниц и медленно скатилась по влажной щеке, но улыбка на ее губах говорила о том, что это вовсе не слеза. Просто последняя капля дождя перед тем как вернуться мыслями в эту минуту, в этот мир, вдруг переставший быть столь безрадостным и обреченным. Новая надежда – надежда на новый мир, на лучший мир, где не будет места ненависти и мести, рекам крови и горам мертвых тел, где не будет боли и страха. И пусть надежда несбыточная, но такая, ради которой хочется жить. - Скажи, сейчас ведь взойдет солнце? – она верила, верила во всесильность демона и в то, что он не обманул, когда позволил просить о невозможном. Взгляд в его глаза, а после на светлеющий горизонт, по-прежнему затянутый ядовитым пологом, что набросил на мир террор Апокалипсиса. А потом она сделала шаг, всего один маленький шаг к нему, чтобы коснуться плечом его руки и замереть в ожидании чуда подобно белой мраморной статуе, обратив взгляд к медленно светлеющему горизонту.
Отправлено: 05.03.08 22:40. Заголовок: пост как кисель… что..
пост как кисель… что-то потерялась я… прыгала, прыгала и потерялась ^^
Холодно. Действительно холодно. Мужчина поёжился. Новое тело. Странные ощущения. Зря он его сменил, решил что оно куда более презентабелен. Каждое движение ещё хранило в себе отпечаток прошлой личности. Тот, кто владел им до него был силён. У него была воля, он любил диктовать свои правила. Он жил своей жизнью. Король Теней лишь вскользь ознакомился с личностью прежнего владельца, он утопил его в темноте собственных страхов. Сейчас, стоя на склоне насыпи, он понял, что был неосторожен. Этот человек мог сказать многое. У него была интересная работа, насыщенная жизнь… Но всё это ускользнуло от его всевидящего взгляда, утонуло в бездне. А разве нужно оно было ему? Лишние мысли, лишние люди. Этот человек был лишним. Не важно насколько интересно и увлекательно было его существование до. Он прожил свой срок и отдал своё тело. Сосуд был вновь наполнен чужой душой. И теперь, стоило вести летоисчисление, начиная со слова «после». Впереди маячило самое удивительное сооружение, которое когда-либо создавалось человеком. Одна поправка. Человек как раз и не приложил руки к созданию этого монумента. Но издревле считалось, что человек, венец творения, он создал, он сотворил… Амаль не задумывался над этим. Особенно сейчас. Не важно кто построил. Не важно кто воспользовался. Отныне это всего лишь память. И единственное безопасное место, которое было ему доступно. Он никогда не питал тёплых чувств к прошлому. Наверное, поэтому его удивило, что могучий и бессмертный Апокалипсис перенёс в центр своей Империи старый и ветхий Версаль. Он бы не поверил, если бы не увидел громоздкое сооружение своими собственными глазами. Да… он мог видеть. Теперь он вспомнил, что значит, когда у тебя есть тело, но не твоё тело. Неловкие движение, долгая привычка, а потом оно изнашивается и приходилось искать новое. Утомительная канитель. Каждый раз повторялось одно и тоже. Это не жизнь с удобствами в фешенебельном отеле, это стратегия выживания. Борьба с самим с собой. Но это уже не важно. Амаль привык и находил в этом некую прелесть. Так лучше понять, что ещё живёшь. И мир тогда красочней… даже небо всегда разное. Оно бывает ядовито-красным, то бледно-бардовым… каждый раз он видел вселенную чужими глазами. Но он не филантроп… насладиться этим Амаль не мог. Выше его сил. Холодно. Мужчина развернулся и посмотрел на свою спутницу. Полезное приобретение. Он искал кого-то похожего на неё. Привлекательная внешность, алчность и жадность. Он всего лишь открыл ларец и чувства молодой женщины вихрем погрузили её сознание в мрачное небытиё. Она с такой детской радостью выполняла всё… что порой он даже думал, что слегка перестарался. Она потеряла осторожность… но всё же была удобна и главное - привлекательна. Он начал любить всё красивое, всё блестящее… Возможно, долгое заточение дало свой осадок, он стал обращать внимание на вещи незначительные, а все люди меняются, немного, по чуть-чуть. А он был человеком. Когда-то был. У него имелось собственное тело. Своя душа… свой маленький и удобный мир. Он не рвался туда, где не смог бы удержаться. Тогда было бы больнее падать… а Амаль падать не любил. Он не из тех, кто набивал шишки на коленях. - Рассвет? – удивлённо пробормотал мужчина и резко обернулся. И вправду… рассвет. Небо покраснело, неясные тени облаков… Что за шутки богов? Рассвет? Ведь слишком рано! - Наша подопечная сегодня беспокойно спала. – Амаль не страдал излишней чувствительностью, но их находка, коей когда-то звали Джиной Грей, покоилась именно здесь, в могиле египетских фараонов. Казалось бы пустые сантименты, но это единственное место, в котором теперь редко встретишь случайного прохожего. Каир - это жалкие обноски своего прежнего облика. Апокалипсис на славу постарался. Но город жил, базары работали, продавцы продолжали уныло зазывать покупателей, а уличные воришки всё с той же прытью чистили карманы городских зевак. - Не нравится мне это. - интуиция подсказывало ему, что что-то не так. Неужто явятся гости? Сколько времени Джина пребывала в неизвестности? Неделю, меньше? И они так рано явились спасать своё рыжеволосое чудо? Амаля совсем не радовала перспектива встречи с Икс-менами. Слишком свежи были воспоминания их последней беседы. А раньше он злорадствовал. Чарльз Ксавье, его злейший противник, оказался поверженным. Но в тот раз карты легли не в его пользу. Его дважды пытались заточить… пытались удачно. В третий раз он не хотел испытывать судьбу. Мужчина спустился с насыпи вниз, остановился возле входа. Ещё были видны следы их последней прогулки по гробнице Хеопса. Внутрь заходить пока не имело смысла. Контроль над сознанием женщины был вновь установлен… точнее над сном. Он просто не давал ей проснуться. И как казалось Фаруку, она даже не хотела. А кому захочется покидать самые счастливые воспоминания детства? Король был осторожен, зачем мучить зря женщину кошмарами? ^^
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 0
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума